Может, латте на ночь среди сотен книг?

Чимин любит четыре вещи: маму, латте, Шекспира и свою работу. С первым пунктом все предельно ясно: он часто навещает мать по выходным, на Новый год приезжает к ней в Пусан повидаться, а еще регулярно звонит, рассказывая что-то о себе или выслушивая ее истории о коллегах и маленькой собачке, которую сам же подарил ей на день рождения. Латте просто очень вкусный. Тут тоже много не скажешь. Напиток сам по себе нежный и сладкий, все как нравится парню. Шекспир просто во всех отношениях талантливый писатель и бесподобный романтик. Чего только стоит его самая известная пьеса «Ромео и Джульетта». Ох, как Пак долго плакал в конце. А на работе Чимин фактически живет, проводит большую часть дня, а иногда и весь. К слову, он — библиотекарь. На вид не самая престижная работа, и да, он должен признать, что не самая высокооплачиваемая. Однако, много денег для жизни Чимину и не нужно. Ему достаточно немного тишины и сотни, а то и тысячи книг вокруг. С ними ты чувствуешь себя, словно под защитой, в своей маленькой обители тепла и уюта. Правда, временами, когда он засиживается в ожидании ухода последнего читателя за очередной книжкой, — невероятным романом одного малоизвестного французского автора, — то напрочь забывается и просто погружается в царство Морфея, тихо посапывая на твердом деревянном столе среди множества других книг. Его челка мягко ложится на глаза, частично изолируя от света, а книга незаметно выскальзывает из пухлых пальчиков, с приглушенным звуком падая на все тот же стол. И Чимин, честно, привык к тому, что регулярно просыпается где-то среди ночи в совсем пустом помещении без единой души. Он смотрит в телефон, определяя насколько сильно все проспал, а потом накидывает пальто и уходит часов в двенадцать. И все бы ничего, но однажды он просыпается намного раньше обычного. Его будит аромат ванили и свежих кофейных зерен, уже прилично распространившийся по всему помещению. Чимин принюхивается, открывая глаза, и замечает перед собой пластиковый стаканчик с латте. Он удивленно выгибает бровь, наконец поднимаясь со стола. Парень оглядывается по сторонам, пытаясь выловить глазами владельца этого прекрасного напитка, но к еще большому изумлению осознает, что в библиотеке никого нет. Латте, конечно, не горячий, но от него идет пар, и он очень-очень теплый. Пак решает, что теперь уже нет особой разницы, кому принадлежит напиток, ведь кто бы там ни был все равно его не испробует или выпьет совсем невкусный холодный кофе, поэтому парень собирается, а по дороге домой выпивает его, немного согреваясь от промозглого ветра. На следующий день эта ситуация повторяется. И Чимин начинает искать скрытый мотив или подвох. Может кто-то подмешал яда в напиток и пытается его отравить? Но в первый раз все было отлично и даже очень вкусно. Или, может, хозяин отошел ненадолго, позабыв, и возвращается, обнаруживая, что его ужин пропал? Вот уже целую неделю каждый раз, когда Пак засыпает вечером, то, просыпаясь, слышит запах кофе. Вновь и вновь. И почему-то это странным образом переходит в привычку и кучу теорий о том, кто же тот добрый незнакомец, спасающий его от позднего возвращения домой, когда даже электрички не ходят, и так благородно регулярно тратящий свои деньги на не самый дешевый напиток. Чимин предпринимает пару попыток вычислить этого незнакомца, ну, или незнакомку. Он изо всех сил старается не уснуть, делая вид, что снова читает, но после восьми глаза предательски слипаются, и его жутко клонит в сон. И вот опять — стаканчик прямо перед носом и непонятно от кого и зачем. Как этот кто-то успевает так быстро покинуть библиотеку, тоже остается загадкой. Всю следующую неделю Пак тщетно высматривает в посетителях библиотеки того самого, кто теоретически способен оставить латте или быть заинтересованным в Чимине. У блондинки, которая частенько заглядывает к нему — как она же сама рассказывала, по вечерам пятницы и вторника тренировки по йоге. Это точно не может быть она. Пожилые люди просто не стали бы тратиться на что-то подобное и предпочли бы подойти и отблагодарить Пака за его доброту словами, ну или отдать свою книжку из домашней библиотеки, до ныне не читанную Чимином. В какой-то момент парень просто пускает все на самотек. Если человек захочет, то познакомится, а позже Пак обязательно отплатит ему чем-нибудь стоящим, например, пьесой Шекспира или романом Джека Лондона. И вот в один из таких моментов, когда сон приятно обволакивает Чимина, забирая в мир грёз, Пак невольно трется щекой о деревянный стол, хмурясь во сне и причмокивая губами, как вдруг ощущает легкое прикосновение ко лбу, похожее на взмах крыла бабочки, только в разы деликатнее. Что-то занебесно мягкое, трепетное, чуть-чуть влажное, как розовый носик котенка. Парень открывает глаза, снова замечая латте. Но только в руках парня визави. Брови незнакомца тут же взлетают вверх, и он слегка приоткрывает рот, издавая странные мычащие звуки. Красный пластмассовый стаканчик выпадает из его руки, обливая ему джинсы, из которых виднеются тощие колени. Он взвизгивает, потому что латте еще горячий, а потом отшатывается назад, миллион раз извиняясь за устроенный беспорядок. Чимин подскакивает с места, подбегая к нему и заставляя усесться к себе на стул. — Я сейчас принесу тряпку и аптечку, — обеспокоенно говорит, усаживаясь на корточки возле колен парня. — Извините, пожалуйста, но вам придется снять джинсы, чтобы я обработал ожог, — поднимает глаза, мило улыбаясь, чтобы показать, что он настроен миролюбиво и действительно хочет помочь от чистого сердца. Парень моментально вспыхивает, отмахиваясь руками. — Все хорошо, это же просто какой-то латте, — уже поднимается со стула, но его быстро возвращают на место теплые руки Чимина. — Не стоит противиться моей помощи, я же хочу как лучше, тем более вы не можете снова так просто сбежать. По истечению двух-трех минут Пак возвращается со всем необходимым, складывая на свой стол. Еще раз просит парня приспустить джинсы, хотя и сам смущен своей просьбой. В библиотеке уже никого. Можно ведь не стесняться? Незнакомец тяжело вздыхает, кивая головой, а потом расстегивает ремень, оголяя красное пятно на бледной коже бедра. Чимин охает, осторожно касаясь пальцами нетронутого кипятком колена, а потом смачивает бинт прохладной водой из бутылки, аккуратно прикладывая к ожогу. Пока парень оказывает первую помощь, он решает завести диалог. — Я так и не представился, — начинает, иногда отвлекается, — меня зовут Пак Чимин, если вы не знали, конечно, — добавляет, немного улыбаясь. — Давай обращаться на «ты», — предлагает парень лет двадцати пяти, проводя рукой за ухом и заправляя выбившиеся бордовые прядки волос. Пак прослеживает глазами это незамысловатое движение и все с той же легкой улыбкой смотрит незнакомцу в карие глаза. Лицо парня напротив очень напоминает Чимину белоснежного померанского шпица. — В… Ты так и не назвал свое имя, — заканчивает процедуру, нанося небольшим слоем специальный порошок на покраснение. — Все. — Спасибо, — поднимается, застегивая ширинку и ремень, а Пак стыдливо отворачивает лицо. — Я Мин Юнги, тебе хен. Работаю в кафе напротив, — сообщает парень. — Когда я работал во вторую смену, то постоянно видел, как ты поздно возвращаешься. Я хотел познакомиться, но всегда заставал тебя спящим, поэтому не придумал ничего лучше, кроме как оставить стаканчик с кофе, — чешет затылок, сводя губы в узкую полосочку, а потом поднимая уголки рта. — Извини, если это выглядело, как сталкерство. Чимин задумчиво вглядывается в черты лица Юнги, любопытство все же побеждает, и он спрашивает: — А почему именно я? — Ты милый. Пак заливается краской до самых кончиков ушей от прямолинейности собеседника, опуская глаза в пол и рассматривая свои кроссовки. Сейчас он напоминает самую настоящую рисовую булочку. Странное сравнение, однако. — А еще, я все искал причину, чтобы заговорить с тобой, так что вот, — достает из сумки книгу с надписью «Сонеты Уильяма Шекспира», отдавая Паку в руки. — Ты прочитал все?! — восторженно смотрит на обложку знакомой книжки. — Ага. — И какой же твой любимый, хен? — словно маленький настырный ребенок, начинает заваливать Юнги вопросами, а глаза сверкают яркими огоньками. — Сто девятый, — мило улыбается, и Чимину кажется, что на фоне Мина меркнет все остальное. Милые десна подчеркивают маленькие изящные зубки и розоватые губы, а слабый румянец делает его щеки чуть пухлее. — Тоже любишь Шекспира? — Обожаю, — чуть не закручивается в танце с книгой, вдыхая запах листов и… кофе? — А откуда ты узнал, что мне нравится латте? — Ты сам как-то заказывал его у меня в кафе, — опускает глаза на свои джинсы и огорченно цокает языком, замечая пятно. — Мне уже нужно идти, переоденусь во что-то другое, надеюсь, тот придурок Чонгук не разгромил без меня половину заведения. Мин быстро разворачивается, еще раз поблагодарив Чимина за помощь, и уже почти покидает библиотеку, но Пак вовремя очухивается, осознав, что до этого бесстыдно залипал на ноги старшего. Он машет ему в след рукой, выкрикивая: — Я смогу зайти как-нибудь на чашечку кофе? Но, к глубокому сожалению, Юнги его уже не слышит, и Пак видит, как парень открывает стеклянную дверь дома, виднеющегося через окно. Чимин огорчается, присаживаясь в расслабленной позе на глухо проскрипевший стул. Пак проводит рукой по волосам, взъерошивая их. Он издает томный вздох, открывая книгу, касается пальцами гладких белых листов, грустно рассматривая слова в хаотичном порядке, но находит небольшую закладку возле того самого сонета, который понравился «доброму незнакомцу», сделанную из простого тетрадного листа, ровно сложенного в четыре раза. Парень быстро разворачивает бумажку и с замиранием сердца обнаруживает на ней номер телефона и краткую красиво выведенную надпись: «Мин Юнги, не любящий тревожить чужой сон».