Серый

Проснувшись и обнаружив себя пристёгнутым, Цорм вызверился. Никто не смог ему быстро помочь — ни у кого не оказалось магнитного ключа под рукой. Он продолжал вопить, костеря и поливая меня на все лады, требуя, чтобы я притащил свой тощий зад немедленно, и тогда он бы мог содрать с меня шкуру. Я же и не думал двигаться, пока за мной не явился Брем. Только тогда я поднялся и спустился вниз. Все наблюдали за нашей перепалкой, состоявшей из массы взаимных претензий. Цорм пенял мне тем, что я бесполезный бездельник, я отвечал, что он вообще чуть не утопил меня, но кто помнит зло? Игры с наручниками он начал первым, я просто ответил тем же. — Ты заварил эту кашу, проявив неуважение к товарищу. От моих слов у Цорма буквально отвисла челюсть. Он заткнулся ненадолго, гневно вытаращась. Слова об уважении, тем более в устах омеги, тем более в моих, вызвали у Цорма приступ бессильной ярости. — Когда я до тебя доберусь, — прошипел он, плюясь слюной, и снова дёрнул пристёгнутую руку, — сверну шею и выпотрошу. — Тогда тебе придётся отвечать перед Дитером, — произнёс я, сохраняя хладнокровие. Здоровую руку я положил поверх повреждённой, застыв в полурасслабленной позе, словно был уверен в своих словах и ничуть не впечатлился угрозами Цорма. На самом деле нервы натянуло как струны, одно неверное движение — и они грозили лопнуть, показывая всем, какой я трус и ничтожество. На Дитера, наблюдавшего сцену заодно с остальными, я не смотрел. Бросая дерзкий ответ Цорму, я имел в виду неписаный закон: нельзя прикончить члена собственной банды, если тот не замыслил предательство против своих. Наказывал провинившегося главарь, или другие, с его исключительного позволения. Расплата за нарушение закона — смерть. Все уставились на Дитера, кроме меня, всё ещё не находившего смелости сделать это. Однако Цорм был не робкого десятка и терпением не отличался. — И ты спустишь ему это с рук? — Червяк прав, — ответил Дитер после долгой паузы. — Мы не убиваем своих. Сердце моё ударилось в груди с облегчением — похоже, законы всё ещё существовали. — Своих?! — взбеленился Цорм. — Да кто он вообще такой? Крыса с улицы! На разборки не ходит, порядка навести не может. Зачем нам кормить лишний рот? Да ещё и об уважении рассказывает. Ты же слышал вчера Зереба, — говорил альфа и голос его клокотал возмущением. — Он шлялся не пойми где и мог навести на наше убежище. Кто его знает, может, он вообще сливал инфу тиратам, и скоро те явятся по наши души. — Я ходил пожрать, — я не стал дослушивать — объясниться, похоже, придётся, но не перед Цормом. Собрав всю решимость, я посмотрел на Дитера и заговорил: — Я ел в последний раз в ночь твоего освобождения. И вчера подыхал с голоду. Еды тут никакой, и я сам раздобыл съестное, — развернулся и продолжил говорить уже с Цормом: — И да, я не собираюсь на разборки. Даже когда рука заживёт. И в уборщики я не записывался. Кто насрал, тот путь и чистит. — Ах, ты мелкая дрянь, — покачал головой Цорм. Кажется, он немного овладел собой. Впрочем, как ни крути, его спокойствие не обещало мне ничего хорошего. — Если ты не собираешься ничего делать, — спокойно вступил Дитер, заставляя снова к себе обернуться. — Ты — балласт. Цорм прав, кормить за так мы тебя не станем. Тебе лучше убраться. Цорм победно ухмыльнулся, его даже перестал заботить браслет на руке. — Я заслужил это место в обмен на твою свободу, — внутренности сжались, я молился чтобы не дрогнул голос. — Разве это не достаточный вклад в общее дело? Дитер не ответил, молчал и Цорм. Внутри всё кипело. Почему Дитер не спросил меня о том, что я умею? Он интересовался тупицами, которых пристрелят в первом проулке, но даже не задался вопросом, чего мне стоило вытащить его из «Олгейт». Я задавил ненужные эмоции и потупился, досчитав до пяти. После произнес, глядя в пол: — Я хорошо лажу с техникой. Зереб, думаю, оценил программу, когда вёз нас сюда. Ответа, как и ожидалось, не последовало, и мне ничего не оставалось, как продолжить вслепую: — Могу отключать камеры наблюдения, работать с системами охраны и безопасности, открывать замки арсеналов в магазинах оружия. Вскрыть магнитные браслеты без ключа, — кивнул я на цепочку Цорма и тот нетерпеливо зашаркал, а я продолжал перечислять то, чем могу быть полезным — похоже, другого способа задержаться в банде не было. Наконец я закончил, раздражённый и злой. От досады не мог поднять глаз. Все затаили дыхание, ожидая, какое решение вынесет Дитер. — Значит, будешь при деле, — произнёс наконец альфа без всякого энтузиазма. — На том и порешили. Цорм, претензии остались? — Куча! — рявкнул тот, но запал его, кажется, кончился. То ли напоминание о вызволении Дитера возымело действие, то ли он всё же сообразил, что и от меня может быть немалая польза. — Уверен в этом. Но Червяк остаётся, — сказал Дитер, на деле же объясняя Цорму чтобы тот перестал доставать: — И найди кого-нибудь на кухню. Разговор иссяк; Дитер развернулся и направился на выход, за ним двинулись остальные. Мне ничего не оставалось, как подойти к Цорму и открыть наручник. Я мог бы попросту бросить ему ключ, но знал, что так он поймёт, насколько я труслив. Как только рука альфы оказалась свободной, он схватил меня за больное плечо и сжал, припечатав к месту. — Я слежу за тобой, — тихо произнёс он, склонившись и заглядывая прямо мне в глаза.

***

Дитер и его парни продолжали громить окрестности промышленной зоны, расширяя владения. Народу слегка прибавилось. В нашем ангаре оказались те, кто всегда жил с братьями, лишившись дома. Так, спустя неделю, у нас появился второй омега. Его звали Уилл и его привёл Цорм. Я сидел на полу в общей комнате, рядом с диваном, разбираясь со старым генератором, который приволокли вчера. Он не работал, хотя и подавал признаки жизни при заводе. Я обещал, что разберусь, и теперь копался в машине, помечая карандашом на листочке, какие требовались детали. Диван облюбовали Гретон и альфа из Чёрных псов, осевший здесь на пмж. Нарп, вроде бы. Голос Цорма я заслышал издалека, вспомнив о нелёгкой — больше альфа меня не трогал, но его едкий взгляд я чувствовал, стоило показать спину. Он появился в широком проёме не один, а в сопровождении паренька, которого я не видел раньше. Определить, что гость омега было легко — скромный рост и телосложение не оставляли сомнений. Светловолосый, с каскадной стрижкой, стройный, но с круглыми щеками, и размалёванный. Думаю, ему было чуть за двадцать. — Проходи, не стесняйся, — подталкивал его Цорм. Омега явно был взволнован, но, увидев меня, и тоже без труда поняв, что я омега, выпрямился, стараясь держаться увереннее. — Это наша общая комната, — обвёл альфа пространство рукой. — Там кухня. Как видишь, нам сильно не хватает заботливой руки. Будешь убирать и готовить. Спать можешь наверху. Вверх по лестнице, третий этаж. Омега кивнул, после чего его познакомили с обитателями дивана. Уилл — так представил Цорм новичка, уже повернулся было ко мне, но его потащили на кухню, и он приступил к делам не мешкая. Весь день я провёл у адской машины, и теперь убористо писал на каждой строчке листа, гадая, где можно достать такую рухлядь, во сколько влетит починка и сколько все это займёт времени? Пока я работал, парни бродили туда-сюда. Появлялись, курили, жрали «сухой корм», появившийся у нас два дня спустя после моей стычки с Цормом, читали журналы, чистили пушки, дрыхли на втором уровне и куда-то отваливали. Уилл всё это время не выбирался из кухни. За стеной двигали предметы, грохотали кастрюли, скребли и мели. Мыли… Вчера умельцы Дитера врубились в общий водопровод. Я провозился полдня, чтобы скрыть перепад давления и «протечку» в районе участка нашего амбара. Точка соединения, пересылавшая показания, находилась под потолком подземной будки канализации. Когда я наконец закончил и спустился с приставной лестницы, у меня дрожали руки. Плечо нещадно ныло, но главное — я загрузил нужный код, и теперь никто не определит в чём беда, даже если обнаружит каким-то чудом, что количество подаваемой воды меньше, чем должно быть. Ещё решили установить цистерну. В неё будет стекать вода даже при закрытых кранах, чтобы в случае необходимости обеспечить нужный напор. Сейчас вода бежала тоненькой струйкой, но это было лучше чем ничего. И Уилл это, похоже, оценил. Ничего, через пару-тройку недель заживём. — Эй, — я отвлёкся от мотора, обнаружив омегу в двух шагах от себя. — Привет, — бодро произнёс он и я вдруг понял, что вокруг никого кроме нас. — Здоров, — буркнул я, и уставился в железяки. — Как тебя звать? — Рейн. — А меня Уилл. Ты здесь тоже живёшь на постоянке? — Ага. — И как здесь, нормально? Я пожал плечами, не зная, что ответить. — Я из банды «Ночных филинов». — С этой шайкой расправились вчера, отметил я, и осмотрел редуктор. — Там тоже было ничего. Как и здесь, я, в общем, присматривал за хозяйством. Ну и срач тут у вас, конечно, — покачал головой Уилл, отвлекаясь. — Да, я разберусь, ты не переживай. А ты из какой банды? — Ни из какой. То есть из этой. — Значит, ты с «Меткой смерти» с самого начала? Объясняться я не желал и потому снова подёрнул плечами — пусть думает, что хочет. Это не смутило Уилла. Он обошёл меня с другой стороны и присел на корточки. — А ещё омеги есть? — Не. — О-о, — протянул он расплывчато и затих на мгновенье. — Ясно. Значит, ты здесь по технике? — Можно и так сказать. — Тогда помогать на кухне звать не буду, — это была первая дельная мысль высказанная новобранцем. Раздался шум и Уилл, бросив, что потом поболтаем, скрылся на кухне. Разговаривать мне не очень хотелось, но, кажется, выбора особо не было. День пролетел незаметно. Когда в комнате стало не протолкнуться и задвигались столы, я оставил генератор в покое, вставая на затёкшие ноги и хрустя шеей. В глазах мелькало. Поднялась суета. Все говорили, как чисто вокруг и как пахнет из кухни. Порядок я оценил сразу, и стоило выйти из угла, почувствовал запах съестного. Похоже, омега всерьёз взялся за дело. Притащили ящики вместо недостающих стульев, раздали пластиковые миски. Приборы валялись кучей на столе, но желающих ими воспользоваться было немного. Появился хлеб, суп, нарезанные кольцами головки лука, даже рыба — вяленая и сухая. И главное угощение, при виде которого у меня потекли слюнки — жареные крылышки. Прилично так, но вряд ли хватит на всех хотя бы по парочке. Стоило мясу опуститься на стол, как все замерли в ожидании: Дитер должен был начать ужин. Пролезть вперёд вожака считалось оскорблением. Я втиснулся между двумя альфами, вцепился в столешницу, показывая, что оттеснить меня не выйдет. Вошёл Дитер. Его волосы были мокрыми — он купался. Окинув взглядом головы поверх, он приблизился к столу, обошёл его по кругу и замер рядом с миской крылышек. — Кого хвалить? — спросил он, и мы на миг растерялись. — Уилла, — ответил довольным голосом Цорм. Омега неуверенно вышел из кухни. — Иди сюда. Уилл остановился рядом с Дитером, и я видел, как отчаянно засмущался — да, Дитер производил впечатление. — Молодец, — кивнул альфа одобрительно. Взял два крылышка, одно дал ему, другое запихнул в рот и сосредоточил внимание на еде. — Налетай! — команда была отдана, и я не мешкал, захлёбываясь голодной слюной. Вырвал крыло, схватил кусок хлеба. Всё это бросил в миску и подлетел к кастрюле с супом. Здесь оказалось сложнее, но всё же мне удалось зачерпнуть со дна. Повезло — гуща! Вчера был хлеб, томатная паста и чипсы. Меня уже тошнило от чипсов. Желудок натужно заворочался внутри, должно быть, тоже с трудом вспоминая, что делать с нормальной едой. Уилл в этот вечер принимал похвалы и, кажется, польщённый вниманием, обещал, что завтра будет лучше и больше. Мешки с картошкой и луком приволокли ещё в начале недели. Бурак, кабачки, морковка, огурцы и тыквы — продуктов было уже прилично, и они продолжали прибывать. Похоже, с голодом скоро будет покончено. Поскорее бы. Сытная еда прибавила настроения, когда я отправился наверх. Время было позднее, я устал и мне не терпелось забыться сном. Завтра намечалась вторая схватка с генератором. Интересно, кто выживет в конце? С дальним прицелом подумал, что одного будет мало. Придется питать насос, когда подсоединим цистерну. А если организовать душевые и свет вместо фонариков и свечей… — А где можно упасть? — возникший из ниоткуда омега слегка напугал. Я уже лёг и прикрыл глаза. — Где хочешь, — ответил лениво. Уилл прошёл вглубь, выбирая место. Места было предостаточно, но он решил притащить свободный матрац ближе ко мне. — У вас вроде неплохо. — Угу. — Здорово будет, если всё так и окажется. Я хотел спать, продолжая думать о генераторе… — И Дитер такой классный. Наш альфа, Стрерд, тоже был ничего, пусть покоится с миром, — с неуместной набожностью добавил омега. — Но Дитеру и в подмётки не годился. Я столько слышал о Прайде. Он же легенда! В жизни не думал, что увижу его собственными глазами. Я вообще думал, что Дитер давно на том свете. А теперь он здесь, ест мои крылышки, представляешь! Омега подобрался ближе ко мне, продолжая тараторить: — Я родился в год, когда тираты поймали Дитера и потрепали банду. «Меткой смерти» пугали моих старших братьев. Говорили, что были времена, когда заправляла одна бесчисленная банда, и не просто заправляла, а держала город в руках, плюя на власти. Тиратию тогда вообще никто не боялся, — в упоении щебетал омега. — Это невероятно! Сложно представить. Но мне интересно другое. Тогда говорили, что при власти Дитера, хоть он и был бандитом, всем жилось спокойно и хорошо. Никакого беспредела. Можно было гулять, где хочешь и когда вздумается. Не везде, конечно, — поправился Уилл, — но если ты не нарушаешь пределов территории банды и уважаешь местные законы, никаких к тебе претензий. И работали же и жили. Трудно поверить… Ты как думаешь, было такое? Я молчал, слушая трескотню впечатлительного омеги. — Эй, Рейн, ты спишь? Так и не получив ответа, пацан разочарованно вздохнул и вернулся на свою подстилку, всё же умудрившись заставить меня забыть о насущном… До поимки Дитера известный мне мир, заключенный в границы Грейштадта с его двумя миллионами жителей, был совершенно другим. Пусть мы и жили на окраине жопы вселенной, куда редко заглядывало солнце, там было вполне сносно. По крайней мере, я не знал, какая мерзкая жизнь ждёт нас всех впереди, стоит убрать одного-единственного человека. Сначала мне казалось, что я всё выдумал. Я был маленьким, а в детстве всё кажется ярче и светлее, чем есть на самом деле. Ходил в школу в центре района. Клаудс располагался между городом и пригородом. Крошечные домишки, выстроенные за счёт государственной программы и поддержки совета общины, заселяли семьи, стеснённые в средствах. Такие, как моя. Отец работал с утра до вечера на обувной фабрике, папа в закусочной официантом. Составлял меню по вечерам, и хозяин, ненамного богаче нас, живший через шесть домов к югу, со временем стал доверять папе бухгалтерию. Оклад чуть вырос, и мы отпраздновали. Шумно, с тортом. Мне было года четыре… Счастливое воспоминание выцвело и поблекло. Однажды, оно испарится, — подумал я, и позволил себе окунуться в прошлое глубже… «Учись хорошо, Рейн», — наставляли меня оба родителя, отправляя в начальную школу, как только мне исполнилось пять. И я учился, видя как они пашут в поте лица. Но мне не было от этого грустно. Повзрослев, я понял, что родители никогда не унывали, веря в труд, и с надеждой смотрели в будущее. И я видел их глазами. В Клаудс у меня появились друзья. Неподалёку от нас жили еще трое ребят моего возраста, часто наши папы сговаривались и оставляли нас вместе. Мы по очереди играли то в одном, то в другом доме. Жизнь представлялась радостной и беззаботной. Один из ребят ходил в тот же класс, что и я. Мы сдружились и стали не разлей вода. Всегда были вместе — днём в школе, а по вечерам дома. Играли в приставку, смотрели мультики, бегали по двору, вытаптывая цветы. И даже в углу за это стояли вместе. Даже странно вспоминать об этом. Вроде простая убогая жизнь, почти в нищете, сейчас казалась семейной идиллией, которую только и увидишь что на экране. Мне было девять, когда этой жизни пришёл конец. Я помню тот день, когда один вернулся из школы, с обидой на друга, который после занятий двинул домой. Внутри было тихо. Зашёл в гостиную и нашёл папу, прильнувшего к визору. Он был обеспокоен, сосредоточив взгляд перед собой и даже не обернувшись на моё приветствие. Я поднялся к себе, помолотил ручным мячом о стену и снова спустился вниз. Папа сидел там же, где и раньше, продолжая смотреть новости. Меня так разозлило, что никто не обращает на меня внимания, что я отказался от намерения перекусить — пусть папе будет стыдно, что я остался голодным, и поднялся наверх. Никто так и не зашёл ко мне в тот вечер. А на следующий день, в школе, все обсуждали новость: Дитер Прайд, глава всем известной банды «Метка смерти» взят под стражу. Тогда я не понял, чего суетятся взрослые. Порядки изменились не на следующий день. Но я становился старше, мир катился в пропасть всё стремительнее, и до меня наконец дошло, когда именно всё началось. И почему. Мой возраст был не при чём. Дитер был отъявленным преступником, матёрым и закоренелым. Уже к своим двадцати семи он стал диктатором для Грейштадта и оказался гораздо лучше тех, кто забрал у него власть и превратил нашу жизнь — мою жизнь — в бездонную серую пропасть… До сих пор, подглядывая за Дитером исподтишка, я не мог поверить, что существование многих может зависеть всего лишь от одного из нас. Только одного. Сказать, что я благоговел перед альфой, значило ничего не сказать. Я боготворил Дитера Прайда. И ненавидел за то, что такого как он впечатлила жалкая стряпня. Когда я передавал ему листок с необходимым для ремонта за ужином, он просто кивнул, даже не взглянув в мою сторону.