***
Перелёт через девять часовых поясов выбил гостей из привычного ритма. Как и Айк в 1960-м, JFK с супругой после торжественной встречи отправились отдохнуть в резиденцию американского посла на Спасопесковской площади, 10. Встреча продолжилась во второй половине дня. Президент с Первым секретарём и председателем Совета министров посетили Александровский сад у стен Кремля. Джон Кеннеди почтил память советских воинов, павших в борьбе с гитлеровскими захватчиками, возложив венок к могиле Неизвестного солдата. Затем Юлия Леонидовна Хрущёва взяла на себя заботу о Жаклин Кеннеди, пока президент и Первый секретарь беседовали один на один в представительском кабинете, в присутствии только переводчиков и референтов, ведущих протокол встречи. На этой встрече они уточнили и подтвердили повестку визита. Для Жаклин была приготовлена насыщенная культурная программа – посещение музеев, балета, оперы, знакомство с советской системой образования, с прессой и телевидением – не только интервью, но и именно ознакомление с работой редакций новостей и образовательного канала. На следующий день президент и Первый секретарь вылетели в Архангельск на самолёте Ил-18. В Архангельске их встречали министр обороны маршал Гречко, военно-морской министр адмирал Кузнецов, главком ВМФ адмирал Горшков, командующий Северным флотом адмирал Касатонов. Главы государств отправились на Северный морской полигон «Нёнокса». Здесь они наблюдали за пуском ракет П-6 с борта подводной лодки Северного флота и ракет П-35 и П-7 с крейсера «Мурманск». Президент Кеннеди, Хрущёв и сопровождающие их лица прибыли на полигон спецпоездом из нескольких вагонов примерно в 14.00, а уже к 16.00 сопровождающие небольшими группами начали подъезжать к беседке. Последними подъехали Хрущёв и президент Кеннеди и начали подниматься по узкой лестнице в беседку. Поднимаясь, Хрущёв сказал встречавшему их Челомею: – Смотри, Владимир Николаевич, погода-то у вас как в Сочи, а вы всё жалуетесь на климат полигона. Действительно, в этот день было очень тепло и солнечно. Погода в конце июля в Архангельской области оказалась непривычно жаркой. Никита Сергеевич уже знал от Серова, что за три дня до его приезда было очень холодно и ураганным ветром снесло крышу беседки, в которую он входил. Владимир Hикoлaевич в отличие от, к примеру, Виктора Петровича Макеева действительно не очень жаловал поездки на Северный полигон. И в ответ Первому секретарю Генеральный конструктор лишь уклончиво – дипломатично выдавил: – Погода хороша только ради вашего приезда. На морском полигоне была организована мишенная обстановка – стенды-мишени в акватории полигона расставили круговым строем, подобным ордеру американского авианосного соединения, что не укрылось от взгляда президента, едва он посмотрел на экран, куда транслировалась радиолокационная «картинка» с борта дирижабля, висящего над полигоном. Ракета П-6 стартовала из контейнера подводной лодки (в реальной истории П-6 запускали с наземного стенда). Старт даже с большого расстояния выглядел впечатляюще. Позади поднятого на 15 градусов пускового контейнера выметнулась яркая туча белого дыма, подсвеченная факелом твердотопливного стартового ускорителя. Из контейнера выскочило стройное остроносое тело, струя огня хлестнула по контейнеру, лодку почти полностью окутало белое дымное облако. Распахнув короткие треугольные крылья, огненная стрела рванулась вперёд и вверх, к горизонту. – Прошу к экрану, – пригласил гостей Челомей. На экране было видно радиолокационное изображение цели, такой, как её «видела» своим радиовизиром ПКР. Одновременно на установленном рядом телевизоре появилось транслируемое с дирижабля изображение корабля-цели. Ракета явно направлялась в центр ордера, где светилась самая крупная отметка. На телевизионной «картинке» с дирижабля было видно, как она ударила судно в борт. Взрыв был впечатляющий, корабль-мишень полностью закрыло жёлто-оранжевое огненное облако. (https://www.youtube.com/watch?v=dQb2h_OOMys начиная с 12й секунды – старт ПКР П-6 с АПЛ 675 проекта, с 20й секунды – попадание ПКР в цель. В ролике говорят про П-120 «Малахит», но показывают при этом П-6. Рен-ТВ такое Рен-ТВ...) Президент заметно поскучнел – его реакция читалась невооружённым глазом. А на пусковую позицию уже вышел крейсер «Мурманск». Он сначала запустил ПКР П-35 по морской цели, а следом за ней – стратегическую крылатую ракету П-7 – по наземной. (см. в том же ролике, начиная с 2.07, старт ПКР П-500 «Базальт» – П-500, П-35 и П-7 и их пусковые установки внешне очень похожи. См также https://www.youtube.com/watch?v=oipmvdJEMLc – стрельба ПКР П-35 с наземной пусковой установки, 1999 Балаклава. Продолжительный гул перед открытием передней крышки контейнера – звук выходящего на режим турбореактивного маршевого двигателя, он запускается в контейнере ещё до старта, из-за этого на данном типе ПКР принципиально возможен только надводный старт) П-35 попала в одну из мишеней, изображавших корабль эскорта. Взрыв 800-килограммовой боевой части переломил мишень пополам, и она тут же затонула. Пояснения давал сам командующий Северным флотом Касатонов. Всё, что он рассказывал, было заранее согласовано с военно-морским министром и председателем КГБ: – Вот такими ракетами в апреле прошлого года кубинцы потопили в заливе Кочинос суда интервентов «Карибе» и «Атлантико», – сообщил Владимир Афанасьевич, в то время, как неприметный сотрудник, маскировавшийся под охранника из 9-го Главного Управления, фиксировал выражение лица президента. Услышав знакомые названия, JFK не смог удержать маску безразличия. Выслушав перевод Виктора Михайловича Суходрева, он произнёс: – Кубинцы? Вы уверены? – Да. Мы продали им ракеты, приспособленные для стрельбы с берега, а как там они их использовали – не наше дело, – пожал плечами Никита Сергеевич. – М-да... – президент погрустнел ещё больше. – У этих бедолаг с самого начала не было шансов. – Мне жаль, господин президент, что ваши подчинённые втравили вас в эту неприятную историю, – «посочувствовал» ему Первый секретарь. – У меня тоже случаются проблемы из-за некомпетентности отдельных лиц, но эта неудача с высадкой на Кубе – совсем уж эпическая получилась. Как и было договорено заранее, Суходрев перевёл его слова, употребив устойчивую идиому «epic fail». JFK молча кивнул, с таким выражением лица, будто он только что съел целый лимон. Следом за пусками с «Мурманска» на огневой рубеж вышел ракетный катер проекта 183Р. С него по морской цели запустили ПКР П-15. Катер президенту решили показать в расчёте на его собственный опыт командования торпедным катером. Результат превзошёл все ожидания. Увидев катер, JFK оживился, а когда катер запустил ракету, президент от удивления даже вскочил: – Такой маленький катер тоже вооружён ракетами? – Двумя, – ответил адмирал Касатонов. (https://www.youtube.com/watch?v=F3PI97OGlKw небольшой ролик о катерах проекта 183Р к сожалению, озвучка ужасная. Пуск ПКР П-15 с более позднего катера пр. 206МР https://www.youtube.com/watch?v=Njdd2yMPKH4 и http://rbase.new-factoria.ru/sites/default/files/missile/p15/p15-start.jpg) Позади кормы катера сверкнуло жёлто-оранжевое пламя. Ракета вышла из контейнера, его передняя часть тоже осветилась огненной вспышкой. Волоча за собой оранжевый хвост дыма, подсвеченного пламенем, П-15 стремительно унеслась вдаль. Президент перевёл взгляд на экран телевизора, на котором появилось изображение очередного судна-мишени. Попадание тоже вышло достаточно эффектным. Мишень величиной с эсминец хоть и не переломилась, но, получив большую пробоину, начала стремительно набирать воду и через несколько минут легла на борт. Утонуть ей помешали сложенные во внутренних отсеках пустые бочки. Часть бочек из повреждённого отсека выбросило взрывом наружу, и они плавали вокруг мишени. – Вот такими ракетами с катеров кубинцы потопили суда «Blagar», «Лейк-Чарльз» и «Barbara J», – прокомментировал командующий Северным флотом. – М-да, впечатляет, – согласился президент. – Мишень не тонет из-за пустых бочек внутри? – Так точно, – подтвердил адмирал. Тем временем П-7 долетела до своей цели. Изображение на экране сменилось, теперь на нём появилось многоэтажное здание. Точку прицеливания для ракеты подсвечивали инфракрасным лазером, ракета её видела, но на телекамеру светофильтр не надевали, так как он искажал изображение. Когда ракета подлетела ближе, она сначала нацеливалась на одно из окон, но наводчик перевёл луч на раму другого окна, и ракета послушно навелась на него. Хотя президент и не видел луча, он тут же сообразил, что ракета каким-то образом может нацеливаться на определённую часть здания. Он не успел ничего сказать, ракета влетела прямо в окно, и взорвалась внутри. Крыша здания взлетела вверх, и развалилась пополам, разорванная взметнувшимся в небо столбом пламени. Вся передняя стена рассыпалась и обвалилась в сплошном облаке пыли. Стёкла в мишень не вставляли – какой смысл зря переводить добро? Коробка здания потеряла устойчивость и медленно сложилась, рассыпаясь грудой бетонных обломков. Половинки крыши упали сверху на кучу мусора. Столб чёрного дыма расплылся в небе грибообразным облаком. – Pater noster... – пробормотал JFK. – Это что, ядерная боеголовка? – Нет, всего лишь тонна обычной взрывчатки, – ответил адмирал. – Но ведь в них можно поставить и ядерную боеголовку? – Можно. Если понадобится, – с милой улыбочкой подтвердил Хрущёв. – А на Кубе такие тоже были? – поинтересовался президент. – Конечно. И сейчас есть. Баллистические мы по договору вывезли, а эти под договор об ограничении РСМД не попадают. Состояние JFK в тот момент лучше всего описывалось словами: «Много думал»: – Выходит, если бы мы тогда начали вторжение... – Скорее всего, оно стало бы катастрофой, господин президент. Для всего мира. – М-да... – президенту было явно не по себе. А на море уже разворачивался следующий акт спектакля. К крейсеру присоединились два эсминца, и теперь они отражали воздушный налёт. Атакующую палубную авиацию изображали беспилотные самолёты Ла-20 и ракеты П-5, управляемые по радио. Они не летели по прямой, подставляясь под выстрел – воздушные цели энергично маневрировали, выполняя принятые в американской морской авиации манёвры уклонения, и пытаясь выйти на боевой курс для обозначения атаки на корабли. По воздушным целям сначала, на большой дистанции, запустили ракету В-758 комплекса М-2. Она унеслась вдаль, разматывая за собой дымную ленту следа. Через несколько десятков секунд дымный след в небе пересёкся со сверкающей в вышине полоской инверсионного следа. В месте пересечения вспухло маленькое облачко, похожее на спрута. Из него вперёд вытянулись дымные щупальца – это летели по инерции горящие обломки. Остальные цели подлетели ближе, и на расстоянии 25-23 километра в дело вступили модернизированные ЗРК М-1 на эсминцах и крейсере. Зенитные ракеты стартовали из УВП, описывали дымную дугу в небе и обрушивались на цели сверху. Через пару минут последняя ПКР, беспомощно кувыркаясь в воздухе, врезалась в волны. Хрущёв с интересом наблюдал за реакцией президента. JFK явно не ожидал столь непробиваемой противовоздушной обороны: – Поздравьте ваших моряков, – произнёс Кеннеди. – У них великолепная выучка и совершенная техника. Я рад, что нашим лётчикам не пришлось встретиться с ними в открытом бою. – Менее всего нам хотелось бы встречаться с кем-либо в бою, – ответил Никита Сергеевич. – Мы за четыре года второй Мировой навоевались выше крыши. Обстановка в мире тревожная, мы вынуждены быть готовыми дать отпор любому агрессору. Но сами мы начинать войну не станем, если нас к тому не вынудят наши противники. Кто бы они ни были. Адмирал Касатонов пригласил гостей на крейсер «Мурманск»: – Следующая часть учений включает запуски баллистических ракет с подводной лодки. Здесь, вблизи берега, слишком мелко. Надо выйти немного дальше в море. Президента и Первого секретаря с переводчиками и охраной доставили катером на борт крейсера, провели на ходовой мостик, оттуда, с высоты, открывался отличный обзор. Корабль отошёл мористее, его сопровождали эсминцы охранения. Где-то неподалёку в свинцово-серой воде неслышно скользило длинное чёрное тело ракетной субмарины. Лодки с баллистическими ракетами были совершенно новым оружием. Их системы всё ещё интенсивно дорабатывались. Многие высказывали сомнения, что субмарина физически может выпустить в установленные инструкцией и Уставом сроки весь свой боекомплект. Каждая ракета 3М23 весила 60 тонн, при пуске всего боекомплекта лодка теряла в весе 960 тонн. Необходимо было убедиться, что система удержания на глубине справится со своей задачей и не позволит субмарине в ходе запуска вылететь на поверхность. Чтобы испытать системы в реальных условиях и подтвердить их работоспособность, адмирал Кузнецов предложил Сергею Никитичу Ковалёву, Виктору Петровичу Макееву и Владимиру Николаевичу Челомею провести уникальную операцию – натурный запуск всех 16 баллистических ракет подряд. Конструкторы тут же ухватились за эту идею – для них это была редкостная возможность проверить свои разработки в максимально близких к боевым условиях. Такой пуск был очень дорогостоящей операцией, поэтому при согласовании в ЦК и Совете министров Кузнецов предложил не просто выстрелить 16 ракет по полигону Кура на Камчатке, а провести комплексные испытания – запустить с лодки спутник радиоразведки, выполнить пуск опытной ракеты с гиперзвуковыми боевыми блоками по теме «Кувшинка», провести пуски по полигону ГНИИП-10 в Сары-Шагане для испытания систем ПРО, ну, и, отработать непосредственно по камчатскому полигону. (АИ, в реальной истории подобную операцию «Бегемот-2» провели в августе 1991 г) Моряки установили радиосвязь через спутник со всеми полигонами и звукоподводную связь с лодкой, и переключили её на динамики громкой связи. Теперь гости слышали голос командира подводной лодки, отдаваемые им команды и доклады членов экипажа: – Боевая тревога! Боевой курс 80, глубина 45 метров, держать скорость четыре с половиной узла! – Боевая тревога, ракетная атака! Создать рубежи обороны на 59 и 79 шпангоуте! Командиры рубежа обороны – командиры третьего и шестого отсеков. Запрещены переключения в энергетических сетях, системах ВВД, системе подачи холодной воды! – Товарищ командир, отсеки ПЛ к бою готовы, присутствуют все! – Боевой курс 80! – Глубина 45, крен ноль, дифферент ноль, лодка держит глубину! – Товарищ командир, есть нормальные условия старта! – Открывается крышка шахты номер один! – Три! Два! Один! Ноль! – Есть старт ракеты из шахты номер один! – Осмотреться в отсеках! Вдалеке, на горизонте сверкнула яркая искра, рядом с ней заклубилась дымная туча. Отсюда, с крейсера, дым казался тёмным в ярких лучах июльского солнца, на самом деле он был белым. На горизонте встала слегка изогнутая, быстро удлиняющаяся дымная колонна, увенчанная ослепительно белым языком пламени. Над водой быстро расползался дым, прибиваемый к поверхности и разгоняемый в стороны потоком раскалённых газов ракеты. Туча осветилась оранжевым светом, из клубов дыма вынырнула вторая ракета. За ней, с интервалом в несколько секунд – третья, четвёртая, пятая... Дымная туча расползалась над морем, то и дело освещаясь пламенем. Изогнутые дымовые колонны одна за другой тянулись ввысь. Издалека до крейсера докатился тяжёлый, раскатистый громовой рёв. Трансляция прервалась, да и зрителям было уже не до неё. Президент застыл у иллюминатора мостика, схватившись побелевшими от напряжения руками за поручень: – Они что, решили выпустить весь боекомплект? – Да, так задумано по плану учений, – подтвердил адмирал Касатонов. – Генеральная репетиция ядерного апокалипсиса, – произнёс Кеннеди. – Теперь я знаю, как бы выглядел мир за несколько минут до конца света. Дым на горизонте медленно рассеивался, 16 дымных колонн развеивались ветром. – ЦУП сообщает, спутник успешно вышел на расчётную орбиту! – донеслось из динамиков. – Спутник? – удивился JFK. – Вы сейчас запустили спутник? – Да, одна из ракет несла спутник, – ответил адмирал. – Устраивать такой фейерверк только чтобы пострелять по полигону было бы слишком расточительно. Следующим прозвучал доклад с ГНИИП-10: – Обнаружены восемь баллистических целей. Произвожу селекцию боевых блоков! Выделены четыре боевых блока и четыре корпуса третьих ступеней. Есть захват СДО! (системой дальнего обнаружения) – Захват первой цели РТН-2! Назначена предстартовая подготовка! – Захват РТН-3! – Захват РТН-1!... Выполнен пуск противоракеты! Система ведёт противоракетный бой! – Подрыв! Есть поражение! Захват второй цели РТН-2! – Захват РТН-3! – Захват РТН-1!… Пуск! Вторая пошла! – Подрыв! Вторая цель поражена! Захват третьей цели РТН-2! – Захват РТН-3! – Захват РТН-1!... Пошла третья! – Подрыв! Третья поражена. Захват четвёртой цели РТН-2! – Захват РТН-3! – Захват РТН-1,... Пуск!... Подрыв! Есть четвёртая! – Противоракетный бой закончен, цели поражены, расход – четыре. Виктор Михайлович Суходрев в режиме реального времени переводил все доклады на английский. Президент медленно повернулся и посмотрел на Хрущёва: – Противоракетный бой? Сейчас ваши... военные... сбивали настоящие баллистические ракеты? Никита Сергеевич вопросительно взглянул на военных. – Так точно, четыре из шестнадцати ракет были запущены по полигону, где идёт отработка противоракетных систем, – доложил адмирал Кузнецов. – Все четыре баллистических цели поражены. – Едрёна вошь... – пробормотал Первый секретарь. Он и сам даже не предполагал, что учения будут настолько комплексными и всеохватывающими. – Прошу обратить внимание на телевизор, – пригласил адмирал Касатонов. – Сюда передаётся изображение мишенной обстановки в Охотском море, севернее Сахалина. Гости повернулись к телевизору. На экране появилось изображение ордера кораблей, образующих характерный круг с крупным судном в центре. Сначала показали общий план с воздуха, снятый, видимо, с самолёта или дирижабля, затем изображение сменилось планом, снятым с точки в нескольких метрах над поверхностью воды, вероятно, с борта корабля. Низкие серые тучи над морем озарились всполохами белого света, ослепительные белые полосы перечеркнули небо и впились в мишени – две попали в корабли охранения на горизонте, третья проломила палубу большого судна, изображавшего авианосец. Из его середины вырвался столб огня, судно мгновенно переломилось пополам. (https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/f/f6/Minutemans_MIRV.JPG – примерно так это могло выглядеть издалека) – Есть поражение морской цели-аналога авианосной ударной группы! Поражена главная цель и два корабля охранения! – донеслось из динамиков. – Вы попали баллистическими ракетами в корабли? – удивился JFK. – Но как? Мне докладывали, что это на современном техническом уровне невозможно! – Для коммунистов нет ничего невозможного, господин президент, – ехидно усмехнулся Хрущёв. Рассказывать гостю подробности о гиперзвуковых управляемых боевых блоках «Кувшинки» в его планы не входило. Пусть аналитики ЦРУ и РУМО поломают головы сами, за это им деньги платят. – М-да... Это меняет многое... – произнёс президент. – Хотел бы я сейчас посмотреть на лицо адмирала Мэхэна... Жаль, что он умер. – Скорее, ему повезло, что он вовремя умер, господин президент, – мрачновато пошутил Первый секретарь. – Прямое включение с полигона на Камчатке! – объявил адмирал Кузнецов. Президент и Первый секретарь повернулись к телевизору. Увиденная ими картина была похожа на предыдущую, только боеголовок в этот раз было больше. (https://en.wikipedia.org/wiki/File:Peacekeeper-missile-testing.jpg примерно так) Входящие в атмосферу боевые блоки прошили низкие тучи и белыми линиями прочертили угрюмое камчатское небо. На месте попаданий с этого расстояния не было видно никаких эффектов – по полигону стреляли инертными боеголовками. Через несколько минут последовал доклад экипажа вертолёта, высланного на осмотр местности: – Все цели условно поражены, отклонение боевых блоков от расчётных точек прицеливания – в пределах кругового вероятного отклонения! Президент облегчённо покрутил головой и протянул руку Хрущёву: – Мои поздравления, господин Первый секретарь! Великолепное шоу! JFK улыбался явно вымученно, хотя его рукопожатие было по-прежнему уверенным: – Я предлагаю вернуться к обсуждению соглашения о запрете ядерных испытаний в атмосфере, – продолжил Кеннеди. – И чем быстрее мы сумеем заключить это соглашение – тем будет лучше для нас обоих.***
После учений президент и Первый секретарь самолётом вылетели в Ленинград. Там они встретились с Жаклин и Юлией Леонидовной. Следующий день, 22 июля, президент и первая леди посвятили знакомству с городом на Неве. JFK и Жаклин были в восхищении от красоты северной столицы. Они совершили экскурсию по рекам и каналам города на плоском «речном трамвайчике», приспособленном для прохода под самыми низкими мостиками, и посетили Эрмитаж. Жёсткий график визита, к сожалению, не позволял уделить достопримечательностям достаточно времени. – Это один из самых чудесных городов, что я видела, – сказала Жаклин. – Он не такой, как Париж или Рим, но он прекрасен по-своему. Президент был приятно удивлён тем, как приветливо их везде встречали. Он несколько раз останавливался на улицах, на Стрелке Васильевского острова и на Дворцовой площади, чтобы поговорить с прохожими. – У меня такое ощущение, как будто я беседую с друзьями, – сказал JFK после очередной такой остановки. – Я не ощущаю никакой враждебности, хотя, казалось бы, приехал к коммунистам... – Напрасно вы думаете, что мы, коммунисты, кому-то враждебны, – ответил Хрущёв. – У нас правило простое – «нас не трогай, мы не тронем». Вас и мадам Жаклин вообще у нас уважают, все видят, что вы отличаетесь от Трумэна и Эйзенхауэра, ведёте свою собственную политику, и не стремитесь нагнетать напряжённость. Наш народ это понимает и ценит. Помимо Ленинграда, президент с супругой посетили также Киев, космодром Байконур и Новосибирск. На Байконуре они наблюдали старт ракеты-носителя «Днепр», которая вывела на орбиту очередной, уже третий спутник связи и телеретрансляции, завершив формирование геостационарной системы связи и глобального телевещания. Второй спутник был запущен в мае 1962 (АИ). На космодроме JFK встретился с руководителями Главкосмоса. – Пока ракета ещё проходит испытания и находится в стадии доводки, – рассказал президенту Сергей Павлович Королёв. – Поэтому мы до сих пор запускали на ней только спутники связи. JFK поинтересовался, какие преимущества даёт размещение телевизионных спутников на геостационарной орбите. На 1962 год у США не было возможности запускать спутники на геостационар. К разговору подключился директор НИИ-380 Игорь Александрович Росселевич – его организация разрабатывала целевую аппаратуру спутника. Он коротко рассказал о преимуществах системы, дав сравнительный анализ по стоимости развёртывания и эксплуатации. При этом «за кадром» остался научный аспект – на каждом из трёх спутников была установлена телеметрическая аппаратура и научные приборы для исследования радиационных поясов Земли. Геостационарная орбита находится во внешней части радиационного пояса, и при выводе спутник по очереди пересекает зоны поясов с наиболее интенсивной радиацией, что позволяет с высокой точностью измерить дозы облучения, получаемые аппаратом. Президент заинтересовался рассказом Росселевича. Вскоре после его возвращения в Штаты, в советское торговое представительство в США начали обращаться представители телевещательных корпораций – ABC, NBC и CBS, с просьбами запустить на геостационарную орбиту их спутники-ретрансляторы. Так начал формироваться рынок коммерческих космических запусков (АИ). Появление возможности запуска на геостационарную орбиту позволяло перейти к практической реализации совместного проекта КОСПАС-SARSAT. Серийное производство радиомаяков было уже налажено в СССР, США, Франции и Канаде, присоединившимся к проекту в 1960-м и 1961 годах. Приёмники устанавливались пока на противолодочных самолётах и дирижаблях, осуществлявших длительное патрулирование над океаном. Развёртывание спутникового компонента системы началось в 1962 году. Для нормального функционирования системы было необходимо запустить шесть спутников на низкую орбиту, два на среднюю и девять на геостационар. (https://ru.wikipedia.org/wiki/Коспас-Сарсат ) Специализированных спутников решено было не делать – приёмники устанавливались на низкоорбитальных спутниках связи и среднеорбитальных навигационных спутниках системы «Transit» / «Циклон». Эти спутники приходилось периодически заменять, по мере их выхода из строя. На вновь запускаемых с 1962 года начали устанавливать аппаратуру для приёма и обработки сигналов спасательных маяков. Но без спутников на геостационарной орбите состав системы оставался неполным, и она не могла реализовать все свои возможности. Приёмники сигналов аварийных маяков установили на уже на трёх первых советских геостационарных спутниках связи и телеретрансляции, выведенных на орбиту в ходе испытаний «Днепра». Ещё три спутника готовили американцы, и три спутника – французы (АИ). Основная проблема была именно с геостационарными спутниками. На низкие и средние орбиты можно было запускать аппараты относительно лёгкими носителями 63С1 «Космос» и «Союз-2.1». Помимо спутников, президенту показали макет лунного посадочного корабля, разрабатываемого совместно с компанией Grumman, и «летающую кровать» – полётный тренажёр, на котором предполагалось тренировать космонавтов и астронавтов. Сам тренажёр тоже ещё не летал – его только-только собрали, и отлаживали систему управления. – Сердце лунного корабля – вот, – Королёв показал на конструкцию из большого тора на шести длинных ножках – УПМ, универсальный посадочный модуль. Это многоразовая ракетная ступень на кислород-водородном топливе, специально предназначенная для работы на Луне. Её прочность, тяга двигателей – все оптимизировано именно под лунную гравитацию. В конструкции предусмотрена внешняя силовая рама, сбрасываемая после окончания участка выведения. Ступень снабжена системами навигации и точной посадки, и гибко настраивается в зависимости от профиля использования. Так, в случае пилотируемой миссии, на неё устанавливается кабина с аварийным запасом топлива, обеспечивающим спасение экипажа из любой точки траектории – до точки невозврата она поднимается обратно на орбиту, после – садится на Луну самостоятельно, – Королёв показал на уменьшенный вариант УПМ, поверх тора которого была размещена сферическая кабина с иллюминаторами и стыковочным узлом «на макушке». Это похоже на тот вариант LEM, что предлагали в проекте «Аполлон» – но там взлётная ступень расходовала свой запас топлива, а у нас это запас для отработки возможных аварийных ситуаций. – А как вы обеспечите хранение кислорода и водорода? – спросил Хрущёв. – Закроем баки от солнечного света экранами, – ответил Главный конструктор. – Дополнительно обклеим экранно-вакуумной теплоизоляцией. Вакуум не проводит тепло, если солнечный свет не будет попадать на баки, они и не нагреются. Но у нас есть и запасной вариант, на долгохранящихся компонентах, пусть и с меньшей грузоподъёмностью. – Годится, – одобрил Первый секретарь. – А в феврале вы нам другую компоновку показывали? – Компоновок мы рассматривали и отбросили не один десяток, это нормальный рабочий процесс, – пояснил Сергей Павлович. – Далее. Если нам надо посадить на Луну большой груз, то мы вместо кабины для экипажа, крепим на УПМ целевую нагрузку, возможно со средствами её снятия со ступени – и в этом случае можно посадить на Луну 12-13 тонн, при этом остается достаточно топлива, чтобы поднять УПМ обратно на орбиту и обеспечить стыковку с лунной станцией. Наоборот, если надо груз с Луны поднять – то мы сажаем ступень с максимальным запасом топлива, загружаем ее, и взлетаем. Масса нагрузки при этом может достигать пяти тонн. Но самое интересное начинается, если у нас будет производство топлива непосредственно на Луне. В этом случае, УПМ становится ключиком для очень дешёвого транспортного процесса. Мы сажаем её на поверхность с минимальным запасом топлива, далее заправляем полностью, загружаем максимальным количеством топлива – фактически, монтируем сверху на неё второй комплект баков – и поднимаем на орбиту. При этом наверху оказывается до 12 тонн топлива. Это может обеспечить посадку – учитывая ещё и заправку на поверхности пилотируемого модуля – двух пилотируемых миссий на каждый полёт танкера, либо однократную посадку 12 тонн полезной нагрузки. В облегченной версии без посадочных опор, УПМ может также использоваться как межорбитальный буксир. При полной заправке можно вывести платформу на длинную петлю, проходящую через точку Лагранжа, и встретить там прибывающий челнок Земля-Луна, затормозив его запасом топлива УПМ, ранее поднятым с поверхности Луны. А затем точно так же разогнать его к Земле. По расчетам, УПМ с полной заправкой обеспечивает торможение или разгон примерно 8 тонн корабля без какого-либо расхода его собственного топлива. А это значит, что у нас для доставки экипажа на поверхность Луны нужен всего один пуск ракеты тяжелого класса – «Днепр-1.7», с обычным кораблём «Союз», водородной второй ступенью и водородным разгонным блоком. Можно так же использовать наработки по проекту «Заря», увеличив спускаемый аппарат за счёт отказа от орбитального отсека и уменьшения приборного отсека, разместив там не двух-трех, а четыре-пять человек, и на такую же ёмкость рассчитывать кабину пилотируемого лунного корабля. Разгонный блок – это все тот же самый УПМ, который по прибытии и торможении оказывается пристыкован к орбитальной станции для дозаправки и посадки на поверхность. Таким образом, мы обновляем запас УПМ, делая это вместо замены двигателей. Самые старые блоки – сажаем на Луну, используя их водородный бак как обитаемый объем закопанной в грунт станции. Конечно, в конструкции УПМ применено резервирование, так, опор на нем шесть, импульс при посадке могут поглотить три из них, двигателей – три, посадка происходит на одном, взлёт в самом нагруженном варианте на двух из трёх, система управления также троирована. Я полагаю, что для начала, мы должны вывести на лунную орбиту обитаемую станцию, при этом в роли разгонного блока и танкера как раз выступит орбитальная версия УПМ, станция обеспечит только захолаживание топлива и перекачку его из бака одного УПМ в другой. Для удобства стыковки, станция будет представлять собой «ёжик», с Т-образной пилотируемой частью, куда смогут стыковаться до трёх УПМ, и повёрнутой относительно общей оси на 90 градусов Т-образной же необитаемой частью, с холодильными установками и панелями солнечных батарей, рассчитанной ещё на три платформы, в центральной же части будет два боковых стыковочных узла, для расширения станции в случае необходимости. Далее, станция примет и обеспечит посадку на поверхность большого лунохода, снабженного средствами поиска воды, при её обнаружении – обитаемого модуля лунной базы, и модулей промышленного назначения, от реакторного до сепаратора реголита с целью извлечения из него абсорбированных газов, в том числе гелия-3. Все эти посадки будут осуществлять модули УПМ, которые временно останутся на поверхности. Второй такой же модуль, ранее использованный в качестве разгонного, точнее, тормозного, блока, останется пристыкованным к лунной станции. Затем, после запуска топливного завода, этот запас модулей будет использован для организации грузооборота между станцией на поверхности и на орбите Луны. И последнее – при некотором упрочнении конструкции, УПМ можно использовать для посадки на Марс в режиме аэродинамического торможения и посадки на двигателе на последнем этапе, а затем взлёта с него. По приблизительной оценке, запаса топлива хватит для поднятия с Марса той же кабины, правда, уже без аварийного запаса топлива. Но к тому моменту мы наработаем статистику по УПМ, в том числе по отказу двигателей, и сможем точно оценить риски с учетом системы резервирования. – Очень интересный рассказ, благодарю, – президент явно остался доволен. – Этот блок УПМ вы делаете совместно с «Grumman»? – Да, проект был совместный, производство, вероятно, будет разделено следующим образом – конструкцию баков, кабины и водородные двигатели возьмёт на себя американская сторона, мы делаем стыковочный узел, систему управления и двигательную установку для запасного варианта на НДМГ и тетраоксиде азота. На случай, если мы столкнёмся со сложностями при хранении водорода и жидкого кислорода в открытом космосе и на поверхности Луны, – ответил Королёв. JFK очень заинтересовался всем, что готовилось в рамках лунной программы: – Перед нашей поездкой сюда некоторые из моих советников убеждали меня в том, что у вас ещё ничего нет, и всё, о чём вы рассказывали нам в Вене – всего лишь пустое бахвальство, – рассказал он Хрущёву и руководству Главкосмоса. – А тут я уже вижу макет лунного корабля! Я понимаю, конечно, что ещё многое может измениться, но работа движется, и это не может не радовать. Он также с большим интересом осмотрел космический корабль «Союз» в варианте 7К-ЛОК. Президент не рискнул забраться вовнутрь, но с разрешения Королёва заглядывал в люк, чтобы оценить удобство размещения экипажа. Пояснения ему давали Алексей Леонов и переводчик Виктор Суходрев. Никита Сергеевич обратил внимание, что JFK двигается легко и непринуждённо для человека с больной спиной. – Смотри, Иван Александрович, – вполголоса сказал он Серову. – Ты говорил, что у Кеннеди спина болит, а он, я смотрю, как горный козёл скачет. Как у него самочувствие? Или он опять наркотиками накачался? – Ему операцию сделали, – ответил Серов. – Вживили электроды, воздействующие на этот, как его там, блуждающий нерв…, и лечат позвоночник. До конца не вылечили, и вряд ли вылечат вообще, мне сообщают, что боли у него ещё случаются, достаточно часто, но с наркотиков его удалось снять, в основном, с помощью электростимуляции нерва. Теперь он хотя бы кнопку не нажмёт, обдолбавшись амфетамином. – Уже хорошо, – похвалил Хрущёв. JFK отвлёкся от корабля и подошёл к Королёву: – Не скажу, что там сильно просторно, десять дней в такой бочке сидеть будет нелегко. Я вижу, что у корабля есть ещё второй отсек, но я не смог туда заглянуть. – Вот поэтому мы и хотим вывести на орбиту Луны долговременную орбитальную станцию, – ответил Сергей Павлович. – Бытовой отсек корабля я вам покажу, – он снова подвёл президента к кораблю и открыл люк между лепестков стыковочного узла. JFK с интересом заглянул внутрь: – О, вот это уже лучше, тут хотя бы разогнуться во весь рост можно, и диванчики есть. – Надо ещё учитывать, что полёт будет проходить в условиях микрогравитации, то есть спать, к примеру, можно в любом положении, хоть вертикально, – объяснил Королёв. – Диванчики – это, скорее, дань традиции, психологический якорь для экипажа, чтобы создать привычную обстановку, схожую с земной. Для этого же служит и двухцветная окраска – условно нижняя часть выкрашена успокаивающим зелёным цветом, а условно верхняя – песочно-бежевым. Человеку в невесомости трудно бывает определить, где верх, где низ, поэтому наш дизайнер сделала в корабле цветовое разделение пространства. (http://back-in-ussr.com/2017/05/kak-proektirovalsya-interer-kosmicheskih-stanciy-soyuz-i-mir.html Космический дизайнер Галина Андреевна Балашова проектировала интерьеры «Союза», ОС «Салют» и «Мир»). Видя проявленный президентом энтузиазм, ему также показали орбитальную станцию и ТКС. Их уже перевезли из Москвы на Байконур и готовили к полёту. Увидев 6-метрового диаметра жилой модуль орбитальной станции, JFK был потрясён. Основная её часть, меньшего диаметра, выглядела не так впечатляюще, но именно её предстояло в первую очередь вывести на орбиту. Президент долго смотрел вовнутрь станции через открытый люк, с интересом разглядывая интерьеры «космического дома». – Так это та станция, что будет на орбите Земли? – спросил JFK. – Да. Станцию для лунной орбиты мы можем собрать из аналогичных модулей, состыковав их в другом порядке, – объяснил Королёв. – Основой для дополнительных модулей будет служить вот этот аппарат, «Транспортный корабль снабжения», – он подвёл гостя к лежащему на ложементах ТКС. (Большинство модулей станции «Мир» были сделаны на основе корпусов ТКС) Именно его мы собираемся затем использовать в качестве «лунного челнока», для доставки людей и грузов с орбиты Земли на орбиту Луны, и обратно. В первых полётах его будет разгонять и тормозить УПМ, затем, возможно, будем использовать ядерный или какой-либо другой, не химический двигатель, – Сергей Павлович не стал рассказывать подробностей про VASIMR и ионные двигатели. – Выходит, у вас действительно готово почти всё, кроме корабля для посадки на Луну? – уточнил президент. – У нас большинство политиков не верят. – Не совсем всё, но готово многое. Нужно ещё добиться надёжности носителя «Днепр», сделать модули для лунной орбитальной станции, отработать маневрирование и стыковку на орбите Луны, – ответил Королёв. – Сначала надо запустить орбитальную станцию. Мы пока не рискуем, носитель ещё недостаточно надёжен. Как только окончательно отработаем носитель и УПМ – можно будет запустить корабль для облёта Луны. Это будет первый шаг. Затем – отработать в космосе манёвры на орбите, сначала на земной орбите, потом – на лунной. Параллельно нужно научиться работать в открытом космосе, в скафандрах, на случай аварийной ситуации, и чтобы понимать, с чем мы столкнёмся на поверхности Луны. Нужно отправить на Луну несколько беспилотных аппаратов и луноход, чтобы выяснить строение лунной поверхности и подобрать место для высадки. Первую экспедицию можно отправить и до окончательной постройки лунной орбитальной станции. Достаточно вывести на орбиту Луны всего один главный модуль. Так или иначе, работы предстоит ещё много. Президент поблагодарил руководителей Главкосмоса за интересную экскурсию, затем повернулся к Хрущёву: – Господин Первый секретарь, благодарю вас за это приглашение. Было очень интересно лично ознакомиться с вашими космическими достижениями. Полагаю, вам тоже было бы интересно побывать в нашем космическом центре и посмотреть запуск американского спутника. Позвольте пригласить вас ещё раз посетить Соединённые Штаты, теперь уже при моей администрации. – Благодарю, господин президент, это будет очень интересно и полезно, – тут же согласился Никита Сергеевич. – Тогда я поручу мистеру Раску согласовать дату и детали визита с вашим мистером Громыко, – решил JFK.***
Далее Кеннеди и Хрущёв отправились в Новосибирск. Там президент ознакомился с Академгородком, побеседовал с ведущими учёными, в том числе – с академиком Лаврентьевым. Какие-либо конкретные проекты, кроме космических, пока не обсуждались. В ходе поездки президент с Первым секретарём обсудили много политических вопросов. Особое внимание при обсуждениях они уделили договору об ограничении ядерных испытаний. Вопрос был сложный – нужно было по максимуму сократить загрязнение окружающей среды, и, в то же время, не поставить барьер на пути одного из наиболее перспективных направлений освоения космоса. Для более взвешенного принятия решений к подготовке договора привлекли специалистов-атомщиков: Александрова, Теллера, Зельдовича. Итоговый документ разрешал производить атомные взрывы под землёй, без прорыва продуктов реакции на поверхность. Разрешались технологические взрывы малой мощности с последующим извлечением раздробленной породы автоматизированными средствами после падения уровня радиации до безопасных значений. Это был «реверанс» американской программе «использования энергии атома в мирных целях» (https://masterok.livejournal.com/1310846.html). Как объяснил Никита Сергеевич: – На своей территории пусть взрывают, нам-то какое дело? Да и нам самим этот пункт договора может пригодиться. Взрывы на поверхности земли, воды и под водой запретили. Договор разрешал высотные взрывы в атмосфере – мощностью не более 10 кт на высоте от 50 до 100 километров (АИ). Высотный взрыв малой мощности, по результатам операции «К», не давал сколько-нибудь заметного на земле электромагнитного импульса. При этом огненный шар не касался поверхности Земли, в него не засасывалась пыль, количество собственных продуктов распада при маломощном взрыве было относительно небольшим. В отношении взрывов в космосе решение оказалось наиболее сложным. Советская сторона указала, что, в результате даже слабого взрыва 1958 года в пределах радиационных поясов Земли образовался новый высокоактивный радиационный пояс. Он мог негативно повлиять на уже действующие спутники. Если в 1958 году их было ещё слишком мало, то к 1962 году это уже становилось проблемой. В итоге договор разрешал производить ядерные взрывы в космосе: мощностью до 10 кт на низких околополярных орбитах и отлётных траекториях, проходящих через околополярные области околоземного пространства вне пределов радиационного пояса, взрывы любой мощности на отлётных траекториях на удалении более 50 тысяч километров от поверхности Земли, технологические взрывы любой мощности на других планетах и небесных телах, с целью приспособления их для жизнедеятельности человека, а также взрывы на астероидах для добычи полезных ископаемых. Действие договора начиналось 1 декабря 1962 г. (АИ, в реальной истории договор был заключён только в 1963 г в более жёсткой редакции – разрешались только подземные взрывы). Отдельно оговаривалась возможность взрывов в космосе в случае появления опасности, угрожающей человеческой цивилизации. Как объяснил Никита Сергеевич: – Если на Нью-Йорк или Москву астероид упадёт, беда будет больше, чем последствия взрыва в космосе, так что давайте собственную безопасность человечеству урезать не будем. Мстислав Всеволодович Келдыш в этой связи предупредил, что разрушение астероида ядерным взрывом в общем случае не отменяет его падения, только уже в виде «кассетного боеприпаса», накрывающего ещё большую площадь. – Астероиды надо не взрывать, а отклонять от опасной траектории, – пояснил академик. – Другое дело, что отклонять можно, в том числе, и серией ядерных взрывов, испаряющих часть поверхности астероида. Нам следовало бы начать с осуществления совместной программы наблюдения за опасными астероидами. Нам известно, что в США уже созданы спутники фоторазведки с достаточным разрешением оптики. У нас идёт работа над космическим телескопом. Проблема пока – в оперативной передаче на Землю данных в цифровом виде. Я предлагаю объединить наши усилия в этой области. Выслушав перевод, президент тут же дал согласие: – Господин Первый секретарь, я готов поддержать предложение мистера Келдыша прямо сейчас. Как минимум, мы могли бы организовать на первом этапе сеть наземных обсерваторий для наблюдения за астероидами. Я понимаю, что совместная работа над цифровой передачей данных со спутников может вас смущать, так как телескоп, условно говоря, может использоваться и для разведки. Но ведь спутники фоторазведки есть и у вас, и они тоже нуждаются в оперативной передаче данных. Собственно говоря, эти спутники тоже помогают сохранить мир. Хрущёв дал согласие. Громыко и Раск получили указание на совместную разработку договора. Уже в 1963 году к договору присоединились Великобритания и Франция, а с 1964 г – Австралия, Индия и Китай. В обсерваториях в Пулково, Мауна-Кеа, Джодрелл-Бэнк, Париже и Тулузе были установлены дополнительные телескопы. С 1964 года совместная сеть обсерваторий начала отслеживать перемещения небесных тел и рассчитывать их траектории, с целью выявления угрозы Земле (АИ). В этот же период МИД СССР и Госдепартамент США работали над договором о космосе. («Договор о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела». В реальной истории был подписан 27 января 1967 года) Вопрос об использовании Луны и других небесных тел был достаточно сложным для согласования, и требовал углублённой проработки. Однако, общее направление уже определилось – стороны согласились с тем, что Луна, другие планеты и астероиды не должны использоваться для размещения и испытаний оружия, строительства военных баз, сооружений и укреплений, и проведения военных маневров. Допускалось только мирное их использование. Готовящийся к подписанию договор также предусматривал, что ни одно государство не может установить свой суверенитет над Луной или другим небесным телом. Все планеты, луны, планетоиды и астероиды Солнечной системы должны принадлежать всему человечеству.***
После Новосибирска американская делегация вернулась в Москву, где состоялся завершающий раунд переговоров и подписание подготовленных договоров. По достигнутой в Вене договорённости стороны больше не обсуждали германский вопрос (АИ), согласившись, что любая попытка его обсуждения лишь ещё больше усложняет ситуацию и усугубляет противостояние. Переговоры о разоружении и сокращении вооружений продолжались, но значимого прогресса на них не было, из-за упорного сопротивления производителей оружия. Американская сторона постоянно настаивала на усилении мер контроля, выдвигая заведомо невыполнимые на тот момент требования. Эта линия на затягивание и «заматывание» переговоров была начата ещё при Эйзенхауэре. Допускать международных инспекторов на свою территорию СССР в конце 50-х и начале 60-х не мог, так как стало бы известно, насколько он на самом деле слабее США в военном отношении. Хрущёву вынужденно приходилось блефовать. К 1962 году ситуация начала улучшаться. Появление межконтинентальных баллистических ракет, в том числе – на железнодорожных пусковых установках (АИ); и атомных ракетных подводных лодок качнули весы международной политики в нашу пользу, а Карибский ракетный кризис поставил американскую администрацию перед фактом: творить, как раньше, всё, что вздумается, без оглядки на «Советы», больше не получится. Поэтому, и только поэтому Кеннеди пошёл на переговоры. К тому же Хрущёв удачно подыграл его желанию реализовать лунную программу совместно, и теперь президенту приходилось лавировать, противопоставляя свои намерения требованиям лоббистов от военно-промышленного комплекса. Пока политики занимались переговорами и готовили соглашения к подписанию, Иван Александрович Серов тоже готовился, но по-своему. Свой план он реализовал в последний день пребывания президента в СССР. Переговоры были долгие, в ходе совещаний приходилось устраивать короткие перерывы. На одном из таких «антрактов» президент в сопровождении своих «секьюрити» отлучился на несколько минут в то помещение, куда даже главы государств вынуждены ходить пешком. Переговоры проходили в Кремле. JFK шёл по длинному кремлёвскому коридору и уже подошёл к месту назначения, когда далеко позади, в другом конце коридора, протяжно скрипнула дверь. Президент рефлекторно повернул голову... и застыл на месте. Охранники тоже повернулись в направлении его взгляда, и точно также замерли, не зная, как реагировать. Дверь в дальнем конце коридора, рядом с выходом на лестницу, отворилась. Из помещения в коридор неторопливо вышла небольшая светло-серая... собака? С очень толстым, длинным пушистым хвостом. Людей в другом конце коридора она, во-видимому, не заметила. JFK приложил палец к губам, дав охранникам знак молчать. «Собака» повернула к лестнице. И тут, точь-в-точь как тогда, в советском мультфильме, но уже наяву, торжествующе развернулись и заколыхались в воздухе девять пушистых хвостов. Бесшумно ступая по ковровой дорожке, лиса вышла на лестницу и исчезла из поля зрения. Президент пару минут стоял неподвижно, пытаясь осмыслить ситуацию, пока природа в очередной раз не напомнила о себе, заставив его спешно завершить поход. Стоя перед фаянсовым другом, JFK медленно приходил в себя. То, что он принял в прошлом году за идиотскую ошибку Даллеса, обернулось совершенно невероятным поворотом событий. Он едва дождался окончания переговоров. Выйдя к лимузину, JFK подозвал госсекретаря Раска: – Дин... На пару слов... – Да, сэр. – Помните прошлогоднюю историю с лисами? – Э-э... сэр? – Я видел её. Своими глазами. Когда выходил в туалет. – Видели... КОГО, сэр? – Девятихвостую лису! – JFK рассказал госсекретарю всё, что видел. – Вы хотите сказать, что из кремлёвского кабинета вышла девятихвостая лиса и спустилась вниз по лестнице? – Да! И клянусь вам, Дин, я совершенно трезв, и не принимал никаких сильнодействующих препаратов! Я видел это своими глазами, точь-в-точь как вас сейчас. Только на другом конце коридора. В этот момент мимо президентского кортежа проехал лимузин. Советский правительственный ЗИС-111, но не чёрный, а жемчужно-серого цвета. Тонированное заднее стекло было опущено, и президент увидел в машине красивую молодую женщину, с жемчужно-пепельными волосами. Она была в старинном закрытом тёмном платье, украшенном серебряной вышивкой. На голове у неё красовалась круглая шапочка, в средневековом стиле, удерживаемая шарфиком или косынкой, намотанной и завязанной под подбородком, но волосы были свободно выпущены сзади. Следом за лимузином ехала машина сопровождения – серая «Волга» с мигалкой на крыше. – Боже... Дин! Смотрите! Госсекретарь обернулся, провожая взглядом серый лимузин. – Вы видели её волосы? Жемчужно-пепельные! Точно такого цвета была шерсть лисы! А шапка и платье? Они, похоже, покроя тринадцатого века или около того! – Сэр... вам стоит успокоиться. Это всего лишь женщина в старомодном платье. – В Кремле, Дин! В Кремле! И у неё даже цвет машины подобран к цвету волос! – М-да... Причём на таких машинах тут ездят разве что первые лица государства... – заметил Раск. – Да ещё и машина сопровождения... Тоже серая. – А я о чём! Сразу видно, что это очень важная особа! – JFK никак не мог успокоиться. – Как там сказала вдова Сунь Ятсена? «Серая лиса тихо-тихо возвратилась в общежитие»? (АИ, см. гл. 06-07) – Выходит, сэр, Биссел тогда был прав? – задал повисший в воздухе вопрос Раск. – Я не знаю, Дин... Я не знаю... В любом случае, никому ни слова, тем более – Даллесу. Охранники едва ли поняли, в чём дело, они на том совещании не присутствовали, – президент лихорадочно прокручивал в голове все обстоятельства, вспоминая, что было более года назад. – Сэр... Я не счёл это важным, но мне докладывали, что у советского посла в Японии Андропова с прошлого года появилась советница. С ярко-рыжими волосами. Всегда в длинной юбке, – сообщил Раск. – Андропов советуется с ней по всем спорным вопросам. Наши дипломаты сообщали, что у неё постоянно в ухе что-то, похожее на маленький наушник, вроде как у слухового аппарата. Возможно, она постоянно находится на связи с кем-то ещё. – Рыжая, говорите? – JFK перебирал в памяти всех, кого видел недавно, во время переговоров. – Кажется, я видел рыжую стенографистку в команде русского министра Громыко. Она тоже была в длинной юбке, и у неё тоже был наушник! – Ох-х... Сэр, вы думаете о том же, что и я? – прямо спросил Раск. – Если честно, я уже не знаю, что и думать, Дин... Во всяком случае, в свите Хрущёва и Косыгина я подобных девиц не замечал, – припоминал Кеннеди, пока лимузин ехал по улицам Москвы в резиденцию американского посла. – Суждения Хрущёва кажутся мне вполне самостоятельными, непохоже, чтобы им кто-то манипулировал. – Могу предположить, что это не манипуляторы, а всего лишь советники, – заметил Раск. – Но чёрт возьми! Это просто невероятно! Американская делегация покидала Москву со смешанным ощущением успеха и ошеломления. Визит прошёл в атмосфере сотрудничества и взаимопонимания. Удалось решить много сложных вопросов и подписать важные соглашения, пусть даже по вопросу сокращения вооружений продвинуться пока не удалось. И всё же президента не оставляло чувство, что он прикоснулся к секрету грандиозного масштаба, способному перевернуть историю земной цивилизации. Вернувшись в Вашингтон, он прежде всего вызвал директора ЦРУ Маккоуна и распорядился направить все усилия Управления на раскрытие этой загадки. Маккоун, разумеется, знал, на чём погорел его предшественник, и особого энтузиазма не высказал: – Сэр, я более чем уверен, что Советы водят нас за нос. Это какая-то игра, спектакль, поставленный КГБ, но я не могу понять, зачем им это понадобилось... – Мистер Маккоун, если вы выясните, что это действительно так, я хотя бы буду спокоен, – ответил президент. – Пока же я не могу ни в чём быть уверен. Выясните это. Бросьте все силы на разгадку этого ребуса. На сегодня нет ничего более важного. ======================================================================================= Прямым продолжением этого сюжета является фанфик "Волчица и кукуруза" https://ficbook.net/readfic/6344532 автора КоТ Гомель https://ficbook.net/authors/1757666, а также цикл его фанфиков о приключениях Хоро в других мирах https://ficbook.net/collections/9298769 Приятного чтения!