Тишина

Джейсон без сомнения любил и думал, что любим. Он дарил себя остервенело, влажно и горячо, задыхаясь от мимолетных касаний пальцев Ричарда. От его тонких лукавых усмешек, поцелуев. Джейсон был влюбленным подростком. А Дик – отличным актером, которому нужен был благодарный зритель. – Тихо, маленькое крыло, тише, маленькая птичка. Шепот Ричарда был агонией, мягкими речами дьявола. Его губы всегда оставались кислыми, но мягкими и податливыми. Джейсон терялся, путался в поцелуях, растерянно замирал, упуская то, за что так отчаянно боролся. Ощущал, как Найтвинг разменивает его естество, разлагает своим языком, чтобы слепить нечто беспомощно стонущее. Робин ненавидел себя, их обоих – Найтвига и Ричарда Грейсона – одинаково сильно. Но неизменно возвращался. – Ты любишь меня? – Дик молчит, но ободряюще улыбается, раскидываясь на кровати бесстыдно и смешливо. Джейсон надеется, что это значит «да». От Грейсона всегда пахнет одеколоном не меньше, чем за пару сотен баксов и ужасно дешевой едой. Но Тодду все равно, он готов целовать это лицо и в поту, и в крови, нет ничего, что могло бы испортить эти губы, эту бесконечно идеальную улыбку вечного чудо-мальчика. Джейсон сжимает его волосы и вбивается в это тело всем, чем может. И отдается Ричарду также. Грейсон не способен укорить или испугаться в полной мере. Он терпелив и тронут этой любовью, поэтому позволяет себя любить с лукавым озорством, играючи. Целуя Робина в укромных уголках и поправляя пряди его волос. Все было идеально. Отвратительно, неправильно, грязно, тайно, но идеально. До кровавой блевоты идеально. Что могло пойти не так? Ведь Джейсон был влюбленным подростком. А Дик – отличным актером, которому нужен был благодарный зритель. Дик шутил, а Джейсон смеялся. Джейсон любил, а Дик позволял любить. – Никогда не входи без стука, Робин. – Даже к преступникам? – Герои должны быть вежливыми. – Они смеются. Шаги Робина становятся тихими, осторожными. Джейсон – талантливый ученик. «Тихо, маленькое крыло». Он усвоил урок. Но забыл об уроке «стучаться». Найтвинг целовал Бэтмена так, как Джейсон целовал самого Дика. Отчаянно, страстно, сминая и пожирая своими чувствами, цепляясь, в надежде найти что-то в равнодушных глазах. Тодд задыхается, упирается ладонью в шершавую стену. В горле саднит, но он чувствует лишь абсолютную немоту, он глух и в его мире остается один только звук – тишина. Но тишина склоняется перед терпким вскриком пустоты удара плоть о плоть. Найтвинг раскинут на полу – не прекрасный, не изящный, как всегда. Он раскинут на полу, словно поломанная птица. Растерянный, уничтоженный. С алеющей щекой. Бэтмен не смотрит на него. – Пора, Робин. – Брюс краток. Джейсон проходит мимо Ричарда, в надежде услышать «прости». Но ответом ему была тишина.