Часть 1
17 октября 2018 г. в 13:34
Учиха Саске на пятьдесят процентов состоит из ответственности, напряжённого выжидания опасности и готовности к сражению. Он никогда не спит слишком крепко, всегда готов к нападению, его рука моментально бросается к рукояти катаны, стоит малейшему шороху потревожить покой.
Сакура понимающе гладит его по голове, улыбается и кладёт ладонь на чужие холодные пальцы, намертво вцепившиеся в оружие.
— Всё в порядке, — говорит она негромко. — Пожалуйста, не нужно хранить оружие в спальне.
Она не упоминает о том, что сама способна позаботиться о защите, она не упоминает, что Саске держит катану гораздо ближе, чем всё остальное. Она только осторожно извлекает рукоять из онемевших пальцев и мягко смотрит на напряжённое лицо с остекленевшим взглядом.
Отголоски войны и прошлого.
У Сакуры они тоже есть. Первое время она просыпается с задушенным вскриком, вскакивает на постели и загнанно дышит, панически оглядываясь и успокаиваясь только, когда обнаруживает спящего рядом Саске. Ей кажется, что он исчезнет, как гендзюцу неопытного генина, что всё это — сон, а то, что она видит, стоит ей погрузиться в дремоту — ужасающая реальность, где Коноха разрушена, все друзья убиты и рядом нет Саске.
Она ложится обратно, вжимается лбом в плечо Саске и, засыпая, чувствует широкую ладонь на своём затылке, успокаивающую и надёжную.
Учиха Саске на двадцать процентов состоит из мрачного спокойствия и хладнокровия. Он с одинаковым выражением лица ест ужин и убивает людей.
Когда кто-то всю жизнь вынужден хоронить всё светлое внутри себя, это не вытравить никакими словами надежды и осторожными, нежными, пусть и неловкими прикосновениями тонких женских рук на своём теле.
— Тебе не страшно рядом с ним? — постоянно слышит Сакура. Она скрывает улыбку и уверенно качает головой.
Потому что она знает, каким спокойным становится лицо Саске, когда он засыпает, вцепившись в неё, обвивая за талию так крепко, что дышать становится трудно. И жарко, очень-очень жарко. Потому что ледяной Саске оттаивает по ночам и наконец оставляет катану за пределами спальни.
Из-за удушающего жара Сакуре реже снятся плохие сны.
Учиха Саске на двадцать пять процентов состоит из решительности и прямолинейности. Всего на двадцать пять, поэтому их отчаянно не хватает, когда он берёт Сакуру за запястье, удерживает рядом с собой и не может найти в себе сил попросить остаться, а не идти на работу, миссию или к друзьям. Сакура привычно гладит его по волосам, опускается перед ним на колени и заглядывает в опущенное лицо. Саске старательно отворачивается и двигается по дивану немного дальше, и Сакура находит это одновременно уморительным и трогательным. Саске почти совсем не изменился с того времени, когда они стали генинами.
А Сакуре теперь не нужны слова, чтобы его понять. Она так долго и так сильно его любит, что понимает по одному движению головы и тихому вздоху.
— Ну что ты, Саске-кун, — она берёт его лицо в ладони и поворачивает к себе. — Я скоро вернусь, ты же знаешь.
Саске поджимает губы и разжимает пальцы на её запястье, а щёки под ладонями Сакуры горят.
Она поднимается на ноги и делает шаг к двери, но Саске вновь перехватывает её руку, подносит к губам и целует в раскрытую ладонь. Сердце Сакуры пропускает несколько ударов, потому что всё это гораздо важнее любых слов.
Учиха Саске на пять процентов состоит из жажды мести, крови и убийств. Но постепенно они вытесняются светлой надеждой и неуверенными мечтами о будущем, раз уж прошлое не изменить.
Он смотрит на маленького человечка на своих коленях и не может поверить, что это его собственный ребёнок. Маленький, беззащитный, ради которого он готов убивать и умереть, но теперь не из-за кровожадного желания, а чтобы не позволить этому человечку пострадать.
— Познакомься, это твоя дочь. Сарада, — говорит Сакура, устало, но счастливо улыбаясь.
Саске переводит на неё взгляд и чувствует, чувствует, как в глубине его груди разливается бесконечное тепло.
Учиха Саске на сто процентов состоит из благодарности к Сакуре.