Отравление Светом

Он не мог больше на это смотреть. Невыносимо было видеть, как жители целого континента проводят века в рабстве наркотического дурмана. Как дети рождаются его рабами. А ведь Валар – он не мог решить окончательно, сволочи они или просто маразматики, рабы дурмана – нарочно притащили сюда Детей Эру. Мало самим травиться – надо и других травить. Сначала эти светильники, в которых горел галлюциногенный газ, теперь вот «светоносные» деревья… Он не мог больше на это смотреть. Понимал, что если он уйдет сейчас – в Амане не останется никого, кто мог бы противиться дурману. И эльдар будут жить, веря, что Древа Йаванны и впрямь даруют волшебный Свет. И дети их буду рождаться с этой верой. Рождаться отравленными. Это казалось страшнее всего – отсутствие не то что выбора, но даже призрачной надежды на выбор. Он не мог больше не это смотреть. И он решился. – Ох и зря ты это сделал, – качает головой Саурон. Шестое чувство подсказывает ему, что поступок наставника не пройдет им даром и последствия придется разгребать всю грядущую эпоху. – Сам знаю, – хмуро отвечает Мелькор, мрачно разглядывая собственные ладони. Его руки обожжены ядовитым соком наркотических растений, пары которых веками лишали рассудка целый континент, и Мелькор уже сейчас подозревает, что мертвые ткани восстановлению не подлежат – как и рассудок подавляющего большинства жителей того самого континента. Для всего мира он теперь – преступник, покусившийся на святое. А для эльдар Амана и вовсе враг номер один. Но если хотя бы часть из них смогут выжить и не сойти с ума от ломки – игра стоит свеч. Сейчас, в уютном свете камина – настоящем, не галлюциногенном свете – все это кажется далекой страшной сказкой. Здесь, в Средиземье, легко поверить, что никакого дурмана нет. Легко было бы считать это бредом, если бы не отчаянная изводящая боль в руках и изъеденная соком кожа, мертвыми черными пластами сходящая с искалеченных ладоней. Впрочем, теперь наркотика, которому Мелькор дал кодовое название «Свет Древ» в соответствии с вызываемыми им галлюцинациями, действительно не существует – за исключением нескольких листочков, сорванных с теперь уже мертвых деревьев. Мелькор решил, что наркотическое растение необходимо исследовать, несмотря на все сопряженные с этим риски, и намеревался заняться этим вопросом сразу же после возвращения в Ангбанд. Да, Древа умерли и дурмана больше нет. Только вот зло, принесенное им, еще долго будет жить… – Не понимаю, зачем ты в это ввязался, – вздыхает Саурон. – Ты не видел их, – с горечью отвечает Мелькор. – Они на этот свой «Свет» разве что не молились. И попробуй скажи, что нет никакого Света, а есть только проклятая «дурь» – разорвут. Я не мог на это смотреть. Если бы ты увидел сам – ты бы тоже не смог просто уйти. – А с Унголиант зачем связался? – педантично продолжает Саурон. Он не то чтобы осуждает – но явно не понимает. – Да, это была не лучшая идея, – признает Мелькор. – Но без нее было никак. Сам подумай, ну откуда мне знать, что с наркотическими растениями делать? Я их что, по-твоему, в палисаднике выращиваю? – Не замечал, – с чуть заметной улыбкой признается Саурон. – А Унголиант – знает, – мрачно усмехается Бауглир. – И сработала она идеально, надо отдать должное. Кто ж знал, что старые привычки свое возьмут… – Думаешь, живая? – с сомнением спрашивает Саурон, покосившись на лежащую без чувств девушку. Судя по выражению лица, он предпочел бы отрицательный ответ. – Вроде дышит, – пожимает плечами Мелькор. Он не слишком волнуется за напарницу, будучи уверенным, что в ее биографии были и не такие передозировки. Унголиант едва не провалила весь план, не устояв перед дурманом Древ. В прошлом она была заядлой наркоманкой, перепробовавшей абсолютно всё, от чего хотя бы теоретически может «вштырить». Но девушка находилась в завязке настолько давно, что Мелькор решил, что потенциальная польза от ее участия превышает возможные риски. В принципе, так и было. Унголиант знала о наркотиках все и даже больше, потому заручиться ее поддержкой в таком деле было для Мелькора большой удачей. Именно она сумела найти такой способ уничтожения Древ, чтобы их никаким образом не смогли восстановить. Но уже уходя с места «преступления» успевшая надышаться парами девушка утратила контроль над собой, заметив в руках Мелькора последние ростки «Светоносных Древ», предназначенные для исследования в ангбандской лаборатории. Между напарниками завязалась потасовка – хорошо еще, что они к тому моменту ушли достаточно далеко и не привлекли этим внимание преследователей. Унголиант успела привычным движением растереть в пальцах один из листьев и вдохнуть получившийся порошок, прежде чем Мелькор сумел ее обездвижить. К сожалению или к счастью, но употребление столь сильного наркотика таким образом дало нетипичный для него эффект: девушка потеряла сознание. В неприметный домик, надежно укрытый в сердце обширных лесов Средиземья, где у Мелькора была назначена встреча с Сауроном, Бауглир принес ее на руках. – Зачем ты вообще ее сюда притащил? – недовольно спрашивает Саурон, у которого есть все причины не доверять Унголиант. – Ты ждал меня триста лет, чтобы осуждать мои взгляды на жизнь? – невозмутимо парирует Мелькор, промывая ожоги антисептическим раствором. – Нет, – Саурон, стушевавшись, опускает глаза. Он вовсе не хотел обижать наставника. – Ну вот и договорились, – улыбается Мелькор. Он видит, что Саурон, несмотря на весь свой скептицизм относительно поступков учителя и постоянное ворчание о последствиях оных, искренне рад его возвращению – и это греет душу. Девушка, прежде неподвижно лежавшая на кровати, со стоном открывает глаза. – Ох, ну и дурь! – голос звучит жутковато-хрипло. – Живая? – с мрачным облегчением то ли спрашивает, то ли констатирует Мелькор. – Как видишь, – криво усмехается Унголиант. – Башка раскалывается… Кофе бы сейчас! – Нельзя, сама знаешь, – отзывается Мелькор. – Я пока не понял принцип действия этой дряни, не говоря уж о том, что ты ее приняла явно нетрадиционным способом. Он опускается на край кровати, держа в забинтованных руках чашу с водой. – Спасибо, – благодарно вздыхает Унголиант, сделав несколько глотков. – Они тебя в покое не оставят. Это я тебе как наркоманка со стажем говорю, – с невеселой улыбкой предупреждает она. – Не сомневаюсь, – мрачно отзывается Мелькор. – Унголиант, кроме шуток… – он серьезно смотрит на напарницу. – Ты можешь пойти со мной, если хочешь. – По-моему, твоему приятелю эта идея не слишком нравится, – замечает Унголиант. Мелькор чувствует, что она нарочно уводит тему, чтобы прощупать почву и взвесить все аспекты их дальнейшего сотрудничества. – Он только с виду злой, – улыбается Мелькор. Саурон, услышав это, презрительно фыркает – чем лишь подтверждает слова своего наставника. Ученик Бауглира даже не представляет, насколько мило смотрится на его лице это наигранное презрение. – Подумаю, – серьезно обещает девушка. – Все равно после срыва превращаться я смогу нескоро, – вздыхает она. – Совсем неуправляемая становлюсь, – поясняет Унголиант – скорее для Саурона. Мелькор и сам видел, какова его новая подруга в паучьем обличье. – Это не навсегда, – напоминает Бауглир. – Как знать-как знать, – задумчиво отзывается Унголиант, в силу многих пережитых обстоятельств привыкшая ничего не загадывать на будущее. – Впрочем, если уж ты не испугался меня такую – может, нам и впрямь стоит посотрудничать, – она игриво стреляет в Мелькора глазами. И Бауглир думает, что с такой командой у него есть призрачный шанс искоренить употребление наркотиков в Арде до того, как насквозь пропитавшиеся «Светом» братья и сестры сумеют до него добраться. А тем временем где-то там, в далеком Амане, собираются в поход нолдор – они настолько глубоко отравлены дурманом, что уже не могут без него жить. И безутешно рыдает возле погибших растений Йаванна Кементари – изначально будучи наркодилером, она незаметно для себя попала под абсолютную власть собственного изобретения. Мелькор верит, что все еще можно исправить. Пройдут столетия, и он, покидая мир навсегда, в последний раз посмотрит на братьев и сестер – посмотрит с бесконечной жалостью, и скажет обреченно: «У меня не осталось больше сил защищать вас от вас самих». Но сейчас он полон сил и веры – и история мира лишь начинается.