***
— Счастливого Хэллоуина, Ацуши-кун! Вот и наступил день «икс». Если в предыдущие ночи Дазаю позволялось поспать хотя бы пару часов, то сегодня ему не дали и раз закрыть глаза, а попытки заснуть с открытыми пресекались разколупыванием ран и старых шрамов. Встав с утра после бессмысленной попытки поспать, он обнаружил, что практически всё тело покрыто чёрными пятнами, хотя вчера они занимали не больше половины. Решение нашлось очень быстро: он просто намотал больше бинтов, чем обычно, сразу надевая хеллоуинский костюм, хотя праздник в Агенстве намечался лишь на вечер. Жнец Смерти — довольно символично для суицидника. Он, конечно, не планировал, что бинтов будет больше, чем обычно, и вообще выбрал наряд ещё давно, когда это его ещё интересовало. Теперь скрывая ужас, что охватывал его всё сильнее, он делал вид, что полностью поглощён атмосферой праздника, заодно объясняя не вовремя надетый костюм. — Счастливого Хэллоуина, Дазай-сан. Но разве праздник не вечером? — Ацуши-кун, какой же ты непонятливый. Хэллоуин — это праздник, когда загробный мир ближе к нам, если я начну праздновать раньше — привлеку внимание госпожи Смерти. И, разумеется, такой день не в коем случае нельзя тратить на что-то неважное вроде работы, понимаешь? — Дазай продолжал разглагольствовать, не замечая как изменилось лицо Накаджимы, подняв косу, которая являлась частью костюма он спросил: — И как ты думаешь, если я перережу себе горло этой косой, будет больно? Я ведь не... — Дазай! — суицидник обернулся, увидев рассерженного Куникиду, сжимающего его плечо. — С каких пор отчёты стали неважными? Из-за этих потусторонних пятен Дазай не почувствовал прикосновение живого человека, к счастью, со стороны казалось, как будто он просто игнорировал идеалиста. — Отчёты — это что-то временное, а вот смерть она всегда и для всех. Разумеется, она важнее. — Ты должен был сдать этот отчёт ещё неделю назад, если к вечеру не закончишь, вместо праздника останешься работать. — Ну, Куникида-кун, как ты можешь быть таким жестоким? Несмотря на все попытки увильнуть от обязанностей идеалист оставался непреклонен, и Дазаю только и оставалось, приняться за работу. Но невозможность выспаться уже около месяца давала о себе знать, в голове не было не одной ясной мысли тем более о работе. Написав две-три строчки суицидник отвлёкся. Продолжая на автомате что-то писать, он приставал с различными вопросами к Куникиде. — Куникида-кун~, а какой у тебя костюм?~ Ты всё-таки прислушался к моему совету и решил нарядиться в демона? — Нет. — Тогда, может быть, дух вселившийся в предмет? Например, в блокнот. — Нет. — Оборотень? С твоей способностью злиться на меня вполне подойдёт. — Нет, ты собираешься работать? — Дазай-сан, — внезапно в их разговор вмешался Джуничиро, — вы же решили нас так разыграть к Хэллоуину? Суицидник сначала не понял в чём дело, как же он мог разыгрывать кого-то, даже не подозревая об этом. Он начал озираться, ища в чём же дело, зацепив взглядом и отчёт. «Смертьсмертьсмертьсмертьбольсмертьбольнобольносмертьсмертьсмертьбольбольбольсмертьбольнобольнобльносертьбольногдемоёсердцесмертьсмертьбольносмертьсмертьсмертьсмертьсмертьбольно...». Движимые холодными цепкими пальцами его собственные руки выводили слова вне зависимости от его воли. Увидев это, Дазай выронил из ручку оставляя последнее «смерть» недописанным. Однако уже в следующее мгновение, сделав вид, что всё идёт по плану, он с шутливо-серьёзной улыбкой ответил Танизаки: — Разумеется я абсолютно серьёзен. Я разве когда-то бываю несерьёзным? Какой розыгрыш? И Хэллоуин здесь не причём. Тут же он нарисовал в уголочке повесившего человечка с тыквой вместо головы. Джуничиро облегченно вздохнул, как видно те ужастики, о которых он говорил весь месяц не прошли даром, и теперь парень видел во всём намёки на призраков и проклятья. Узнав, что Дазай опять испортил отчёт Куникида был рассержен, или скорее даже взбешён. Но воспользовавшись праздником, суицидник в свою защиту выдвинул здесь же выдуманную примету, в которую незадачливый идеалист поверил. Потом, конечно, суицидник расскажет, что это всего лишь шутка. Если, правда, сможет. Сейчас же, скинув работу на Ацуши, Дазай попытался хоть немного отвлечься от мучающей его проблемы, говоря с другими сотрудниками Агентства. Когда наступил вечер часть сотрудников ушла домой, вернувшись позже в костюмах, кто-то принёс наряды ещё утром и сейчас переоделся в пустом медпункте, а кто-то и вовсе не знал о празднике, удивительным образом как будто пропустив целый месяц. К последней группе принадлежал и директор к большому сожалению Рампо, рассчитывающего на угощения от Фукудзавы, не имевшего, как оказалось, никаких сладостей. Съев все имеющиеся в Агентстве запасы сладкого, Великий Детектив ушел выпрашивать конфеты. Дазай шутил, что Куникида, нарядившийся вампиром, на самом деле питается не кровью, а слезами, которые проливают детективы во время написания отчётов. Так же он утверждал, что Ацуши, использовав бинты в своём костюме, копирует его. Сладкого не осталось и поэтому сразу перешли к рассказывание страшных историй. Вроде бы обычный Хэллоуин, ничего выдающегося. Это было странно для Агентства, ведь весь месяц прошёл абсолютно спокойно, даже Дазай не совершал попыток убить себя. Это могло оказаться затишьем перед бурей, но детективы просто наслаждались моментом. Только Дазай увидел после наступления темноты вцепившееся в него мёртвые руки. Исчезая выше запястий, они демонстрировали поломанные, изрезанные или даже превратившиеся в месиво пальцы, отвратительные шрамы и ожёги, между которыми на некоторых виднелись татуировки. Всё это погружало в воспоминания. Так та ладонь с длинными и тонкими выкрученными в разные стороны, бывшими когда-то элегантными пальцами и татуировкой синей птички принадлежала молодой девушке, почти девочке, что несмотря на свой возраст держалась до последнего. А та, превратившаяся в мясную кашу, из которой выползали склизкие белые черви, стремящиеся добраться до носа, рта или ушей суицидника, мужчине, быстро расколовшемуся, но долго страдающего только из-за того, что Дазаю было скучно и хотелось немного повеселиться. Суицидник и не заметил, как подошла его очередь говорить. Дазай рассказал историю у жестоком и безжалостном убийце, вырывающем сердца у своих жертв. Он практически не испытывал эмоций, а числу замученных и убитым им не было конца. Но в один день всё изменилось, убийца понял, что лишь барахтается во тьме бессмысленного существования. Причину этого озарения Дазай пропустил и продолжил с того места, где бывший убийца вполне успешно исправляется, становится лучше, помогает людям. Однако в какой-то момент души убитых дают о себе знать и приходят за ним, постепенно доводя до отчаяния. Атмосфера накалялась, суицидник рассказывал очень волнующе и интересно. Но напряжение разрушил сам Дазай, обратя момент, когда логически герой должен был умереть в шутку. И никто не обратил внимания, как во время рассказа одна из рук проткнула пальцем правый глаз суицидника, и его содержимое вместе с кровью стекало по лицу. Получилось почти, как исповедь преступника перед казнью. Пропуская некоторые места, не говоря имён и названий, Дазай не дал детективам понять, что рассказывал свою историю. И как бы ему хотелось, чтобы и в его случае призраки перепутали прямой и переносный смысл «забрать сердце», а сейчас просто не умело выражали свои эмоции. Дазай уже почти не чувствовал боли, как и не чувствовал внешних прикосновений, казалось, что ещё немного и он точно потеряет ориентацию в пространстве. Скоро вернулся Рампо с полным мешочком конфет, он даже поделился несколькими с коллегами, говоря о своей щедрости. Дазаю было интересно, не уйди Великий Детектив, пока они рассказывали истории, он бы разгадал, кого именно имел ввиду суицидник, говоря о исправившемся убийце? Скорей всего, да. Так что то, что это осталось тайной, можно списать только на остатки везения суицидника. Хотя, скорее, на неудачу, ведь тогда бы, хоть кто-нибудь понял, что с ним происходит, быть может, ему бы смогли помочь. — Ацуши-кун, как ты думаешь, — оторвавшись от размышлений Дазай обратился к кохаю, — тот человек, о котором я рассказывал, он хороший или плохой? — Ну... — парень призадумался. — Он вроде бы пытался исправиться, но то как вы описывали его жестокость... Наверное, всё-таки плохой, желающий почему-то стать хорошим, кстати, я так и не понял почему. — Плохой, значит... — ответ немного расстроил суицидника. — А я хороший или плохой? — Хороший, — на этот раз Накаджима ответил сразу. — Вы спасли меня, когда я чуть не умер от голода, привели в Агентство и сделали ещё много хорошего. В никак не можете быть плохим человеком. — А если бы я сказал, что тот убийца — это я? Лицо Ацуши на какой-то миг приняло удивленное, если не шокированное выражение, однако после короткого размышления он решительно сказал: — Я бы вам не поверил, — а затем с куда меньшей уверенностью уточнил: — И это ведь?.. — Да, это просто шутка, а история полностью выдумана, — заверил Дазай, слыша облегчённый вздох парня. Просто злая шутка и не более — так можно было прокомментировать как всю его жизнь, так и происходящее сейчас. Как же непредсказуема судьба, не дающая ему умереть самому несмотря на всё его желание и насылающая зловещие и болезненное проклятье, не позволяющая исполнить давнюю мечту и самому решать, как он умрёт. Праздник продолжался. Кто-то принёс невероятно вкусный тыквенный пирог, а кто-то притащил алкоголь. Вот только Куникида под предлогом того, что завтра им ещё на работу, следил, чтоб никто не притронулся к горячительным напиткам. По этой же причине пришлось довольно быстро прекратить празднование, несмотря на возмущения Дазая. Суициднику было страшно, он не хотел оставаться один этой ночью. Но все разошлись оставив с ним только ужас нагоняемый прикосновениями из того мира и темноту последней октябрьской ночи. Шрамы и раны на мёртвых руках медленно открылись и из них начала вытекать чёрная склизкая субстанция. Она стекала по всему телу Дазая, начиная от макушки, где примостила одна из рук, капала по лицу застилая единственный оставшийся глаз, попадал в рот и уши. Сладковато-гнилостный запах забивал нос. Суицидник шёл, сам не видя куда, если бы они не держали и не направляли его, он бы упал, едва только выйдя из Агентства. — Счастливого Хэллоуина! — крикнули две наряженные девушки, которых Дазай едва ли разглядел через пелену гнили. — Счастливого Хэллоуина! — по голосу суицидник никак нельзя было понять, что с ним что-то происходит. — Счастливого Хэллоуина! — Счастливого Хэллоуина! — Счастливого!.. Похоже, любой человек в костюме считал своим долгом это сказать. Вот только Дазай их уже не слышал — его уши забивала гниль. Он чувствовал, как одна из рук примостилась возле его сердца, медленно расцарапывая кожу. На ощупь он узнал свою дверь в общежитии Агентства, с большим трудом смог открыть замок. Дазай едва осознавал, что происходит. Он же вроде не хотел идти домой, а вместо этого подоставать Куникиду, заявиться к Ацуши. Но сейчас все мысли спутались в один беспорядочный ком, Дазай едва ли мог сознательно пошевелить пальцем, не говоря о том, чтобы дойти до соседней квартиры. Дома ему попались на глаза часы. И правда, как-то быстро они разошлись с праздника. Сейчас только приближается полночь.***
На следующий день Дазай не явился на работу даже к обеду. Недовольный его отсутствием Куникида, утверждая, что вчерашний праздник — не причина для прогула, вместе с Ацуши отправился на поиски. Они нашли суицидника в его квартире. Дазай лежал на полу в неестественной позе с лицом, искажённым от ужаса. В груди зияла на месте сердца зияла ужасающая дыра. Расследование ни к чему не привело. Преступник пропал бесследно, как и сердце Дазая. Ему не суждено было умереть от собственной руки. День, в котором грань между Людьми и Нелюдями стирается, открыл Дверь в Преисподнюю, где число убитых, замученных им людей давно достигло потолка. Они устали ждать его смерти. И пришли сами.