Моя ебанная издохшая муза...

Чума забирает всех и без разбора. Ей не важно, есть ли у тебя семья, или нет, богат ли ты, или беден. Ты все равно попадешь под ее руку. Но хуже всего не смереть от рук чумы. Намного хуже проснуться живым в гробу. Намного хуже в панике искать эту злополучную веревочку. Намного хуже трезвонить изо всех сил в этот колокольчик, что висит над землей на пару метров выше крышки твоего гроба. Намного хуже быть неуслышанным. Человек, которому все-таки удается выбраться из этой камеры пытки, больше никогда не будет прежним: он никогда не булет в здравом уме и сознании здравом. Всем суждено сойти с ума и умереть в одиночестве в каком-нибудь закоулке от страха и боли, которые будут преследовать тебя до последнего вдоха. Девушка сидит на земле, глубоко вдыхая свежий воздух, разрывая легкие им. Она старается сдерживать слезы, которые вот-вот проступят. Ее когда-то белоснежное платье тепепь испачкано ее же кровью и мокрой землей. Руки все в порезах и царапинах, а в темных волосах запутаны листья, палки и фаланги чьих-то пальцев, на которых все еще есть ошметки кожи прежнего владельца. Тернист путь на вершину - кровав путь из гроба на свет. - Мисс, с вами все хорошо? - холодная рука ложится на ее обнаженное плечо и она тут же вскакивает. - Да, все в порядке, - она кивает, видя перед собой одного из тех псевдо докторов в этой наводящей страх черной маске, которая напоминает ворона. Быстро развернувшись, она спешит уйти с этого кладбища живых мертвецов, а когда заворачивает за угол, то уже бежит изо всех сил. Марии всего пятнадцать и она была живым мертвецом семь раз. Семь гребаных раза ее зарывали на глубину, семь гребаных раза она трезвонила в этот малюсенький колокольчик, семь гребаных раза выбиралась наружу. Ее давно считают ведьмой: слишком красива, слишком умна для своих лет, слишком невинна. Ее не берет чума. Чем же не ведьма? Определенно ведьма. А ее даже не кому защитить от мира, потому что родители умерли еще два года назад, умерли одними из первых. Оставили ее этому темному миру на растерзанье. Она бежит и добегает до конца улицы, внутри желание забиться за угол и, наконец, выплакаться. Это она и делает. Пара минут. Глубокий вдох и снова принимается бежать к тем развалинам, что служат ее домом. Не добегает. На голову надевают мешок. Она не отбивается и не кричит. Знает, куда несут. Знает, что сделают. Таких, как она, не любят, с такими, как она, расправляются. Ее кидают на пыльный деревянный пол, а дверь запирается на ключ. Она сдерживает всхлип и стягивает мешок. Делает глубокий вдох, стараясь избавиться от привкуса пыли во рту. А в комнате темно и ни луча свет. Вообще ничего. Полная темнота. Как в гробу. Большом гробу. - Ты боишься меня? - она слышит мужской голос, который отдается эхом в этой комнате и мурашками по ее коже. Чувствует противный запах сигарет. - Кто здесь? Кто вы? - она вертится, смотрит по сторонам, пытаясь понять, откуда исходит звук. - Я - чума, я - голод, я - смерть, - она слышит это не ушами, а своими мыслями. Голос повторяется в голове снова и снова, от чего девушка скручивается от боли и падает на пол, чуть ои не складывая позвоночник пополам. Голос становится громче, а она начинает кричать, извиваясь. - Пожалуйста, прекратите это, молю, - сквозь слезы проговаривает девушка, - не надо, прошу. - Что ты можешь дать мне? Я ведь и так могу получить то, что нужно, - теперь она слышит ушами, а боль становится не такой сильной, - ты ведь всего лишь одна из тех, кого не сразила болезнь, ты лишь одна из тех, кого я еще не добил. - Прошу, - боль снова нарастает, - перестаньте. Мне больно, умоляю. - Я положил на боль, - голос становится ближе, - ты должна понимать, что я тут король. Он наклоняется ниже, обжигая своим ледяным дыханием ее нежную кожу. - Умоляю, перестаньте, - ее тело пронзает тысяча игол. - Думаю, с тебя довольно, - ее отпускает боль, не слезы падают на грязный пол. Он лишь выпрямляется и разглядывает ее. Смотри на то, как она свернулась клубочком, как дрожит от слез. Разглядывает ее когда-то белоснежное платье, которое испачкано ее кровью и мокрой землей, а теперь еще и мокрое от ее слез и испачканное пылью. Волосы разбросаны по полу, впитывая в себя запах гнили. Он лишь поднимает ее хрупкое и почти безжизненное тело и прижимает к себе, уносит в свое логово. А девушка, казалось, совсем не понимает, является ли это правдой. Его прикосновения почти неосязаемы, будто его не существует. Но она чувствует боль, которую оставляют его пальцы, впивающиеся в ее талию. Пальцы, которые вместо отпечатков оставляют синяки и вмятины. Ее снова кидают на пол. На холодный и сырой бетонный пол. Она в подвале. Чувствует этот запах мышатины. Тут все пропахло смертью и трупами. Холодный мертвый ветерок гуляет по помещению, давая понять о своем местонахождении звоном цепей. - Лишь солнца луч не попадет к тебе, лишь только ты был так уверен в себе, - голос пропевает эти строчки, а тело девушки срова пронзает острая боль и она кричит, потому что слез больше не, - ты заберешь ее с собой, ты ей подаришь только боль. Ее снова поднимают и она чувствует под спиной что-то холодное. Звон цепей становится сильнее и ее руки окольцовывают металлические оковы. Кости и кожа тянутся, сопротивляясь подвешенному состоянию. Во тьме видит ликий оскал, который сразу же пропадает. Треск рвущейся ткани ее когда-то белоснежного платья заставляет ее сжаться. Она хочет спрятаться. Хочет закрыться. Хочет умереть. Но смерть не слышит ее. - Такой дикий и своевольный, ты пес в волчьем загоне, - голос снова раздается в ее голове и она снова кричит, - такой справедливый и своенравный, ты кролик в голодном загоне. Она выгибается от боли, слыша, как хрустит позвоночник. Холодные пальцы скользят по белоснежной коже и оставляют после себя сильную боль как от ножа. Но крови нет. Лишь боль. Она кричит, а он улыбается. Он впивается своими холодными губами в ее разгоряченную кожу и втягивает ее в себя, прикусывая клыками. Она снова кричит, моля его прекратить и убить, а он лишь ухмыляется. Отстраняется. Смотрит на нее, водит пальцами по обнаженному и такому юному телу. - Сгорит в аду твоя душа, - он ведет руками вниз, к набухшей груди, - тебя там резать будут неспеша. Накрывает ее грудь руками, тянет за соски пальцами и прокручивает их меж них. Впивается в кожу под ключицей, прокусывает и втягивает в себя, ощущая во рту сладкий вкус ее невинной крови. Она лишь кричит, чувствуя, как его руки скользят по животу, накрывают горячее место и проникают внутрь, двигаются, растягивают пока она не перестает сопротивляться и не начинает постанывать, глотая с жадностью воздух. Она видит яркий луч света, который исчезает также резко, как и появляется. А руки полностью оставляют ее тело. - И ты, и я, мы будем там, - он наклоняется ближе, - и будут голод, чема и смерть ходить за нами по пятам. Она вдыхает противный мокрый и холодный воздух, отчего тело покрывается мурашками. Снова чувствует, как его руки скользят по ее телу, снова чувствует боль. Но кричать нет сил. На сопротивление сил тоже нет. Ей остается только подчиниться. - И убегает быстро, вбивая в молодые стопы стекло, - скользит языком по горячей шее, зализывая свои же укусы, - сегодня ты был всем, а завтра - никто. Он проникает сильно, заставляя ее кричать так сильно, как она еще не кричала. Двигается быстро, наполняя ее собой грубо и жестко. Она выгибается навстречу, поддаваясь чувствам и эмоциям, которые девушка испытывает впервые. Он впивает в ее шею, высасывая так много крови, сколько поддается ему. Вдалбливается в нее, а она уже и не чувствует этой боли, потому что здравый смысл давно уже покинул ее. По животу проходит нож, оставляя за собой кровавую полосу. Он улыбается. Ему от этого весело. Проводит по шее языком, вбирая в себя ее кожу вместе с кровью. От холода кровь быстро сворачивается и ему приходится снова переключить внимание на нее. Она уже почти потеряла сознание, поэтому развлекаться с ней становится еще веселее. Теперь он позволяет себе больше, испытывая на ней абсолютно все свои навыки и умения. Она кричит, потому что он доводит ее до оргазма, а в мыслях раздается это дикое "Мария". Он оставляет на ней несколько порезов и припадает к ним губами, чтобы насладиться невинной кровью. Когда же последняя капля ее крови касается его губ, перед ней стоит уже не тот недобитый призрак из самого далекого прошлого, а тот, кто даст начало великому концу. Loqiemean получил свое теплое тело. - Ты останешься во тьме - я восстану, - он оставляет ее мертвое тело в зале трофеев, рядом с крестами, к которым привязаны цепями сотни других, таких же юных девушек, как и она, - ты разлюбишь убивать - я никогда не перестану.