Пустошь

      В этом теле больше не пустят корни ни розы, ни белые лилии. Не вырастет даже полынь. Слишком долго, день за днём я нежно делал всё, чтобы этого не допустить. Легкие выженны едким, горячим, серым сигаретным дымом, почернели, свежий соленый воздух уже не очистит их от всей грязи. Желудок долго страдал от красивых синих пилюль и сладких напитков, сводящих с ума.       Позвоночник не выдерживает груза моего тела, тонкий стебель цветка обломит его совсем. Слабые руки чуть дрожат и боятся лишний раз коснуться чего-то светлого и живого. Дрожит и голос, слова и буквы путаются местами и иногда совсем исчезают.       Тонкая кожа покрыта шрамами и цветными рисунками. Украшать её через боль, оставлять синяки и порезы, не давать зажить очередным отметинам — всё это истинное наслаждение. Губы искусаны в кровь, волосы запутаны, а глаза совсем потускнели, все слезы выплаканы, больше нет того золотого света, струящегося прямо изнутри.       И совершенно точно цветы не вырастут в моём сердце. Оно слишком быстро стучит, оно так часто реагирует на всё то, что я чувствую, оно так переполнено кажым моим переживанием, что в нём просто не осталось места даже для маленького ростка.       Говорят, цветы прорастают в тех, кто искренне, обжигающе сильно любит человека, но только если эта любовь безответна. Я не получаю ответа на стук в чужое сердце, мои симпатии давно невзаимны. Но полюбить так, чтобы искриться, сиять, греть и давать жизнь прекрасным лозам внутри себя уже не могу. Я сгорел вместе с последним лепестком в моих легких.       В этом теле никогда не пустят корни ни розы, ни белые лилии. Не вырастет даже полынь.

Жизни здесь больше не место.