Цикл RоS. Драконий инстинкт

— Иди ко мне, — мягко позвал Ремейн, притягивая брата за затылок. — Вот еще, — фыркнул Дракон недовольно, кивнув на брата почти равнодушный взгляд. Не оценить его живописную позу он не мог. Увернувшись из-под руки Ремейна, едва не оставив в его ладони клок волос, Ребьерт поднялся с постели. Он уже понял намек, но стоило удостовериться, что им не помешают. Все же, это чужой мир, и нравы здесь иные. — Эй! Куда это ты? — недовольно окликнул его Ремейн, приподнявшись на постели. В отличие от брата, он намеки понимал хуже и, в порыве страстей и желаний, часто забывал об элементарной безопасности и предосторожности. Пожалуй, если бы не педантичность Ребьерта во всем, Королю-Дракону было бы не избежать какой-нибудь беды уже давно. — К любовнику минотавру! — язвительно отозвался Ребьерт, продолжая уверенно продвигаться к двери. Сначала закрыть внешнюю дверь покоев, потом проверить балкон, затем задернуть шторы и проверить защитный контур, чтобы избежать неприятностей и недоразумений. — К-какому еще любовнику? — совершенно опешил Ремейн, выглядя абсолютно растерянным на широкой постели. — Ты опять надо мной издеваешься, — дошло до него, наконец, спустя минуту. Он наблюдал за действиями брата, соображая, что Ребьерт делает. — Пф, да как будто кто-то будет к нам вламываться. Не думаю, что подданные Файнис страдают вуайеризмом. — Зато этим страдают твои подданные и потенциальные убийцы, — отозвался почти равнодушным тоном Белый Дракон, как раз закончив проверять комнаты, а затем задернул плотные шторы, провел тонкими пальцами по ткани, ощущая ее бархатистость. По позвоночнику пробежала сладкая волна дрожи. Взгляд Ремейна был ощутим физически. Ребьерт развернулся и мягкой, крадущейся походкой вернулся к знатно измятой братом постели; тот никогда не умел быть аккуратным, слишком напористый и прямолинейный, но, возможно, именно потому они сейчас имели то, что имели. Дракон, дойдя до кровати, легко приподнял подол длинной рубашки, а после скользнул на колени к Ремейну, сковывая его своим взглядом. Глаза в глаза, близость непривычно влажного дыхания и тепла тела. Человеческие оболочки такие хрупкие и странные, не то что драконьи тела, — истинное наслаждение притираться мягкой чешуей брюха к чешуе брата, сливаться с ним в совместном пламени, ощущать и слышать треск и лязг, с которым когти скользят по бронированным бокам. Восторг от единения, почти слияние. Хотя в человеческих телах есть своя прелесть: в отличие от драконьей формы, человеком можно ощутить все этапы возбуждения любовника, а не просто ощутить вывалившийся из пазуха крепкий ствол; насладиться тем, как медленно твердеет и увеличивается плоть, как Ремейн нетерпеливо ерзает под ним даже сейчас. Их тела нигде не соприкасаются кроме паха Черного Дракона, крепко прижатого к промежности брата. Ребьерт чуть склонил голову, продолжая гипнотизировать любовника своими драконьими глазами с узкими щелками зрачков. За драконьим Королем было каждый раз интересно наблюдать, подмечать смену его эмоций, его нетерпение и попытки не сделать больно. Он был мил и забавен, иногда даже наивен, его было так просто сбить с мысли и действия. Ремейн наблюдал за братом, завороженный. Он сам, превращаясь в человека, прекрасно им подражал, как во внешности, так и в манерах, привыкший в армейской жизни к грубоватому солдатскому поведению и жестам простым. Ребьерта спутать с человеком нельзя было даже сейчас, когда от зверя остались только глаза. Белый Дракон слишком походил на себя самого, оставаясь диковатым и ершистым, не утратив, тем не менее, ни звериной гибкости, ни гипнотического драконьего взгляда, который пугал обычных смертных до дрожи в коленях, и завораживал самого короля Ремейна своей дикой притягательностью. Ремейну нравился человеческий облик его брата всем, каждой деталью, до самой последней бусинки в серебристом море волос; он знал, как Ребьерт щепетилен ко всему в своей внешности, и по достоинству оценивал его старания. Но для Дракона мало было только лишь зрительного удовольствия, он гораздо сильнее ценил тактильные чувства; наслаждаясь ощущениями прекрасного тела брата на себе, касаясь пальцами и губами. Сначала легко, будто боясь сломать или поранить, но чем дальше, — тем больше проявляя свой драконий характер, предъявляя права на собственность, будто бы стараясь слиться с братом в единое целое. — Умерь пыл, — велел Ребьерт, хлопнув брата по плечу, тем не менее, выгибаясь, подставляя шею под ласку. — Двигайся к подушкам. Я не собираюсь опять сдирать колени в кровь о ковер, мы не в походе, так уж изволь хоть немного усмирить свои плебейские привычки. Белый Дракон говорил сухо, по делу, но его ласковые, но сильные касания, прикосновения ладоней к плечам, прохладные тонкие пальцы в волосах брата, — все говорило о его нежности, смирении и покорности; сейчас, в этой постели. — О Судьба, какой же ты у меня нежный, — вздохнул Ремейн, все же повинуясь указаниям. У Ребьерта действительно была невероятно тонкая и нежная кожа, на которой оставить синяк или царапину ничего не стоило. Регенерировал Белый Дракон быстро, но все равно — видеть боль брата Ремейн терпеть не мог. Король-Дракон поражался, как же Ребьерт так вообще может, но старался беречь его. Сползши повыше, на середину кровати, Ремейн снова притянул Ребьерта к себе ближе, затягивая в поцелуй. Он стянул с Реба рубашку, но его шаровары оставались на месте, не давая прикоснуться к самому вкусному; Ребьерт сидел у него на коленях, и Король-Дракон, целуя и лаская его, раздумывал над тем, как избавиться от этого мешающего фактора. — Порви, —предложил Ребьерт, словно прочитав мысли брата, или, скорее, поняв, отчего тот так нетерпеливо мнет ткань шаровар. Ребьерт подставил шею для поцелуев, упираясь взглядом в резное изголовье кровати. Сегодня, в кои-то веки, можно было не спешить и насладиться минутами покоя и совместной тишины вместе с любовником. Редкий дар в последнее время, а потому Ремейн планировал насладиться им сполна. Получив официальное разрешение от Реба, Ремейн немедленно им воспользовался, ибо сделай он это раньше, — непременно выслушал бы нотацию о том, что именно эти штаны являются любимыми. Но теперь он без стеснения и совести, выпустив длинные острые когти, рассек мешающую тряпку и сбросил ее на пол, оставив брата абсолютно обнаженным. Ребьерт, сребровласый, белокожий и прекрасно сложенный, был чудо как хорош, казалось, глаза Ремейна загорелись еще сильнее, когда он с наслаждением осматривал восседающего на нем брата. — Прекрасен, как и всегда, — хмыкнул Ремейн, сжимая в руках его ягодицы. — Чересчур болтлив, как всегда, — ласково огрызнулся Ребьерт, прогибаясь в спине, откидывая голову назад, заставляя длинные локоны опасть на спину. Рем знал о его слабостях, а потому умело играл на них. Тут надавить, там сжать, а после огладить, и Ребьерт готов растечься сладкой лужицей, но из упертости будет держаться до последнего. — Не вредничай, — фыркнул Ремейн, прежде чем утянуть брата в очередной поцелуй. Цепочкой поцелуев, царапая нежную кожу клыками, он спустился на шею, руки ласкали то тут, то там, дразня и заигрывая, как-то незаметно пробирались к самому сокровенному, раздвинув ягодицы и оглаживая между ними. — Масло под подушкой, — соскальзывая с попытавшегося приникнуть внутрь пальца, произнес Реб. — У нас завтра много дел, не хочу, чтобы это мешало работе. Он потянулся, демонстрируя тугие плотные мышцы, размял шею и, пока брат доставал масло из-под подушки, не сводя с него глаз, плавно стек к его ногам, стаскивая штаны, которые тот не так уж и давно натянул на себя. — Стоило вообще одеваться… — пробурчал Ремейн, проследив за своим обнажением и одновременно пытаясь открыть пузырек. Крышка засела плотно, и в итоге Ремейн просто воткнул в нее клык, вытащив, как штопором. Под чутким взглядом Ребьерта он даже умудрился не пролить на простыни ни капли, хотя все было еще впереди. Брат вернулся к нему, в пределы его досягаемости. Пока руки были заняты подготовкой, губами Ремейн не упускал возможности к нему лишний раз прикоснуться, поцеловать, благо, что Реб был не против и сам охотно ластился. Белый Дракон прогнулся в очередной раз, а после осторожно насадился на два пальца, уверенно и настойчиво растягивающих его. Они занимались сексом не так давно, но каждый раз после смены ипостаси приходилось разрабатывать себя заново из-за непомерно быстрой регенерации драконьей формы. — Пока четыре не будут входить свободно, даже не смей начинать, — велел Ребьерт, чувствуя упирающийся в ягодицу член брата. — Не буду, — пообещал Ремейн, отрываясь от нежной тонкой кожи на шее брата. — Тебя ж пальцем тронь — уже синяк или царапина, — хмыкнул он, осторожно разводя пальцы внутри него в стороны. Недовольно сморщился и фыркнул, когда на губы попали спутанные длинные волосы, убрал их свободной рукой, оттянув голову Ребьерта назад, и снова занялся незатейливыми ласками его разгоряченного тела. — И тем не менее, это не останавливает тебя, когда ты в очередной раз, увлекшись, дерешь меня в задницу и оставляешь синяки своей хваткой, — ровно отметил Белый Дракон, а после прижался грудью к груди Ремейна, выпячивая уже упомянутую задницу, чтобы Королю-Дракону было проще и удобнее его растягивать. Нетерпеливое возбуждение, гуляющее в крови и по телу, нервировало и заставляло кончики пальцев подрагивать, а мышцы ануса — жадно сжиматься вокруг туго скользящих пальцев. — Ты же сам кричишь и требуешь еще и быстрее, — не остался в долгу Король, ласково поцеловав брата в макушку. — Сегодня ты какой-то особенно узкий, — заметил он недовольно. Но обещанные четыре пальца уже входили свободно в скользкий мягкий проход, и Ремейн аккуратно ссадил брата с себя, перевернув к себе спиной. — Не морщься, Реб, по-другому я тебя точно порву. — Раз порвешь, значит, хреново растянул, — возразил Белый Дракон совершено резонно, тем не менее, послушно слезая с бедер брата и вставая на колени на мягком шелковом покрывале. Удобно опершись на локти, он прогнулся в спине, а после выгнулся, разминая затекшую поясницу. Все же, человеческие тела были до крайности нежными. Подтянув к себе ближайшую подушку, он кивнул, молча давая любовнику разрешение пристраиваться сзади. Ремейн не отказал себе в удовольствии полюбоваться на открывшееся ему зрелище, восхищаясь хрупкой красотой и нежностью человеческого тела Ребьерта. Сам он предпочитал, чтобы в его человеческом облике преобладала сила, чтобы внушать страх одним своим видом, но, впрочем, на Белого Дракона без благоговейного страха тоже мало кто мог взглянуть; людям он отчего-то казался пугающим. Впрочем, Ремейн догадывался, почему. Он мягко и трепетно обхватил бедра брата своими огромными шершавыми ладонями, пристраиваясь за его спиной, и медленно вошел в горячее тело. — Ты как? — спросил он, оглаживая бедра и бока Ребьерта. Весьма красноречивый взгляд на брата передал всю степень сомнения Белого Дракона в наличии у Короля хотя бы одной извилины в голове. Реб привычно расслабил инстинктивно сжавшиеся от вторжения мышцы ануса и медленно выдохнул, привыкая. Каждый раз после обращения был как первый, и это чрезвычайно бесило. Если Ремейн получал от этого кайф, то самому Ребьерту соитие доставляло лишь беспокойство, во всяком случае, вначале, зато потом окупалось с лихвой лаской и жаром чужого тела. — Добавь смазки, — велел он, двинувшись на члене брата на пробу пару раз. Ремейн кивнул, благо, смазка была у него под рукой; налил щедро, размазав как следует по своему стволу и по влажной розовой дырке, пульсирующей под пальцами. Попробовал войти еще раз. Пошло гораздо легче, воодушевив Ремейна. Он аккуратно проникал глубже, склонившись над спиной брата и покрывая поцелуями лопатки и позвоночник. Откинул унизанные бусами волосы на один бок, притянув Реба ближе, добрался до шеи, несильно прикусил, одновременно войдя до упора. Снизу раздался тихий одобряющий стон. — Не спеши, — попросил Белый Дракон, сильнее разводя ноги и прогибаясь, чтобы брат доставал головкой до нужного места при каждом толчке. Растянутая дырка немного саднила, а трение доставляло дискомфорт даже со смазкой. Но удовольствие от наполненности и чужого жара внутри скрашивали неудобства. — Как ты скажешь, о господин! — усмехнулся Ремейн, ритмично и плавно толкаясь в упругий зад Ребьерта. Он наслаждался теснотой внутри, а подрагивающий от удовольствия Реб под руками только усиливал удовольствие. Нежная кожа, тонкая, как пергамент, под губами, с просвечивающими ниточками вен, так и манила покусать ее от души, до крови, но Король держался, оставляя только поцелуи и влажные дорожки языком, не пуская более в ход зубы. Любовник под ним привыкал ко вторжению, ловил волну и получал удовольствие. Пусть ему и претила мысль быть бревном в постели, но конкретно в данном случае ничего больше, кроме как раздвигать ноги и подмахивать, он не мог, а потому мелко насаживался на член брата, подстраиваясь под его темп. Тихонько вздыхая от удовольствия, Ребьерт чувствовал, что грядущее наслаждение накатывает мягкими волнами, постепенно усиливаясь. Ремейн, в свою очередь, окончательно убедившись, что Ребьерт к нему привык и растянулся достаточно, вышел из него, словив разочарованный вздох, и перевернул лицом к себе. Заставил его залезть к себе на колени, так, чтобы Реб уже и сам мог насаживаться, контролируя процесс. Ремейн улыбнулся ему и притянул к себе, поцеловав в покусанные и распухшие губы. — Ненавижу, когда ты так делаешь, — прошептал тот в губы Короля-Дракона. — Я твой брат, а не любовница на ночь, чтобы меня так крутить, — недовольно проворчал, медленно опускаясь на крепкий ствол Ремейна, ощущая, как тот раздвигает горячие стенки нутра. — А что, хотел все время лежать, уткнувшись носом в подушку? — спросил Ремейн, едва сдерживаясь, чтоб не толкнуться внутрь брата резко. Но видя, что Реб уже открывает рот, чтоб ответить ему какую-нибудь колкость, поспешил снова потянуться к нему и банально заткнуть поцелуем, заправляя за уши длинные густые пряди растрепанных волос. — Реб, твои губы персиковые на вкус. Разве мог я отказать себе в удовольствии попробовать их? — Это можно было сделать иначе, — пробурчал Белый Дракон, мертвой хваткой вцепившись в плечи брата, принимая каждое его движение, раскрываясь сильнее и расслабляясь, чтобы тому было удобнее брать его. — Как минимум, поинтересоваться, под каким углом я хочу, чтобы меня драли. — Так расскажи, о мудрейший из Драконов, своему неразумному глупому брату, — под каким же? — хмыкнул Ремейн, несильно толкаясь Ребьерту навстречу, четко поймав заданный им ритм. Ребьерт то расслаблялся, отчего внутри него становилось потрясающе мягко, то сжимал Ремейна в себе, отвлекаясь на беседу и забываясь, вырывая у Черного Дракона непроизвольные стоны от восхитительной тесноты и ощущения упругих мышц вокруг своего члена. — Не перестанете ерничать и источать сарказм, Ваше королевское Хуичество, и я тебя выгоню отсюда спускать свое драгоценное семя себе в кулак.—Белый Дракон яростно зашипел. — Ты слишком болтлив сегодня, — цыкнул он и крепко сжался на члене брата, заключая его плоть в ласковые тиски. — Ты сам заставлял меня тренироваться в своей этой дипломатии последние две недели, а она способствует болтливости, — парировал Ремейн, рыкнув от удовольствия и, уже не сдерживаясь, сильнее толкнулся в Ребьерта, тут же почти выйдя и снова всадив в него свой член до самых яиц. — Это гребанная постель! — тихо, но весьма агрессивно ответил Ребьерт. Оттолкнувшись пятками от матраса, он опрокинулся навзничь, утаскивая за собой и любовника, продолжающего таранить его своим членом. — Это не высокосветский прием, чтобы ты трепался, а потому захлопнись, будь любезен, и толкайся. Ремейн на это только совершенно по-звериному рыкнул, прижав Ребьерта к матрасу, с энтузиазмом исполняя его требование толкаться. Темп все нарастал, от прежней аккуратности не осталось и следа. Драконы сплелись в рычащем, стонущем и шипящем клубке, отдавшись, наконец, целиком и полностью дикой животной страсти и отключив всякие зачатки человеческого рассудка, наслаждаясь только друг другом. Сколько длилось это наполняющее кровь адреналином и удовольствием безумие, трудно сказать, но громкий крик кончившего под братом Ребьерта оказался неожиданностью для обоих. Ребьерт выгнулся и, громко всхлипнув, насадился до самого основания, его красные глаза закатились, а веки от удовольствия опустились и сжались. Одинокая слеза скатилась и исчезла в подушке, а острый запах драконьей крови, кажется, пропитал все вокруг, настолько остро пахло железом и серой от распаханной когтями Ребьерта спины Короля-Дракона. Ремейн зарычал, сделав еще несколько толчков в ставшем особенно узким Ребьерте, покрепче перехватив его бедра и вскоре тоже кончил, но, тем не менее, не растратил остатки здравого смысла и выскользнул из брата, ведь неизвестно, что им заготовили на вечер этого дня, не хотелось ставить Ребьерта в неловкое положение. Удовлетворенный, Ремейн рухнул рядом с ним на постель, счастливо кося глаза на расслабленного Белого Дракона. — Ребьерт. Я люблю тебя, — произнес он, не отпуская довольной улыбки с губ. — Я прочувствовал, — отозвался лениво и сонно Белый Дракон. Перевернувшись на живот и выпятив задницу, он довольно вздохнул. Ремейн только с довольно шкодливой улыбочкой на него глядел, не двигаясь с места. До вечера время еще было, и Драконы, довольные друг другом и всем миром, лениво предавались центрийской сиесте.