Ее звали Харлин

Её звали Харлин. Флойд помнил это — просто не мог забыть. Имя любимой женщины — не то, что может так просто вылететь из головы, не оставив и намека на прошлое. Он мог забыть имя первой учительницы, лучшего в прошлом друга, даже своих родителей мог навсегда оставить за пределами сознания — но только не ее. Она была единственной женщиной, которой Флойд доверял. Как оказалось, зря. Если говорить о работе, то супруги всегда были недовольны друг другом. Харлин не нравилось, что ее муж — криминал, убийца, наемник, и уж никак не порядочный гражданин. А Флойда всегда раздражало, что каждый день его любимая жена крутится среди психов. Особенно его всегда напрягал тот факт, что рядом с Харлин ежедневно находился главный психопат, который запросто мог причинить вред его хрупкой женщине. Сколько раз их скандалы доходили до криков и битой посуды на кухне, ночью, когда маленькая Зоуи спала в своей комнате? Но он ее, черт побери, любил. Наверное, если бы пришлось выбирать между его собственной жизнью и жизнью Харлин, он бы отдал свою душу Дьяволу, лишь бы с ней все было в порядке. В тот день, когда из лечебницы сбежал мистер Джей, исчезла и она. Флойд помнил, как метался по квартире, когда Харлин не вернулась домой. И помнил, как, лежа на холодной и такой непривычно огромной кровати, услышал тонкий тихий голосок дочери: «Папа, где мама?» В ту ночь Лоутон позволил Зоуи забраться под одеяло и, прижав к себе спящую дочку, он думал о том, что и сам не знал ответа на этот вопрос. Он никогда не связывал между собой побег Джокера и исчезновение Харлин. И это был второй раз, когда Флойд Лоутон промахнулся. Он искал везде. Придумывая глупые отмазки для Зоуи, что «мама уехала», он прочесывал город, задействовав все свои криминальные связи. Наплевав на свою безопасность, Флойд даже направился в участок и сообщил полиции об исчезновении жены. Но никто — ни служители закона, ни он сам — не смогли отыскать пропавшую Харлин. И тогда Флойд сдался. По крайней мере, пытался сделать вид, что сдался. Так думали все знакомые и даже, наверное, Зоуи. Она злилась, плакала, кричала, но в глубине души Лоутон понимал, что так будет лучше. Он и без того каждый день думал о жене, представлял ее запах, глаза, светлые волосы и улыбку. Он думал о ней каждый гребанный день, и эти мысли вытесняли все на свете — осторожность, внимательность и скорость. Возможно, именно поэтому опасный преступник Дэдшот и загремел в тюрьму. Когда ему сообщили, что он должен спасти мир в компании каких-то сумасшедших, Флойд воспринял эту идею холодно, но страх не за себя — за Зоуи — сделал свое. А что? Меркантильная сторона его характера была абсолютно довольна — новый костюм и обещанная плата за задание грели душу. А еще он точно знал, что его дочь будет в безопасности. И тогда он встретил ее. Поначалу он не узнал в этой девушке с полубезумной улыбкой и повадками шлюхи свою Харлин. Жена всегда носила практичные вещи, в которых смотрелась, как работница офиса, а ее глаза находились за стеклами очков, которые чертовски ей шли. Та гримаса, искривившая рот Харлин-не-Харлин, мало что имела общего с нежной улыбкой на губах его любимой женщины, и даже блеск в глазах был другим. Это была явно не его девочка. Лоутон почему-то иначе представлял их встречу. Думал, что однажды, когда он будет смотреть телик или делать с Зоуи домашнее задание по математике, в двери скрипнет ключ, и нежный позабытый голос прольется в коридоре. Дочь, позабыв о задачках, побежит в материнские объятия, а он, когда Зоуи весело убежит в комнату, просто поцелует Харлин без лишних фраз. Сидя в тюрьме, он мечтал услышать за толстой дверью камеры нежный голос: «Я же говорила, что это опасно, Флойд». Но он не думал, что встретит ее тут, в компании полубезумных уродов, только и думающих о собственной выгоде. Старая Харлин не вписалась бы сюда, но эта — та, которую он не мог называть именем своей жены — идеально подходила под окружающую обстановку. Она была настолько чужой, что он даже не заговорил с ней, думая, что она и не вспомнит. Дэдшот снова промахнулся.  — Ну здравствуй, Флойд, — он резко развернулся и посмотрел в абсолютно чужие глаза. «Даже голос другой», — отстраненно подумал Лоутон, продолжая пялиться на нее и выискивать хотя бы какие-то знакомые черты.  — Привет, Харлин, — голос прозвучал глухо и безжизненно, Флойд и сам его не узнавал. За этот день он успел внушить себе, что эта подстилка Джокера — не его жена, но она рушила весь его построенный камень за камнем идеальный мир. Ладно, не идеальный, но логичный и понятный.  — Скучал? — ее тон действительно напоминал тот, с которым шлюхи приветствуют своих постоянных клиентов, а не тот, который использовала в разговоре его жена. Ему казалось, что эта девчонка с двумя хвостиками опошляет светлый образ его любимой женщины, с которым он уже почти сумел проститься. И это его разозлило.  — Что не так, Харлин? — неожиданно для самого себя вопросил Лоутон. — Я любил тебя, а ты ушла к гребанному психопату. ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ НАДО МНОЙ? Я искал тебя, поднял на уши всех, а ты… — он тяжело задышал. Кажется, его тирада не произвела никакого впечатления на нее — по крайней мере, ее глаза блестели тем же безумным блеском, что и до этого.  — Не говори плохо о Пудинге, — капризно сказала она, и Флойду захотелось ее ударить. Но стоило ему схватиться за кобуру, как вдруг он увидел в чужих глазах что-то неуловимо знакомое. Губы перестали кривиться, и сейчас за слоем грима он увидел ее. Харлин. — Ничто не вечно, Флойд, — серьезно сказала она. — Возможно, ты не поймешь, почему, но я не могла иначе. Будь счастлив, ты и Зоуи, — с этими словами ее глаза вновь заблестели. — До встречи! — протянула она и, виляя бедрами, отошла к другим членам команды. Флойд смотрел ей вслед, и ему казалось, что его мир вновь рушится. Харлин… она теперь навсегда покинула его, спрятавшись за образом легкомысленной дурочки, влюбленной в использующего ее психопата. Но сейчас она дала ему возможность навсегда попрощаться с женой, и Лоутон, как тот, кто привык скрываться за масками, понимал, что ей пришлось не так просто. Поэтому он просто обязан отпустить.

***

Когда все закончилось, он, отсидев срок, вернулся домой. Благодаря его заслуге срок сократили, и он смог вернуться к нормальной жизни… со своими нюансами. И, вдоволь наобнимавшись с Зоуи и дав обещание объяснить ей математику, он направился в участок.  — Я бы хотел отменить заявление о пропаже моей жены, Харлин Френсис Квинзель-Лоутон, — сказал он дежурному полицейскому. Тот, сидя за столом, прекрасно знал, кто перед ним, но не подавал виду. За что Флойд был ему безумно благодарен.  — Нашлась? — поинтересовался мужчина, ища что-то в компьютере.  — Нет, — Лоутон знал, что покажется служителю закона бесчувственным чурбаном, но все же без капли сожаления или боли сказал: — Она умерла.