Перед лицом конца

Соколовский в очередной раз бросил взгляд в зеркало над умывальником в своей каюте. Кожа словно истрепалась, мешки под потускневшими глазами… Сколько дней он уже не спал? Три? Четыре?.. Хотя, какая сейчас разница? В той ситуации, что нынче оказался весь экипаж корабля «Юрий Андропов», сон был последней вещью, о которой стоило бы заботиться. Рискнешь заснуть – имеешь все шансы больше не проснуться. Мерзкая ситуация… в таких передрягах Олегу еще не доводилось оказываться, это факт. Но он не может позволить себе права потерять самообладание. Не может. Даже капитан заметно нервничает, не говоря уже об остальных членах экипажа. Кому-то просто необходимо сохранять самообладание и невозмутимость. Особенно, если учитывать, что именно эти качества Соколовский отточил в себе до совершенства. - Черт… - тихо пробормотал он, поправив растрепавшиеся пряди длинных каштановых волос. – Вернемся на Землю, - обрежу эти заросли к чертовой матери… - но тут он усмехнулся своим же мыслям. «Вернемся… а вернемся ли? Сколько у нас шансов, в самом деле?» - однако дальше эту мысль он развивать не стал – нельзя позволять страху взять верх. Надев форму, он торопливо направился в сторону мостика, - Олегу еще предстояло отлаживать систему жизнеобеспечения вместе с РПМ, в конце концов, полумрак, в котором они бродили из-за энергосберегающего режима, не прибавлял никому уверенности, а только лишь укреплял упаднические настроения. Неожиданно, проходя через кают-компанию, он заметил знакомое лицо, а если быть точнее, Шнайдера – тот задремал, опустив светлую голову на руки, скрещенные на столе. «Наверное, сильно измотался и не дошел до каюты…» - решил Соколовский, приблизившись к юноше. - Герхард?.. Эй, Герхард, проснись… - осторожно потрепав товарища по плечу, позвал Олег. - М?.. – сонно моргнув, немец окинул источник звука зелеными глазами. – Соколовский?.. Что вы тут делаете?.. - Этот же вопрос я хотел задать тебе, - чуть улыбнулся мужчина. – Кают-компания – не самое удачное место для сна, ты не находишь? - Д… да, вы правы, - смутился Шнайдер, стараясь не выглядеть очень уж глупо. – Я просто очень устал, моя смена закончилась… я думал передохнуть тут пять минут, но, видимо, заснул… Соколовский сдержанно кивнул: - Понимаю. Кхм, ну, тогда тебе, пожалуй, стоит отправиться к себе. - Точно… - пробормотал Герхард, но, подумав секунду, спросил. – Скажите мне… как вы думаете, у нас и правда есть шанс выбраться отсюда?.. Я… м… понимаю, вопрос глупый, наверное, но все же… Олег вздохнул. Действительно, есть ли у них шанс? Он не знал. Но понимал, что пареньку, сидящему перед ним, нужна была поддержка. На его растерянном и чуть сонном лице читалась явная тревога, которую он не успел спрятать по пробуждению. Поэтому старший помощник осторожно, успокаивающе, потрепал Герхарда по светлым волосам, что для всегда сдержанного на эмоции Соколовского было просто нонсенсом: - Как сказал наш капитан: пока мы живы, у нас есть шанс. Тебе не стоит слишком много думать об этом, Герхард… иначе рискуешь сойти с ума. Блондин на мгновение застопорился, ощущая чужие пальцы на своей голове, но не придал этому особого значения: - Спасибо, - выдохнул он, отведя взгляд куда-то в сторону. На его юном, практически мальчишеском лице, читалось облегчение. Казалось, депрессивные мысли уже не в первый раз посещают его голову. «Он ведь совсем еще молод… - подумал мужчина. – И если даже мне, бывалому военному командиру, как минимум, не по себе, страшно подумать, что творится с ним… он, конечно, принимал участие в боях, блестяще выполнял поставленные задачи, но все это… это совсем другое. Надеюсь, он… мы справимся. Все мы справимся». - Не за что, - вернувшись к своему обыденно-сдержанному тону, ответил Олег. – А теперь отправляйся к себе в каюту и отдохни. Нам предстоит еще много работы. На мгновение Соколовскому показалось, что Шнайдер хотел сказать что-то еще, но вместо слов тот лишь выдохнул и согласно кивнул, после чего отправился в сторону каютного отсека. «Похоже, ему действительно тяжело… впрочем, как и всем здесь, - решил капитан-лейтенант и продолжил свой путь на мостик. Однако в голове крутилась мысль, что ему совершенно не нравится видеть, как Герхард переживает. Обычно расслабленному, дружелюбному лицу совершенно не шла тревога. – Надо будет еще поговорить с ним, по окончанию дежурства… Может, это немного успокоит его». Часы, проведенные над проводами и расчетами, казались Соколовскому вечностью, но это было единственное, что он мог сейчас делать на этом проклятом корабле. Тишину изредка нарушал лишь скрип обшивки или редкие комментарии РПМ. Но параллельно с этим, Олег прокручивал в голове предстоящую беседу со Шнайдером. Пусть старший помощник не особо разбирался в психологии, не то, что Максимов, что-то внутри него ревностно не позволяло шатену позволить Герхарду обратиться за помощью к Юре. Олег хотел сделать это лично, хотел самостоятельно помочь их первому пилоту. Наконец, смена закончилась, и Соколовский с чистой совестью направился в каютный отсек. Оказавшись перед нужной дверью, он осторожно постучал: - Лейтенант Шнайдер? Из каюты послышались шорохи и тихая немецкая брань, после чего перед Соколовским предстал взъерошенный, сонный и явно не слишком довольный Герхард. - Капитан Соколовский? – удивленно уставившись на посетителя, переспросил блондин. – Что… что-то случилось? - Нет, - спокойно протянул Олег, окинув взглядом комнату подопечного. - Эм… тогда зачем вы пришли? - Да вот, решил поговорить. Узнать, все ли в порядке. Можно? Шнайдер явно был в замешательстве, но в каюту Соколовского пропустил, после чего закрыл дверь и устало сел обратно на кровать: - Вы нашли довольно странное время для разговоров, однако… - Мне уйти? - Нет… просто, это странно. Что вы хотели узнать? - Мы сейчас не на вахте, ты вполне можешь обращаться ко мне по имени и без этого преувеличенного пафоса, - чуть улыбнулся Соколовский. – А вообще, я просто хотел поговорить с тобой. Для этого разве обязательно нужна рабочая почва? - М… нет… - Вот именно. Просто… ты сильно обеспокоен последнее время… я подумал, ты будешь не против пообщаться немного свободнее. «Хах… а ведь на самом деле, этот разговор нужен не только ему. Я тоже на пределе». - Я и не против, - улыбнулся Герхард, предлагая Олегу сесть рядом с собой. – Наоборот, я даже рад этому. Следующий час они говорили обо всем, что приходило на ум, просто общались, словно бы они сидели в каком-нибудь баре и болтали так за выпивкой. Наконец, речь зашла и о более деликатных темах: - Вот ты женат, а, Олег? - Я? Ахах, был женат, да. По молодости. Правда, потом она не выдержала моего режима жизни и съехала в тот же год. - А вообще, есть кто-нибудь? - Нет, сейчас нет… сам видишь, какая у нас работа – тут не до отношений. - М… - задумчиво протянул блондин, украдкой окинув компаньона взглядом. - А у тебя как с этим? – Олег и сам не знал, почему его так волновал ответ на этот вопрос. - Тоже нет. - А было? – полюбопытствовал мужчина. Шнайдер вновь смутился и недовольно фыркнул что-то вроде... - …нет. - Хахах, что, ты это серьезно? – удивился Соколовский. – Тебе 22, не думаешь, что пора бы уже? К тому же, ты отнюдь не дурен собой. В чем дело? - Я был слишком поглощен своей работой, - пробубнил тот. - Вот, значит, как… «А ведь больше возможности может и не представиться, - в голове Олега неожиданно проскочила одна безумная, но заманчивая идея. – Не было ничего, говоришь…» Тут шатен хищно взглянул на соседа и подался чуть ближе: - Не пожалеешь, если умрешь девственником, м? Шнайдер резко стушевался, нервно дернулся и отодвинулся на другой конец кровати: - Командир! Я не нахожу корректным этот вопрос. «Пожалеешь, значит». - Хм, - вернувшись в свое нормальное состояние, Олег пожал плечами и чуть улыбнулся. – Ладно тебе шарахаться, я просто пошутил. - Ну и шуточки у вас, Соколовский… Больше в тот вечер они к подобным темам не возвращались, однако теперь в голове у старшего помощника прочно засела одна мысль. Одна непристойная, но вполне объяснимая мысль. Что, если они не смогут выбраться? Этот вариант ведь более, чем вероятен, так? Так смысл теперь беспокоиться о том, что считалось правильным или неправильным на Земле, - на Земле, на которую они теперь уже вряд ли вернуться? Вот именно, что смысла не было. Но Шнайдер, похоже, был иного мнения, поэтому Олег предпочел оставить свои мысли и желания при себе. По крайней мере пока. …Кто мог подумать, что всего меньше, чем через двое суток они будут лишены и того призрачного шанса на спасение? Соколовский вновь стоит перед зеркалом в своей каюте. Оля только что повесилась, и теперь он старается прийти в себя от увиденного. Ужасно. Все это ужасно и похоже, скорее, на страшный сон, нежели на реальность, но увы – этот сон и есть их реальность. До запуска боевого робота с капитаном осталось чуть больше часа, - быть может, это в последний раз и Олег уже не успеет отдохнуть. Кто знает? Неожиданно раздается стук в дверь. Кого могло принести к нему в такое время? Соколовский открывает каюту и видит Шнайдера: того трясет, глаза лихорадочно блестят и метаются по комнате. - Олег… - тихо шепчет он. – Олег… Мужчина в тот же момент обхватывает парня за плечи, притягивая к себе, унимая его дрожь. - Герхард?.. Что произошло? - Мне страшно, мне очень страшно… я чувствую, что скоро должно произойти что-то… что-то чудовищное… Они… Они уже совсем близко, Олег… я знаю, я стану следующим… Соколовский судорожно шепчет что-то успокаивающее, прижимая паренька как можно теснее к себе: - Глупости не говори… все будет в порядке, я верю… все будет хорошо… Неожиданно тот поднимает на него свои пронзительные зеленые глаза и смотрит в упор: - Не нужно, Олег… мы оба знаем, чем все это кончится, - голос Шнайдера резко стал невероятно серьезен. - Но… но пока мы еще живы, я хочу попросить тебя об одной услуге. Помнишь, ты спросил меня, пожалею ли я? Да. Я пожалею. Но сейчас я хочу… хочу, чтобы ты сделал так, чтобы я не пожалел. Соколовский несколько опешил. Он понимал, о чем его просит Герхард, но теперь все это казалось ему таким… неправильным. Он не хотел делать это только из-за отчаяния. - Ты мог бы выбрать для подобной цели, например, Веру или даже капитана, - нахмурился Соколовский. – Но пришел ко мне. Почему? - Я ведь… - блондин закусил губу и отвел взгляд вниз. – На самом деле, я уже не первый год восхищаюсь тобой… - Восхищаешься? - Нет… то есть да, но не только… Ты всегда был так холоден, безукоризнен, - и я не мог позволить себе испытывать что-то большее, но… Олег понял, что имеет в виду этот паренек, а потому не счел необходимым дослушать его лепет до конца. У них ведь не так много времени, разве нет? Потому он резко приблизился к лицу юноши и прошептал тому в губы: - Не поверишь, как я счастлив это слышать… - после чего соединил их в ласковом, но страстном поцелуе, перешагивая ту самую «точку невозврата». – Если ты уверен, я сделаю это… - Я уверен, - твердо ответил Шнайдер, облизав губы, а потом сам впился в шею мужчины, проводя по ней языком. В ответ Соколовский осторожно запустил ладони под рубашку Герхарда, поглаживая бледную кожу и разминая пальцами маленькие нежные соски, от чего партнер принялся глубже и чаще дышать, унимая дрожь. - Олег… - шептал тот это в секундных задержках между легкими поцелуями, которыми его одаривал Соколовский. – Я все время… м-м-мф… все время хотел быть рядом… Мужчина одним движением усадил парня на стол, позволяя тому обхватить себя ногами за бедра: - Ты рядом до самого конца… и мы всегда будем рядом… - горячо отвечал он, - …жаль только… что я раньше этого не видел, тогда все могло бы быть по-другому… Шнайдер на это лишь всхлипнул что-то и прижался теснее: невыносимое счастье и такая же невыносимая боль переполняли его душу. Они обрели свое счастье, но слишком дорого расплатятся за него. Но он резко отогнал все мысли прочь, наслаждаясь прикосновениями чужих пальцев, блуждающих по всему его телу, наполняя кровь невероятным удовольствием, пуская огонь по венам. - М-м… - Герхард запустил тонкие пальцы в длинные пряди Соколовского, сжимая их, вдыхая их запах, отпечатывая его в своей памяти. Он бы душу продал за возможность навсегда остаться в этом мгновении, но, боюсь, это не помогло бы. Олег мягко водил языком по тонким запястьям, пробуя на вкус каждый участок тела, до которого мог дотянуться, в то время как парень в его руках часто дышал, выгибался и едва слышно постанывал от желания. Наконец, Соколовский решил, что Герхард уже достаточно разгорячен, чтобы перейти дальше, и легким движением пальцев расстегнул пряжку его ремня, после чего сразу запустил ладонь под резинку нижнего белья. Шнайдер отозвался на это тихим, низким стоном, утонувшем в очередном поцелуе. Его тело обнажило все свои нервные окончания до единого, впитывая каждое касание и каждый вдох. Лишившись одежды, они сплелись в единую сущность, словно никогда и не существовавшую один без другого. В тишине каюты раздавались лишь бережливо заглушенные стоны и всхлипы, обрывки фраз и имен. Все то немногое, что успеет связать их души и тела перед лицом смерти. Ведь у них есть всего лишь мгновение, через которое они разойдутся, чтобы не увидеться вновь. Призрачная надежда Соколовского, истекающего кровью в медблоке перед одержимой Верой, рассыплется в прах, когда он услышит звук выстрела из коридора. И единственная мысль, что утешает его перед концом, - это то, что там погиб уже не его Герхард. Нет. Это уже не он, а другое существо, достойное смерти. А ему теперь остается лишь уйти следом. Кто знает, быть может, они еще встретятся на просторах этой галактики… этого красного космоса. Их красного космоса.