Первый контакт

— Скууука. — Ну, это потрясающе и всё такое, но я тут как бы немного занят, — рассеянно отвечает Эдди. Его пальцы быстро перемещаются по клавиатуре ноутбука, пока он медленно, но верно заканчивает репортаж. Рядом стоит давно забытый полупустой стакан кофе, и посетители тихо суетятся вокруг, несмотря на поздний час. Если он скоро всё доделает, они, возможно, успеют забрать обед по дороге домой. Надо только сосредоточиться и... — Эдди, мне СКУЧНО, — настойчиво повторяет Веном. — И я услышал с первого раза, — тихо огрызается Эдди, хотя это вряд ли производит должный эффект на симбиота. — Просто дай мне ещё где-то полчаса, и мы уйдём, обещаю. Несколько голов поворачиваются к нему, но Эдди всё равно. Если ты постоянно разговариваешь с кем-то невидимым для остальных, быстро привыкаешь к тому, что люди вокруг подозрительно пялятся. — Нет. Пальцы Эдди замирают над клавиатурой, и он слегка наклоняет голову. Голос Венома — это всегда рычание, глубокое и чересчур драматичное. Честно говоря, обычно это звучит забавно, особенно когда они начинают препираться, или Веном опять ворчит (то есть почти всегда). Но одно это слово «нет», произнесённое на пару тонов ниже, чем обычно, настолько тяжёлое и тягучее, что практически отражается от черепа Эдди, посылая мурашки. — Что... — начинает он теперь настороженно, но обрывается на полуслове, когда в низу живота появляется знакомое ощущение. Фактически, почти всегда они с симбиотом находятся в одном теле с двумя разными сознаниями. Но каждый раз, когда Веном принимает физическую форму, это супер необычное чувство. Эдди кажется, что это как бы фантомная конечность наоборот. Ощущение такое, будто человек безболезненно сбрасывает кожу — внезапно часть вашего тела сдвигается, и оп! Из вас уже торчит абсолютно очаровательная улыбающаяся чёрная башка. На спине Эдди появляется странный выступ с чёрным склизким тентаклем чуть теплее температуры его тела. Брок шипит и откидывается на спинку стула, придавливая щупальцу, чтобы не привлекать внимания. Твою ж мать. — Что ты творишь? — раздражённо шепчет он и дергается, когда тентакль растворяется, сползает вниз, а затем... появляется снова уже совсем близко к краю его джинсов. — Веном? Серьёзно, чувак, чего ты, блять, добиваешься?    И никакого ответа, кроме тёмного глухого смеха, скользящего по каждому позвонку Эдди. Сейчас уже заметно больше людей тревожно на него глазеют. Эдди мгновенно вспыхивает и выдавливает из себя нервную улыбочку (немного сложно вести себя естественно с инопланетным щупальцем в штанах, знаете ли). А затем решительно переводит взгляд на экран своего ноутбука, даже когда чувствует, как тентакль скользит по его заднице всё ниже и ниже. Отчаянно ударив локтем по столу, Брок прикрывает рот рукой, стараясь принять непринуждённую позу. — ВЕНОМ, — шипит он. — Что? И как этому грёбаному симбиоту удаётся звучать так невинно? Даже когда щупальце проникает дальше, а Эдди выгибается от переизбытка ощущений. Тонкий щуп извивается между его ягодиц, и Брок, кажется, начинает смекать, к чему это всё идёт. — Ты знаешь, что! Почему ты... — голос Эдди резко обрывается, когда щупальце достигает своей цели. Прикосновения щупа тёплые и уверенные, когда он деликатно обводит отверстие, не проникая внутрь. Иисус, это публичное место, какого хера! — Я просто развлекаюсь, — сладко произносит Веном. — Не обращай на меня внимания, дописывай репортаж. — Ты же знаешь, что я не могу, — голос Брока слегка дрожит. Щупальце едва проникает на пару сантиметров, но этого уже достаточно, чтобы заставить Эдди выгибаться, тяжело дышать и ощущать покалывания по всему телу.   Обычно тело Венома... то есть форма Венома... кхм, лужица необычной чёрной слизи гладкая и эластичная, почти липкая. Но не мокрая. Однако сейчас тентакли выделяют какую-то горячую жидкость, которая стекает по ногам и впитывается в боксеры. Эдди не трахали ещё ни разу в жизни (если не считать собственные эксперименты, конечно, в них-то он мастер), поэтому его тело напряжено, а сердце колотится как маятник. Это не больно, даже не неприятно, но в животе Эдди что-то скручивается. Он не собирается сдаваться так быстро, но Брока заводит всё это. Грубость. Разврат, чувство, когда что-то скользит внутри него, пока он сидит в своём любимом кафе на виду у всех, пытаясь работать. — Что такое, Эдди? — насмешливо мурлычет Веном, и, срань Господня, Эдди чуть не кончает. — Не ожидал? Я же говорил, что мне скучно. Щупальце выходит, скручиваясь и почти попадая в нужную точку, так, так близко. Эдди резко выдыхает, зажимая рот рукой. — С какого хрена я должен был этого ожидать? — бормочет он себе в ладонь.   — А почему нет? — легко парирует наглый симбиот. — Потому что... — у Эдди, честно говоря, нет аргументов, кроме того, конечно, что они никогда раньше этим не занимались. Но довольно сложно вступать в дискуссии, когда одно из щупалец, похоже, нашло простату и теперь настойчиво трётся, заставляя до боли стискивать зубы. И теперь тентакли заметно... толще? По крайней мере, сейчас Эдди намного сложнее сдерживаться, потому что он, блять хочет кричать и... — Потому что? — подсказывает Веном (вот же сукин сын), но Эдди может только отчаянно помотать головой, со всей силы прижимая ладонь ко рту и надеясь, что этого достаточно, чтобы заглушить тихие стоны и вздохи. Когда становится очевидно, что Брок не собирается и попросту не может ответить, симбиот снова смеётся. — Кажется, в этом состоянии ты мне нравишься больше. Такой тихий, беззащитный, дрожащий от удовольствия и напряжения. Ты же знаешь, что не сможешь уйти отсюда, не устраивая сцен, правда? Не когда ты так далеко зашёл. Сначала тебе придётся кончить, Эдди. Эдди опускает голову, схватившись за край стола и наивно пытаясь сосредоточиться. Он не может просто... но ему придётся. Веном явно не собирается его отпускать. И хотя стол пока служит ему надёжным укрытием, очевидно, долго это не продлится. (Особенно если он не перестанет хныкать в ладонь, как последняя сучка).   Тёмное удовольствие лижет его позвоночник неспешными кругами, повторяя движения Венома внутри него. Эдди чувствует, что готов взорваться прямо сейчас, несмотря на то, что джинсы — единственный источник давления на его член. Но кто ж знал, что анальный секс окажется таким чертовски потрясающим?   — Ладно, — наконец удаётся выдавить ему сквозь сжатые зубы, и он из последних сил сдерживает поистине порнографические стоны. — Я могу... просто... — Неее-а, — буквально напевает Веном. — Не так быстро. Что-то прохладное и скользкое отделяется от внутренней стороны бедра Эдди, и тонкие щупы, как тиски сжимаются вокруг основания его члена. Эдди задерживает дыхание, резко прогибается в спине... А затем безостановочно дрожит, когда Веном не позволяет ему кончить. — Блять, — шипит Эдди грубым высоким голосом, его глаза блестят от непролитых слёз фрустрации, и он просто не выдержит, если... Веном в ответ лишь мягко гудит. — Следи за языком. Ты начинаешь привлекать слишком много внимания. Тревожный взгляд сразу же переметнулся от многострадального ноутбука (экран которого давно погас) к посетителям. Какая-то девушка определённо посылает ему взволнованные взгляды из другого конца кафе, а мужчина, направившийся к выходу, замедляется, оборачиваясь. Беспокойство? Отвращение? Эдди и сам понятия не имеет, что означают эти взгляды. Знают ли эти люди, что происходит прямо сейчас, знают ли они, что он в двух шагах от того, чтобы кричать.   — Грязный плохой мальчик, — шёпот Венома раздаётся совсем рядом. — Что бы они сделали, если бы знали? Ты такой развратный, такой мокрый для меня, — будто в подтверждение слов, тентакли внезапно расширяются, и тело Эдди содрогается от токсичной смеси боли и удовольствия, когда он в исступлении царапает стол, зажмуривая глаза. Брок должен буквально прикусить губу, чтобы сдержать стоны. — Знаешь, я ждал этого. Поджидал хорошей возможности, — продолжает Веном этим низким грубым шёпотом, похожим на гул перед штормом. — Я знал, что ты намокнешь для меня, будешь умолять об освобождении. Когда мы вернёмся домой, я покажу тебе, что значит наша связь и что на самом деле значит иметь одно тело на двоих. Каждая часть твоего тела принадлежит мне. Твоя маленькая круглая задница, член, этот милый ротик. И твои уши. Глаза. Нос. Я буду трахать тебя не переставая, пока не наполню до конца.   Это не должно было звучать сексуально. Совсем не должно. Это довольно пугающе, слишком собственнически и абсолютно нелепо. Но Эдди утыкается лицом в руку, всё тело напряжено больше чем пружина. Член яростно пульсирует, невозможность кончить смешивается с удовольствием от поступательных движений, чувства наполненности и дрожи, вызванной словами Венома. Он никогда не был так близко и так далеко одновременно, электрические разряды прошибают его с каждым движением, и это почти слишком. Одно неверное (или, скорее, верное) движение — и он взорвётся как грёбаный вулкан. Он кусает край толстовки, отвернувшись в сторону, когда тентакль снова расширяется, разрушая все пределы, все границы дозволенного. Приглушённое хныканье доносится из Эдди, и он уверен, что чёртов симбиот злорадно скалится. Эдди выплёвывает одно отчаянное слово в мокрую чёрную ткань толстовки. Одно едва слышное: — Пожалуйста. — Что «пожалуйста»? Рыдания грозят вырваться из Эдди, останавливаемые только сжатыми зубами и слишком быстрым темпом дыхания. — Позволь мне, — пытается он, резко вдыхая, когда смаргивает несколько слёз. Сглотнув, Эдди продолжает. — Прошу тебя, позволь мне кончить!   Веном одобряюще мычит в ответ: — Так мило, что ты умоляешь, — насмешливо хвалит он. Но Эдди уже плевать, потому что щупальцы вокруг его члена разжимаются и скользят вниз, и парню приходится прикусить не только толстовку, но и руку, чтобы заглушить отчаянный крик удовольствия. Это похоже на взрыв, каждая клетка его тела внезапно наполняется удовольствием, каждая мышца напрягается и поёт в унисон. Он сжимается вокруг щупальца, тело всё ещё пульсирует, потому что он кончает снова и снова, снова и снова, каждый раз всё сильнее.   Когда сладкая пытка, наконец, заканчивается, Эдди полностью истощён. Его боксеры мокрые и липкие, тентакли медленно сокращаются и отползают, оставляя за собой только мокрые следы и легкую боль. Репортёр никак не может выровнять дыхание, его грудь часто вздымается, а челюсть болит от того, как сильно он стиснул зубы. К сожалению, приходится вернуться в реальность. Они всё ещё в грёбаной кофейне. Сейчас люди уже открыто на него смотрят, кто-то заинтересованно, а кое-кто даже обеспокоенно. Эдди рассеянно моргает, решая, что пора бы ему уже свалить отсюда куда подальше, пока их не выгнали. Дрожащими руками он собирает вещи, а затем встаёт, предусмотрительно оборачивая худи вокруг талии, чтобы скрыть мокрые пятна на джинсах. Эдди поправляет капюшон и практически выбегает из кафе, хотя ноги ещё немного дрожат. Снаружи уже темно, и яркие блики уличных фонарей и неоновых вывесок немного раздражают. Поэтому он пялится на бетон, холодный и тёмный под ногами, когда пытается подумать обо всём... что только что произошло. А что это вообще, блять, только что было? Они всего в квартале от дома, когда Веном, наконец, снова начинает говорить: — Это было весело. Мы должны как-нибудь повторить. — Эм, я, пожалуй, откажусь, — хорошая попытка, Эдди. Сейчас он не боится говорить громко, но голос всё ещё слегка дрожит от интенсивности предыдущего оргазма. — Но мы же так хорошо провели время, — протестует симбиот. — Может, ты, конечно, прекрасно провёл время, а вот меня в задницу выебали. — Разве это не было лучшим сексом в твоей жизни? Эдди замедляется на мгновение, но продолжает идти. — Может быть, — наконец признается он. — Но всё равно. Это было неправильно. — Делать неправильные вещи и хорошо проводить время не взаимоисключающие понятия, — философски рассуждает Веном, сразу же добавляя: — Ты хочешь, чтобы мы трахались только наедине? Сейчас Эдди чуть ли не спотыкается, просто останавливаясь в тени смутных очертаний здания и делая глубокий вдох. Приведя дыхание в норму, он уверенным шагом направляется к дому. — Мы обсудим детали позже.