***
В баре «1703» праздновать не стали – там слишком много лишних глаз и ушей. Арендовали пентхаус в одном из бизнес-центров на окраине города. Пригласили только своих, но и своих набралось человек семьдесят, не меньше. Было шумно, весело и камерно, настолько это возможно при таком скоплении пьяного народа. Мирона разместили на самом удобном диване, в самом уютном уголке, подальше от сквозняков, и пристально следили, чтобы никто не шлялся рядом, чтобы не зацепил, не потревожил. Но несмотря на это все, действо так или иначе крутилось вокруг него, чтобы Мирон не чувствовал себя покинутым и ненужным, чтобы не скучал. И чтобы запомнил, все прекрасно понимали, что дальше он надолго выпадет из обоймы, как бы ни старался быстрее вернуться в строй. Было здорово, но… Сначала низ живота еле ощутимо потягивало, как иногда бывает перед течкой. Ничего страшного или нового, у Мирона и так угроза выкидыша весь срок, он привык уже. Врачи сказали, что у него, мать его, повышенный тонус матки. Одна заветная таблеточка – и снова все хорошо. Но не в этот раз, в этот раз таблетка не помогла. Вторая тоже. И поясницу ломило сегодня как-то особенно жестоко, почти невыносимо, но к болям разной степени интенсивности и разной локализации он за несколько месяцев привык тоже, отмахивался от ощущений как от зудящего над ухом комара. До поры до времени. Но когда живот начало прихватывать все сильнее, когда боль стала расползаться дальше, Мирон все же начал прислушиваться к собственному организму, задумался, незаметно запустил в телефоне специальное приложение и стал ждать. В вихре общего веселья посматривал на экран, хмурился – промежутки между схватками становились все короче и все более равными по времени, а интенсивность… Ну что ж, вполне возможно это уже не предвестники, а самое оно. И тоже ничего удивительного, когда-то это должно было случиться, так почему не сейчас? Говорить Рудбою правду не хотелось, Ваня классный парень, сильный духом, но слишком уж эмоциональный, слишком неравнодушный. Мирон давно решил, что во время родов ему как раз и нужен будет такой человек – светлый, неунывающий, бесконечно позитивный и заряженный неукротимой энергией. Как Ваня. Но вот теперь пугать его почему-то не хотелось: начнет нервничать Иван, начнет нервничать и сам Мирон, а ему это точно сейчас не нужно. – Я поеду домой, – шепнул Мирон на ухо Ване как можно нейтральнее и беззаботнее. Ну как шепнул – проорал, потому что за громкой музыкой разобрать слова было непросто. – Тебе плохо? – Ваня скосил на него испуганный глаз. – Нет, спина разболелась, – довольно убедительно соврал Мирон, держась за поясницу. – Я сейчас тачку подгоню. – Тихо ты, не привлекай лишнее внимание. Я уйду по-тихому, а ты оставайся, веселись. Я из холла такси вызову. – А если это… – Ваня, кажется, даже побледнел. Мирон нахмурился: – А если будет что-то серьезное, я тебе позвоню, обещаю. Все, закрыли тему. Я в туалет, а оттуда тихо свалю через черный ход. Если спросят, скажешь, устал и пошел спать, ясно? А если не спросят… все равно я нахуй тут никому не нужен – ни выпить, ни потусить, ни подуреть со всеми… Отвлеки пока наш бухой бомонд, мне пышные проводы не нужны. Ваня кивнул понимающе. И с ногами полез на барную стойку отвлекать народ, он это умеет. А Мирон, как и обещал, поковылял в туалет – поближе к запасному выходу и грузовому лифту. А теперь – вот это.***
– Заебись! Они произнесли это одновременно – Мирон пялился на Славу, а Слава на его огромный живот. – Так вот. Куда. Ты пропал. На полгода, – произнес Слава с расстановкой, снимая солнцезащитные очки. Мирон ответить Славе не успел: лифт внезапно дернулся и умер – вместе со светом. – Заебись, – повторил Мирон, протирая глаза, как будто это могло ему помочь видеть в наступившей темноте. Нихуя не помогло! Ну не малейшего лучика света не пробивалось ниоткуда, хоть вылупи глаза на антеннах, как сраный краб! Наверняка лифт успел продвинуться вниз на пару этажей, потому что музыки тут почти не было слышно, а в столь позднее время этажи с офисами, мимо которых они должны были проехать, давно были пусты и безжизненны, иначе в щели хоть какой-то свет виднелся бы. – Диспетчер! Девушка! Эй! – кричал Слава, клацая кнопками. – Ты кому это? – нахмурился Мирон. – Пытаюсь найти кнопку вызова диспетчера. Она же должна быть здесь? – И для этого ты долбишь по всем кнопкам одновременно? – Не видно же нихуя. – Так посвети! – Мирон раздражался все больше. – А сам? – Я телефон не найду, – Мирон и правда шарил по карманам в недоумении. – Проебал Мирончик телефончик… – Твои рифмы как всегда на высоте, – пробурчал Мирон. – Не переживай, мои друзья – не твои, вернут. Кажется, я его в туалете оставил, на бачке. Или на столике. Не помню... – Поухаживать за дамой? – кажется, Слава улыбался. – Ща в ухо засвечу, тогда и узнаешь, насколько я дама. – Ну хоть на секунду светлее стало бы… Ладно, не ерепенься, сейчас подсвечу, – Слава шуршал в темноте курткой. Что-то упало, рассыпаясь со звоном по полу. – За-е-бись! – Что? Очки разбил? – Нет, очки на месте. Я телефон уронил, – Слава говорил уже откуда-то снизу. – Ты сильно руками по полу не шарь, может, там нассано. – Посрать… Нашел! – И?! Пауза. – Не включается, – голос Славы тоже стал раздраженным. – А нехер покупать ширпотребное говно по скидке! – У тебя точно такой же был два года назад. – Один хер, – Мирон вздохнул. – Как в гробу, блядь. И камер наблюдения здесь нет. Что делать будем?***
– Эй! Кто-нибудь! Э-э-эй! – Слава барабанил кулаками по двери. – Хватит орать! Голова раскалывается, – Мирон стоял, прислонившись лбом к прохладной стенке – так было легче. – Может, кто-то услышит. – Кто? – хмыкнул Мирон в пластиковую панель. – До первого этажа еще дохуя ехать. Сверху, на нашем, Порчи разрывает колонки к ебеням, там точно никто нихуя не услышит. Остальные этажи до утра пустые, хоть постапокалиптический квест на них устраивай. Нас никто не услышит, Машнов! – В конце концов здесь кто-нибудь же должен появиться? – Кто? Все нормальные люди пользуются нормальными лифтами. Кроме двух придурков, конечно. – А техперсонал? Может, кто-то спускаться будет, увидит, что лифт застрял, сообщит охране… – Мы давно всех отпустили по домам. – Нахуя? – не понял Слава. – А нахуя они нам? – сердился Мирон. – Нахуя нам бармен, когда есть Рудбой? Нахуя диджей, если есть Порчи? Нахуя оператор, когда с нами Рикка? И далее – по списку. – Че ты злой такой? – Догадайся, – процедил Мирон сквозь стиснутые зубы. – Ну начинается… – Я тоже думаю, что начинается, – живот снова сжало, словно тисками, резче и сильнее, чем до этого. – За-е-бись…***
Мирон старался дышать равномерно – пока схватки не такие сильные, и этого должно хватать. Да, пока этого достаточно. А чтобы не слишком зацикливаться на ощущениях, лучше отвлекаться… хотя бы беседой, к примеру, раз уж в сложившейся ситуации больше отвлечься не на что. – Как ты вообще здесь оказался? – спросил Мирон, прикрыв глаза. Как будто в этом была необходимость – вокруг и так полнейшая темнота! – Случайно. – Врешь, случайных сюда не приглашали. Слава вздохнул: – Мне сообщил один источник, имя которого я не хочу разглашать, а он общается с другим источником, которого я тоже не назову… – Джарахов, что ли? – Да. – Я Ваньке язык отрежу… – Да ладно, город тесный, все равно информация просочилась бы. Мирон не ответил. Наверное, Слава прав. И скорее всего, Эльдару разболтал не Ваня – из Ивана, если он того не хочет, и клещами лишнего слова не вытянешь. И вообще это могли быть не свои – про живот же не сказали, потому что судя по ошарашенной морде Славы, он нихрена про беременность не знал. Не сказали, значит, тоже не знали. Кто же тогда? Ресторатор? Или кто-то из голубей – не выдержал, похвастался, что приглашен на закрытое мероприятие. Впрочем, какая разница? Случилось то, что случилось. – Я тебя искал, – вдруг брякнул Слава, хотя его уже ни о чем не спрашивали. Сказал, как выдохнул. – И что, нашел? – Мирон снова закрыл глаза – приближался новый спазм. – Нет, меня впустили тихонько… не скажу кто, даже не проси. – Я не хочу знать имя этого Иуды. Хочет-хочет, еще как хочет! Но Мирон выведает его позже, потом, когда будут силы и время. Вот пригрелась же какая-то змея на его груди! Болтливая тварь. А Слава продолжал: – Я покрутился немного, но тебя не увидел. – Наверное, я как раз в туалете был. Я всю беременность ссу каждые полчаса, заебался уже… – А потом мне показалось, что меня узнала… эта ваша, как ее… – Женя? – Да, кажется. Подозрительно так вылупилась, и я решил быстренько сваливать. – Еще бы она тебя не узнала! Ты специально для узнаваемости надеваешь темные очки? – В смысле? – не понял Слава. – Тебя уже проще узнать в них. Тебе наоборот надо очки снять и можно смело выходить на улицу – ни одна малолетка не пристанет! – Чего ты к очкам приебался? – Слава спиной прислонился к той же стенке, что и Мирон. Наверное, даже в темноте не хотел разговаривать с затылком. – Ничего… Так ты не спецом за мной бежал? – Я ж говорю: случайно...***
Как ни странно, это была правда. Слава, как только понял, что его могут разоблачить, выскользнул в дверь запасного выхода и, заметив, как кто-то заходит в лифт, рванул следом. По запаху не узнал – у беременных омег запах меняется, да и сигаретный дым притуплял обоняние. Зрительно не узнал тоже: со спины Мирон на Мирона совсем не был похож – талия расплылась, и попа такая аппетитная стала… А на лицо Мирон, вроде бы, и не изменился совсем – все тот же нос, те же губы, та же бритая башка. Правда, за те пару секунд, пока еще не погас свет и Мирон буравил его свинцовым взглядом, Слава и рассмотреть-то его толком не успел. Но вроде бы такой же, разве что веки чуть отечные, хотя по этим выпуклым глазищам хрен разберешь, опухшие они или нет. Блядь! Вдруг так захотелось к нему прикоснуться! К щеке или к тонкой коже на шее, где пульсирует жилка. Ну прямо жутко захотелось! Слава так хорошо помнил этот профиль, что ему начало казаться, что он различает его в темноте… – Блядь, долбоеб! – зашипел Мирон злобно. – Что? – Ты мне пальцем в глаз попал! – Извини, я… – Еще раз протянешь руки, я их тебе с корнем вырву!***
Один, два, три… двести шестьдесят четыре, двести шестьдесят пя… Новая схватка! Чуть больше четырех минут. Пока что время терпит, но промежутки каждый раз все короче, а спазмы все сильнее. – И кто отец? – Что? – Мирон старался дышать, как учили. Еще несколько секунд и отпустит, а там снова: один, два… – Говорю, кто отец ребенка? Этот твой… годзилла – Дизастер? Мирон бы засмеялся, если бы не было так больно. Скривился: – Ой, только Дудя из себя не изображай, пожалуйста, мне сейчас немного не до этого. Несколько минут Слава молчал – ровно от одной схватки до следующей. А потом снова: – Нахуя ты его тогда притащил? – Слушай, успокойся ты уже! – Нет, не он? Тогда кто? Порчи? Мирон выдыхал: – Нет, с Порчи у меня ничего не было. – Тогда все же Диз? Это даже как-то странно, что у него после каждой очередной схватки развязывается язык. Вот и не хочется ничего говорить, а сдержаться невозможно! Мирон снова скривился: – Диз любит бет, омеги ему похуй. Он в мою сторону даже не плюнул бы, если бы я его на баттле не разъебал. – Значит… – Слава пытался подсчитать месяцы и подбирал слова осторожно, – значит, если ты с годзиллой сразу после баттла не того… то ребенок может быть моим? – Еще чего! – Мирон резко повернулся на голос, хотя все равно ничерта не видел. – Ну… вряд ли ты с чужими не предохранялся бы. – Откуда тебе знать? – Мирона как раз отпустило и голос звучал довольно едко. – Я шлюшка та еще!***
Да, было, что греха таить? И ссоры, и обидные слова. И шлюхой Слава Мирона однажды назвал – приревновал к Дизастеру. Да он его ко всем ревновал – и к Порчи, и к Дизу, и к Ване, и даже к безобидному Марику. Короче, к каждому столбу, у которого имелся хуй с узлом. А нахрена он себя самцами окружил, да еще и такими охуенными? А потом… а… А что это за звук? Слава явственно услышал журчание, втянул воздух носом, принюхался: – Блядь, ты почему не сказал, что ссать хочешь? У меня бутылка с собой есть. – Кто бы сомневался, что у тебя бутылка есть, – огрызнулся Мирон. – Да ладно, это кола, смотри… В смысле, я мог бы быстро освободить и… – Это не моча, – Мирон то ли вздохнул, то ли всхлипнул. – А что тогда? Это же не может… Еб твою мать! – Именно. – Только не говори, что рожаешь! – Поразззительная догадливость! – процедил Мирон сквозь сцепленные зубы. Так вот откуда эти паузы в ответах, вот почему голос то тихий и сдавленный, то чистый и почти звенящий. Слава почувствовал, как у него зашевелились волосы на голове: – Но… но, погоди, если бы отошли воды, то они бы в штаны сначала… – Да ты просто экстрасенс сегодня! – продолжал язвить Мирон. – Браво, Шерлок! – Но тогда я не услышал бы… – Я штаны давно снял. – Нахуя?! Слава даже подумал, что сходит с ума: ночь, темный лифт, он и рожающий Мирон без штанов – такое вообще бывает? – Мешали, – просто ответил Мирон, снова сцепив зубы. – А теперь помолчи немного. – За-е-бись…***
После того, как отошли воды, схватки усилились. – Ну как ты? – Слава спрашивал с явным сочувствием. Но Мирону в данный момент было наплевать – ему не до Славы сейчас, и уж тем более не до его чувств. Мирон считал: десять секунд, двадцать… Если бы еще так не ломило спину, то терпеть можно было бы. Упирался лбом и ладонями в стенку, расставлял шире ноги, прогибался в пояснице – так было немного легче. Сосредотачивался на дыхании: вдох и медленный выдох через расслабленные губы, вдох… Будто тихонько дуешь на горячий чай в блюдце. Схватку надо перетерпеть, еще секунд десять, не больше, и отпустит – до следующего раза. – Сильно больно? – снова спрашивал Слава. – Блядь… легче еще одну татуировку на мошонке набить, – выдыхал Мирон в холодный пластик. – Где и… что? – Слава наклонялся ближе, пытаясь расслышать, касался челкой щеки. – Заткнись. Вот же, блядь, чертов язык! Будто кто-то тянет за него помимо воли! Надо же такое сморозить! И ладно, похуй! Один, два, три…***
– Я читал, что первые роды обычно проходят долго, почему у тебя не так, как у всех? И правда, почему? Может потому, что он особенный? Или потому, что за своими спазмолитиками не почувствовал, что роды давно уже начались? Или потому, что почти все на свете написано для двуполых, а особенности трехполых и в частности омег никого особо не волнуют? Короче, хуй его знает, почему. Боль снова зажала в тиски. Хотелось стонать, но Мирон сдерживался – ни ему, ни ребенку легче от этого не будет. Переждал схватку, выдохнул раздраженно: – Вот рожу и обязательно Википедию отредактирую! Вот прямо завтра и займусь. – Чего ты? – обижался Слава. – Хамишь на каждое слово… – У тебя научился, – огрызался Мирон. Сто девяносто шесть, сто… Схватка!***
– Почему ты тогда ушел? Вот же, блядь, как не вовремя Славу тянет на душевные излияния! Мирон вытер лицо ладонью – пот градом: – Потому что мы только ебались и ругались, а это не та обстановка, в которой должен жить ребенок. – Но ебались же классно! – такой узнаваемый развязный тон Славы раздражал и успокаивал одновременно. Мирон кивнул: – Да, ебались классно – этого у тебя не отнять... И диссили друг друга тоже классно. И заметь: ты все время побеждал!***
Слава осекся, не ответил. Да, и это тоже правда: даже в самой жаркой семейной перепалке Мирону хватало ума и такта остановиться вовремя, а Слава… Славу заносило часто, Мирон прав. Мирон, сука, всегда прав…***
– У тебя мальчик или девочка? Вот же блядь! – Не знаю, – отмахивался Мирон. Двадцать пять, двадцать шесть… – А УЗИ что показало? – Я просил не называть мне пол ребенка. – Почему? – удивлялся Слава. Тридцать два… – Не хотел знать. Не хочу ни омегу, ни бету… – Ну омегу понятно почему не хочешь… – Спасибо, – огрызнулся Мирон. Тридцать девять… – Пожалуйста, – как ни в чем не бывало, парировал Слава. – А почему девочку не хочешь? Бета – это не так уж и плохо. – И что хорошего? – сорок четыре… – Получится девочка с твоим ростом и моим носом… Красотка, блядь! – И лысая… Ладно, не злись. И что за суеверия, не пойму! Пол определяется не на УЗИ, а в момент зачатия. – Вот ты прямо просветил меня, спасибо! И что бы я без тебя делал! – шипел Мирон. Пятьдесят пять… – А чего ты в Англии не рожаешь? – Слава, похоже, решил на выпады Мирона не реагировать. – Я родился в Питере, пусть и мой ребенок здесь родится. А хорошие клиники и в Питере есть, я как раз завтра должен был в одну из них ехать. – На сохранение? Сто четыре, сто пять… – Почему? Плановые роды. У меня срок завтра, а вот он решил иначе… – Гм, ты даже роды распланировал? – хмыкнул Слава скептически. – Задрот. – А ты распиздяй! – сердился Мирон. Сто двадцать один… – У тебя все в последний момент! И всегда ебаный аврал. – Видимо, ребенок все же в меня, – улыбался Слава, – вон, все планы тебе нарушил... – Обломайся! – цедил Мирон сквозь зубы. Сто пятьдесят один… Схватка!***
– Слушай, хватит пургу мести, заебал! – Мирон переместился немного в сторону – пластик здесь еще не был нагрет ни его лбом, ни ладонями. – Словесный понос у него, блядь. – Я тебя отвлекаю. Или развлекаю, как решишь сам. – Ты мне считать мешаешь. – Что? – не понял Слава. – Я считаю время между схватками. Когда будет полторы минуты, можно будет начинать тужиться. – Блядь! – Слава даже цыкнул от досады. – Значит, даже когда мы разговариваем, в твоей башке еще и секундомер работает? – Ну часов же нет! А еще я на телефон специальное приложение скачал – счетчик схваток, но телефона тоже нет. – Скачал он… Задрот! – пробурчал Слава. Помолчал совсем немного и снова: – И сколько сейчас? – Сколько чего? – Сколько между схватками? – Примерно две минуты. – Значит, еще есть время? – Пока есть.***
– Слава! – Что? – встрепенулся Слава. Он сам уже считал секунды, но у него не получалось – мысли все время уходили в сторону. Блядь, дело плохо – до этого было «Машнов», а «Слава» – это уже когда совсем… – Что-то мне нехорошо, – Мирон махнул в темноте рукой. Вцепился в плечо, с силой стиснув тонкие пальцы. Наверное, потом там останутся синяки. И похуй! – Тихо-тихо, – Слава стянул с себя куртку, бросил ее на мокрый пол, – присядь! – Не жалко испачкать брендовые шмотки в крови и околоплодных водах? – голос у него уже слабый, надломленный, руки дрожат, а все еще пытается шутить. – Похуй! – Слава осторожно поддержал оседающего Мирона под локти, попытался расположить его удобнее, наткнулся то ли на голое бедро, то ли на… – Не лапай! – огрызнулся Мирон. – Руки убери, говорю! Ммм… – Что, снова? – Снова, – процедил тот сквозь зубы. – Дай руку!***
– И все-таки кто? – Слава рассуждал вслух, пока Мирон отдыхал после очередной схватки. – Помолчи, Машнов, ты мне спать мешаешь. – Спать? Что, правда? – Нет, шучу, блядь, у меня как раз минутка юмора, – язвил Мирон. – Я засыпаю между схватками, и это нормально, я должен отдыхать, чтобы экономить силы. Точнее, засыпал бы, если бы… Слава не обращал внимания на слова Мирона и продолжал задумчиво: – Получается, что срок у тебя завтра, то есть роды не преждевременные. – Гениально! – язвил Мирон с пола. – И если отмотать на девять месяцев назад и предположить, что ты и Диз сразу после баттла не… – Блядь, Машнов, ты заебал! Мы после баттла – «не»! И в декабре тоже «не»! Я тур уже беременный заканчивал, если тебе интересно… – Пил? Курил? – Бывало, – не смог отрицать Мирон. – Будто ты сам не помнишь. – И что теперь? – Рожу мутанта… Блядь, откуда я знаю, что теперь? Ты реально заебал! Ты же знаешь, что у омег определить беременность не так просто, как у бет, у нас течка не каждый месяц! Я потом только узнал, что в Киеве я уже на третьем месяце по сцене с Дизом скакал. – Гм! – Слава, похоже, улыбался. – То есть теоретически это все-таки может быть мой ребенок. – Заебал!.. Ммм… руку!***
– Уже очень скоро... – Что? Откуда ты можешь знать? – голос Славы дрожал. – Полторы минуты же нет еще! – Минута двадцать пять, – Мирон вздохнул. – И не только это. Я об этом читал: у меня начались потуги. Это похоже на позывы к дефекации, но это иллюзия, просто когда головка плода начинает давить на… – Что?! Еб же твою мать! Мирон скрипнул зубами от злости: – Говорю, мне кажется, что срать хочу, но это не так – это ребенок начал двигаться к выходу! – Зззадрот! – заорал Слава и тоже скрипнул зубами от злости.***
– Сейчас будешь ребенка принимать. – Что? Что?! Я же… я же ничего не вижу, темно же! – Слава орал уже от страха. – А ты там еще что-то не видел? – Чем я пуповину перережу? – Зубами перегрызешь… Давай без паники, ладно? А пуповину достаточно пока перевязать, чтобы мы с малышом кровью не истекли. Вон шнурок из куртки вытянешь и… – О чем ты, Мирон? Ты ебанулся? – кричал Слава. – А какой есть другой выход? И хватит орать как истеричка, ты, альфа-самец! Возьми себя в руки! Руку… дай руку! Мммм…***
И в этот момент вспыхнул свет. С непривычки он показался настолько ярким, что оба зажмурились. Слава одной рукой начал бить по всем кнопкам – другую руку до синевы стискивала побелевшая ладонь Мирона. Лифт загудел, дернулся и медленно двинулся вниз.***
– Неотложку вызывайте! Неотложку, суки! Он сейчас родит! Охранник наконец закрыл рот, метнулся к пульту и начал звонить, второй – сонный и помятый, выскочил откуда-то из каптерки и уставился на них, тупо хлопая ресницами. Еще бы! Слава КПСС и рожающий Оксимирон с раздвинутыми ногами на полу лифта – это эпичное зрелище! Слава кое-как прикрыл голые колени Мирона курткой, мокрой и грязной. Его промежность, правда, осталась на виду, но на такие незначительные детали Слава сейчас хуй клал! – Такси, спасателей, вертолет, Интерпол, кого угодно!!! Бего-о-ом! Ждать Слава не стал, поднял Мирона на руки, выскочил на улицу, озирался по сторонам. Мирон снова схватился за Славу, у него начались очередные схватки, попал одной рукой на плечо, другой вцепился в волосы, сжал пальцы, стонал утробно. Плечу и коже головы больно, но на это Слава пока кладет хуй тоже! Фары! Какое-то заблудшее в столь поздний час такси вырулило из-за поворота улицы, полоснуло светом по глазам, Слава зажмурился: – Постой секунду, ладно? – поставил бледного Мирона на ноги, прислонил его к столбу, тот тут же снова начал оседать на землю. Выпрыгнул на проезжую часть, выставил вперед сложенные вместе руки, направил их прямо в лобовое стекло: – Стоять, сука! У меня пистолет! Таксист дал по тормозам, выворачивая руль в сторону…***
– Куда везти-то? – Где эта твоя клиника? – Слава обернулся к Мирону, лежащему на заднем сидении. – На Васильевском, они специализируются на трехполых. – Блядство, далеко!.. Шеф, вези в ближайшую больницу, быстрее! – Понял, – водитель давил на газ, летел по темной улице. – Только это… насчет пистолета… – Я пошутил, – Слава без конца оглядывался назад, на взмокшего Мирона, – ты же понимаешь, бро, не обижайся. А то вдруг у тебя срочный вызов или еще что, а мы ждать не можем. – Я понял, – таксист кивнул и вдавил педаль газа в пол.***
Клиника для двуполых – заебись! Тут даже вывеску читать не нужно – сразу все понятно по вытянувшимся рожам дежурного врача и санитара, когда таксист распахнул заднюю дверь перед пандусом приемного отделения, и они увидели ЭТО. Мирон не выдержал первым, раскинул руки в стороны: – Паба-а-м! Может, селфи со звездой?.. Чего стоим? У омег там все то же, что и у женщин, только клитор больше! Забегали, засуетились, побежали за каталкой. Слава помогал Мирону выбраться из авто. Они поржут над этим потом – потом, когда все закончится.***
– Я его не отпускаю! – Мирон вцепился Славе в руку мертвой хваткой. – В родовой зал? Но он не готовился, не сдавал необходимые анали… – Тогда я буду рожать в коридоре! – Мирон упрямо сжал губы и начал боком сползать с каталки. Рукав Славы не отпускал. – Ебал я в рот ваши правила… Доктор вздохнул: – Будите дежурную сестру…***
Вернулся Слава, облаченный в бахилы, шапочку, похожую на шапочку для принятия душа, и одноразовый халат, который даже не успели застегнуть. В горловине его футболки торчали очки. Вошел и сразу осклабился: – Гы-гы, ты такой няшный там! Гладкий… – А ты не пялься! Да, я люблю планировать, что в этом плохого? Вот и побрился заранее. Как чувствовал… – И даже яйца? – Слава еле сдерживал смех. – Меньше волос – меньше источников инфекции… Тьфу ты, нахуя я тебе это объясняю? Встань с другой стороны и завали ебало!***
– Фамилия, имя, отчество? – Федоров Мирон Янович. Медсестра аккуратно записывала ответы в карточку и зачитывала новые вопросы: – Сколько полных лет? – Мммм... – Мирон сжимал многострадальную руку Славы, дышал, пережидал схватку, хрипел: – Тридцать три. – Запишем «старородящий», – бубнила под нос сестра. – Это первые ваши роды? – Первые, ммм… – Мирон корчился от боли. – Гм, «пер-вы-е»… Были ли до этого беременности или абор… Слава не выдержал: – Слушайте, вы! Если он не ответит, вы его выгоните на улицу? Или если он чем-то неправильным болел в детстве? А? Или если соврет? Тогда вы не позволите ему здесь рожать, откажете в помощи, да? Медсестра зависла: – Эммм… нет, не откажем, но… – Тогда нахуя это сейчас? – Ну-у… – Он ответит позже, о’кей? Лучше заткнитесь и займитесь чем-нибудь полезным! Мирон сжал руку Славы с благодарностью.***
– Тужься, тужься… Ждем, отдыхай… Не забывай дышать... А теперь еще раз: тужься, сильнее. Тужься… Поздравляю, у вас девочка! Мирон устало откинулся на подголовник, облизнул пересохшие губы: – Заебись…***
Мирон улыбался: – Как там она? Малышку уже сняли с его живота, вызванная откуда-то врач-педиатр взвешивала и измеряла девочку в соседней комнате, но Слава видел все в приоткрытую дверь: – Хорошенькая. – Врешь! Но мне приятно… – И с волосами. – Долбоеб, – Мирон не переставал улыбаться. – Доктор, она здорова? Педиатр осматривала малышку: – Я сейчас возьму анализы, но на вид совершенно здоровый ребенок. – Слава богу, – шептал Мирон с улыбкой. Доктор, который принимал роды, подошел снова, присел, осматривал промежность Мирона, кивал головой: – Здесь все хорошо. Послед вышел, кровопотеря незначительная. Есть несколько небольших разрывов, а в целом все отлично. Сейчас я сделаю вам укол, и мы красиво все зашьем… Мирон снова вцепился в руку Славы. Слава зашипел: – Ты чего? – Не люблю уколы… – Кто бы говорил! – хмыкнул Слава. – А твои татухи – это не уколы? – Панчлайн! – произнес доктор, голова которого как раз в это время находилась между ног Мирона. В наступившей тишине доктор поднял глаза и осекся, увидев две злые рожи, которые молча уставились на него. – Э-э-эм… простите, случайно вырвалось.***
– Больно? – Сейчас нет, – Мирон снова улыбался, двигал шеей, пытаясь заглянуть в соседнюю комнату, где отмытую малышку заворачивали в чистую пеленку. На зашивающего его доктора даже не смотрел. Ба-бах! Дверь в родзал грохнула так, что все дружно подпрыгнули! В дверях стоял Рудбой – без халата, с распахнутым от удивления и ужаса ртом, с телефоном Мирона в руке. Картина, представшая его взору, видимо, на некоторое время его оглушила: Карелин в дебильной шапочке, полуголый Мирон с раздвинутыми в стороны волосатыми ногами, доктор в окровавленных перчатках и с иглой возле раскуроченной дырки Мирона… – Заебись, – только и смог выдавить из себя Ваня. Судя по шуму в коридоре, за ним кто-то бежал, но Ваня был быстрее, опередил всех, прорвался через охрану. Наверное, до этого полгорода оббегал, все службы обзвонил, всех на уши поднял. Нашел, примчался, успел. Увидел – охуел… – Охра, сука! – Мирон ловко выхватил из горловины футболки славины очки и запустил их в Рудбоя. – Стучаться надо! Ваня успел снова, реакция у него как всегда отличная – очки с хрустом ударились о закрывающиеся двери и разлетелись на мелкие кусочки. – Это были Гуччи, – мрачно заметил Слава. – Похуй! – Мирон немного подумал, откинулся на подголовник и засмеялся.***
– Он? – Слава аж подскочил. – Ты выбрал его?! Он не может быть отцом ребенка, у него же… у него же ветер в голове! – А у тебя этанол в голове! – нахмурился Мирон. – Ну почему ты такое задротище! Вот нельзя просто сказать – спирт? Или что Машнов – алкоголик! Нахуя все время умничать? Мирон, на удивление, не стал огрызаться, вздохнул печально: – Не знаю. Оно само как-то вырывается… Случайно.***
Тщательно укутанный в мягкое одеяло и с пакетом льда на животе, Мирон почти засыпал – тяжелые веки слипались сами. – Слава? – Да! – оглянулся Слава. Слава стоял у окна – за окном начинало светать. Не расхлябанный, не язвительный, не хам – просто Слава, похожий на нормального человека. Мирон улыбнулся и обратился к нему предельно мягко: – Слава, спасибо тебе, что помог, что не бросил, но… тебе не обязательно оставаться со мной дальше. Ваня поехал за моими документами и сумкой, которую я собирал в роддом, мои тоже вылетели и скоро будут в Пулково. Иди-ка ты домой. Слава вздохнул: – Ты прав, с твоими мне лучше не видеться... Что мы будем делать дальше? Мирон пожал плечами: – Как что? Будем жить. Я буду растить дочку, скрыть ее появление на свет уже не удастся. Персонал моей клиники молчал бы, мы подписывали с ними договор о неразглашении, а тут… – Мирон улыбнулся, обвел взглядом стены и потолок и покачал головой. Да, тут новости разлетятся моментально. Наверняка уже вся больница в курсе, что сегодня ночью у них разродился Оксимирон, а под окнами уже очень скоро появятся журналисты и начнут дежурить фанаты. А Слава Карелин, он же Машнов, он же… Слава снова вздохнул: – А я? – А ты будешь продолжать троллить все что движется... Иди домой. Слава медлил, смотрел в окно с потерянным видом. Мирон вздохнул, посерьезнел, решился: – Слава! – Да! – Как ты думаешь… какое имя подходит к отчеству «Вячеславовна»? – Что?! – Слава оглянулся, его глаза округлились, он смотрел на Мирона, не мигая. – Ну… я подумал… То есть не так: я уверен, что ты все-таки должен знать… Слава преодолел расстояние между ними в два шага, сжал лицо Мирона ладонями, наклонился: – Моя ж ты лысая карлица! – и радостно чмокнул в темя. Когда бета или омега рожает альфе наследника или маленькую принцессу, роженице принято дарить что-то дорогое – кольцо с большим камнем или золотой браслет, а уж шикарный букет цветов вообще не обсуждается! И ей или ему обязательно говорят, насколько сильно любят и как благодарны за ребенка. Но не со Славой и не в случае Мирона. Тут только так: сомнительный комплимент и поцелуй в лысину. И это все. Мирон вздохнул обреченно: – Ну заебись… (Конец)