Моё живое безумие

Не то, чтобы в тот день я был пьян... Я никогда не пью, садясь за руль. Вот покурить — это да, но накуренным я в тот день тоже не был. Так — самую малость. В голове лишь слегка звенело от прозрачной тишины, такой непривычной после шумной сутолоки офиса и бесконечного мелькания сотен и сотен лиц. В тот день я катил домой по одной из объездных трасс. Под капотом подержаного «бьюика» что-то глухо постукивало, но звуки были настолько привычными, что не нарушали для меня этой сладкой тишины. Опустив все окна и позволив ветру бить в лицо и путать порядком отросшие каштаново-красные пряди я просто ехал домой. Вперед. В стремительно сгущающиеся осенние сумерки. Туда, где не будет страховых случаев, неудовлетворенных требований и мужей, страхующих жену на случай возгорания проводки... К чему я это все?.. Да так... Просто сегодня я действительно пьян... А в тот день — не был. И водил я всегда аккуратно. В общем, я не знаю, как так произошло. Наверно, я просто засмотрелся на странное голубоватое свечение над дорогой. Я видел, как искрят ЛЭП, но это выглядело по-другому. Словно отсвет чего-то невероятно красивого, яркого. Я бы хотел увидеть то, что может так сиять... Наверняка это было бы захватывающим зрелищем. А потом сквозь лобовое стекло я увидел совершенно невменяемый взгляд. В это мгновение что-то стояло на дороге. Хотя, - готов заложить душу — секунду назад его там не было. Словно в замедленной съёмке, сам не пойму, как такое возможно, но клянусь: я видел, как расширяется чужой зрачок, почти вытесняя насыщенно-синюю радужку, как взметаются длинные пшеничного цвета волосы, видел кривую безумную ухмылку, а потом нечто, казавшееся парнем, резко выставил ладони перед собой, словно собираясь остановить несущуюся на него машину. На какое-то безумное мгновение мне показалось, что я вижу странную дымку, поднимающуюся над его обнаженными плечами, словно он горел изнутри, и я даже, казалось, сам поверил, что он сможет остановить автомобиль... а потом резко крутнул руль влево. Послышался звук удара: по крыше и где-то... кажется, сбоку. Я тогда ещё решил, что окончательно сошел с ума, потому что мне показалось, будто парень пытался перепрыгнуть машину. А вед потом оказалось, -что так оно и было. Но я сбиваюсь... А тогда я буквально вывалился из салона, и пошел туда, где судя по звуку падения, должен был находиться мой ночной бред... И тогда думал я совсем не о том, чтобы кому-то первую помощь оказывать. Что вы! Мне увидеть хотелось — что это? Этот приход наяву, эту дикую фантазию, или чем там оно могло быть... Не верил я тогда, что это обычный живой человек. Да и сейчас не верю, хотя, казалось бы... Но парень действительно лежал на сером асфальте. На нем была какая-то странная одежда: что-то вроде коротких штанов с белыми гетрами и сандалии. Ни рубашки, ни майки или чего-то похожего не было. Часть волос забрана в высокий, растрепавшийся хвост. Лицо — не поймешь: то ли совсем мальчишеское, то ли просто открытое, то ли, даже, немного женственное... Я тогда подумал только — "красивое". В темных разводах. Я аккуратно потер пальцем гладкую щеку — сажа. А кожа горячая, словно печка, хотя мне в куртке довольно прохладно, а он и вовсе полуголый на земле лежит... Без сознания, кстати, лежит. А крови вокруг не видно... Только тогда я поумал, что, вроде как, только что сбил человека. И что его бы надо отвезти в больницу. Нужно ли говорить, что ни в какую больницу я его не повез, и «скорую» вызывать не стал? Просто сгреб в охапку и затащил в машину, ни на мгновение не задумавшись о том, что могу вспороть ему лёгкие осколками сломанных ребер, или что он может умирать от внутреннего кровотечения, например. Я просто взял. Потому что — МОЁ. Я это чудо нашел, я все ещё в него не верил, и я вез его к себе домой... Парень оказался довольно тяжелым. Как самый обычный парень лет двадцати... То ли я уже начал приходить в себя, то ли ещё что-то, но к тому моменту, как я уложил его на диван в своей квартире и дважды умылся ледяной водой, я уже вытряс из памяти все знания об оказании первой помощи пострадавшим в аварии и даже вспомнил, где находится моя аптечка. Честное слово, в тот момент я уже готов был вызывать 911, если потребуется и нести всю ответственность! Но оказалось, что парень в порядке. Несколько кровоподтеков, ушибов и общий весьма потрепаный вид. Вот и все. Наверняка, это было из-за шока. Руки мелко тряслись. Постоянно хотелось провести ладонью по глазам или покурить. А я сидел на полу возле дивана, на котором валялся мой ночной гость, и пялился на пальцы своих ног. Надо ли говорить, что я боялся приводить его в сознание. Ещё помню, как сжался, когда внезапно рука с красивыми пальцами мелькнула перед моим лицом. А потом услышал хрипловатый голос: - Интересно, это ад или этот... как его? Рай? М? Голос звучал устало, но в нем скользили нотки удовольствия. Словно его владелец в этот момент думал что-то, вроде: «я так и знал». - Не знаю, - честно сказал я. - Но те, кто здесь находятся, предпочитают думать, что они вполне живы. Я, наконец, рискнул посмотреть на странного гостя. Глаза его были все ещё закрыты, а брови слегка нахмурены. - Тогда я буду считаль это место адом, - криво усмехнулся он и, наконец, посмотрел на меня. - В другом месте мы оказаться не могли, Сасори-но-Дана, м? Так мы начали жить вместе. Это было странно... Я о том, что у меня даже кошки раньше не было. Дейдара, конечно, на кошку не походил, но что-то такое в нем было. Он бродил где вздумается и гулял сам по себе, но всегда приходил обратно. А я же, возвращаясь домой, никогда не был уверен, окажется он там или нет... Я бросил курить. То есть совершенно бросил. Теперь в этом не было надобности. Дейдара заменял мне любые наркотики одним лишь своим существованем. Он говорил странные вещи, пару раз пожаловался, что не чувствует какую-то «чакру», несколько раз как-то отчаянно показывал мне ладони и спрашивал, что я вижу. Он всегда называл меня одним и тем же именем. Сасори-но-Данна. Он был безумный и дикий, совершенно неконтролируемый, как те взрывы, о которых он так много и так ярко говорил. Но в то же время, ко мне всегда прислушивался, словно признавал меня старшим, или уважал. Я полюбил его слушать. И его рассказы уже не казались мне бредом. Я начал верить в них. Это было словно первоклассное раздвоение личности. Утром я, как обычно, отправлялся на работу и был простым страховым агентом, общался с кучей людей, но ни для кого из них не существовал как таковой. Я и сам-то раньше не знал, существую ли я. Для чего лавирует с работы домой, и из дому — на работу этот странный паренек с ничего не говорящим именем "Марк". Я и травку-то начал курить, чтобы видеть тот странный наркотический бред и тем самым напоминать себе, что обычно-то я, оказывается, живу в реальном... Вот днем все так и было. Но вечером, когда я приходил домой, я знал, что я Акасуна но Сасори. Шиноби-отступник из скрытой Деревни Песка. Мастер Марионеток организации Акацки. В это было особенно легко поверить, потому что по квартире были в беспопядке разбросаны детали кукол и различных механизмов. Когда-то парнишка с красноватыми волосами по имени Марк очень увлекался конструированием. Только вот Марком быть было очень сложно и одновременно скучно. Нужно было из последних сил верить в себя. Вкалывать, чтобы можно было чем-то набить холодильник и заплатить по счетам, регулярно появляющимся в почтовом ящике. И отчаянно верить, что ты существуешь. А быть Сасори — оказалось очень просто. Потому что в это верил Дейдара. Он верил за двоих, за троих, за весь мир. Ему был нужен я — его "Данна". И для него я им просто был. Он не стремился менять меня сознательно. Вовсе нет. Просто... Я чувствовал, что существую, только пока был рядом с ним, с его безумной верой в меня. Сегодня мы пьяны. Оба. Безобразно пьяны. Дейдара нашел оставшуюся с каких-то незапамятных времен бутылку коньяка и так же смело, как он делает все, бросился пробовать. К вечеру я знал ещё и о том, как сильно он меня ненавидит. За то, что я бросил его. И как ему было мерзко осознавать, что вот только-только я читал ему очередную лекцию о вечности, а через секунду позволил убить себя какой-то "соплячке и старой кошелке"! И как пусто и одиноко было, когда некому было возразить, не с кем было поспорить. Словно от него отрезали половину. Более спокойную, старшую половину. А без неё он, Дейдара, был уже как бы и не он. И как он ненавидит меня за то, что ему пришлось возиться с этим "придурком в маске". Тоби. Сколько он ему крови попортил. Но даже его он ненавидел не так сильно, как меня. Потому что он хоть как-то, как мог, заполнял дыру в его жизни. А я эту дыру создал. И как он, умирая, точно знал, что встретит меня и с радостью бросит мне в лицо, что его искусство превзошло мое. И я слушал, и тоже ненавидел себя. И сам не мог понять, почему позволил бабке проткнуть свое сердце... И верил, что умер, и теперь мы оба в аду. Как и прежде: Сасори и Дейдара. Я пытался сконцентрировать взгляд на очередной детали, отмахиваясь от не в меру вездесущего, мешающего, как и прежде Дейдары. И даже думал в тот момент, как не хватает мне Хируко, с которой угомонить пьяного напарника было бы намного проще. А потом он нагло уселся на мой заваленный опилками стол и поцеловал. И это тоже было как раньше, и совсем по другому. Его руки в моих волосах, его ловкий язык, обкусанные губы. Я понял, в чем разница только когда оказался без одежды. Человеческое тело! Раньше я был лишен этого и намеренно держал жестокую дистанцию между нами. Мое деревянное тело было моим проклятием и благословением. И я сам был Богом, ниспославшим его себе. И я злился на себя, не позволяя хотеть того, чего не могу получить. Но рядом с непредсказуемым щенком это было невероятно сложно. И за единственный поцелуй, что я себе тогда позволил, мальчишка провалялся неделю на больничной койке. А сейчас, ненасытно целуя его, вплетая пальцы в его спутавшиеся влажные волосы, я сходил с ума. И он отвечал мне такой же голодной страстью, которую не утолить за один раз. И если раньше краем сознания я ещё сознавал, что безумен, то после этой ночи голос разума для меня умолк. Остался только я — Акасуна но Сасори. И Дейдара — в моей постели и в моей жизни. К чему я это все?.. Да так... Просто сегодня я действительно пьян... И ещё... Мне действительно наплевать, рай это или ад. Пусть только это не исчезнет с рассветом.