Сказка со счастливым концом

Они лежали на кровати; Марк смотрел в телефон, а Донхёк — в потолок. Под окном кто-то кричал на смеси корейского и испанского, и Донхёк решил, что это, должно быть, соседи с третьего этажа снова не поделили место для парковки. — Долго мы еще будем это делать? — спросил Донхёк и перелег на бок, спиной к Марку. Сунул ладонь под щеку и устало моргнул. В окно синело небо, по-декабрьски низкое, морозное. Еще час — и солнце сядет, станет совсем холодно и неуютно. Донхёк не любил ни то, ни другое, но будто бы жизнь оставила ему выбор? Ренджун явится через двадцать минут, навешает обстоятельных люлей и погонит на улицу морозить яйца. И плевать ему, что омеге морозить все, что ниже ушей, не полагается. Сам омега, да только неправильный какой-то, с маленьким термоядерным реактором внутри. Такому самые лютые морозы нипочем. — Не знаю. Но бросить все сейчас будет глупо. — Марк уронил телефон, и тот с глухим шлепком рухнул на матрац между ними. Донхёк этого не видел, но чувствовал, и этого было достаточно. Донхёк вздохнул. Должно быть, слишком раздраженно, потому что Марк тут же подгреб его под себя, сунул квадратный свой подбородок между его ухом и плечом и шепнул: — Еще немного потерпи, а? Осталось два месяца доучиться и все. Домучиться. Иначе и не назовешь. — Еще раз напомни, причем здесь я? — Ты мой лучший друг? — Давно не аргумент. — Ты меня любишь? — Да неужели? — Донхёк завозился, пытаясь выбраться из объятий Марка, но едва не свалился с кровати и притих. — Ты самый-самый лучший в мире человек? — Уже теплее. — Донхёк любил, когда ему льстят, даже если знал, что это наглая ложь. Марк уж точно не считал его самым лучшим человеком в мире. Хотя бы потому, что Донхёк им никогда не был. Самовлюбленный и временами эгоистичный, он меньше всего подходил на эту роль, но кое-в-чем Марк был прав — Донхёк любил его и считал своим другом, наверное, с сотворения мира, и когда Марк обратился к нему за помощью, не смог отказать, хоть с первой же секунды понял, что ничем хорошим — для него лично — это не кончится. А потом случился Ли Джено, и Донхёк убедился в своей правоте окончательно. — Не понимаю, как он все это терпит. — Донхёк сел на кровати и поглядел на Марка через плечо. — Ему вообще нормально, что мы зажимаемся и лижемся на глазах у половины школы? — Ну он понимает, что иначе люди начнут задавать вопросы. Я не могу просачиваться сквозь стены, так что соседи из его общаги видят мою рожу чаще, чем свою. И если мы не будем “встречаться”, — Марк показал кавычки пальцами, — они поймут, что я к учителю Ли не только на дополнительные по языку хожу. — Ренджун уже достал вопросами, когда же мы с тобой переспим. Его это, знаешь ли, очень беспокоит. Мы “встречаемся”, — Донхёк тоже показал кавычки пальцами, но получилось у него на порядок агрессивней, чем у Марка, — полтора года, моя девственность вызывает у людей не меньше подозрений, чем твои похождения к учителю Ли на квартиру. — Ты предлагаешь нам переспать? — На лице Марка появилось подозрительное выражение, и Донхёк только чудом не дал ему по морде. — С ума блин сошел? — Он слетел с кровати и тут же принялся нарезать круги по комнате. Корейско-испанская брань за окном стихла; пискнула, выключаясь, сигнализация, хлопнула в машине дверь. — Ты, конечно, мой друг, но этого мы делать не будем. Никогда. Даже если ты останешься последним альфой на планете. Усек? Моя задница слишком для тебя хороша. Марк заржал и повалился на подушки. Охнул, когда в бок впился угол телефона, выцарапал его из-под себя и поглядел на время. — А для Ли Джено, значит, в самый раз? — Марк дернул бровью и отправил телефон на тумбочку. Донхёк встал на месте. Щеки его пошли лиловыми пятнами. Он поджал губы и пару раз шумно вдохнул-выдохнул через нос. Марк был единственным человеком во вселенной, который знал о чувствах Донхёка к Ли Джено, и знанием своим порой бессовестно пользовался. И будь Донхёк хоть немножечко большей сволочью, послал бы его за это в такие далекие дали, что не отыскал бы пути назад даже с навигатором, но Донхёк все еще оставался собой, и Марк продолжал беспощадно его подкалывать и подначивать. — Знаешь, это все из-за тебя и твоего члена, который стоит исключительно на преподские задницы. Еще немного — и Ренджун наложит на Джено лапу, ты выпустишься и заживешь со своим учителем долго и счастливо, а я уйду в монастырь и умру девственником. Это дофига несправедливо. — Хочешь, скажу Ренджуну, что Джено нравятся альфы? Донхёк серьезно призадумался. Ренджун и впрямь относился к подобного рода отношениям с неприязнью, и от Джено это его однозначно отвадит, но Донхёк, все же, Джено любил и не хотел, чтобы кто-то его ненавидел. — Ты идиот, Марк Ли. — Донхёк швырнул в него тетрадью, которую за миг до того стащил со стола, и уперся в туалет: Ренджун должен был нагрянуть с минуты на минуту, и облегчиться перед поездкой было делом жизненной важности. Мобильный стал названивать в самый неподходящий момент, и Донхёк, дернувшись от неожиданности, устроил в туалете маленький апокалипсис. Пришлось срочно подтирать все следы и попутно отвечать на звонок. — Чешите на выход, — скомандовал Ренджун, как только Донхёк поднес телефон к уху. — Тут какой-то отбитый пуэрториканец грозится выпустить нам кишки, если мы не уберем машину со двора, но, блять, тут даже припарковаться негде. О, нет, сейчас Нана навешает ему пиздюлей… Ренджун сбросил, и Донхёк, пытаясь на ходу застегнуть ширинку, ринулся в комнату Марка. Тот торчал у окна и активно жестикулировал. Донхёк сцапал рюкзак за лямку, а Марка — за капюшон толстовки и поволок все это добро в коридор. — Джемин, Ренджун и Джено разбираются с Пабло. — Марк выглядел очень уж воодушевленным, чего Донхёк понять никак не мог: Пабло — бритоголовый альфач с татуированной рожей и такими огромными кулаками, что ими можно ковать железо — три года просидел в какой-то мексиканской тюрьме, после чего женился на смазливом мальчишке, которому так и не удалось стать айдолом, и свалил в Корею, где уже второй год воевал с соседями за место на парковке. — Они несовершеннолетние, кусок ты юридической необразованности. Если Пабло им наваляет, отвечать будет твой ненаглядный. В твоих интересах живо запрыгнуть в ботинки и валить к машине, пока никто не пострадал. — Донхёк запихнул ноги в кроссы, даже не удосужившись развязать шнурки, сдернул с вешалки куртку и ринулся на выход. Марк не отставал. Когда они, не сбавляя скорости, вылетели из подъезда, конфликт уже разрешился. Пабло, багровый, как задница бабуина, дергал дверцу своей машины, а Ренджун очень выразительно закатывал глаза. Джемин и Джено забирались на заднее сидение. Рядом мялся насмерть перепуганный Джисон, но стоило альфам усесться, как он тут же присоединился к ним. — С рюкзаком не поместишься, — проинформировал Ренджун, когда Марк с Донхёком поравнялись с машиной. Пабло, газуя, выкатил со двора. Донхёк молча стащил рюкзак и всучил его Ренджуну: мол, распоряжайся. — Вы там как-нибудь компактней усаживайтесь, — бросил с водительского места учитель Ли, когда Донхёк сунулся в салон. — Нам еще Чэнлэ забирать. Сказать легче, чем сделать. Машинка у учителя Ли была однозначного не семейного типа, и на заднем сидении с трудом помещалось трое взрослых людей, что уж говорить о шестерых. Джисон, покряхтев, забрался Джемину на колени, Джено тут же занял его место, и Донхёк рухнул на освободившийся кусочек скрипучего сидения. Марк выразительно прочистил горло. — Мне к тебе на руки садиться или к Джено? — спросил он с издевательской улыбкой. Донхёк застонал. Ренджун, запрыгивая на переднее сидение, напомнил: — Не забываем про Лэлэ. В багажник я его не засуну. Во-первых, там уже нет места, во-вторых, это немножко не этично. — Ползи сюда. — Джено хлопнул себя по колену. На краткий миг Донхёку показалось, что обращается он к Марку, но Джено смотрел прямо на него и улыбался этой своей мягонькой, как зефирушка, улыбкой, чем лишал последней надежды пережить эту поездку без несовместимых с жизнью последствий. — Ну? Шевелитесь там, а? Не выхолаживайте машину. — Ренджун раздраженно уставился на Донхёка. Донхёк, обмирая, перебрался на колени к Джено. Тот мигом обхватил его поперек туловища руками и крепко прижал к себе. Марк стрельнул в едва живого Донхёка насмешливым взглядом и упал на освободившееся место. Как только дверь за ним закрылась, мотор, фыркнув, завелся, и машина выкатила со двора. — Не бойся: не упадешь, — с улыбкой в голосе сказал Джено. Руки у него были сильные, да и весь он буквально излучал надежность, но Донхёк все равно каменел каждый раз, когда машина останавливалась на светофоре. Джено был жестким, не костлявым, но жилистым, и ощущать его крепкие бедра задом было настоящей пыткой. Донхёк позорно тек и мысленно радовался, что нацепил под джинсы еще и плотные подштанники, которые обычно тягал во время жара. Марк косился на него время от времени и давился смешками. Его происходящее явно забавляло, чего не скажешь о Донхёке. Ему ни на секунду не сделалось смешно, хоть он и мог признать, что в чем-то ситуация и выглядела комично. — Ну офигеть, конечно, — протянул Чэнлэ, когда машина тормознула у автобусной остановки, чтобы его подобрать. По лицу его и голосу было понятно, что он полностью разделяет мнение Донхёка: ехать к черту на кулички на чьих-то коленках совершенно не круто. И если Донхёк был омегой, и гордость его спала крепким сном, убаюканная теплом Дженовых рук, то Чэнлэ, как альфа, смириться со своей участью так сразу не мог. — Ренджун-а, давай поменяемся? — протянул он, переминаясь у открытой двери с ноги на ногу. Движение они, может, и не остановили, но определенные сложности рельефа создали: дорога была двухполосной, а свободное место — колени Марка — находилось со стороны проезжей части, отчего проносящиеся мимо машины, сигналя, сворачивали на встречную. — У меня камера и телескоп. — Ренджун продемонстрировал один из чехлов, что покоились у него на руках. — Пиздец. — Чжон Чэнлэ, садись уже: мы никуда не поедем, если меня оштрафуют. — Учитель Ли еще не злился, но терпение его явно находилось на исходе. Донхёк мог его понять: идея ехать за город, чтобы понаблюдать прохождение кометы по ночному небу, принадлежала отнюдь не ему, но тратил свое время, чтобы вывезти группу в подходящую местность, именно он. За бензин платил тоже он, да и целый рабочий день (зарплату он получал почасово) терять приходилось ему же. — Здесь автобусная остановка, ничего вам не будет. Ренджун-гэ, ну блин, тебе сложно, что ли? — Нет. Но я все равно не поменяюсь с тобой местами, смирись. И Чэнлэ смирился. Марк ржал как припадочный, пока Чэнлэ, ругаясь под нос, умащивался у него на коленях и пожимал руки Джемину и Джено. Джисону тоже перепало — Чэнлэ по заведенному у них порядку отбил ему пятюню, — а вот Донхёка удостоил лишь кивком и недоулыбкой. Нет, они вполне себе ладили, просто Донхёк обычно кривил морду и складывал руки на груди, когда Чэнлэ пытался поздороваться с ним как со всеми. Донхёк и сам не мог сказать, почему так себя ведет, но вел, и это устраивало всех. За город выехали, когда по синему небу веснушками рассыпались звезды. Ехать без светофоров было куда быстрее и удобней, но на поворотах Донхёк все равно застывал и прислушивался к себе: не выскочило ли сердце, когда Джено, в порыве удержать, особенно крепко прижимал его к груди. Подбородок его упирался Донхёку в плечо, а дыхание опасно щекотало шею. Донхёк покрывался мурашками от макушки до мысочков и благодарил Всевышнего и учителя Ли, что свет в салоне погашен. Чэнлэ вопреки всем законам физики и здравого смысла крепко спал, откинув голову Марку на плечо, и тот изредка поглядывал на Донхёка из-за его лохматой русявой макушки. Донхёк от этих взглядов деревенел еще больше, и Джено брался заверять его полушепотом, что осталось совсем немного потерпеть. Донхёк ничего на это не отвечал, но Джено явно и не ждал от него ответа. К холмам выехали, когда зеленый, будто головка перезревшего сыра, огрызок месяца выкатился из-за пологого склона ближайшего из них и взялся нехотя ползти вверх по небосклону, расталкивая неповоротливые звезды. Машина съехала на грунтовку и, тарахтя рессорами, покатила к местечку, где обычно студенты местного училища разбивали кемпинг. Донхёк знал о нем, но сам здесь никогда не бывал и не был уверен, что так уж этого хочет. В машине горела печка, а вот снаружи явно поднялся ветер, и звезды мерцали так ярко, холодно, как только морозной декабрьской ночью за неделю до Рождества случается. — Всех прикончу, если подхвачу пневмонию и умру, — осведомил находящихся в машине Донхёк и поерзал у Джено на коленях: последние полтора часа он практически не шевелился, и зад так онемел, что Донхёк стал опасаться, как бы он не отвалился. Джено глухо рассмеялся: не то шутке, которая ни фига шуткой не была, не то действиям Донхёка. В последних Донхёк тоже ничего веселого не видел, но сегодня он находился в таком настроении, что развеселить его могла разве что упавшая на их машину комета. Потому что это было бы вполне логичным (и эпичным) завершением столь дурацкой поездки. Пока все разгружали багажник: палатка, спальные мешки, рюкзаки со жратвой и самым необходимым, — Ренджун вооружился картами и на пару с Джисоном взялся устанавливать телескоп и камеру. Донхёк глядел, как резво они скачут по едва освещенному фарами пятачку земли и недоумевал, откуда в столь тощих телесах берется энергия. Он, вымотанный поездкой (и близостью Джено), только и мог, что мечтать об огромном горячем бутерброде и десятичасовом сне. — Принцесса, не спи. — Джемин, пробегая мимо со здоровенной спортивной сумкой наперевес, ущипнул его за задницу и даже подмигнуть успел. Донхёк после секундного замешательства решил, что убивать Джемина ему слишком лениво, и пополз к Марку и учителю Ли, которые в четыре руки разгребали место под костер. — Ага, — радостно проговорил учитель Ли, завидев Донхёка, — вот ты-то нам и нужен. Наклоняться умеешь? Донхёк моргнул на него пару раз пришибленно, получил в ответ ободряющую улыбку и напутственное похлопывание по плечу. — Фонарик в зубы — и бегом за хворостом. За фонариком пришлось пилить к Нане. Тот раздавал предметы первой необходимости исключительно за поцелуи, но бизнес его, если судить по алеющему на щеке отпечатку ладони, особо не процветал. — Не жопся. — Донхёк требовательным жестом протянул ему руку. — Марк не обрадуется, знаешь ли, если я буду у него на глазах целоваться со всяким сбродом. — Ну зачем сразу грубить. Можно ведь договориться. Джено-я… — Джемин обернулся к Джено, который неподалеку собирал палатку. — А, Джено-я, ты поцелуешь меня ради Донхёка? Джено выронил какие-то детальки, и те с сухим перестуком рассыпались по земле. — В смысле, поцелую? — проговорил он растерянно и похватал все, что упало. “В смысле, ради меня?” — хотелось завопить Донхёку, но вместо этого он, психнув, выцарапал из кармана телефон, врубил фонарик и решительно зашагал к видневшемуся неподалеку бурелому. Собирать колючие, норовящие выколоть глаза ветки с телефоном в руках было занятием едва ли выполнимым, но без телефона Донхёк ровным счетом ничего не видел. Дилемма казалась неразрешимой, и он уже подумывал вернуться и поцеловать-таки озабоченного предпринимателя, но скользнувшее под ноги пятно света разрешило все его проблемы. — Только не говори, что поцеловал его, — завидев Джено, пробормотал Донхёк и сунул телефон в карман. Джено поморщился, словно ему показали голый зад Марка, и взялся помогать Донхёку. Пока тот собирал хворост на растопку, Джено ломал более крупные ветки и складывал их кучей у края поляны. Фонарик он держал в зубах. — Знаешь, я бы и сам мог, — начал было Донхёк, но потом передумал и, кивнув, пробормотал: — но спасибо. Терпеть не могу всю эту дикую природу. — А зачем тогда в клуб записался? Знаешь, астрономия — это не только задачки из учебника, но и полевые работы, все дела. — Джено, уложив три крупные ветки чуть в стороне, запустил в густую челку пятерню и зачесал волосы назад. Фонарик он сунул в нагрудный карман куртки, и луч свет устремился в звездное небо. С запада на восток, бледный и усталый, протянулся Млечный Путь. — Ой, как будто у меня был выбор. — Донхёк, чтобы избежать прямого взгляда Джено, взялся с удвоенным усердием ломать хворост. Того, благо, было завались. — В футбольную команду меня не взяли, ибо матч никто отменять не станет, если у меня вдруг начнется течка, а замену проводить в последний миг тренеру не улыбается. Для шахмат я слишком тупой, для рисования — жопорукий, а кружка компьютерных игр в школе, увы, нет. А без кружка никак, ты в курсе. Вот и все. — Как-то не радужно. — Нормально. Только задница мерзнет. Джено рассмеялся и взялся за очередную ветку. Сообща они наломали и натаскали три огромные кучи и развели огонь. Чэнлэ тут же притащил к костру рюкзак и взялся его разгружать, но стоило в его руках материализовалась огромной кастрюле, как между ним и огнем вынырнул На Джемин. — Только через мой труп кто-то, кроме меня, притронется к жратве. Вы все испоганите, и мы будем жрать траву. Трава тут не очень. — Уже пробовал? — Ренджун появился из ниоткуда; Джемин машинально потер все еще красную щеку. Ренджун фыркнул надменно и учесал обратно к своим телескопам. Джисон, нарезавший все это время круги вокруг кемпинга, бросил на Джемина виноватый взгляд, будто это не Ренджун дал ему по роже, а он сам. Джемин взгляд его поймал, и Джисон тут же отвел глаза в сторону. Поднял камеру и пару раз щелкнул небо. — У меня есть крекеры и варенье. Папа говорит, это джем, но я не вижу разницы. — Джено вдруг возник рядом с Донхёком и легонько подергал его за рукав куртки. — Джемин как возьмется готовить, так до утра не управится. Он очень… медлительный в некоторых вопросах. — И зыркнул на Джисона. — Контрабанда, говоришь? Джено радостно закивал. По лицу его расплылась улыбка, от которой глаза его превратились в возмутительно милые щелочки, а сердце Донхёка разбилось на такие крохотные осколки, что впору просеивать их сквозь сито. Контрабандные крекеры с абрикосовым — домашним, густым и сладким — вареньем жрали, заныкавшись за машиной. Джено держал банку, а Донхёк зачерпывал крекерами варенье и отправлял их то себе, то Джено в рот. Заговорщицкие смешки порядком мешали процессу — Донхёк то и дело давился, оплевывал и себя, и Джено крекерно-абрикосовыми крошками и привлекал ненужное внимание. Джено шикал на него, но все было без толку. — Слушай, я бы меньше обиделся, если бы вы здесь сосались. — Марк вынырнул из-за капота машины так неожиданно, что Донхёк с Джено дружно взвизгнули и отпрыгнули друг от друга на полметра. — Блин, хён, ты прям как призрак. — Джено прижал к груди банку и перевел дух. Донхёк раздраженно закатил глаза, поймал Джено за руку и притянул к себе, чтобы ссыпать в банку крекерную крошку. — Вы жрете втихаря. Как это называется? — Естественный отбор? — Джено смотрел виновато, но вины за собой явно не чувствовал. Марк фыркнул. — Если малые узнают, что вы тут жрали без них, закатят истерику, а Джемин обидится вусмерть, и будете сосать лапу. Джено с кислой улыбкой протянул Марку банку. Тот сцапал ее, насмешливо отсалютовал и уперся куда-то в морозную тьму. — Это называется рекет. — Донхёк облизнул пальцы и тяжко вздохнул. Не то чтобы он не наелся — от количества поглощенного сахара его уже изрядно потряхивало, — но делать что-то вдвоем с Джено, втайне от других, было настолько потрясающе, что Донхёк не хотел, чтобы это заканчивалось. — Странные у вас отношения. — Джено взялся с усердием отряхивать себя от крошек. — Я бы так просто своего омегу наедине с другим альфой не оставил. — Как будто ему не все равно. — Донхёк ответил машинально и только потом понял, что сморозил. Марк, если узнает, этого ему не простит. — Ну то есть, это, он мне доверяет, все дела. — Круто. Но ведь омегу могут и принудить. Знаешь, не все делается по доброй воле. — Ой, будто ты меня к чему-то принуждать будешь. — Донхёк рассмеялся, но смех получился резкий, отрывистый, совершенно неестественный. Тема разговора его смущала, и он хотел как можно скорее ее сменить. — Будь на твоем месте кто-нибудь другой, Марк, может быть, и сделал что-то, а так… мы же тут просто варенье ели. Ничего криминального. Идем к костру, а то Чэнлэ, кажется, начинает что-то подозревать. Тот и впрямь окинул их подозрительным взглядом, стоило Донхёку с Джено подойти к огню, но ничего не сказал. Кивнул своим мыслям и подсел к Джемину, за что и получил тупой стороной ножа по загребущей длани. К ним, крадучись и оглядываясь на Ренджуна, который маленьким метеором носился вокруг телескопа, подобрался Джисон и себе протянул лапу к миске с нарезанными помидорами. Сцапал дольку и тут же закинул в рот. Джемин поглядел на него из-под упавшей на глаза челки и мягко улыбнулся. — Ну офигеть. То есть, ему можно, а мне — нет? — тут же начал качать права Чэнлэ. — Да. У нас здесь половая дискриминация. Если ты не хорошенький омега — ждешь, пока я приготовлю жрать, — невозмутимо ответил Джемин и протянул Джисону кусочек паприки. Джисон, улыбаясь смущенно, взял его с рук Джемина и тут же убежал к Ренджуну. Чэнлэ вставил два пальца в рот и начал издавать ужасающие звуки, за что и схлопотал смачного леща. Донхёк незаметно, всего на пару миллиметров, придвинулся к Джено. Сидеть у костра на свернутых тугими рулонами спальных мешках было странно, особенно, когда сидишь на одном мешке вдвоем: один ты, а второй — человек, от которого у тебя потеют ладони и так сладко сводит живот, что хочется упасть лицом в колени и умереть на месте. Джено жестом фокусника извлек из кармана куртки крохотный вафельный батончик и сунул его Донхёку. Улыбнулся, глядя в округлившиеся его глаза, и отвернулся к огню. В отблесках пламени лицо его выглядело умиротворенным, немного отчужденным и настолько красивым, что Донхёку с трудом верилось в его реальность. Не может быть, чтобы в мире, полном таких людей, как Ли Донхёк: проказливых, капризных и очень вредных, — водились такие люди, как Ли Джено: теплые, уютные и красивые, как сказка со счастливым концом. — Блин, выглядите как парочка. — Чэнлэ рухнул прямо на землю рядом с Донхёком, поерзал, устраиваясь удобней, и подбросил в огонь пару веточек. Джемин ругнулся на него незлобно — в воздух взмыл пепел вперемежку с искрами и, медленно кружась, стал оседать на приготовленные им продукты. — Куда Марк только смотрит? Донхёка так и подмывало сказать правду — на тощую задницу учителя Ли, — но благоразумие в кои-то веки взяло верх. — Ой, а тебе завидно? — вместо этого бросил он, сцапал батончик и, поднявшись, побрел к палатке, у которой кто-то не очень аккуратный — стопроцентно Марк — свалил рюкзаки. Донхёк нашел свой, порылся в передних карманах, отыскал айпод и, заткнув уши капельками наушников, почесал к Ренджуну. На айподе было немного новой, еще не надоевшей музыки и парочка аудиокниг, которые Донхёк время от времени слушал, чтобы не казаться откровенно тупым и необразованным омегой. Не то чтобы быть тупым и необразованным было так уж плохо — большинство его одноклассников именно таковым и было, что не мешало им преуспевать во многих сферах жизни, — но Донхёк предпочел бы, чтобы его считали хотя бы нормальным. — Ну как там дела у твоей кометы? — спросил он, когда Ренджун удосужился оторваться от телескопа и посмотреть на него. — Во-первых, она не моя, а… — Своя собственная: я в курсе. Так, к слову пришлось, — не удержался Донхёк, за что и получил откровенно раздраженный взгляд в ответ. — Это комета Карла Виртанена. Если бы ты удосужился открыть учебник, то знал бы это. — Он ее приватизировал, что ли? С чего вдруг она его? Это же не звезда, которую можно купить за пару штук и назвать именем биаса. — Он ее открыл — значит, она его. — Колумб открыл Америку, чет не помню, чтобы она перешла в его собственность. — Блин, Ли Донхёк, не беси. Донхёк обожал бесить людей, и Рендужна — в особенности. Тут они с На Джемином понимали друг друга, как никто другой. Нужно было совсем немного, чтобы у Ренджуна сорвало все предохранители, и он попытался их прикончить на месте. После Донхёк, конечно, очень об этом жалел, но жизнь его ничему не учила, и он с огромным энтузиазмом снова и снова наступал на одни и те же грабли. — Слушай, может, она в пробку попала? — Донхёк запрокинул голову к небу и, сощурившись на ярко мерцавшие в вышине звезды, откусил добрую половину батончика. Захрустел непозволительно-вкусно вафельками, и этим окончательно вывел из себя Ренджуна. — Кто, твоего папу, попал в пробку? Твоя образованность? Донхёк состроил гримасу, запихнул в рот остатки батончика и пошел доставать Джисона. — Слушай, — панибратски обняв его за плечи, начал Донхёк, получил в ответ страдальческий стон и продолжил: — Я, конечно, не самый сообразительный человек на земле, но почему бы вам с Джемином не начать встречаться? Ну то есть, как бы очевидно, что он тебе нравится, да и Нана к тебе неравнодушен. Не пойму, чего вы ждете? Тебе без малого семнадцать, давно все можно и нужно. На лице Джисона отразилось сразу несколько колоритных выражений. — Слушай, а, может, это не твое дело? — спросил он осторожно и получил укоризненный взгляд в ответ. — Мы же тип друзья, а друзьям положено… — Лезть в чужую личную жизнь? Донхёк тяжело вздохнул. — Друзья — они как коммунизм. У них все общее. Даже личная жизнь. Так почему вы с Наной не встречаетесь? — Потому что Ренджуна хватит удар? — А это чудовище тут при чем? — Ну, тип, коммунизм? — Не вижу связи. Джисон мученически застонал. — Хён, он мой друг, и он терпеть не может Джемина. — Тогда ты просто обязан с ним встречаться! — Э-э? Донхёк махнул на него рукой. Что с этих детей, благовоспитанных и совершенно не злобных, взять? Пока они выясняли, почему, собственно Хуан Ренджун терпеть не может На Джемина, Джено куда-то испарился. Донхёк пару раз просканировал местность долженствовавшим быть незаинтересованным взглядом, понял, что Джено умындрил куда-то в темнотищу, и потому вернулся к костру без особого энтузиазма. Подсел к Джемину и, сцапав огурец, чудом уцелевший после ожесточенной схватки с Чэнлэ, взялся с остервенелым хрустом его пожирать. У Джемина дернулся глаз, но он не рискнул что-либо сказать, ибо это значило бы, что Донхёк — омега не симпатичный, а так облажаться он не мог. — Слушай, а ты не пробовал не бесить Ренджуна? — спросил Донхёк задумчиво и бросил хвостик огурца в огонь. У Джемина дернулись оба глаза. — В смысле не бесить? — В смысле, не подкатывать к нему со своими этими озабоченными шуточками. Парню это не нравится, разве не ясно? Джемин поглядел на Донхёка подозрительным взглядом. — А с чего вдруг такая озабоченность моими отношениями с Ренджуном? — С того, что кое-кому скоро семнадцать, а у него до сих пор голяк на личном фронте, и все из-за того, что ты не можешь закрыть рот когда надо. Джемин захлопал на него глазами. Изумление на его лице было практически натуральным. — Ой блин, или ты хочешь, чтобы он с Чэнлэ замутил? Взгляд Джемина сделался недобрым. — Он тебе что-то сказал? — Кроме того, что ты мудак? Да нет, вроде. Но порой и говорить ничего не нужно, чтобы все было понятно. — Ага, как о вас с Джено. Донхёк вытаращился на Джемина более чем натурально. — Странно, что Марк до сих пор этого не заметил. — Чего этого? — севшим голосом проговорил Донхёк. — Ты вообще о чем? Мы с Джено просто дружим. — Так я ж не говорю, что вы по кустам чпокаетесь. Но дружить можно по-разному. И ваша дружба, знаешь ли, чересчур… — Джемин пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить подходящее слово. — Интимная. — Не коммунизм? — Ни фига. — А Джено об этом знает? — А не должен? — Ну как бы дааа… — Ох, драмкой запахло. — Джемин заулыбался от уха до уха. — Ты блин со своей разберись. — Донхёк решительно поднялся на ноги. Уйти далеко у него не получилось. Джено вынырнул из-за палатки и, сунув руки в карманы куртки, заторопился к огню. Донхёк его окликнул, и он, вздрогнув, сбился с шагу. Поглядел на него испуганно, будто вместо Донхёка к нему обратился вендиго, и дергано улыбнулся. Донхёк, чуя неладное, поспешил к нему. — Эй, у тебя все в порядке? — спросил он, не скрывая обеспокоенности. Джено кивнул спешно, и Донхёк понял, что он совсем не в порядке. — Комета скоро появится. Не прозевать бы, — сказал Джено. — Ее видно невооруженным глазом, но через телескоп будет лучше. Пойдем к Ренджуну, может, удастся его уговорить. Ренджун уговариваться не хотел, но пришлось, потому что глядеть в телескоп и одновременно фотографировать он еще не научился. Комета появилась на небе, когда Джемин практически закончил с ужином. Все сидели у огня, даже Ренджун приполз, чтобы чутка погреться, но вскочил, как ошпаренный, на ноги, стоило комете — огромной звезде, окруженной облаком сияющей пыли — ворваться в спокойную зимнюю ночь. — Быстро к телескопу. — Джено схватил Донхёка за руку, и они, вырвавшись вперед, бросились к телескопу. За ними, вопя, неслись Чэнлэ и Джисон. Ренджун, проклиная всех на свете и угрожая кровавой расправой, если собьют настройки, бежал в хвосте, на ходу расчехляя камеру. Джисон тоже вскинул к небу фотоаппарат и щелкнул пару раз на пробу. — Почему нельзя было сделать это у огня? — с трудом дыша, спросил Донхёк, и едва успел тормознуть у вынырнувшего из темноты телескопа. — Свет от костра будет мешать, — пояснил Джено и сгреб Донхёка в охапку, заставляя остановиться. Донхёка бросило в жар, а потом он так же стремительно похолодел. Джено выдохнул облачко пара прямо ему в лицо; от его дыхания пахло печеньем с абрикосами. Донхёк на миг прикрыл глаза. Нет, он не представлял себе, какие на вкус губы Джено, но лишь потому, что умер бы на месте от одной лишь мысли об этом. Из темноты по правую руку от них вынырнул Ренджун, за ним — Марк и учитель Ли. Джено, опомнившись, метнулся к телескопу. Донхёк следовал за ним на буксире. — А ну все разошлись, — скомандовал Ренджун, но Донхёк решительно встал между ним, Джено и телескопом. — Телескоп — собственность школы. Все имеют на него равные права. Ренджун фыркнул. — Та вы им даже пользоваться не умеете. Аргумент весомый, но Донхёк был настроен решительно. — У тебя есть камера. Зачем тебе еще и телескоп? — Затем, олух, что я единственный, кто записался в этот клуб, потому что любит астрономию. Этот довод Донхёку было нечем бить. — Я буду наблюдать, делать пометки и фотографировать. Чего неясного? — Но мы лишь одним глазком посмотрим, — вмешался Джено. — Мы же договорились. Ренджун застонал. — Давайте уже смотрите, только, богом клянусь, я грохну любого, кто собьет мне настройки. И они смотрели на комету в телескоп, и это было все равно, что смотреть супермегакрутой блокбастер о падении астероида на Землю на широком экране. Джено не был бы собой, если бы случайно не задел штатив, и телескоп под душераздирающие вопли Ренджуна не завалился бы на бок, придавив Донхёка. Учитель Ли едва успел прикрыть собой Джено, потому что объяснять полиции, что один ученик убил другого за то, что тот жопорукий, ему не улыбалось. На вопли примчался Джемин, и они вдвоем с Марком уволокли Ренджуна к костру, где взялись отпаивать чаем с контрабандным коньяком, пока учитель Ли возвращал телескоп в рабочее состояние. Комета медленно ползла по небу, беззаботно сияя со своей космической вышины. Когда все успокоились, насмотрелись и нафотографировались — сели ужинать. Ренджун уволок свою тарелку к телескопу и пригрозил выпустить кишки любому, кто подойдет к нему ближе, чем на десять метров. Джено перехватил Марка, и они о чем-то коротко переговорили, после чего Джено уселся в стороне и взялся за еду, пережевывая каждый кусочек по меньшей мере сотню раз, и это давало понять, что он о чем-то очень глубоко задумался. Марк бросил на него пару долгих взглядов и уткнулся в свою тарелку. Донхёку было не по себе. Такого Джено он не знал и понятия не имел, что с ним делать. Оставаться в стороне было слишком не в его натуре, и потому, запихнув в себя две порции жареного риса, он перебрался поближе к Джено. Марк покосился на них, но промолчал и переключился на сосредоточенно жующего салат учителя Ли. Когда они о чем-то тихо, но так, чтобы остальные не сочли это подозрительным, заговорили, Донхёк шлепнулся на мешок рядом с Джено и, заглянув ему в тарелку, спросил: — Ты будешь доедать помидоры? — А? — Джено встрепенулся, словно бы Донхёк разбудил его от крепкого сна, и поглядел на него осоловелыми глазами. — Помидоры, говорю, будешь? — Донхёк пальцем потыкал в одну из подвяленных и оттого очень душистых и сочных долек. — Я люблю помидоры, а ты их не ешь. Джено, ничего не говоря, протянул ему тарелку. Донхёк съел помидоры. А потом спросил: — Что с тобой? Ты какой-то потерянный. — Да? — Джено выглядел немного… виноватым? Донхёк не был в этом уверен, но именно так он почувствовал, а это что-то, да значило. — Нет, со мной все в порядке. Просто думаю. — О чем? Джено поджал губы и отвел взгляд в сторону. Донхёк знал его чуть меньше года, но успел уяснить, что Ли Джено — ужасный лгун. В смысле, врать он совершенно не умеет. — Ну… я не хочу об этом говорить. — Почему? — Потому что это… личное? — У нас тут коммунизм. — Я беспартийный. Донхёк заржал и едва не выронил тарелку. Джено поймал и ее, и Донхёка. Улыбнулся. От его улыбки даже комета на небе потускнела. — Есть вещи, которыми не стоит делиться даже с самыми близкими друзьями. — Тогда зачем вообще нужны друзья? Если ты кого-то убил, то я помогу спрятать труп, ты только свистни. Джено рассмеялся. Ему полегчало, это было заметно по тому, как посветлели его глаза. — Если бы все было так просто... — У тебя нет лопаты? У Наны точно есть. Только целоваться с ним сам будешь. Джено покачал головой. Донхёку ужасно, до пощипывания в кончиках пальцев, хотелось стать На Джемином, чтобы выторговать у Джено хотя бы один крошечный поцелуйчик. К ним, загребая бурую землю ботинками, подошел Марк. Сунул руки в карманы джинсов и, глядя на комету, которая уже едва виднелась у кромки горизонта, сказал: — Донхёк-и, на пару слов. — И пошел дальше. Донхёк поджал губы, бросил на Джено беглый взгляд, надеясь, что тот что-нибудь скажет, но Джено сжал ладони коленями и уставился на огонь, и Донхёк нехотя поплелся за Марком. Они обошли палатку. Марк достал телефон, посветил. Снова спрятал его в карман. Звезды и месяц давали немного света, его было достаточно, чтобы знать, что рядом с тобой именно тот человек, который тебе нужен. — Тут такое дело, — начал Марк и прикусил губу. Донхёк этого не видел, но понял по тому, как Марк замялся, придумывая, как бы так по-нежнее вывалить на него какую-то очень неприятную новость. — Короче, Джено что-то подозревает. Подкатил тут ко мне и заявил, мол, я больше времени провожу с учителем Ли, чем с собственным парнем, а это вообще-то ни фига не нормально. Намекнул, что если так и дальше будет продолжаться, парня у меня уведут. Если он мне вообще нужен. По мере того, как Марк говорил, рот Донхёка открывался все шире и шире. — Это он сейчас… это он тип намекнул, что собирается… — Не знаю, что он там собирается, но мне не нравится, что он бродит за мной, как привязанный. Мы с ТиВаем отошли в сторонку, чтобы переговорить, ничего такого, мы ж не совсем идиоты, а он тут как тут. Отлить, видите ли, приспичило. Но по морде видно, что следит. Донхёк так сильно укусил губу, что на глазах выступили слезы. Щеки пылали, а сердце переворачивалось в груди футболистом, который забил решающий гол. Донхёк прижал к лицу ладони, потер его, чтобы хоть немного успокоиться. — Омг… — только и проговорил он. — Я понимаю, ты сейчас на седьмом небе от счастья, но блин, мы не затем это затевали, чтобы из-за твоего хахаля все провалить. — Марк пнул камушек, и тот с шелестом закатился в примятую морозом траву. Донхёк захлопнул рот и с шумом перевел дыхание. Не сказать чтобы он злился, но врезать Марку по голени очень хотелось. — Это очень эгоистично с вашей стороны. Я все понимаю — у него будут проблемы, если про вас кто-то пронюхает, но я вообще-то живой человек. У меня есть чувства. Почему я должен страдать, чтобы вам было хорошо? Что вообще я с этого имею? Нет, серьезно? Это было нормально, пока мне никто не нравился, но теперь все изменилось. — Ок, что ты предлагаешь? “Расстаться”? — Ноу… Ну знаешь, можно Джено ввести в курс дела. — Ты так в нем уверен? Ты толком его не знаешь, а уже собираешься посвящать в чужие тайны? — Тогда не знаю. — Донхёку было не по себе от всего происходящего. Он чувствовал себя виноватым, хоть жертвой здесь как раз был он. Но Марк на него рассчитывал, а Донхёку любви восхотелось. Но в свое оправдание он мог заметить, что ему всего восемнадцать. Он впервые по-настоящему влюбился и, кажется, взаимно, что случается не так уж и часто, когда дело касается первой любви. Особенно с такими омегам, как Ли Донхёк. — Вот и я не знаю. — Марк заметно поник. — Ты не подумай, я реально понимаю, как тебе сейчас, но ТиВай потеряет работу, если кто-то узнает правду. Это намного серьезней, чем наши с тобой чувства. — Тогда прекратите делать то, что вы делаете. Почему вы не можете просто прекратить? — Ну есть обстоятельства… — Ты че, ему ребенка заделал?! — Донхёк вытаращился в темноту так, что той, должно быть, сделалось стыдно. — Нет! Господи, сплюнь и постучи. Тут все проще, но... сложнее. Просто мы с ним, как бы это сказать… — Истинные? — У Донхёка отняло язык. — В общем, да. — Охренеть… — Донхёк ухватился за собственную куртку, чтобы устоять на ногах. — Ты почему мне раньше не говорил? Блин… Как вас вообще до сих пор не спалили? Если на обычного омегу цепляется запах только первого альфы, то у истинных это как бы иначе работает. — Ну это… немного личное? — Марк Ли! — Прости? В кустах неподалеку затрещало, а затем, размахивая фонариком аки световым мечом, из тьмы явился Чэнлэ. За ним на цыпочках крались Джисон и Ренджун. Чэнлэ улыбнулся, завидев Марка с Донхёком. — О, голубки, сорян. Я тут девочек выгуливаю. Ренджун состроил жуткую рожу и, прижав ладони к животу, поскакал в заросли не внушавшего доверия кустарника. Джисон, улыбнувшись натужно, последовал за ним. — Наконец-то я понял, зачем мы взяли с собой Чэнлэ. — Донхёк нахмурился, прикидывая, в какие кустики нырнуть и ему. — Осталось понять, зачем мы брали тебя, — проорал в ответ Чэнлэ. Из кустов послышались витиеватая ругань Ренджуна и задушенное “Прости, хён, я нечаянно” Джисона. Донхёк сообщил Марку, что ему тоже нужно в кустики. Марк предпочел его не ждать. Назад Донхёк возвращался в компании угрюмого Ренджуна, смущенного Джисона и ржущего Чэнлэ. Чэнлэ, конечно же, рассказал о случившемся остальным. Джемин едва не гыгнулся с миром, пытаясь не заржать в голос, Джено поджал губы и тактично на подмоченные джинсы Ренджуна не смотрел, а учитель Ли прочел нотацию Чэнлэ и взялся успокаивать вконец расстроившегося Джисона. Донхёк повалялся у костра, доел все уцелевшие помидоры и уполз в палатку: на сегодня с него было достаточно общения. Палатка была рассчитана на четыре человека. Учитель Ли, насколько Донхёк знал, собрался спать в машине, в планы Ренджуна сон вообще не входил, а вот всем остальным предстояло потесниться. — Лягу снаружи, — сообщил Джемин, приволокший к палатке свою безразмерную сумку. — У костра тепло будет. — К утру прогорит — околеешь, — вполне резонно заметил Марк. — Надо за тем психом с телескопом приглядеть, а то околеет он. С этим спорить не взялся никто. Ренджун, одержимый какой-то идеей, превращался в настоящего психопата: он мог не жрать, не спать и даже в туалет не ходить миллион часов подряд, и это вызывало серьезные опасения за его жизнь. Даже Донхёку — и тому было за него боязно. Донхёк скомочился в углу палатки, стараясь держаться как можно дальше и от Марка, и от Джено. К нему тут же прибился Джисон, они вместе послушали музыку с айпода Донхёка, и Джисон уснул. Донхёку не спалось. Он лежал с закрытыми глазами, слушал размеренное дыхание друзей и вспоминал все, что знал об истинности. Познания его в этой области отличались глубиной и обширностью незнания. Помнилось лишь, что давали на уроках биологии, а биологию Донхёк никогда не любил. Гормоны, феромоны, эмоциональная и телесная связь, проблемы со здоровьем физическим и душевным. Ну и сцепка. Про сцепку Донхёк помнил лучше всего. Та давно стала атавизмом и была свойственна лишь парам истинным. Да и узнавали, собственно, об истинности посредством этой самой сцепки. Случилась — значит, повезло, нет — значит, повезло еще больше. Марку вот, судя по всему, повезло, чего не скажешь о Донхёке, который теперь из-за этой самой истинности страдал. Он покрутился, пытаясь улечься удобней, что было, в общем-то, задачей невыполнимой, ибо спали они на земле, а бока Донхёка к подобному не привыкли. Кто-то у выхода тоже завозился. Вспыхнул и погас экран телефона. Доли секунды хватило, чтобы узнать в полуночнике Джено. Экран снова загорелся; Джено, выбравшись из мешка, тихонечко выскользнул из палатки. Донхёк трезво расценил, что ему, должно быть, приспичило в туалет, и снова улегся. Попытался уснуть. Получилось совсем отвратительно: теперь все мысли сосредоточились на Джено. И кустиках. В кустики захотелось не меньше, чем к Джено. Пришлось на цыпочках, боясь оттоптать чью-нибудь конечность, выбираться наружу. Идти в кустики самому было как-то стремно, и Донхёк огляделся по сторонам в поисках жертвы. Выбор был невелик: разбудить Джемина, который сопел у слабо тлеющего костра, или отдать душу дьяволу и уговорить Ренджуна, который вместе с телескопом перебрался поближе к палатке, составить ему компанию. Джено нигде не было видно, да Донхёку, на самом деле, не очень-то и хотелось справлять нужду при нем. Был еще вариант растормошить Марка, но Донхёк предпочел бы до утра его не видеть. Ренджун сам обратил на него внимание. Он так яростно замахал руками, когда Донхёк поглядел в его сторону, что Донхёк понял — кометы кометами, а мочевой пузырь не резиновый. — Подежурь тут пару минуток, ок? Я сгоняю в кустики. — Ренджун выглядел так, словно моча вот-вот хлынет у него из ушей. — Да мне тоже надо, но самому страшно. Может, Нану разбудим? Пускай последит за твоим телескопом? Вдруг посреди поля материализуется грабитель и его украдет. Ренджун застонал. — Тут Джено где-то шляется. Он хуже грабителя будет. В этом смысле Ренджун был прав, но идти в кустики по одному ни ему, ни Донхёку не хотелось. Пришлось растормошить Джемина и объяснять, что они не “сволочи, которые будят людей по пустякам”, а вполне резонно опасаются за целостность и сохранность школьного инвентаря. В кустиках Донхёка что-то смачно куснуло за зад, после чего он провел пару откровенно унизительных минут в компании Ренджуна и фонарика. Ни покусателя, ни следов покушения не обнаружили и вернулись к телескопу, у которого Джемин и Джено о чем-то жарко спорили. Увидев схватившегося за пострадавшую булку Донхёка, Джено сразу примолк, а Джемин не сдержал облегченного вздоха. — Грешным делом уж подумал, что вас там сожрали, — заявил он и похлопал телескоп ладонью. Ренджун тоненько, по-комариному пискнул, и Джемин тут же руку от телескопа убрал. Донхёк набрал полную грудь воздуха и сказал: — Джено-я, поговорить надо. Джемин присвистнул, Ренджун прокашлялся, оба принялись скрупулезно изучать телескоп. Джено послушно побрел следом за Донхёком к мерцающим во мраке уголькам костра. Время близилось к утру, в воздухе крепко подмораживало, так что они сообща подбросили в костер валежника и раздували угольки, покуда тонкие веточки не охватило маленькое, но очень резвое пламя. — Хочешь? — Джено выудил из кармана ореховый батончик, и Донхёк, секунду поколебавшись, его принял. — Ну так о чем ты хотел поговорить? — Джено сунул ладони под мышки; когда он говорил, изо рта его вырывались облачка пара. Глаза у него раскраснелись от недосыпа, и он все время морщил нос. Донхёк знал, что у Джено аллергия, и искренне надеялся, что не на него. — О Марке. Ну то есть, он мне рассказал о вашем разговоре. Зачем ты лезешь? — Донхёк пошуршал оберткой, но батончик так и не открыл. Он смотрел на свои сведенные вместе колени, на отблески огня в тугом переплете хлопковой нити. Джено молчал, и Донхёк нехотя поднял голову и посмотрел на него. Джено глядел так, что все вопросы отпали сразу. — Потому что он тебя не заслуживает. — А ты? — Я, наверное, тоже. Ты слишком классный для нас с ним. — Джено улыбнулся, но не очень весело. — А если я считаю иначе? Джено продолжал улыбаться. — Да знаю, что считаешь иначе: стал бы ты с ним встречаться, будь это не так? — Я не о нем. Джено шумно вдохнул; облизнул обветренные губы. — Тогда я не понимаю… — Можешь еще два месяца подождать? До выпуска. Можешь? Джено смотрел ему прямо в глаза, и в них читались вопросы, которые он так и не задал. Вместо них он тихо сказал: — Если ты хочешь. Донхёк закусил губу и помотал головой. — Нет, не хочу, но так надо. Джено оглянулся на Джемина с Ренджуном и подсел ближе. Донхёку будто горяченным кофе на грудь плеснули. — Что у вас с Марком происходит? — Джено перешел на шепот, отчего голос зазвучал ниже и грубее. У Донхёка от него каждый волосок на теле встал дыбом, и все, чего ему хотелось — почувствовать всей своей кожей кожу Джено. — Не могу сказать. — Вы с ним совсем на парочку не похожи. — Знаю. — От тебя им не пахнет. — И это тоже знаю. — Он смотрит на тебя… не так, как должен смотреть влюбленный альфа. Он вообще на тебя не смотрит. — У нас с ним… все сложно. — Тогда почему вы все еще вместе? — Джено, я, правда, не могу сказать. — Донхёк так крепко сжал батончик, что тот сломался надвое. Джено придвинулся к нему вплотную. — Это как-то связано с учителем Ли? — А? Донхёк растерялся так искренне, что Джено тут же стушевался и, мотнув головой, пробурчал что-то вроде: “Нет, ничего, забудь. Что за бред я вообще несу…” — Ешь лучше батончик, — сказал он после уже более внятно и кончиками пальцев коснулся пальцев Донхёка, в которых тот крепко сжимал батончик. Донхёк кивнул, открыл батончик кое-как, обронил на колени одну половину, тут же ее подхватил и, сдув невидимый сор, запихнул за щеку. Ему так хотелось спросить, что Джено имел в виду, говоря об учителе Ли, но побоялся правды. Марк совершенно не обрадуется, узнав, что Джено о чем-то пронюхал, да еще и Донхёка может заподозрить. Он всего пару часов назад предлагал все рассказать Джено, а тот вдруг так удобно сам до всего додумался. Они посидели у огня еще немного. Пришел Джемин, взялся разогревать остатки ужина, после чего приволок сопротивляющегося Ренджуна и заставил его поесть. Пока Ренджун глотал горячий рис, Джемин убрал и телескоп, и камеру в чехлы и унес все в палатку. Ренджун пялился на него ошарашенно, но ни слова не сказал, когда Джемин сгреб его, доевшего, за шкирку и уволок следом за телескопом. — Надо бы и себе поспать. — Джено поднялся на ноги. Донхёк понимал, что утром будет проклинать себя за ночные бдения, потому последовал за ним. У палатки, из которой доносилась ругань и возмущенно-сонные вопли разбуженных друзей, Джено вдруг остановился, поймал Донхёка за рукав куртки и, притянув к себе, поцеловал в щеку. Донхёк, глупо моргая, уставился перед собой. Губы у Джено были жесткие, шершавые, но прикосновение их нежностью — густой и сладкой, как абрикосовое варенье — растеклось по озябшему телу. — Давай, забирайся, а то все места займут. — Джено отстранился и мягко подтолкнул Донхёка ко входу в палатку. Донхёк, кивая как заведенный, нырнул в освещенные фонариками и мобильными ее недра. — Психи блин, — констатировал Марк, как только Донхёк протиснулся в палатку и стал стеночкой пробираться к своему месту. Джемин и Чэнлэ в четыре руки упаковывали яро сопротивляющегося Ренджуна в спальный мешок. — Вообще-то, это мой, — попытался было вмешаться Джено, но Чэнлэ лишь отмахнулся от него. — Со мной поспишь, — кряхтя, сообщил Джемин, да так бескомпромиссно, что Джено пришлось принять это как данность и неизбежность. Донхёк кое-как добрался до своего мешка и, лишь пару раз задев локтем Джисона, втиснулся внутрь. Чем все закончилось, он так и не узнал: отвернулся к стене, закупорил уши наушниками, врубил "Пир стервятников" и через пять минут отключился. Спал без снов до самой пробудки. Будили его довольно грубо — с ноги, так что Донхёк, не открывая глаз, угадал в будящем Ренджуна. — У тебя двадцать минут на кустики и пожрать: уже половина одиннадцатого, а ты все дрыхнешь. — Могли бы и раньше разбудить. — Донхёк, расцарапав слипшиеся ресницы, выкрутился из мешка и на карачках пополз на выход. — Ой, будто мы не пытались. Марк водичкой тебя полил — хоть бы хны. Нана решил, что ты отдал концы. — Ренджун полз следом, то и дело тыкая Донхёка в укушенную булку какой-то корявой веточкой. — Чэнлэ даже выкупил у него лопату, чтобы тебя прикопать под холмиком. — Фу, какая мерзость. Надеюсь, кто-нибудь заснял, как они целуются? — Сегодня Джемин берет деньгами. Видите ли, поцелуи — это не рентабельно. Донхёк лишь фыркнул в ответ и выкатился из палатки. Ребята заканчивали сборы. Развеселый Чэнлэ скакал вокруг лагеря и всем мешал, Джемин сосредоточенно выгребал в судок остатки завтрака, который и вручил Донхёку, когда тот, потирая потыканную булку, доковылял до прогоревшего костра. Джено и Марк тут же взялись за палатку. Оба выглядели в крайней степени пришибленно, и Донхёку сделалось не по себе. Говорить и смотреть друг на друга они избегали, но то один, то другой поглядывал на Донхёка. У того сосиски то и дело шли не в то горло, и он дважды едва не помер, пытаясь их выкашлять. Джисон суетился вокруг него и оказывал первую помощь — с воплями “хён, похлопать по спинке?” лупил меж лопаток с такой силой, что у Донхёка вместе с сосисками наружу и кусочки легких вылетали, — и только учитель Ли держался в стороне и с кем-то говорил по телефону, хоть связь в холмах (Донхёк еще вечером в этом убедился) была дерьмовой. На этот раз Марк оказался проворней всех и первым заскочил в машину, заняв место рядом с водителем. Ренджун, оставив попытки его придушить, уселся на руки к Джено, но когда Донхёк со всего размаху опустился на коленки к Чэнлэ, тот поднял вой, и пришлось меняться. — Не так много я и вешу, — бурчал Донхёк, пока Ренджун выбирался из машины. — Всего лишь на десять килограммов больше, чем Ренджун. — Чэнлэ тактичностью никогда не отличался. Еще и улыбался, гад мелкий, от уха до уха, не испытывая ни малейшего угрызения совести. Джисон предложил было поменяться местами с ним, но тут уже начал вопить Джемин. Джисона мигом оплели всеми конечностями, еще и ремнем безопасности к себе пристегнули, чтобы уж точно не смылся. Джисон виновато глядел на Донхёка, мол, я пытался, хён, но Донхёк на самом деле был очень не против, что так все обернулось. Конечно, когда тебя обзывают при альфе, который тебе дико нравится, жиробасом — приятного мало, но двухчасовая поездка на его руках многое компенсирует. Все два часа Джено самым наглым образом тискал и прижимал к себе Донхёка, улыбался ему в шею и даже пару раз, украдкой, чмокнул за ухом. Донхёк никак не мог расслабиться — он так и не узнал, что они с Марком не поделили, пока он спал, — но чувствовать на себе властную хватку и бескомпромиссно нежные поцелуи было невероятным удовольствием. Выходили они вместе; с ними выгрузился и Джисон. Джемин в последний миг решил “пройтись”, и Джисон, позабыв про сумку, едва ли не с воплем бросился прочь от машины. Правда, Джемин бегал быстрее, так что догнал его у перекрестка, поймал за руку и уволок в ближайшую подворотню. Видимо, личная драма его вдохновляла порядком меньше, чем чужая. Донхёку нужно было заскочить в супермаркет — купить собаке корм, о котором младшие братья успешно забыли, хоть Донхёк и отправил им с два десятка сообщений; Джено побрел за ним, отняв по дороге его рюкзак. Джено остался стеречь поклажу в тамбуре, чтобы не пихать сумки в камеру хранения, а Донхёк ринулся на поиски корма. Он уже был на полпути от цели, когда на телефон пришло сообщение от Марка. “Он знает”, — писал тот. Донхёк, встав между рядами с кофе-чаями, несколько раз прочел сообщение, убедился, что ему не приглючилось, и дрожащей рукой настрочил ответ: “Клянусь, это не я. Он спросил про нас, но я ничего не сказал”. “Знаю. Я сам ему сказал”. Донхёк едва не выронил телефон. “Всмсл???” “В прямом. Ты совсем идиот?” “Это ты блин идиот! Нафига было морочить и мне, и ему голову, чтобы в итоге все рассказать?” “Затем, что мы… короче, я рассказал ТиВаю, и он сказал, чтобы я поговорил с Джено, ибо это ни фига не правильно. Тэ думал, что у тебя никого нет. Принимать подобные жертвы он не готов. Потому я сказал Джено. Он поклялся молчать. Надеюсь, его слову можно верить. Но, это, мы договорились, что до выпуска ты будешь играть мою пару. А потом Джено тебя у меня "уведет"”. “Ну офигеть… Ты бы мне это еще через два месяца сказал”. “Это был план А, но мне надавали за него по ушам”. “Абонент добавил вас в черный список”. “Шучу! Не злись, блин. Можете развлекаться, но так, чтобы никто об этом не знал”. “Снова тайны?” “Всего два месяца”. “Еще раз напомни, почему я это делаю?” “Я тоже тебя люблю”. Донхёк ничего не ответил и отправился за кормом. Джено он встретил недобрым взглядом. — Как долго ты собирался молчать? — спросил он прямо и несколько секунд наблюдал, как Джено недоуменно хлопает на него глазами. — Почему я узнаю обо всем от Марка? — Потому что это его секрет? — неуверенно проговорил Джено. Донхёк застонал и, вырвав у Джено рюкзак, закинул туда корма. Джено тут же оказался рядом и заглянул Донхёку в лицо так, как это обычно делала его собака, когда сжирала очередной шнур от зарядного. — Ты в курсе, что с альфами одни проблемы? — проинформировал Донхёк и всучил рюкзак обратно Джено. Джено все смотрел на него этими своими невозможными глазищами, и Донхёк сдался. — Ладно, проведи меня домой, и я подумаю, прощать тебя или нет. — Но за что? — возмущение Джено было вполне искренним. — Это ваша с Марком тайна, вам с ним и решать, как быть. Я согласился ждать, как ты и просил, но Марк сам все рассказал и… Вдруг завтра наступит конец света? Это вполне реально, ибо мы, вероятней всего, похерили Ренджуновы записи наблюдений… — Мы — это?.. — Мы с Джемином. Только Ренджун еще не в курсе, но скоро узнает, и нам придет конец. — Ну вы и отчаянные. — Мы не специально. И вообще, не об этом речь. — Джено сцапал ладонь Донхёка и ласково сжал ее в своих ладонях. Проходящий мимо омега с выводком похожих на цыплят детишек завистливо вздохнул, отвернулся и попытался войти не в ту дверь. Охранник начал жестами показывать, что омега — идиот, и Донхёк поволок Джено прочь: ему было неловко наблюдать, как кто-то рядом с ним лажает. Остановились они у подъезда Донхёка. В будний день, да еще и посреди зимы, здесь не было никого. Даже кумушки из соседнего подъезда решили почаевничать у кого-то на кухне, а потом засесть на балконе с биноклем и всласть поперемывать соседям косточки. — Ну что, я прощен? — Джено не спешил отдавать Донхёку рюкзак, а Донхёк, собственно, и не требовал его назад. Они стояли в каком-то полушаге друг от друга и смотрели друг другу в глаза. Донхёку не верилось, что все это происходит взаправду. Еще вчера вечером его парнем был Марк, а сейчас Марк снова лучший друг, а Джено — тот самый Джено, о котором Донхёк даже мечтать себе толком не позволял — стал всем тем, что Донхёк так давно хотел в свою жизнь. — Ну я еще подумаю. До вечера. Часов в шесть можешь за мной забежать, сходим в кафе и киношку, и я вынесу окончательный вердикт. Джено широко улыбнулся. Улыбался он искренне — под глазами пролегли морщинки, которые Донхёку безумно нравились, — и от осознания того, что он, Донхёк, дарит кому-то счастье только тем, что согласен сходить с ним в кино, заставляло ладони потеть даже на декабрьском морозе, а сердце биться чуточку быстрее, чем ему положено. — Окей, договорились. Надеюсь, ты не фанат ужастиков и любовной драмы. — Ноуп, мы пойдем смотреть “Фантастических тварей”! — Донхёк улыбнулся, а за миг его уже целовали. Легонечко, нежно прихватывая губами его губы. Донхёк от неожиданности даже глаза не закрыл и с оторопью — приятной и волнительной — смотрел на дрожащие ресницы и изумительную родинку на скуле Джено. — Отвратительно мы шифруемся, — прошептал Донхёк, когда Джено от него отпрянул. — Как умеем. — Джено рассмеялся и погладил Донхёка по голове. — Не забудь надеть шапку. Донхёк поджал губы. Щеки у него пылали явно не от мороза. — Непременно. Джено поцеловал его в кончик носа, заставляя зажмуриться от удовольствия, вложил в руку лямку рюкзака и заторопился, то и дело оглядываясь, по направлению к дому. Донхёк стоял у порога, пока он не скрылся из виду, а после на ватных ногах поднялся по ступеням и толкнул дверь подъезда. В груди растекалось тепло, словно меж ребер в одночасье зажглось сразу несколько солнц, а перед глазами вдруг вспыхнула и тут же погасла вчерашняя комета. На миг Донхёку подумалось, что стоило бы загадать желание, но потом он отмахнулся от этой мысли: порой мечты становятся явью и без божественного вмешательства. Октябрь, 2018