Насыщенный пар густым облаком поднимался над его кружкой, проверенной временем. Александр любил наслаждаться кипячёным молоком по вечерам, вглядываясь в тёмное оконце, где виднелись разводы после неаккуратной уборки. Вечера его могли казаться другому серыми, однообразными. Он и сам порой так считал, когда смотрел на жену свою, Наталью. Честно говоря, он и не любил супругу: всякий раз, осматривая её своим безразлично-холодным взглядом, он это понимал. Наталья же старалась для Александра, ведь осознавала нелюбовь и жгучий холод к ней. Даже прибегала к оголённым плечам, лишним касаниям и прочим вещам, что не помогали ей. Да, когда-то он был влюблён в Наталью, думал, что это — любовь его жизни, та самая чистейшая нимфа с самого чистого неба, но он ошибся. Так что, выходит, причина рутинных вечеров и дней его жизни — его же супруга.
Итак, молоко уже не гладило своими воздушными дланями его аккуратное лицо, а Наталья, вновь молча сдавшись, поднялась к себе, и принялась обливать подушку своими жгучими слезами. Писатель уныло пригубил молоко, но на душе его было так паршиво, что он оставил это дело, отодвинув кружку. Его изматывало это молчание, ведь вечерами они смотрели друг на друга, не проронив ни слова: он — холодно, а она — с любовью; но они даже не спрашивали о минувшем дне, словно чужие люди, словно их и не связывало что-либо.
Александр провел пальцем по столу, достал перо и чистые листы, и принялся по привычке души его писательской набрасывать строчки произведений, то и дело глядя то на окно, то на кружку с молоком, над которым уже затянулась плёнка с жёлтым жирком. Признаться, его таланту завидовал даже Жуковский, ведь считал, что Пушкин превзошёл своего наставника. Да-а, с этим было трудно поспорить, ведь Александр, и правда, был хорош в этом деле.
Шли минуты, поэт усердно что-то писал, как вдруг, в комнату зашла горничная, и передала письмо, которое представляло собой пасквиль: Пушкина высмеивал неизвестный, обращающийся к нему на французском. Александр узнал этот родной его сердцу почерк. Почерк Жоржа Шарля Дантеса согрел душу поэта в этот озябший вечер, да и содержимое не было значимым для него, ведь на деле все было подстроено и обговорено раннее между ними. Да, Александру Сергеевичу весьма надоела его жизнь с нелюбимой, и он давно имел тайную симпатию к Дантесу, а последний к Александру. Дальше симпатий это всё не заходило, они наслаждались присутствием друг друга.
Писатель по утрам навещал друга сердечного, и они непринужденно болтали. Беседовали о разном, но приятном.
Шли месяцы, они продолжали разыгрывать дикую неприязнь, высмеивание друг друга в письмах, карикатурах и в присутствии прочих людей, когда оказывались рядом. Ни Александру, ни Жоржу это не нравилось, но люди верили в эту неприязнь, вражду. И вот настал день, когда им нужно было отыграть дуэль, чего они не хотели, но это было последним шагом на пути к их счастью.
Наставник писателя, Жуковский, до последнего молил ученика своего не участвовать в этом, но Пушкин не слушал.
Тайно поцеловав Александра в лоб, в последний раз встретившись в отстранённом месте, Дантес направился к месту проведения дуэли, что сделал и писатель, подождав некоторое время.
***
Они были готовы. Александр Сергеевич заранее испортил свою белую рубашку алым цветом в области живота и прикрылся чёрным плащом, Жорж нанял человека, который должен был стрельнуть в небо, дабы инсценировать выстрел, а сам опустошил свое холодное орудие, запрятав пули.
Всё, что требовалось от них — сделать это красиво и реалистично.
***
На лёгком морозе, который целовал противников холодом, оседали крупные хлопья снега.
Последнее мгновение, отсчёт, волнение дуэлянтов, страх, Дантес оборачивается, наёмник мгновенно стреляет в небо, Александр падает наземь, схватившись за живот и откинув плащ. Да, поэт неплохо отыграл свою роль, даже сделал последний выстрел наигранно трясущимися руками, но промазал, что от него и требовалось.
В итоге, «раненого» аккуратно погрузили на сани извозчика и довезли до Комендантской дачи, где их ждала карета, которую послал отец Жоржа, а сам Жорж последовал к даче по другому
