Омут эмоций (The Deep End of Emotion)

— Боунз, я найду местечко потише и свяжусь с кораблем, — крикнул Кирк в самое ухо другу, пытаясь пробиться сквозь грохот музыки и шум голосов. — А? Еще раз! — крикнул в ответ МакКой, неохотно отрываясь от эротического шоу и фокусируя свое несколько пьяное внимание на Кирке. — Я говорю: поищу… — безнадежно попытался Кирк, зная, что в шумном баре никто никогда не расслышит даже его самый мощный командный крик. Он снял с пояса коммуникатор и жестом показал, как вызывает корабль, одновременно кивая на дверь. — Тебя всего сутки не было, Джим. Забудь про корабль. Расслабься, — посоветовал МакКой, протягивая руку за коммуникатором. Кирк выдернул прибор из-под его носа. — Нет, все нормально, Боунз. Я сам, — сказал он, намеренно ошибочно понимая действия МакКоя, и начал проталкиваться к выходу. Ему не нужно было слышать слова МакКоя, чтобы понять их. Даже по губам читать было необязательно: доктор твердил одно и то же последние двадцать четыре часа. Вот только Кирк не мог исполнить предписания врача. Он не мог точно понять, что не так, но расслабиться, как настаивал МакКой, было выше его сил. Хваленые напитки не прогнали из его головы ни капли хрустальной трезвости, а не менее расхваленные красотки точно так же неудачно попытались возбудить его упрямую плоть. Капитана грызла инстинктивная тревога, обычно связанная с его почти симбиотической зависимостью от корабля и его благополучия. Выйдя из главного зала и обнаружив, что в фойе не менее людно, Кирк протолкнулся наружу, в прохладную, сырую аргелианскую ночь. Пару раз глубоко вдохнув освежающе чистого воздуха, Кирк распахнул коммуникатор и вызвал висящий на орбите корабль. Даже не осознавая, что делает, он отправился вниз по улице, к своей гостинице. Его ноги сами, без участия мозга знали, что этой ночью он прекратит погоню за обманчивыми наслаждениями увольнительной. — Кирк Энтерпрайз, — сказал он в прибор. Офицер по коммуникациям третьей смены немедленно связал его с исполняющим обязанности капитана. — Сулу слушает, капитан. Чем могу быть полезен? Кирк изумленно уставился на коммуникатор. — Сулу, что вы делаете на дежурстве? Сейчас ведь третья смена? — осведомился он, гадая, не сбились ли его внутренние часы из-за разницы с Аргелиусом. — Где Спок? Он всегда возглавляет ночную смену, когда мы в увольнительной. — Мистер Спок на данный момент не на дежурстве, капитан, — информативно ответил Сулу. Эти слова превратили призрачную неправильность, преследовавшую Кирка, в нечто почти осязаемое. — Что-то случилось? — Насколько мне известно, нет, сэр, — поспешил уверить Сулу. — Он сказал, что хочет использовать свои неиспользованные отпуска. Мы вшестером поделили смены между собой. — Он спустился на планету? — уточнил Кирк. Его инстинкты сузились до одной точки: все же не корабль, а друг. — Нет, сэр. Скорее всего, он у себя. Присягнуть не присягну, но мне кажется, он все это время сидел в своей каюте. — Что-то в заинтересованности капитана этой темой встревожило рулевого. — Соединить вас с ним? — Нет-нет, — ответил Кирк, осознав, что совершенно напрасно волнует офицера, который на данный момент управляет его судном. — Статус корабля? — спросил он, но едва услышал рутинный ответ. — Что-то еще, капитан? — осведомился Сулу, не получив никакого ответа на свой доклад. — Нет. Конец связи. — Кирк захлопнул коммуникатор, только сейчас заметив, где находится. Оказывается, на протяжении всего разговора с Сулу он шел к своей гостинице. Кирк вошел в вестибюль и поднялся на лифте к номеру, который делил с МакКоем. Оказавшись в комнате, он принялся беспокойно мерить ее шагами, пытаясь убедить себя, что реагирует слишком остро. В конце концов, почему бы Споку и не взять отпуск? Он имеет на это право, как и любой другой член экипажа. Единственная задоринка — он не предупредил об этом капитана, и вот это было настолько не в характере вулканца, что и без того натянутые нервы Кирка забили тревогу. Этот предлог был вполне достаточен для того, чтобы он бросил собственные попытки отдохнуть. Через несколько минут после того, как решение было принято, он уже поднялся на борт Энтерпрайз и спешил по темным, почти пустым коридорам к каюте Спока. Он ощущал все нарастающую тревогу, пока почти не перешел на бег. Кирк позвонил. Ответа не было. Он нажал ладонью на сенсор открытия двери, сделал два шага вперед, и дверь за его спиной захлопнулась с зловещим шипением. Извинения за беспокойство умерли у него на губах, когда, неуверенно сделав третий шаг, он оказался в середине комнаты. Душный, пряный воздух выбил кислород из его легких. Все инстинкты вопили: бежать. В углу, среди теней, монстр поднялся со своего места, превращаясь в знакомую фигуру его друга. Спок ступил в мигающий свет жаровни, и вся его привычность испарилась. Лицо, на котором Кирк знал каждую черточку, было скрыто под маской незнакомца, гранитно-твердой, изрезанной глубокими напряженными морщинами. В глазах отражалось лишь равнодушное недоумение. — Спок? — нерешительно прошептал Кирк. — Что-то случилось, капитан? — Иллюзия нереальности рассеялась при звуках привычного сдержанного баритона. Мир Кирка дрогнул, замер на минуту и снова поплыл, когда Спок шагнул ближе, источая мускусный аромат. Этот запах касался ноздрей капитана всего единожды, но мгновенно вызвал в его голове поток воспоминаний, от которых вышибало воздух из груди. И другие воспоминания — более свежие. Спок рычит на небрежного помощника. Спок отшатывается от его прикосновения. Спок ковыряется вилкой в тарелке. Черт! Неудивительно, что Кирк не мог расслабиться, если все это вертелось у него в подсознании. Вздрогнув от внезапного понимания на лице Кирка, Спок скрылся в темноте своей спальни. Он съежился за экраном, ожидая, когда Кирк последует за ним, атакуя все его органы чувств и вызывая острую реакцию. Кирк застыл на месте, ноги словно примерзли к полу. Ужас переполнял его, пока он огромным усилием воли не взял себя в руки. Страх, преследовавший его на планете, теперь имел имя — пон-фарр. — Уйдите, — потребовал Спок твердым, несмотря на мучительно лизавшее его нервы пламя, голосом. — Что со временем? — вопросом на вопрос ответил Кирк. — Успеем доставить вас на Вулкан? Спок отвернулся, опуская плечи, и тихо застонал. — Нет, — перевел Кирк. — Чем я могу помочь? — Уйдите, — повторил Спок. — Заприте меня, пока все не закончится. Кирк шагнул ближе к перегородке, необоримо влекомый к темному присутствию друга. — Спариться или умереть, так вы сказали в прошлый раз. — У меня нет пары. Дайте мне право скрыть свой позор! — Ваша смерть неприемлема. Выход есть всегда. Вы всегда так говорите. Должен быть способ спасти вашу жизнь, Спок. Разве вы не хотите жить? — Кирк наклонился к экрану, сжав кулаки. Спок покачал непослушной головой, отчаянно пытаясь контролировать желание. Безумие билось о стены вокруг его разума, но он должен держаться. По крайней мере, пока не заставит этого глупого, упрямого, восхитительного землянина уйти. — Моя жизнь не стоит для меня так мало, чтобы я мог с легкостью с ней расстаться, — признал он. — Но цена слишком высока. Кирк вцепился в этот шанс с энергией бультерьера. — Какая цена, Спок? Вы гениальный ученый, лучший старпом во всем Флоте, самое замечательное существо, что я встречал… и мой лучший друг. Какая цена может быть слишком высока? Все, что у меня есть, что я могу выпросить, одолжить или украсть, — не слишком много. Не для меня. Спок вздрогнул от искренности в страстном голосе. Нет, в эту секунду нет такой цены, которую пылкий капитан охотно не заплатил бы. Но что насчет будущего, когда ему придется жить с этим бесконечным долгом? — Скажите, что вам нужно, Спок, — Кирк умолял. Зная, что уже побежден, но все еще надеясь отпугнуть это драгоценное создание, Спок медленно развернулся и окинул фигуру по ту сторону экрана жарким взглядом от волос до носков ботинок, прежде чем произнести непреложную истину: — Ты. Кирк не шевельнулся, но он так и не сумел понять, были эти секунды неподвижности вызваны шоком или внезапно накатившей решимостью. В ту секунду он думал лишь: «Ну конечно». Его руки медленно расслабились и упали с решетки. Он сжал их в кулаки, сам того не осознавая и ощущая, как к ним приливает кровь, и сделал два шага назад. Взявшись за низ своей форменки, он одним быстрым движением стянул ее и бросил на ковер. На этот раз Спок уцепился за ненадежную поддержку перегородки. Его глаза не отрывались от Кирка, который наклонился, чтобы снять ботинки и носки. — Нет, Джим, прошу. Не разрушай того, что есть между нами. Кирк на секунду вскинул голову, пораженный вопиющей нелогичностью, слетевшей с уст его всегда логичного друга. — Если ты умрешь, это все равно исчезнет. Если выживешь… ну, у нас будет завтра, чтобы разобраться с этим, — возразил он. Брюки и белье оказались на полу, и Кирк, обнаженный, вышел из-за разделявшего их барьера. Спок отшатнулся, пытаясь спрятаться не только от решительного предложения Кирка, но и от собственного нестерпимого желания просто поддаться ему. При виде испуганного отступления Кирк остановился и протянул измученному созданию руку. — Подумай, Спок, если можешь. Я умираю. Ты — единственный, кто может меня спасти. Ты ничего не делаешь. Я умираю. — Он сделал паузу, чтобы утешить полный ужаса взгляд Спока своим, спокойным и уверенным. — Ты мог бы жить с этим? — Нет, — простонал Спок, поднимая дрожащую руку и кладя ее, вместе со своей жизнью и своим будущим, в твердую, сильную ладонь друга. Кирк бережно притянул подрагивающее тело к себе и опустил на кровать. — Я тоже не смог бы, — пробормотал он, раскрывая одеяние Спока и гладя разгоряченную кожу. — Я бы тоже не смог. *** Плоть Спока дернулась под искусными пальцами Кирка. Это был четвертый раз? Или только третий? Он не помнил. Настоятельная потребность в прикосновении, в соединении, завершенности не угасала, но, к его удивлению, безумие не было безудержным. Когда в его объятии оказался другой человек, он смог остаться если не под контролем, то хотя бы в ясном уме. Нежное, ритмичное поглаживание возобновилось, выжимая из него плодоносное семя, и волна гормонов снова ударила в голову, взрывая измученное тело. Он одобрительно застонал: вторая рука отыскала тугой, чувствительный комочек соска, а влажные губы ласкали его горло. — Я же говорил, что все будет хорошо, — пробормотал Кирк, отрываясь от пряной кожи. — Мы оба доживем до утра. Он чуть поерзал, прижимаясь слегка затвердевшим членом к бедру Спока. Его пальцы поддерживали ритм, который нравился вулканцу, а губы спустились ниже. Спок ахнул, поднимая руку, чтобы прижать красивую голову ближе к своей груди. Давление усилилось, перемежаясь пляшущим языком и осторожными зубами. Рука вулканца сжалась сильнее, когда через несколько секунд Кирк попытался отстраниться. — Нет, — прорычал-простонал он. Кирк упрямо продолжил движение, несмотря на протест. — Все хорошо, — хрипловато успокоил он. — Я никуда не ухожу. Рука устала. Хочу попробовать кое-что. Доверься мне, Спок, — уговаривал он, медленно спускаясь вдоль дрожащего тела. — Я тебя не брошу. Остановившись над пахом Спока, Кирк на секунду ощутил смесь удивления и зависти к его выносливости: три эякуляции за три часа, и эрекция вулканца ничуть не ослабла. Он вяло задумался, как долго все это продлится. Лишенный прямой стимуляции, он еще не кончил, но это не значило, что процесс ему не нравился. Настолько интимная близость со Споком приносила иные, скорее эмоциональные удовольствия. К тому же, как оказалось, на вкус и на ощупь его друг был весьма приятен, а Кирк никогда не скрывал своей чувственной натуры. Эта мысль помогла ему без колебаний сделать то, чего он раньше никогда не делал: взять в рот чужой член. Спок вскрикнул, выгибаясь от внезапной мощной стимуляции. Фелляция. Справочные данные всплыли в его разуме с холодной ясностью. Кто бы мог подумать, что это будет так, размышлял он, пока плотно сжатые губы, казалось, пытались высосать из его тела душу через кончик пениса. Ласковые руки, поглаживая, заставили его снова откинуться на кровать, и он смутно решил, что если бы его душа была ценой за эти восхитительные ощущения, он охотно заплатил бы. *** — Полегче, Спок, полегче. Я никогда этого не делал, — прохрипел Кирк, чувствуя усиливающееся давление в анусе. Мужчины все время этим занимаются. Кто же знал, что это так больно? На его грудь упало несколько капелек пота, и он распахнул зажмуренные от боли глаза. Спок вообще не потел. Крохотные капли влаги, падавшие на его кожу, были не потом, а слезами. Лицо Спока мучительно исказилось. — Прости. Прости, — всхлипнул Спок, в ужасе от собственных действий, но не в силах остановиться. Кирк ответил инстинктивным жестом утешения, поднимаясь по обхватившим его рукам вверх, пока его ладони не обхватили лицо Спока. Боль исчезла, как только его мышцы расслабились, принимая вторжение: он сам усиливал свои страдания. — Нет, Спок. Не надо слез. Войди в меня, друг мой. Найди во мне облегчение. Мы справимся вместе, — ласково ответил он, изгибаясь навстречу Споку и принимая в себя последние несколько дюймов его жадной плоти, пока его руки притягивали темное лицо вниз, чтобы впервые поцеловать. *** Спок сел на краю кровати, глядя на мужчину, спавшего сном полностью измотанного человека. В течение двадцати четырех насыщенных, все еще невероятных часов Спок и этот мужчина вступили во все сексуальные акты, какие он мог вообразить. Однако, откровенно говоря, он вынужден был признать, что не обладал живым воображением в этой области. В отличие, к счастью, от Кирка. Тихонько вздохнув, он потянулся за одеялом и тщательно укрыл им плечи капитана. Его рука легла на гладкую щеку, и изящная голова слегка шевельнулась, укрепляя контакт, тычась в ласкающую ладонь. Ожидаемое кошмарное безумие ни разу не вернулось. Все кончилось. Они оба живы и практически невредимы. Но как же их драгоценная дружба? Длинное горло конвульсивно дернулось. Возвращение их дружбы к прежнему комфортному состоянию будет лежать на нем. Кирк простил ему его слабость еще до первого прикосновения. Теперь Спок должен простить самого себя. Он хотел, хоть это и было нелогично, чтобы время остановилось. Сейчас, когда прошлое позади, а будущее неизвестно, он отчаянно желал бесконечно греться в благополучии, которое дали ему эти несколько часов единения. — Мечтами сыт не будешь, — непоследовательно пробормотал он. Спок тихо поднялся и вышел из каюты. Он не хотел быть здесь, когда Кирк проснется. В какой-то момент за эти часы он пообещал, что не сбежит, но он ничего не сказал насчет того, чтобы прятаться. Кирк открыл глаза, как только за Споком закрылась дверь. Несколько минут назад он всплыл на поверхность сквозь туманные слои сна, плавно относимый течением от одного островка сознания к другому в неспешном путешествии к следующему утру. Ощущая присутствие Спока, он притворялся спящим, мысленно проигрывая свои воспоминания. Как он и предсказывал, утро наступило, и они оба выжили. Зазвонил будильник Спока. Кирк отключил его негромкой командой, перекатился на бок и сел. Он медленно встал, оценивая свое состояние. Челюсть ныла, правая рука отваливалась, а задница была, мягко говоря, чувствительна. В целом, неплохо для человека, который сутки напролет использовал все приемы, которые выучил у всех своих любовников, чтобы удовлетворить ненасытного вулканца в пон-фарре. Теперь оставалось самое сложное: убедить Спока, что они действительно все это пережили. Тот же инстинкт, который заставил его молчать перед уходом Спока, сейчас рекомендовал время и расстояние. Лучшим, что он мог сделать для Спока, было оставить его в покое. Это значило вернуть свою ноющую задницу в гостиничный номер на Аргелиусе, хотя больше всего на свете он хотел снова свернуться под одеялом и позволить теплу, атмосфере и знакомому пряному аромату Спока себя усыпить. — Мечтами сыт не будешь, — вслух сказал он, позабавленный непривычной хандрой. *** Спок глядел на проекцию огня, нелогично надеясь достигнуть хотя бы первого уровня медитации. Как и предыдущие две ночи, покой ускользал от него. Вздохнув, Спок позволил усталому телу расслабиться. Он не мог уснуть, хотя и работал до изнеможения. И не сможет, пока не разрешит свой внутренний мятеж. Признав свое поражение, Спок подошел к койке, сбросил одежду и, нагой, растянулся на простынях. Они быстро нагрелись от тепла его тела, и, словно тепло раскрыло некий скрытый в нем резервуар, воспоминания о двадцати четырех часах страстных соитий наполнили его разум. Он никогда и подумать не мог, что его тело способно испытать столь восхитительные ощущения. Они резонировали в нем еще несколько часов после того, как все кончилось. К счастью, они утихли. Его тело снова было под контролем. Он был благодарен за это. И все же Спок разрывался. Кирк вернулся на Аргелиус, чтобы закончить свой отпуск, и вулканец был благодарен за это тоже. Единение было чудесно, а чуткая способность Кирка облегчить его муки — воистину ошеломительна. Однако Спок хотел того, что у него было до того, как вулканская биология вручила ему гораздо больше. Как близкий, верный друг Джеймса Кирка он был одним из избранных; как его сексуальный партнер — одним из многих. Спок до боли хотел возвращения их естественной, душевной дружбы. Сумасшедшая потребность угасла. Смогут ли они так же легко стереть воспоминание? Ведь, конечно, понимающий Кирк предпочтет забыть обо всех совершенных в его постели актах и вернуться к их прежним удовлетворительным отношениям? Сколько раз за эти долгие часы Кирк говорил: «Я никогда раньше этого не делал»? И Спок не сомневался, что он не стал бы вступать в подобную близость с мужчиной, не будь на кону жизнь вулканца. Разве Кирк не вернулся к своим обычным для увольнительных развлечениям, как только смог? Спок отбросил эту недостойную мысль. Он знал, что Кирк ушел ради Спока, не ради себя. Он пообещал Кирку, что не уйдет. Он и правда не хотел бросать свое место, свои обязанности и особенно — уникальную дружбу с Кирком. Следовательно, он обязан разрешить свой внутренний конфликт самостоятельно. К собственному удивлению Спок осознал, что душевное смятение улеглось, едва он принял решение. Лучшее и единственное, что он мог сделать, было вести себя естественно, когда Кирк вернется, и надеяться, что капитан поступит так же. Спок легко соскользнул в сон. *** За много миль под ним объект мыслей Спока тоже лежал нагишом, вытянувшись на постели и глядя в потолок. Кирк тоже блуждал по коридорам своих воспоминаний, но он не пытался утихомирить внутреннюю бурю. Благодаря своей чувственной натуре и привязанности к Споку, он легко мог жить с памятью об их встрече. Правда, был мелочный страх, что Спок затребует перевода, но он не слишком его мучил. В конце концов, слово для его вулканца есть слово. Кирку просто нужно подстроиться под поведение Спока, и скоро все вернется в норму. Он чувствовал разве что легкую тоску. Кирк был чувственным, тактильным человеком, особенно с дорогими ему людьми. В практически идеальных отношениях со Споком ему недоставало только прикосновений. О, вулканец позволял Кирку куда больше, чем кому бы то ни было еще. Прикосновение к предплечью, иногда рука на плече воспринимались без обычного еле заметного отшатывания, как с другими. Но объятие? Это было бы слишком. А уж дружеский шлепок по заднице определенно отправил бы обе брови к самой челке. Да ладно, напомнил он себе, перекатываясь и прижимая к груди еще одну подушку, он жил без этого и еще проживет. Просто затолкает воспоминание о пон-фарре Спока в какой-нибудь дальний уголок разума и пойдет дальше. Но эта близость, бесспорно, была приятной. *** — Войдите. В последний раз глубоко вздохнув, Спок крепче сжал датапад и вошел в открытую дверь. Он едва не подпрыгнул, когда она с шипением захлопнулась за его спиной, но подавил импульс и твердой походкой пересек каюту, остановившись перед рабочим столом Кирка. Кирк с тихим ужасом взглянул на датапад, опасаясь, что Спок, несмотря на обещание, собирается подать заявление на перевод. — С возвращением, капитан. — Спок никогда не признал бы этого, но он очень гордился совершенной нормальностью своего голоса. — Я принес вам доклад о состоянии корабля. — Он протянул датапад капитану. — Благодарю, мистер Спок. — Кирк взял девайс и отложил его в сторону. Его облегчение отразилось в глазах и дрожащих руках, но Спок не смотрел. Взгляд вулканца был со всей возможной пристальностью сосредоточен на носках его собственных сапог. — Присядете на минутку? Если, конечно, она у вас найдется, — предложил Кирк. Спок всегда наносил ему визит, когда капитан возвращался из увольнительной. Это помогало Кирку воссоединиться не только с кораблем, но и с человеком, таким важным для его способности командовать. Беззвучно вздохнув, Спок опустился на стул у стола, позволяя своему взгляду подняться до обтянутой золотистой форменкой груди Кирка. Он пока не был готов встретиться с ореховыми глазами. — Хорошо, что мы отправляемся картографировать. Экипажу нужна пара дней, чтобы вернуться к рутине, — начал Кирк беседу, которая облегчит им возвращение к привычным отношениям. — Действительно, — согласился Спок. — Полагаю, доктор МакКой вылечит свое похмелье не менее чем через три дня. Кирк согласно кивнул. Он сам выпил больше чем пару напитков за последние три дня, но МакКой, по крайней мере, был доволен его расслабленностью, хоть и не понимал ее причин. Лед тронулся. Спок прибавил к лежавшему на столе Кирка докладу устный, и они обсуждали их следующее назначение. Взгляд Спока дюйм за дюймом поднимался все выше, пока, наконец, он не встретился глазами с Кирком. Он тяжело сглотнул при виде открытой нежности в них, но сумел остаться спокойным. — Ну, думаю, теперь мы оба в курсе событий, — заметил Кирк. Спок поднялся на ноги. — Мы должны покинуть орбиту в начале завтрашней первой смены. — Хорошо снова вернуться в открытый космос, — сказал Кирк, тоже вставая. Спок согласно кивнул и развернулся к двери. Как он и надеялся, Кирк последовал его примеру, и они могли спокойно идти дальше. Он сделал два шага и остановился. Джим все удивительно упростил, как и в прошлый раз. Тогда Спок молча принял легкий выход. Сейчас… Он медленно обернулся, снова разглядывая золотистую тунику Кирка. — В прошлый раз, — пробормотал Спок. — В прошлый раз вы сказали: «я не слышал от вас ни слова». И сейчас вы предлагаете мне то же безусловное отпущение. На этот раз… — Его кадык дернулся. — На этот раз я не могу его принять. — Темные глаза наконец встретились со светлыми. — Я должен хотя бы поблагодарить вас. Последние остатки страха покинули Кирка, и он тепло улыбнулся своему все еще напряженному другу. Он кивнул, принимая сказанное и несказанное, и предложил еще один несложный путь к отступлению: — Шахматы вечером, Спок? Чересчур выпрямленные плечи привычно ссутулились, и приподнявшаяся бровь подтвердила заключенный пакт. — Семь часов? — Да, отлично. *** Не уходи. Слова грохотали в голове Кирка, но, к счастью, не срывались с губ. Он ничем не выдал своего волнения, когда желал Споку доброй ночи и наблюдал, как худощавая фигура покидает его каюту. Едва дверь закрылась, он со вздохом откинулся на спинку кресла. Не уходи? — подумал он. Ты засыпаешь на ходу, едва видишь шахматную доску, хочешь только упасть в постель, и ты думаешь «не уходи»? Что бы подумал Спок, позволь Джим этой просьбе вырваться наружу? Он со стоном поднялся и подошел к койке, на ходу стаскивая с себя одежду. Упав на кровать, он перевернулся на спину и уставился в потолок, чувствуя, как опускаются тяжелые веки. Не уходи? — снова поразился он, соскальзывая в сон. *** Сыграем в шахматы? Приглашение осталось невысказанным, стоило Кирку взглянуть на хронометр. Два часа ночи, а он хочет предложить сыграть в шахматы? У него слипались глаза. Они со Споком только что вышли из переговорной, где обсуждали детали их следующей миссии, и вместе шли к турболифту. Не хотите зайти? На этот раз Кирк был готов и не дал этим словам ни единого шанса быть озвученными, но все же они стучали в висках, когда он желал Споку доброй ночи и уходил к себе. Он прислонился спиной к закрывшейся двери и покачал головой. Да что с ним не так? Каждый раз, когда они со Споком были вместе, он хотел как-нибудь… продлить это. Устал или занят – не важно, он не хотел, чтобы все заканчивалось. Не могло ли это быть побочным эффектом невероятной интимности пон-фарра? В конце концов, ему нечасто доводилось так сближаться с тем, кто был бы ему так дорог, и он никогда не надеялся разделить это со Споком. Ему понравился весь этот физический контакт, и теперь ему просто его не хватает? Верно? Чтобы проверить свою теорию, он предложил Споку спарринг. Когда они возвращались к своим каютам после максимального тактильного взаимодействия, какое вообще возможно, кроме секса, он едва не спросил: «Можно зайти?». Теория лопнула. Но это не было окрашено сексуально. Возможно, чувственно… и эмоционально. Определенно эмоционально. Это не было и помешательством. Он не ощущал угрожающей потребности или подавленности из-за того, что она не удовлетворена. Нет, помешательство — это слишком громко сказано. Возможно, желание. Желание как можно больше находиться в обществе Спока. Кирк начал раздеваться. Что бы там ни было, оно часто возникало в течение месяца после Аргелиуса. Хотя бы спать не мешает, размышлял Кирк, залезая под одеяло и почти мгновенно начиная проваливаться в сон. Если это будет продолжаться, придется с кем-нибудь поговорить. Вот только с кем? *** В третий раз за десять минут Кирк подавил зевок. — Мы можем доиграть в другой раз, если вы устали, — предложил Спок. Мужчины сидели лицом к лицу за шахматной доской в каюте Спока. Это был первый раз после пон-фарра, когда Кирк зашел в эти комнаты. Но не первый раз, когда он затягивал их совместное внеуставное времяпровождение до тех пор, пока не начинал засыпать на ходу. — Нет-нет, Спок. Я в порядке, — уверил Кирк. Не без труда сконцентрировавшись на доске, он взял фигуру и сделал ход. Откинувшись на спинку стула, он тоскливо подумал, как хорошо было бы потянуться. Через несколько минут, несмотря на все свои намерения, он снова зевнул. Спок тоже откинулся на стуле и сложил руки на груди. — Я не хочу делать безосновательные выводы, Джим, но вы очевидно утомлены. Почему вы настаиваете на том, чтобы закончить партию сейчас, если мы с тем же успехом могли бы доиграть завтра? Кирк провел ладонью по лицу, потер усталые глаза. Уже шесть недель. Пора бы выложить карты на стол. — Знаешь, Спок, если я тебе все расскажу, ты предложишь мне пойти проверить голову. Спок выразил свое отношение к данному утверждению одной бровью. — Я неохотно… — начал Кирк и умолк. Он не знал, как высказать свои чувства, потому что не был уверен, что именно чувствует. Он только знал, что эти эмоции его поражают. Он решил попробовать еще раз. — Я чувствую себя таким… удовлетворенным, когда мы вместе — вне всякой зависимости от того, чем мы занимаемся, — что с огромной неохотой… завершаю то, что мы делаем. Кирк оборвал свое неуклюжее объяснение, заметив наполнивший глаза Спока искренний ужас. Он ожидал, что вулканец, быть может, сочтет признание тревожным, но это было чуточку слишком. За своим не таким уж и безупречным фасадом самоконтроля Спок лихорадочно искал в разуме хоть один признак того, что предал лучшего друга. Спонтанные связи между партнерами во время пон-фарра порой заключались и без формального мелдинга. Несколько секунд его внимание было настолько сосредоточено на поиске, что он забыл дышать. Задержанный воздух вырвался из груди вздохом облегчения, когда он осознал, что связи не существует. Тем временем Кирк рассерженно вскочил на ноги, отталкивая стул. — Господи, Спок, я не думал, что ты будешь визжать от восторга, но я и не ожидал, что ты будешь так… — Пожалуйста, Джим, — спешно вклинился Спок. — Вы неправильно поняли мое… беспокойство. — Неправильно понял? Да ладно, Спок! Спок снова непривычно перебил Кирка: — Джим, пожалуйста, сядьте и дайте мне объяснить. Одно напряженное мгновение казалось, что Кирк откажется, но затем он вернул стул на место и рухнул на него. Все еще враждебно настроенный, он хотя бы слушал. Спок максимально лаконично объяснил причину своей реакции и уверил, что не нашел между ними никаких уз. — Однако это объяснило бы ощущаемую вами тягу. Адреналин, вызвавший вспышку гнева, рассасывался, и Кирк расслабился, чувствуя, как протестует усталое тело. Он покачал головой. — Это даже не тяга, Спок. Я не хочу проводить с тобой каждую секунду. Я не лежу без сна ночами напролет и все такое. Просто… после того, как мы провели вечер вместе, кажется… — Его объяснение снова оборвалось, и Кирк несколько секунд собирался с мыслями. — Кажется неестественным сказать «спокойной ночи» и разойтись. — А что кажется естественным? — уточнил Спок. — Например, сейчас? Кирк усмехнулся. — В этом месте ты должен посоветовать мне навестить МакКоя. Естественным кажется залезть с тобой в кровать. Гулять так гулять, решил Кирк, не дождавшись от Спока реакции даже в форме выразительной подвижной брови. — Мы уже давно близкие друзья. С тобой мне легче, чем с кем бы то ни было. Думаю, ты чувствовал то же самое. А иначе смог бы я помочь тебе в твое Время? Спок молча покачал головой. — Когда я был в этой каюте в последний раз, мы с тобой стали настолько близки, насколько могут стать два человека. Даже без мелдинга между нами вот так вот просто рухнула куча стен, культурных и прочих. Так или иначе, я был с тобой. Я не лгал насчет профессиональной ценности, но любовью с тобой занимался не капитан, а друг. Нас будто затянуло в омут эмоций с головой. Я все думаю, настолько ли это странно и неожиданно, что теперь я хочу спать с тобой. Спок сложил пальцы домиком, глядя на них и пытаясь проанализировать ситуацию. Впрочем, его отношения с Кирком никогда не поддавались хладнокровному анализу. С логической точки зрения он и Кирк, обладающие таким разным воспитанием, философией и личными качествами, должны были бы стать в лучшем случае просто капитаном и старшим помощником. Так никогда не было. Они всегда были чем-то гораздо большим. Но то, что сейчас предлагал Кирк: секс ради секса, вне периода спаривания, целенаправленное стремление к физическим ощущениям, — совершенно не вписывалось в вулканский идеал, к которому всю жизнь стремился Спок. Вот только как он мог объяснить это, не выставив чувства Кирка в дурном свете и при этом не вызвав у человека чувства отверженности? Ему оставалось лишь попытаться. — Я не хотел бы, чтобы вы думали, будто я не благодарен вам за мою жизнь, Джим, и за… жертву, которую вы принесли ради нее. Я также не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, будто половые акты, в которые мы вступали, наше соитие было неприятным или оскорбительным. Однако моя потребность угасла. Вы бы желали, чтобы я вступил в физические отношения с вами из благодарности? Кирк изумленно выпрямился на стуле. — Физические отношения? Секс? Кто говорит о сексе? — Вы сказали, что хотите спать со мной, — напомнил Спок. Этот эвфемизм он слышал достаточно часто, чтобы понимать вкладываемое в него людьми значение. — Да, но я говорил буквально. Спать. Лежать рядом. Да на наших-то койках иначе и не выйдет. Но не секс, Спок. Лучше всего будет сказать, что я хочу спать с тобой так же, как когда-то спал с Сэмом. — С вашим братом? — Да. Когда мы были маленькими, у нас была одна комната на двоих. Часто, когда мне было одиноко, или страшно, или грустно, или просто холодно, я пробирался к Сэму. — Значит, ваши чувства ко мне идентичны вашим чувствам к брату? — уточнил Спок, не терпящий двусмысленности. Лоб Кирка задумчиво наморщился, а потом разгладился, и он мягко улыбнулся. — Да, только сильнее, потому что… Знаешь, как говорят: «Семью не выбирают, поэтому будь осторожнее в выборе друзей»? Спок кивнул. — Тогда точнее всего будет сказать, что если бы я мог выбрать себе идеального брата, это был бы ты. — Кирк широко улыбнулся, наконец-то удовлетворенный тем, что не только разложил свои чувства по полочкам, но и выразил их так, что Спок смог понять, но не ощутил угрозы. Даже вулканец не мог остаться равнодушным к такому искреннему заявлению, а вулканский фасад Спока никогда не был неуязвим рядом с этим человеком. Ему казалось уместным предложить Кирку не меньший дар, чем тот, что был сделан ему. — У меня никогда не было возможности испытать братские чувства, когда я был ребенком. Этот шанс у меня появился только после нашей встречи. Однако я также полагаю, что вы были бы для меня безупречным братом. Обычно капитаны звездолетов не чувствуют комка в горле от признаний своих старших офицеров. Однако этот капитан однозначно поперхнулся. Знание о том, что значило подобное признание для его старпома, позволило Кирку простить себе неуместные эмоции. Он несколько раз прочистил горло, после чего попытался разрядить атмосферу. — Это значит, что я могу сходить в душ первым? Спок молча взвешивал. Сможет ли он сделать это? Удовлетворить чисто человеческую потребность Кирка, не ощутив в какой-то момент отторжения к посягательству на свою частную жизнь? Необходимы дальнейшие пояснения. — Вы имеете в виду, что будете спать со мной постоянно? — уточнил он. Кирк пожал плечами. — Нет, конечно. Я знаю, как для тебя важны границы. Даже Сэм не позволил бы мне поселиться у него. Спок кивнул и снова погрузился в размышления. Едва ли он ощутит отторжение к эпизодическим вторжениям. Вторжениям? Он заставил себя быть полностью честным. Будет ли ему самому приятна периодическая физическая близость с человеком, которого он только что назвал братом? О да, будет. Но он от природы был осторожнее, чем Кирк. — Если я уступлю вам право первым принять душ, то вы согласитесь считать эту ночь экспериментом? Если кому-то из нас будет некомфортно... — По рукам, — закончил Кирк, вскакивая и стягивая форменку через голову. — Я быстро, — пообещал он, исчезая в ванной. *** Ни Кирк, ни Спок не сочли эту первую ночь неоспоримым успехом. Были острые локти, толкающиеся коленки, разные требования к температуре и неизбежные сложности двух голов, пытающихся занять одну подушку. Сами собой разумеющиеся раздражение и неудобства. Однако были и близость, удовлетворение и «доброй ночи», произнесенные шепотом напоследок. Сумма положительных эффектов, как решили оба мужчины, перевешивала сумму отрицательных. Эксперимент продолжался. *** Спок проснулся, мгновенно встревоженный неестественной неподвижностью человека, с которым делил постель. Хотя они спали вместе всего полдюжины раз за прошедший месяц, Спок знал, что это совершенно ненормально. Во сне Кирк пинался, растягивался, вертелся или лез обниматься, но никогда не лежал, подрагивая от напряжения. Спок продолжал лежать в тишине, ощущая создаваемую его спящим товарищем вибрацию. Несмотря на глубину их отношений и интимность, порожденную периодическим совместным сном, его первым инстинктом было промолчать и предоставить Кирку право на уединение. Но в Споке, с детства приученном к безэмоциональности, жило глубокое сострадание, которое никогда не позволило бы ему остаться в стороне, когда другим больно. Кирк был последним из тех, кто мог бы оставить его равнодушным. — Джим, что случилось? — тихо спросил он у темноты. Ответ, короткий и сухой, был произнесен таким же напряженным тоном: — Кошмар. Неудивительно. Кирк из-за этого и спал с ним сегодня. Не будь Спок вулканцем, он тоже наверняка переживал бы ужас его мелдинга с Ван Гельдером. Его ощущения были получены из вторых рук — насколько же хуже было Джиму, который сидел в том кресле и сам чувствовал эту пустоту! Однако прежде чем полностью взять себя в руки, Спок избавился от того темного видения, вспомнив поддержку другого особенного землянина. Одной рукой он нежно сжал голое плечо Кирка и повернул подрагивающее тело на бок, прижимаясь к застывшей спине. Его согнутые колени настойчиво прижались к чужим, выпрямленным, пока те не расслабились. Осторожно закинув длинную руку на талию и грудь Кирка, он погладил пальцами широкое плечо. Собственническое, успокаивающее объятие было принято с радостью. В теплом коконе заботы, созданном Споком, кошмары потеряли свою жестокую власть над Кирком. Отчаяние растаяло, оставив за собой только апатичную тяжесть, которая прекратила дрожь и успокоила яростное биение сердца. Через несколько минут он снова соскользнул в сон, на сей раз — без сновидений. Спок вслушивался в глубокое дыхание, чувствуя, как его расслабленный разум наполняется удовлетворением. Кирк в нем нуждался. Это открытие было… приятно. Знание, что он может удовлетворить эти нужды без пугающей, унизительной потери самоконтроля, было еще лучше. Его страх перед более сложными и глубокими отношениями медленно рассеивался. *** Да где же эта чертова расческа? Кирк выдвинул пару ящиков и перебрал вещи, лежавшие на поверхности, прежде чем вспомнить. Расческа была в каюте Спока. — Твою мать! — выругался он, шумно задвигая ящик. Ему нужна была расческа, а Спок сказал, что хочет посвятить этот вечер медитации. Кирк зашел в ванную и только тогда вспомнил, что сломал запасной гребень на той неделе, а заменить его все не доходили руки. Остановившись перед зеркалом, он пригладил только что вымытые волосы ладонью. Те снова упали на лоб. В нормальных обстоятельствах это было бы неважно, но не сегодня. Он спускался на Звездную Базу 3 за новыми приказами и не хотел появляться в офисе коммодора Бартона, выглядя хоть немногим хуже идеала. Бартон был занудой в таких вещах. Он совершенно не хотел беспокоить Спока, но что еще ему оставалось? Хоть зубной щеткой причесывайся! Через минуту Кирк слегка коснулся сигнальной кнопки на двери Спока. Если вулканец не ответит сразу… — Кто это? Кирк наклонился ближе к интеркому. — Это Джим. Извини, что… Дверь распахнулась. — …Беспокою, — закончил Кирк, заходя в тускло освещенную каюту, и изумленно замер, заметив Спока на коленях возле огня, который помогал ему сосредоточиться, в облачении для медитаций, со сложенными ладонями. Кирк чувствовал себя идиотом и одновременно был польщен, что Спок позволил ему взглянуть на нечто настолько личное. — Что-нибудь случилось? — спросил Спок. — Нет-нет, просто… Я забыл здесь утром свою расческу, и… — Она на тумбочке, — ответил Спок, не дожидаясь дальнейших объяснений или извинений. Кирк быстро пересек комнату. На тумбочке он нашел не только расческу, но еще второй флакон своего одеколона, аккуратно сложенную футболку и бутылку бренди, из которой он немного отпил прошлой ночью. — Извини, Спок. Я не заметил, что тут столько моего барахла, — снова извинился он. — У вас также есть зубная щетка и бритва в ванной и запасная форма и зеленая шелковая туника в платяном шкафу, — проинформировал Спок, не демонстрируя ни обиды, ни раздражения из-за вторжения в свое жизненное пространство. Но со Споком никогда не поймешь, так что Кирк не стал рисковать и строить догадки. Он собрал свои вещи с тумбочки. — Извини, Спок, — повторил он. — Я сейчас же все уберу. — Почему бы вам просто не оставить их, а новые предметы, необходимые на ежедневной основе, заказать на складе? — предложил Спок. — Было бы логично иметь эти предметы и здесь, и там. — Ты не против, что тут мои вещи? — на всякий случай уточнил Кирк. — Не более, чем я возражаю против вашего присутствия, иными словами, нисколько, — уверил Спок, вставая и подходя к Кирку. Он взял из его рук футболку и бутылки и вернул их на тумбочку. — У меня тоже лежит зубная щетка в вашей ванной, форма в вашем шкафу и бутылка Н'Тары в погребке. — Правда? — удивленно переспросил Кирк. — Правда. — О. — Кирк секунду помолчал, обдумывая, что это значит. — Просто, знаешь, периодически оставаться на ночь — это одно, но это, — он махнул рукой в сторону своих вещей, — это как жить вместе. — Вас это беспокоит? — осведомился Спок. Для него это было просто эффективным планированием. Они часто делили комнаты друг друга, следовательно, им требовались определенные личные принадлежности, чтобы наутро выходить на службу в пристойном виде. Ему это казалось не более примечательным, чем соединение их интеркомов на те ночи, что они проводили вместе. — Нет, — медленно сказал Кирк. Вообще-то идея ему очень даже нравилась. — В таком случае, дальнейшие разговоры бесцельны, — объявил Спок. — Вам лучше взять расческу и поспешить, иначе вы опоздаете. И вот так вот просто, подумал Кирк, следуя совету Спока, они живут вместе. Вроде как. *** Кирк потоптался у дверей Спока. Тот уже отказался сыграть в шахматы, сославшись на незаконченные отчеты. Кирк знал, что это правда; Спок никогда не лгал. И все же он стоял у двери вулканца, не решаясь войти, но не в силах просто все бросить. Он знал, что нужен Споку, признает это упрямый вулканец или нет. Нерешительность никогда не была слабой стороной Кирка, так что он колебался недолго. Несколько недель назад они дали друг другу разрешение входить без стука. Он воспользовался этим: стоило шагнуть в радиус действия сенсоров, и дверь распахнулась. Спок сидел за пустым монитором, глядя в никуда. Он не медитировал. Его мысли были далеко, и легчайшее выражение на лице Спока показывало его отвращение к тому, какими путями они блуждали. Кирк упал на стул перед рабочим столом и принялся ждать. Когда темные глаза наконец сфокусировались на нем и Спок не проявил ни удивления, ни недовольства, он ощутил необычайную радость. — Я тут подумал: может, ты все-таки захочешь сыграть в шахматы, — сказал он, кивая на отключенный экран. — Сегодня я не очень хочу играть, Джим, но я был бы… благодарен за компанию, — признал Спок. Кирк устроился поудобнее и развел руками в приглашающем жесте, прежде чем уложить их на подлокотники. — Для чего же еще нужны друзья? — риторически ответил он. Однако Спок всерьез обдумал его слова. Через некоторое время, опустив взгляд на свои сплетенные руки, он ответил: — После сегодняшних событий я подвергаю сомнению концепцию дружбы. Это только подтверждало, что прямо сейчас Кирк был там, где он нужен сильнее всего. Спок был страшным интровертом, и Кирк знал, что их дружба, как и нынешние более тесные отношения, является основой для остальных робких шагов Спока навстречу другим. Сейчас он страдал и не совсем понимал, что делать. — Ты же не страдаешь из-за того, что Боунз и Скотти сказали на мостике, до сих пор, да? — спросил он. — Вулканцы не страдают, — с достоинством объявил Спок, но его глаза, прикованные к Кирку, умоляли понять. — Ты же знаешь, они не это хотели сказать. Это было существо, — искренне уверил Кирк. — Оно подталкивало нас и экипаж Канга на все большие и большие акты жестокости и нетерпимости. — Оно, Джим? — с не меньшим пылом ответил Спок. — А может, существо, как этанол, просто выпустило их истинные чувства на свободу? Кирк в мгновение ока оказался на ногах, облетел стол и сжал плечи Спока. — Нет, Спок. Ты ведь знаешь, Боунзу ты дорог, хотя он никогда в этом и не признается. И Скотти питает к тебе глубочайшее уважение и искреннюю привязанность. Сам подумай, Спок: оно даже убедило Чехова, что у него есть брат. Спок хотел поверить, но за эти годы его чувствительные вулканские уши многого наслушались. Он качнул головой. — Если это было всего лишь влияние существа, почему вы тоже не обратились против меня? Ощущая пальцами напряженность мышц, Кирк недолго думал над ответом. — Помнишь, как оно реагировало на положительные эмоции? Попытаться превратить мою любовь к тебе в ненависть было бы все равно что биться головой о силовое поле. Оно не могло бы заставить меня возненавидеть лучшую часть своего существа. От рук Кирка на своих плечах Спок ощущал мощнейший поток любви, несущий абсолютную твердую веру. Под этим натиском его сомнения и одиночество не имели иного выхода, кроме как отступить. — Ты им дорог, Спок. Не так, как мне, конечно, они не так хорошо тебя знают, но они тебя любят. И не только они. Ухура и Сулу тоже. А Чехов объявил бы тебя царем всея Руси, если б мог. — Сомнительная честь, — сказал Спок. Суховатый юмор сигнализировал о возвращении обычного хладнокровия Спока, и Кирк, напоследок сжав расслабившиеся плечи, сделал шаг назад. — Все в порядке? — Вполне, — подтвердил Спок. Он заколебался, конвульсивно сглотнул, так что его кадык уязвимо дернулся, и бросил взгляд в сторону спальной зоны, прежде чем продолжить: — Однако, возможно, вы могли бы… — Остаться? Спок молча кивнул. Он уже привык поддерживать друга и удовлетворять его эмоциональные нужды. Просить о том же было сложнее. Однако с Кирком было легко нуждаться; он каким-то образом заставлял его потребности казаться скорее достоинствами, чем недостатками. — Пошли спать. Через некоторое время, уютно обнимая друга и слушая его тихое сонное дыхание, Кирк позволил себе ощутить легкое самодовольство. Приятно было знать, что эта грань их отношений приносит Споку не меньше пользы, чем ему. И было крайне, крайне удовлетворительно быть нужным. *** Кирк потянулся, чуть не вмазав вулканцу локтем в лицо, и снова расслабился, ожидая, пока прозвучит будильник Спока. Эти будильники когда-то были неудобством. Спок вставал в 6:30, а он — в 7:00. Ему нравился сладкий утренний сон, а Спок предпочитал собираться без спешки. После того, как несколько дней с утра он чувствовал себя обманутым, а Спок непривычно опаздывал, они выработали компромисс: оба будильника стояли на 6:45. Он даже не менял настройки, когда Спок не спал с ним. Глаза Кирка распахнулись, едва он осознал: он не переводил будильник, потому что это было не нужно. Они спали вместе почти три недели. Он подумал о том, какой назойливостью это наверняка казалось Споку. Однако вулканец не жаловался, да и Кирка все устраивало. Если подумать, у обоих было свободное время. Он провел несколько вечеров с МакКоем, пару раз тренировался, иногда работал вечера напролет. Он знал, что Спок тоже провел один из вечеров, аккомпанируя Ухуре на своей арфе в рекреационной, и то и дело засиживался за каким-нибудь экспериментом после смены. Но они всегда спали вместе. Заметил ли Спок? Нужно ли сказать об этом? Ой, да какого черта. Спок, казалось, был вполне счастлив, а уж Кирк и подавно. Довольно улыбаясь, он повернулся на бок и свернулся поуютнее, чтобы доспать эти оставшиеся минуты. *** Спок выплыл из глубокой медитации, чтобы обнаружить, что Кирк сидит на краю его кровати. Он, конечно, заметил, как тот вошел, но присутствие землянина давно перестало его беспокоить. Аура нежности, окружавшая Кирка, когда они были рядом, стала бальзамом на истерзанную внутренним конфликтом душу Спока. Впрочем, сегодня эта аура неудержимо поблескивала подавляемым смехом. — Добрый вечер, Джим, — поздоровался Спок, грациозно вставая. Он распустил застежки своего облачения и стряхнул его с плеч. — Спок, ты не поверишь, что сегодня случилось в рекреационной, — широко усмехаясь, заявил Кирк. Он оперся на руки и начал стаскивать ботинки, ожидая, когда Спок проглотит наживку. Не желая лишать друга развлечения, Спок позволил долгожданной брови подняться к челке. — Я никогда не замечал за тобой привычки лгать, Джим, — сказал он, вешая облачение в шкаф и берясь за низ футболки. — Хотя твоя склонность к полуправде небезызвестна. Кирк, разувшись, наклонился, чтобы снять носки: очевидный признак того, что он планирует остаться на ночь. — Вот из-за этого и не расскажу. — Как угодно, — ответил Спок, растягиваясь на своей половине кровати. — Ты дразнишься, это ужасно, — пожаловался Кирк, укладываясь на условно свою часть кровати лицом к Споку. — Напротив, Джим, ты научил меня очень хорошо дразниться. Однако я вижу, как сильно тебе не терпится поделиться своим невероятным событием, и не дам воли этой прискорбной наклонности, — торжественно пообещал Спок. — Что же случилось в рекреационной? — Знаешь ту симпатичную новенькую из инженерного, энсина Уилмарс? — Спок кивнул. — Чехов весь вечер над ней кружился. Рассказывал свои русские шутки, потчевал русской водкой и включал акцент на полную. Кирк сделал паузу, предвкушая окончание истории. — Он уже собирался пригласить ее в свою каюту, чтобы показать коллекцию гравюр, конечно, и тут заходит Скотти. Фланирует к ним, что-то там говорит Уилмарс, и она как по волшебству начинает виться вокруг него со звездочками в глазах и ловить каждое слово. Хихиканье, прерывавшее его повесть, превратилось в откровенный смех. — Готов поклясться, у Чехова челюсть упала на пол, и он сидел просто как громом пораженный. Спок позволил себе слегка улыбнуться, скорее от веселья Кирка, чем от конфуза Чехова. — Разве не жестоко смеяться над неудачей энсина? Все еще посмеиваясь, Кирк сжал рукой голое плечо Спока. — Только ты способен пожалеть нашего местного Дон Жуана, когда он получил заслуженную отповедь. — Его рука по собственному желанию принялась разрушать идеальную, блестящую прическу. — Сомневаюсь, что вам было бы так же смешно, будь вы на месте мистера Чехова, — заметил Спок. Хохот Кирка подтолкнул его опасно близко к краю постели, и Спок ловко уложил руку на бедро Кирка, делая его позицию чуть устойчивей. — Поверь, Спок, я бывал на его месте. В его возрасте я получал под зад чаще, чем могу вспомнить, — уверил Кирк с легкостью, порожденной давностью неприятных воспоминаний. — Если вы не прекратите трясти кровать, то рискуете снова упасть на эту часть своей анатомии, — предупредил Спок, сжимая хватку и предотвращая катастрофу. Кирк в тот же самый момент потянулся за опорой с такой же целью и нашел ее в сильных мышцах спины Спока. Удвоенные силы прижали их друг к другу ближе, чем они когда-либо были в состоянии бодрствования. Оба немедленно заключили, что ощущение превосходное. Спок уставился на внезапно наполнившееся ожиданием лицо всего в паре дюймах от его собственного. — Джим? Но Кирк не желал слушать. Эти последние месяцы были почти идеальны. Сейчас все его инстинкты твердили, что «почти» легко может исчезнуть. Не дав себе ни секунды на раздумья, он пересек крохотное разделявшее их пространство и заткнул соблазнительные губы своими. Спок ответил не сразу; сначала несмело, потом — с возрастающим интересом. Когда губы Кирка раскрылись, последняя нерешительность улетучилась, и Спок охотно погрузился в их взаимное неожиданное исследование. Едва их губы разъединились, Спок обнаружил, что лежит на спине, а Кирк изогнулся над ним в жалких нескольких сантиметрах. Он также обнаружил, что теперь, когда стимуляция талантливого рта прекратилась, он способен на нечто напоминающее рациональное мышление. — Не уверен, что это подпадает под параметры братских отношений, — слабо запротестовал он, но его руки — совершенно не получая команд от разума — распахивали вырез форменки Кирка. Пальцы скользнули по широкой груди, впитывая гладкость кожи и наслаждаясь твердыми мышцами под ней. — Я точно никогда не хотел поцеловать Сэма, — признал Кирк, ахнув, когда любопытные пальцы Спока отыскали чувствительные маленькие соски и погладили их. — Или чтобы он меня вот так трогал, — выдохнул он. Изящная голова наклонилась за еще одним изумительным поцелуем. Когда тот закончился, они снова оказались лицом друг к другу. Одежда на них растрепалась, хоть и не совсем исчезла, но оба мужчины были поражены самодеятельностью своих рук. Полностью поглощены поцелуем были их головы, но не пальцы, проворно стремившиеся к наслаждению. Они чуть отодвинулись друг от друга с легкостью, подаренной несколькими месяцами совместного сна на узкой койке. Руки, направленные вспыхнувшими разумами, быстро и без малейших колебаний избавились от одной золотой туники и двух пар черных боксеров. Спок сжал запястье Кирка, потянувшегося к последнему условно сохранявшему пристойность клочку ткани. — Джим, логично ли подвергать опасности наши нынешние взаимовыгодные отношения? Воззвание к здравому смыслу впечатлило бы Кирка куда сильнее, не будь оно произнесено почти до неузнаваемости охрипшим от возбуждения голосом. Он осторожно вывернулся из хватки Спока. — Подвергнуть опасности… а может, расширить, — соблазнительно предложил он, проводя пальцем по эрекции, натянувшей ткань боксеров Спока. — Я люблю тебя. Люблю так, как только можно кого-то любить. На это Спок смог ответить лишь: — Как и я тебя, — и позволил исчезнуть последнему хлипкому барьеру между ними. Возбужденная, разгоряченная плоть встретила свою пару, рты слились, а тела начали двигаться в ритме, заученном в пон-фарре Спока и ушедшем в воспоминания. На этот раз ничто не принуждало их к этому, кроме любви друг к другу, а этого было вполне достаточно, чтобы быстро толкнуть обоих на грань оргазма. На протяжении одного последнего поцелуя они балансировали, прежде чем упасть в звездные вспышки на той стороне. Сонные и довольные, они медленно вернулись из сладкого небытия обратно в так и не разорванные объятия друг друга. Двигаться никому не хотелось, так что они закопались в одеяла и простыни, создав уютное гнездышко. Гигиеной безмолвно, но единогласно решено было пренебречь: ни один не горел желанием стирать со все еще горящей кожи влажное скользкое подтверждение чужих эмоций. Их еще ждал разговор, но для этого было утро и все те дни, что за ним последуют. Удовлетворенные, они лежали в полудреме. — Спок? — невнятно пробормотал Кирк, чувствуя, как океан сна лижет его босые пятки. — Я даже не знал, что хочу этого. Казалось бы, если бы после твоего Времени у меня возникло желание заняться с тобой любовью, я бы это сразу понял. — Кирк был скорее растерян, чем встревожен. Он сомневался, что в эту секунду хоть что-то могло бы его встревожить. — Возможно, это не так уж и странно. Как вы заметили, нас затянуло в омут эмоций, — напомнил Спок. — Большинство людей в такой ситуации или тонут, или выплывают, — сказал Кирк, лениво проводя кончиками пальцев от выпирающей ключицы до выпирающей тазовой косточки. — Мы просто были мудрее, Джим. Мы выбрались из омута, вернулись на мелководье и тогда уже отправились глубже, постепенно приспосабливаясь и приобретая навыки, необходимые для функционирования на каждой глубине, — сказал Спок, не волнуясь о ненаучности и иррациональности своих слов. — Звучит логично, — вяло согласился Кирк. Они снова затихли, медленно проваливаясь в сон. — Знаешь, что? — Кирк почти готов был сдаться и упасть через край. — Хмм, — промурлыкал Спок сквозь дремоту. Кирк поуютнее устроился в восхитительном объятии. — Вот теперь мне жалко Чехова.