Как дура

      — Только не говори, что напишешь обо мне очередную статейку. — Кейт тушит сигарету и оставляет её в пепельнице. Вкус у них затхлый и никуда не годится, но она никогда не пробовала ничего другого.              — Даже и не подумаю.              Пайпер забирается на кровать Кейт. Теперь это и правда её кровать. Теперь Сэнкчуари — её дом, а большая деревянная постройка на руинах старого мира призвана заменить что-то, что должно быть у каждой. У неё есть своя комната. И у Пайпер есть своя комната в Сэнкчуари, но слишком уж часто она при этом возвращается в Даймонд-сити — Нат нельзя надолго оставить одну.              Кейт невольно наблюдает за Пайпер издалека: отчасти из-за того, что привыкла жить в постоянной опасности, отчасти из-за того, что Пайпер всегда привлекает к себе внимание. Она всегда обо всём знает и всё очень тщательно записывает. Так что стоит Кейт вернуться в Сэнкчуари, её ожидает не хоть сколько-нибудь дружелюбное от продолжительного знакомства «Как всё прошло?», а пытливое и нахальное «Признавайся, что она рассказала тебе об Институте?»              Даже если Кейт едва успела вернуться. Даже если Кейт только закрыла за собой дверь. Внутри уже будет поджидать Пайпер, потому что, должно быть, такая она, репортёрская натура. Кейт не может признаться даже самой себе, что ей это нравится.              В конце концов, у неё интересуются, как дела.              — И зачем тебе узнавать что-то от меня? — Кейт тяжело вздыхает и прячет лицо в грязных ладонях. — От меня в разведке проку столько же, сколько в рисовании комиксов. Я полный ноль.              — Твои рассказы придают истории... Неповторимый колорит, — Пайпер довольно улыбается, склоняет голову на бок и поудобнее перехватывает в руках карандаш и блокнот. — Может… ты видела что-то… необычное?              — Ага. Её засосал огромный телепорт прям посреди вырезанного блок-поста рейдеров. А я осталась стоять там как дура. Ещё и вся в кровище.              Пайпер что-то чёркает на бумаге. Но после того, как они начали сотрудничать с Институтом, это не кажется чем-то «необычным», даже Кейт знает об этом. Ей и вовсе не сидится на месте, должно быть, как и им всем. Мирная жизнь не для них. И раз они дети Войны, то и реализовать себя пытаются по-другому, не так, как когда-то давно. Пайпер, например, влезает в неприятности.              «Как дура», — замечает она слова в чужом блокноте и усмехается. У Пайпер отлично получается подмечать самое главное.              Пайпер театрально кивает сама себе, оставляя на бумаге скачущие слова, и Кейт в это время едва не проваливается в сон. Вместе с Пайпер места оказывается не слишком много, но она никогда не была привередливой.              — И всё же, — начинает Пайпер нерешительно, — ты думаешь, мы по-прежнему поступаем правильно, после того, как связались с Институтом?              — Я думаю? — Кейт переспрашивает неверящим голосом. — Я вообще уже ни о чём не думаю. Из нас двоих поступать правильно нужно только тебе. Я типа абсолютно довольна тем, чего добилась, и из какой дыры вылезла. Мне плевать по больше части абсолютно на всех, кто не может войти в эту комнату.              — Но я уже здесь, — хитро улыбается Пайпер.              — Это случайность.              Кейт всегда от неё отмахивается. От взгляда прищуренных глаз, от довольной ухмылки, от весёлости, к которой сама Кейт не может привыкнуть. Должно быть, вот они какие, дети нормальных семей постапокалиптического мира: надоедливые и похожие подруга на подругу.              — Знаешь, — Пайпер придвигается ближе и понижает голос, — что мне отвечает Х6-88, когда я пытаюсь у него что-то спросить? «Мать не обязана отчитываться перед вами о причинах своих поступков», — и голос её очень похож на голос охотника.              — «Мать положительно отзывалась о ваших боевых навыках», — подхватывает Кейт и смеётся в кулак.              Кейт не стыдно обсуждать с Пайпер всех остальных в поселении. Кюри для этого занятия слишком искренна и непосредственна, а к кому-то вроде Силача подходить нет никакого желания: совсем не хочется подхватить что-то с трупа убитого врага. А Пайпер… Пайпер будто бы раздражает её всё меньше. У них находятся общие темы для разговоров, пачки затхлых сигарет, и Пайпер приносит ей иногда комиксы, хотя Кейт никогда не любила комиксы, да и читает неважно.              Но какая же Пайпер заноза в заднице.              Так что она, словно читая чужие мысли, опускает голову на плечо Кейт, а в руках комкает глупую репортёрскую кепку. Кейт не знает, что от неё требуется. Она ведь не разваливающаяся тумбочка и не подушка для слёз; вот только Пайпер не плачет и не забрасывает на неё ноги, только дышит тяжело и горячо, ожидая момента, чтобы прошептать в чужую грязную шею:              — Ты такая отвратительная. Мне нравится. — Она выравнивается и окидывает Кейт взглядом. — Так что… Я могла бы зайти к тебе, когда ты поспишь и помоешься. Второе, конечно, будет предпочтительнее.              — Боишься чужой крови?              — Боюсь заразиться чем-то, что даже в Институте мне не помогут.              Быстрым движением Кейт вытирает грязное лицо об не менее грязное плечо и притягивает Пайпер к себе, мёртвой хваткой впившись в выцветший зелёный шарф. Пайпер отвечает на её поцелуй, тяжёлый и напористый, но только потому, что по-другому Кейт не умеет; только шумно и глубоко дышит, стоит Пайпер отстраниться.              Странно осознавать, что это случилось. Кейт плохо справляется. Но Пайпер смотрит на неё с самодовольным видом и улыбается уголками губ, не в силах сдержать внутреннее ликование. И это кажется самым странным. Хочется поцеловать её снова, но прежде убедиться, что в этот раз она точно понимает всё правильно.              — Такая отвратительная, что нравлюсь тебе? — решает переспросить Кейт. — Ты просто не знала меня полгода назад.              — Не так уж и хорошо мы с тобой знакомы.              — Ну, получается, если я совсем не знаю тебя, то вообще никого не знаю. Кто ты такая? Пошла нахрен из моей комнаты.              Пайпер смеётся. Смеётся с её шутки, не саркастично и не с сопутствующей насмешкой. Кейт никак не может решить, что сбивает её с толку сильнее: поцелуй или собственное чувство юмора.              Через несколько секунд Пайпер уже стоит у двери в комнату Кейт, поправляет собственную кепку и улыбается только шире. Она откашливается и произносит:              — Как прикажешь. Но если вдруг захочешь, чтобы я всё-таки заглянула к тебе, когда поспишь и помоешься… Дай знать, — она подмигивает и закрывает за собой дверь с самым довольным видом, что Кейт только довелось лицезреть.              — Стой! Пайпер! Что это значит?!              Ответа не следует. Ржавые пружины матраса громко скрипят, когда Кейт ложится на кровать и запускает пальцы в грязные волосы. Пайпер! Она словно играет с ней. Приходит, уходит и на что-то бесконечно долго и сильно намекает, но у Кейт после долгого дня совершенно не работает голова. Отвлекает её своими статьями и вопросами о Пустоши, а сама и слова не говорит после поцелуя, только загадочно улыбается. Кейт не привыкла к этому. Она бессильно бьёт ногой по матрасу и закрывает рукой глаза.              Но раз Пайпер так сильно на этом настаивает, им определённо стоит увидеться позже.