Кинжал

С того дня прошло уже больше года. Так много, а я до сих пор не понимаю, куда делось время. Промчалось, пролетело, пока я не могла решить и решиться. Долго думала, как объясниться с Роном. Откладывала, откладывала, откладывала… Избегала встреч, разговоров о прошлом. Боялась остаться наедине. А спустя месяц после злоключений с кинжалом в дверь постучали. Я побежала открывать и замерла на пороге, напрочь позабыв о гостеприимности. Нетрудно догадаться, что передо мной стоял Рон. Неуверенная улыбка на веснушчатом лице, румянец на щеках, в руках букет роз. — Привет. Ну-у… это в общем тебе. Я неловко улыбнулась в ответ и взяла у него розы. — Спасибо. Мерлин, знал бы кто, как долго я мечтала об этом! Раньше. А в тот момент я, застывшая в дверном проёме, не знала, что делать и куда себя деть. Ведь сбылось, свершилось. Но на несколько месяцев позже. В том и беда… Когда-то я была твёрдо убеждена, что выйду замуж за Рона. У нас будет двое детей, и если родится дочь, то я обязательно назову её Роуз. С рыжими волосами Рона она будет самым красивым цветком. Моей розой. Я даже видела сон о том, что у меня есть дети: дочь и сын. От Рона. А мы с ним женаты, стоим на платформе 9 и ¾, провожаем детей в школу. А на вокзале шумно, людно. Кто-то прощается, кто-то бежит навстречу друзьям, которых не видел целое лето. Кто-то незаметно вытирает влагу в уголках глаз, удивляясь, когда только успел вырасти его ребёнок. А красный поезд, словно огромная упитанная сороконожка, греет на солнце свои гладкие бока. Пыхтит, недовольный нерасторопностью пассажиров. Хочет уже сорваться с места и рвануть вперёд, к новым приключениям. И невдомёк ему, что сороконожки так не делают. Я перевожу взгляд, улыбаюсь чете Поттеров. Отвечаю на сухой кивок Малфоя таким же сухим кивком… И просыпаюсь. Сон был настолько реалистичным, что я даже не сомневалась: сбудется. Вот только после посещения города он вдруг начал стираться из памяти. Исчезать, выцветать. Словно загостившийся путник, осознавший, что здесь ему больше не рады. Надел пальто, шляпу, сунул чёрный зонтик под мышку — и на выход… А пауза затянулась. Рон нервно переминался с ноги на ногу. Я чувствовала, что если сейчас не скажу хоть что-нибудь, то просто захлопну дверь перед его носом и запрусь в своей комнате. И пусть сам догадывается, что за муха меня укусила. — Проходи, — пригласила я, глотая комок в горле и улыбаясь неестественно широко. В тот вечер мы долго говорили. Ни о чём и обо всём сразу. Пустая беседа, которую можно слушать вполуха, время от времени задумчиво кивая, поддакивая, удивляясь, хмурясь. А думать о своём. Рон рассказывал про курсы авроров, куда он поступил вместе с Гарри и Невиллом. Много смеялся. Даже не могу вспомнить, что отвечала ему. Кажется, пыталась отшучиваться. Но это было настолько неважно… Ведь я с замиранием сердца ждала, когда он поднимет ту самую тему. И вот: — Мне кажется, во время финальной битвы…— Рон искоса наблюдал за моей реакцией. Но я только буркнула что-то невразумительное в ответ. Мол, продолжай, — у нас вроде бы как завязались отношения… м-м-м… не совсем дружеского характера. Ты ведь мне до сих пор нравишься, Гермиона. Я тоже нравлюсь тебе, правда? Нет, неправда. Один Мерлин знает, когда Рон Уизли перестал мне нравиться. Я его любила. Пусть по-детски. Пусть глупо. Но любила. И сейчас люблю, хоть и по-другому. Но был ли смысл спорить? — Нравишься. Щёки Рона зарумянились. Он улыбнулся. Широко, радостно и беззаботно. Так умеет улыбаться только Рон. В жизни ничего не коллекционировала, кроме воспоминаний о его улыбках. Улыбках чистых и искренних. Подаренных мне. Перебирала эти сокровища в памяти и становилось так тепло, будто прямо в душу встроили обогреватель и даже в лютые морозы мне больше не будет холодно. — Нравишься, но… — начала я, и улыбка на лице Рона погасла. Раньше я бы сделала многое, чтобы её вернуть. А в тот день… В тот день мне было стыдно и неловко. Я знала, что как минимум испорчу ему настроение. — Но я не могу прийти в себя, Рон. Мне нужно больше времени. Его лицо просияло: — Я могу подождать сколько угодно. — Поэтому будет вдвойне обидно, если окажется, что оно того не стоило, — мой голос звучал ровно, уверенно, хоть внутренне меня трясло. Рон сник. Долго молчал, мрачный и задумчивый. Мне хотелось подойти и обнять его. Хотелось сказать, что я погорячилась и всё можно переиграть. Хотелось. Но я молчала и даже не двигалась, будто поражённая Петрификусом. Рон, не таясь, разглядывал меня. Казалось, впервые видел. Казалось, не понимал совершенно. А я, не таясь, разглядывала его. И ловила себя на мысли, что больше не ощущаю того трепета, который наполнял меня каждый раз, когда на горизонте маячила знакомая долговязая фигура. Короткие волосы, похожие на языки пламени. Кристально синие глаза. Особенные уютные улыбки. Я тогда удивилась, как он ещё не начал меня обвинять. Не начал говорить, что я не имею права так поступать. Что он ждал месяц, а ведь это целых тридцать дней! Что не нужно было бросаться ему на шею и целовать, раз никакие отношения мне не нужны. — Ладно, тогда я пойду. Завтра вставать рано, а на дуэли мало пользы от сонного зомби. Рон снова улыбался. Не так лучезарно, но всё же. Он обнял меня на прощание и ушёл. А спустя несколько месяцев я поняла, что моё решение было единственно правильным. Начни мы встречаться, я не смогла бы утаить от Рона свои поцелуи с Малфоем. Созналась бы. Разразился бы скандал. Не думаю, что моё беспамятство послужило бы достаточным оправданием. Рон ненавидел Малфоя, молчать и закрывать глава не стал бы — не в его стиле. А если бы я не созналась, то всё время переживала бы, что он узнает. Хорошо, хоть Рону-другу не обязательно о таком рассказывать. И всё же обидно, что он не сделал ничего, чтобы изменить ситуацию. Совсем. Просто принял как данность. Нет — значит, нет. Ведь пошевели он хоть пальцем, и я, наверное, изменила бы своё решение. Но он сдался. Согласился. Не стал меня ждать. Что ж, пусть так. Не нужен мне человек, который не хочет бороться за наши отношения… И я до сих пор не знаю, соврала в тот день Рону или нет. Когда сказала, что не могу прийти в себя. Но ведь мне это было и не нужно, чтобы поцеловать Малфоя. Мне нужно было поцеловать Малфоя, чтобы прийти в себя. Вот и вся разница… И как раз с Малфоем наши пути снова пересеклись. На Рождество. Когда я бродила по Косой аллее, выбирая подарки, то сделала глупость. Попрошу заметить, что у меня было оправдание. Даже несколько. Весёлая песня группы «Ведуньи» — что-то о рождественских игрушках и волшебстве, которое нужно подарить близким. Маленькая девочка, застывшая перед витриной. Позабывшая обо всём на свете, ведь перед ней — шоколадный замок её роста, с множеством башен, украшенных кокосовой стружкой, словно снегом. И витражные окна из заколдованных полупрозрачных кусочков фруктов. И замок так и искрился магией. И тот магазинчик сладостей искрился магией. Вся Косая алея искрилась магией. А в глазах маленькой девочки — восторг. И я тоже заразилась им. С неба падали пушистые хлопья. Такие большие, словно белоснежные мотыльки, вырвавшиеся на свободу из небесного плена. Но у них был не день — меньше. Они успевали только долететь до земли, коснуться её поверхности тонкими крыльями и навсегда замереть. Заискриться от холодного зимнего солнца, ослепляя своей нездешней красотой. Они садились на ресницы, целовали щёки. Играли с ветром и раскрашивали мир белым. Цветом невинности. Будто вся Косая аллея — один большой белый флаг. Разве могла я в тот день не совершить глупость? Не поддаться атмосфере. Не поднять собственный белый флаг. Эта глупость обрела форму поздравительной открытки и коробки шоколадных конфет. А рождественским утром отправилась к своему получателю. И как только большая белая сова стала едва различимой точкой в затянутом тучами небе, я пожалела о своём решении. Но было поздно. Оставалось только махнуть на всё рукой и спуститься в гостиную к родителям и собравшимся у нас родственникам. Не время думать о Малфое. Я ведь и подарок решила отправить, чтобы обо всём забыть. Поставить для себя точку в этой истории. Показать, что меня не волновало, не задевало, не трогало его поведение. А ни к чему не обязывающий подарок — дань нашему общему приключению. Последний аккорд. Не более. А через несколько часов большой любопытный филин принёс свёрток, замотанный в зелёную бумагу. Ну как принёс… Мы с филином за этот свёрток боролись минут пять. Ну как боролись… Он сидел на подоконнике, склонив голову набок, и разглядывал меня своими выразительными жёлтыми глазами. Мол, так это ты Гермиона Грейнджер или нет? А как только я подходила — отодвигался подальше и снова смотрел. С безопасного расстояния. Мол, нет, подожди, я ещё не разобрался. Вдруг не туда прилетел. В отвоёванном свёртке оказались две открытки и две коробки шоколадных конфет. Для меня и моей бабушки. От Малфоя… И я кормила мистера Любопытство печеньем, смотрела на своё имя, выведенное незнакомым почерком, и невольно хмурилась. Зачем? Я искренне не могла понять. Что он хотел этим сказать? Я собиралась поставить точку, но теперь не могла. Думала, что же его надоумило отправить мне подарок. А стоило бы отмахнуться, забыть. Он ведь сделал то же, что и я. Так зачем я искала скрытый смысл? Зачем кормила чужого филина, сидя в гостиной на ковре? Зачем думала над тем, выводил Малфой буквы моего имени сам или это заслуга Прытко-пишущего пера?.. Зачем?! А весной головная боль моего рождественского вечера решила прийти в гости. Нахально улыбнулась и заявила с порога: — Привет. Как поживает моя любимая магла? Я фыркнула, сложив руки на груди. Какая я ему, чёрт подери, магла?! Как он?.. Подозреваю, моё выражение лица было очень даже красноречивым, поэтому Малфой решил уточнить: — Я имел в виду миссис Холлидей, — смотря на меня, он едва сдерживал смех. — В порядке. Так ты к бабушке пришёл? Малфой проигнорировал и задал новый вопрос: — А как поживаешь ты? Я замерла. В груди вдруг стало тесно. Почему он спросил? Ради поддержания разговора или действительно хотел получить правдивый ответ? — Я… я не знаю. Я могла бы отделаться банальным «нормально». Могла бы не заострять внимание на его вопросе, но мне хотелось думать, что Малфой спросил не просто так. Что ему в самом деле интересно. Что раз он пришёл, то… Не знаю, что там после «то», но мне хотелось, чтобы обязательно что-то было. Мерлин, что творилось в моей голове! От одного только появления Малфоя там образовался невероятный сумбур. Я совсем перестала себя понимать. — Не знаешь? — он удивлённо приподнял светлые брови. Я пожала плечами в ответ. Наверное, я глупая. Наверное, ему всё же неинтересно. — Ты сейчас свободна? По правде говоря, планов у меня было столько, что Наполеон бы обзавидовался, но я была слишком любопытной, чтобы сказать «нет». — Да, свободна. — Пойдём со мной. — У тебя есть ещё один кинжал, который нужно уничтожить? — спросила язвительно, вызовом. Он ухмыльнулся. Для меня эта тема так долго была больной, а он, значит, ухмыльнулся. Чтоб его! — Почти. Он протянул мне руку, я вложила в неё свою. Без раздумий. Будь я Ритой Скитер, назвала бы статью об этом «Гермиона Грейнджер и первые симптомы маразма». Ведь только в воронке аппарации у меня впервые появились сомнения в том, что я поступаю правильно. Можно ли ожидать чего-то хорошего от Малфоя? И на что я надеялась, когда соглашалась пойти с ним? На ещё одно приключение, о котором будет неприятно вспоминать? Мы оказались на открытой местности возле поля. Совсем не похожей на пустошь, но я невольно напряглась. — И что мы будем здесь делать? — Творить магию. — Лучшего способа, чтобы вызвать меня на магическую дуэль, ты не мог придумать? Я злилась. Я не понимала его. И не понимала того, что происходило. Зачем? — Я не вызываю тебя на дуэль. — Ах да, у вас, слизеринцев, наверное, есть своё определение тому, что ты делаешь. Например, хитромудрый план по очищению мира от… Он закатил глаза и не дал мне договорить. — Грейнджер, спрячь палочку. Мы будем сажать деревья. Я замерла на полуслове-полувдохе. Да у меня челюсть отвисла от такого заявления! Хотела было спросить, не ослышалась ли я, но увидела, что за спиной Малфоя в самом деле лежали саженцы. И как только сразу не заметила? Краска прилила к щекам, я не нашлась с ответом и пристыженно опустила взгляд. — Мы с тобой говорили, что магловские предметы поглощают магию. Так почему бы не увеличить количество того, что к магии восприимчиво и… Дальше я не слушала. Его предложение настолько не вязалось с моим представлением о Малфое, что происходящее казалось нереальным. — Я уже выкопал ямки с помощью магии, но сажать надо вручную, — донеслись до меня его последние слова. Я была в таком ступоре, что даже не спросила, а зачем нужно сажать вручную? Деревья ведь и так живые и… А впрочем, неважно. Не помню, как в моих руках оказался первый саженец. Зато помню, как старалась не повредить, не оторвать ни единого корешка. И помню чувство выполненного долга, с каким смотрела на шесть посаженных мною берёзок. Почему-то это казалось важнее всех моих неосуществлённых планов. Я ещё долго ломала голову над тем, почему Малфой пригласил меня сажать с ним деревья. Он же ничего объяснять не стал. И я, наверное, удивилась бы, попытайся он объяснить. Через некоторое время Малфой снова зашёл ко мне и предложил пойти посмотреть, прижились ли деревья. А потом ещё и ещё раз. Мы почти не разговаривали. «Привет», пара ничего не значащих фраз, «пока». Но очень скоро я поймала себя на том, что природа больше не вызывала у меня того иррационального чувства страха, который появился после блужданий по пустоши. И берёзы были не просто берёзами, а моими берёзами. И всем сердцем полюбив их, шарахаться от всего остального я уже не могла. Почему-то я была уверена: он знал, что так получится. А дальше… Не помню, что за повод был, но Малфой заявился к нам домой с огромным тортом. Сказал, что «пришёл к миссис Холлидей». Бабушки дома не было. Усадив Малфоя перед «прямоугольником, показывающим длинные колдографии», я поставила на плиту чайник. Не глядя взяла в руки нож. Протянула было руку, чтобы разрезать торт, но поняла, что такого странного ножа у нас никогда не было. Новый? Покрутила в руках. Знакомый. Где я уже могла такой видеть? А потом… — Малфой! — закричала я не своим голосом и на всех парах кинулась в гостиную. Но Малфою было не до меня. Он, внимательный и сосредоточенный, словно великий исследователь, смотрел по телевизору мультфильм и задумчиво хмурился. А тут я со своими проблемами. Нашла же время, а? — Малфой! Он недовольно на меня взглянул и вопросительно приподнял брови. Мол, говори побыстрее и оставь меня в покое. Занят я. — Смотри, это же… Это же кинжал Беллатрикс? Малфой спокойно забрал оружие, внимательно оглядел. Так и хотелось наорать на этого идиота, чтобы осторожнее был. Порежется ведь, и снова начнётся… — Нет, уже не Беллатрикс, твой, — ответил он невозмутимо. Я опешила, руки начали дрожать. Он… Он что, не понимал? Я открывала и закрывала рот, но не могла подобрать слов. Наконец слабо пискнула: — Но мы ведь его уничтожили! Что происходит?.. Уголки губ Малфоя дёрнулись. Он согнулся пополам и начал истерически хохотать. Чёрт, мне хотелось его убить! Бросилась к нему — он отбежал подальше. Я ещё долго преследовала его, сыпала проклятиями и бросала в него всем, что попадалось под руку. Он ржал как конь — по-другому и не скажешь. Хорошенькая шуточка, у меня чуть сердце не остановилось! Я злилась на него дня два. Винила себя за веру в то, что он может быть нормальным человеком. А потом внезапно поняла, что чувствую себя свободней. Я ведь и в самом деле часто боялась открывать «Ежедневный пророк», вдруг там будет статья про неожиданную кончину от небольшого пореза? Или что-то подобное… И каждый раз, когда по телевизору описывали внезапную смерть, казалось бы, абсолютно здорового человека, я вся обращалась в слух. Мало ли… Этот страх всегда оставался со мной. И со временем становился всё сильнее и сильнее. Я не могла его побороть. Но после дурацкой выходки Малфоя, после того, как мой кошмар воплотился в реальность, я наконец смогла выкинуть всё это из головы. А в наших сложных отношениях произошёл сдвиг. Мы начали говорить друг с другом. Пусть совсем мало и неохотно, но для нас это значило многое… Сейчас Малфой и моя бабушка сидят в гостиной и о чём-то беседуют. Время от времени оттуда слышен смех. А я сбежала ненадолго, чтобы расставить для себя все точки над «і» и попытаться понять, какие отношения связывают меня и человека, который долгое время был моим врагом. Мне не нравится мысль, что скрывается за каждым написанным словом, лезет в каждую строчку, настойчиво приходит ко мне перед сном. Мне интересен Драко Малфой. Мне интересен Драко Малфой. Мне настолько интересен Драко Малфой, что я хочу написать это ещё тысячу раз. Правда, формулировка должна быть немного другой, но неважно. Сойдёт и так. А теперь вы меня простите, пора бежать. Меня ждёт бабушка. И Драко. И я чувствую себя лёгкой, как ветер. И ужасно, катастрофически глупой. И улыбаюсь так широко, будто у меня не все дома. Луна Лавгуд гордилась бы мной. Простите ещё раз, но вы же видите: человек не в себе.