***
Мерлин начал вспоминать смутные обрывки. Извлекать их из своей покорёженной памяти и реставрировать кусочек за кусочком. Этот процесс был долгим и невыносимо тягостным, но благодаря этому он наконец перестал ощущать себя лишним в собственной жизни. Дорога до покоев Артура перестала занимать вдвое больше необходимого времени, а книги — их расположение — в памяти Мерлина и на столах Гаюса соответственно приобрели некую систематичность, присущую привычным бытовым знаниям, которые он точно не мог подцепить за эти пару дней: книга о ядах на правой нижней полке, трактат по анатомии — на подоконнике возле бочки с пиявками. Он всё ещё не мог вспомнить событий собственной жизни, но перестал ощущать непонятную двойственность прошлого и настоящего себя. Почему-то только после дня, проведённого в компании Артура, что-то в нём будто встало на своё место и странная горечь лжи, предательства и вины ослабла. Мерлин стал постепенно приходить в норму. Но бывали и плохие дни.***
В Камелоте продолжали умирать люди — всё так же крепкие и здоровые мужчины (но, что странно не рыцари и не вельможи — лишь простой люд). Утер продолжал искать породившего заклятия колдуна: костёр — в назидание магам — с площади так и не убрали с того самого случая, когда захваченный путешественник скончался в камере. И Мерлин не мог не признать, что это неразожжённое кострище и вправду действовало отрезвляюще. Впрочем, у него не было столько времени, чтобы подолгу пялиться на внутренний двор замка: хоть Артур и освобождал его от большей части тяжёлого труда, простой работой принц заваливал порядочно. Причём большинство заданий казались Мерлину абсолютно бессмысленными: например, он был совершенно уверен, что не было никакой нужды выкладывать из шкафа все вещи принца, вытряхивать их на кровати, а потом снова складывать. После второй полки платяного шкафа — кто бы знал, что у принца столько одежды — Мерлин не выдержал и спросил, выражая явное недовольство: — И зачем я это делаю? — Затем, Мерлин, — Артур обошёл чародея, замершего с кучей тряпья в руках, по широкой дуге, и подошёл вплотную к окну, высматривая что-то во внутреннем дворе замка, — что я так тебе повелел. А ты, как и подобает слуге, выполнишь любые мои указания. Этот ответ не имел особого смысла, ведь каждый раз, когда Мерлин пытался вести себя подобающе нормальному слуге (вроде бессмысленно опущенной головы, особых обращений и приторно-льстивых — по мнению самого чародея — фразочек, посоветованных ему другими добросердечными слугами, вошедшими в его положение), на лице Артура возникало такое выражение, будто у него разом заболели все зубы. Чародей не знал, было ли это связано с тем, что Мерлин раньше вёл себя иначе, или же его исполнение обязанностей слуги действительно было столь ужасно. — Ну, — продолжил Мерлин, вытряхнув все вещи на кровать принца, — я, быть может, беспокоюсь о вашем… Апчхи… — он чихнул, когда пыльное облако от очередной рубахи, похоже не видевшей мир за стенами шкафа годами (даже стража во время обыска похоже не копала так далеко), взмыло в воздух, — о вашем, сир, психическом здоровье? — О своём бы побеспокоился, — зло пробурчал Артур себе под нос, но когда Мерлин ошеломлённо замер, заговорил громче и слегка раздражённо: — мы ищем магический амулет или что-то в этом роде. Мерлин сел — почти рухнул — на кровать принца, и многозначительно выдал: — А? — Из чистого любопытства, — повернувшись к нему лицом, задумчиво проговорил Артур. — Э, — ещё более многозначительно протянул Мерлин. — Полагаю, ты ничего и не обнаружишь, но всё-таки лучше перестраховаться, — Артур почесал подбородок. — Я начал… иначе смотреть на вещи в последнее время. Когда Мерлин спросил старого лекаря, как так вышло, что за всё это время, что чародей служил у принца, тот не догадался о магии (потому что Мерлин всё ещё иногда непроизвольно ловил глазами падающие предметы, да и Артур, несмотря на все их приключения, оставался жив и по сей день), Гаюс сказал, что Артур — совершенный невежда во всём, что касалось магии. Практически слепец в этом деле. Что похоже было совсем не так, хотя Мерлин совершенно точно не ощущал присутствия чужеродной магии в комнате принца. Мерлин сменил шутливый тон на осторожный «тон слуги», как он называл его про себя. — И вы, эм, сир, — наконец собрался с мыслями Мерлин, — думаете, что вам что-то угрожает? Артур почесал затылок, и странно улыбнулся. — Не особенно. На самом деле… Нет, не думаю, но нужно проверить. Вдруг в следующий обыск, устроенный отцом, стража всё-таки что-то обнаружит. Лучше бы мне об этом знать. — Э… — Мерлин почесал затылок. Вроде бы это и было логично. А вроде бы и нет, — зачем вашему отцу делать это снова? — Но ведь однажды он уже сделал это? Займись делами, Мерлин. Мерлин смутно припомнил что-то… будто прятался как-то тут, прямо в этой комнате. Что-то, кто-то искал его, но он прятался именно здесь, в покоях принца, потому что кто-то или что-то не искало бы его тут. Потому что покои принца безопасны, кто будет тут искать? Потому что Артур поможет, поможет, поможет… Поможет? Мерлин тряхнул головой: похоже эти — его ниоткуда взявшиеся — мысли были ложью, частично или полностью. Но он не мог знать точно. Гаюс говорил, что Утер любил своего сына и верил ему, но, может, понятие доверия у Утера несколько более специфичны, чем Мерлин полагал. Или Артур был не столь уж ярым поборникам магии. Или что-то ещё… Мерлин провёл кончиками пальцев по странному цветочному орнаменту на одной из — похоже детских — рубах Артура. Шёлковые нити приятно холодили кожу. …Или частичные мутные, словно болотная тина, воспоминания Мерлина были злобным лживым искажением его памяти, и он больше не являлся собой, а память никогда не вернётся. А может, ей и не стоило возвращаться. Дыхание чародея сбилось. — Я, кажется, приказал вернуться к работе, — недовольно, но, кажется, немного обеспокоенно проговорил Артур. Его голос звучал гораздо ближе, чем помнил Мерлин, и… почему Мерлин закрыл глаза? — Да, сир, — пробормотал Мерлин, но его голос что-то приглушало, и безуспешно попытался вста… сесть, он лежал? — Может, для этого ты для начала встанешь с постели? — Она мягкая, — пробормотал Мерлин куда-то в ворох пыльной одежды под собой. — Мерлин, ты в порядке? — что-то тёплое коснулось плеча чародея, кажется, это была рука принца. Мерлин ощутил резкую боль в затылке и, похоже, отключился. В себя он пришёл уже позже в покоях лекаря и, выслушавши гневное ворчание Гаюса о переутомлении и оправдательные возгласы Артура, уснул. Чародею снова снился верещатник.***
Бывали дни получше. Как, например, когда Гвен отпросила Мерлина у Артура (и Гаюса) на пару часов. Они отправились в нижний город, и, хотя Мерлин всё ещё чувствовал себя не в своей тарелке в Камелоте, это было приятно. Всё же в самом замке даже воздух был иным. Гвен провела его мимо стражи и возвратившегося с обхода патруля. Некоторые рыцари кивнули им в знак приветствия, а один из них, светловолосый и кучерявый, приблизился. — Рад видеть тебя снова в добром здравии, Мерлин, — произнёс он и осторожно похлопал по плечу чародея. Мерлин напряжённо улыбнулся, не очень представляя, что ответить, и перевёл взгляд на Гвен. Та сориентировалась быстрее, коснулась его локтя, сделала едва заметный шаг вперёд, тем самым слегка оградив чародея, и произнесла мягко: — Сэр Леон, видите ли… Леон прервал её взмахом руки и неловкой, сочувствующей улыбкой: — Так те слухи правда? Сожалею, Мерлин. Даже представить не могу, каково это — лишиться памяти. Это, наверное, ужасно! — Ну, — Мерлин улыбнулся. Тема была не слишком приятной, но искренность в голосе рыцаря и мягкое касание руки Гвен на локте успокаивали. Говорить об этом он, однако, не стремился. — По крайней мере, я могу выторговать у принца Артура несколько выходных. Леон рассмеялся, а Гвен едва слышно фыркнула и немного расслабила хватку на корзинке в левой руке — Мерлин только сейчас отметил, как напряжённо до этого она держала ручку. — Старый добрый Мерлин! Жаль тебя огорчать, но, боюсь, ты этого не дождёшься. Помню, как мы вместе шли на дракона, а это та ещё передряга, но после победы Артур ни одного дня тебе свободного не предоставил. — Дракона? — протянул Мерлин. Гаюс что-то подобное рассказывал, но… Слышать об этом от кого-то ещё было странно. Гвен не сильно, но вполне ощутимо, наступила Леону на ногу: — Не пугай его! Мерлин и без того много пережил, а тут такие ужасы! Может, вот этого конкретного эпизода он и сам не хотел бы помнить! — тон её голоса был недовольным, и сэр Леон потупился. Гвен обернулась на Мерлина и улыбнулась. — И всё же это правда. Мерлин почесал затылок и неловко улыбнулся в ответ. Со стороны крепостной стены кто-то прокричал приказ, и лицо Леона посерьёзнело: — Мне пора идти, но на будущее — если потребуется помощь, обращайтесь. Гвен. Мерлин. — До встречи, Леон, — кивнула ему Гвен. Потом они отправились на рынок, где служанка выбирала ткани для нового платья Морганы, а Мерлин просто бесцельно бродил между прилавками. Он сыграл в догонялки с местной ребятнёй — весьма условно, ведь бегать со своими всё ещё незажившими ранами он не мог. Кроме того он приобрёл какое-то варево, нужное Гаюсу, и разговорился с одной старухой, убеждавшей, что она знает больше тридцати способов приготовления съестных блюд из крапивы. Гвен, утомившись от выбора шёлка и кружев, попросила его совета, и ещё около часа они вместе с Мерлином от души веселились, составляя наиболее дикие сочетания цветов дорогих тканей, кружев и лент — чем порядочно бесили круглощёкую торговку, но веселили всех прохожих. После конюх, один из тех, кто навещал Мерлина на днях и чья жена работала в пекарне, достал им немного тёплой выпечки, и, набрав из колодца чистой воды, они устроили своеобразный пикник возле одной из тренировочных площадок рыцарей. Гвен рассказывала ему о Камелоте и Артуре, о том, что знала сэра Леона с раннего детства и была с ним дружнее, чем с собственным братом, и об Артуре, снова об Артуре. На самом деле, она говорила о нём слишком много, но для Мерлина это казалось даже милым. Они провели на лужайке много времени — гораздо больше, чем выделил своему слуге принц. И, конечно, когда Артур их обнаружил, он был, мягко говоря, зол. Но то ли Гвен обладала особым типом магии, то ли заплетающиеся от усталости ноги Мерлина чего-то да задели в чёрствой душе будущего монарха, но Артур лишь покричал на них для виду, а потом помог Мерлину добраться до покоев лекаря. И только убедившись, что чародей под присмотром Гаюса, ушёл. Бывали и хорошие дни, и тогда Мерлину снились речушки Эалдора.***