***
Он стоял в конце очень длинной слабо освещённой комнаты. Каменные колонны, увенчанные переплетёнными змеями, поддерживали высокий потолок, утопавший во тьме, и отбрасывали длинные чёрные тени в зеленоватом свечении, наполнявшем зал. Джинни лежала в дальнем конце зала, возле ступней каменной фигуры, лицом вниз. Рядом с ней лежал украденный кем-то — уже понятно, кем — у Гарри дневник. Сердце мальчика, замедлившееся было, забилось с новой силой. Лицо на миг опалило жаром, потом зазнобило и он прикусил губу. Переставляя непослушные, дрожащие ноги, он незаметно для себя пересек комнату, опустился на колени и коснулся плеча Уизли. Легонько потряс. Голова девочки безвольно качнулась в ответ на его манипуляции, и Гарри отдернул руку, не попытавшись отыскать на беззащитно открытой воротничком шее пульс. Даже сквозь мантию и слой одежды он ощущал идущий от сестры Рона мертвенный холод. Она еще не стала синей лишь по какому-то недоразумению. Не желая видеть ее белое, словно воском покрытое лицо, Гарри дрожащими кончиками пальцев подцепил несколько рыжих прядей, закрывая ими меловые щеки и торопливо отворачиваясь. В горле застыл комок. Хотя он и не испытывал к сестре своего друга какие-либо теплые чувства, смотреть на ее почти безжизненное тело было выше его сил, а придумать, чем он способен ей помочь, никак не выходило. — Рон будет раздавлен. Я не смог помочь ей вовремя. Не смог… разбудить от этого страшного сна, — едва слышно шепнул он с неожиданной хрипотцой, помолчал, пытаясь прийти в себя и зачем-то коснулся холодной белой руки девочки, вздрогнув, когда за спиной зашелестела мантия. — Она все равно не проснулась бы, — произнёс мягкий голос. Гарри резко выпрямился и развернулся, не вставая с колен. У ближайшей колонны, наблюдая за ним, стоял высокий черноволосый юноша. Его силуэт был странным образом размыт по краям, как будто Гарри смотрел на него сквозь затуманенное окно. Но не узнать его было нельзя. В груди все странно стянуло, и первые звуки, вытолкнутые непослушными губами, походили на карканье. — Том… Том Риддл? — он должен был знать ответ. Риддл кивнул, не спуская глаз с лица Гарри. — Что значит, она не проснулась бы? Я должен все-таки попытаться? Я мог успеть? — в отчаянии сказал Гарри. — Она ведь не… она не… Разве она не мертва уже давно? Разве сейчас… — Она пока жива, — сказал Риддл, удивленным и цепким взглядом окидывая его лицо. Шрам моментально обожгло, но ощущение почти тут же пропало. — Но только пока. Гарри смотрел на него. Том Риддл учился в Хогвартсе пятьдесят лет назад, однако сейчас его окружало странное туманное сияние, и он выглядел так, будто не постарел ни на день со своего шестнадцатилетия. — Теперь ты ответишь? Ты — привидение? — вдруг нерешительно спросил Гарри. Гарри давно осознал, что его друг Том не так прост, как кажется, но не знал, чем он является. — Воспоминание, — помедлив, тихо сказал Риддл, — пятьдесят лет хранившееся в дневнике. Гарри дернул плечом и закусил щеку, получив такой ответ. Обитатель дневника, за несколько месяцев ставший ему ближе, чем ребята за пару лет, хоть и выбрался из своей бумажной тюрьмы, но оказался все-таки не таким живым, как ему хотелось. А теперь он… Он больше не связан страницами дневника. Как? Как же он смог освободиться? С помощью добровольно отдаваемых через эмоциональную связь жизни и магии Джинни? Неужели за последний полтора месяца она сделала для Тома больше, чем до этого сделал Гарри? Непонятная обида и боль шевельнулись в груди, неприятно пронзая. Недостающие кусочки мозаики находили свое место одна за другой. Гарри рассеянно вспоминал прочитанное в книгах, услышанное краем уха, выстаивая логическую цепочку. Правда была нелестной, если не сказать — неприятной. Им крутили «во благо», как куклой, и это было тем, что он ненавидел больше всего. — Ты необычайно догадлив, — подтвердил его догадку словно прочитавший его мысли Том. Мантия зашуршала снова и уже ближе. — Она ведь никто для тебя. Сестра твоего… приятеля, верно? — пренебрежение, вложенное в это «приятеля», звучало неприятно. — Но ты ревнуешь, что я использовал ее? Не стоит. Ты ведь знаешь, что для меня ты — особенный, — в голосе Тома звучала улыбка. — А еще ты переживаешь, что не знаешь, что делать, чтобы ее спасти. Ну не глупыш ли? Гарри сердито дернул головой, сверкнул глазами. Он не любил ощущать попытки манипулирования собой, не любил ощущать пренебрежение к себе, не любил быть беспомощным. Он не любил, когда его подзуживали и подталкивали к геройским поступкам, как это делал Дамблдор в прошлом году. Признаваться честно — то, что он делал весь год и годом ранее, было всего лишь импровизацией, зависящей от обстоятельств. Его толкали в объятия опасности, и он просто делал тот минимум, который требовался для выживания. Своего и еще пары дураков, которых бросать было бы просто… неправильным. Но вели его вперед отнюдь не сомнительные симпатии или желание ввязаться в авантюру. Даже в Тайную комнату он лично спустился, чтобы Локхарт мог «совершить» очередной подвиг, а не сбежал, как трус. Хотя, следовало хоть себе признаться — открывшаяся правда о мужчине была еще более неприятной, чем твердые намерения Поттера оставаться подальше от этой дурно пахнущей истории. Люди, которые хвастают, какие они способные, а потом оказываются просто пустышками, буквально просились, чтобы он переступил через свои принципы и дал им пинка. Хотя принуждение было ему отвратительно, Локхарт заслужил все — и пинок в трубу, и приложивший его самого Обливиэйт. А по возвращении, Гарри с большим удовольствием сдаст директору и аврорам правдивую историю жизни кавалера Ордена Мерлина третьего класса. Но возвращаться обратно одному, взяв с собой только горькую для всех историю о том, как нашел Джинни Уизли уже мертвой и не обнаружил ни единого намека на змею… Неправильно, неправильно, неправильно. Не лучше, чем мог бы поступить Локхарт, судя по его признанию. Здесь был его друг из дневника Том. Его Том, которому он привык доверять, и который, совершенно очевидно, теперь жил за счет жизни находящейся здесь же Джинни. Джинни, которая попала в переплет просто «потому что», будучи ни в чем не виноватой. Не виноватой ли? Просто потому, что решила тайком взять хотя бы тетрадку нравящегося ей с раннего детства Героя без спросу. Джинни, которая ходила за ним хвостиком весь год до появления в ее жизни коварного Тома, который по отношению к Гарри с самого начала был лоялен, если не сказать — нежен, но из Уизли сделал вещь. Орудие достижения цели. И она, скорее всего, даже догадываясь, кто виновник ухудшения ее состояния, продолжала писать Тому и крутиться возле Гарри. Глупая, не видящая их обоих за сияниями ореолов таинственности и славы, дурочка. Для Тома — наверняка одна из многих. Гарри сморщился — мысль о том, что Том и с кем-то другим мог быть столь же очарователен, как бывал с ним, претила. Хотя рядом с Роном никто и не замечал этой черты, но своих людей Поттер ревностно хранил и очень аккуратно действовал, когда желал остаться один, но не желал потерять их. Том был для Гарри особенным и, по словам обитателя дневника, это было взаимно. Знать, что Риддл использовал кого-то еще, предпочитая не обращаться за помощью к Гарри, было неприятно. Том был его. Только его. Тряхнув головой, Гарри с досадой приструнил несвоевременно поднявшиеся чувства и мысли. Была и другого рода проблема — где-то здесь же ползал Василиск, которого еще предстояло как-то… Что? Что он собирался делать с гигантской змеей, последнюю тысячу лет прожившей под замком? Напугать ее искрами из палочки? Судя по размерам сброшенной кожи, его могли заглотить не затрудняясь. А он пытался думать в направлении, подразумевающем убийство, запечатывание — любое действие, направленное на прекращение бурной деятельности хладнокровного. Учитывая, что управляли всеми этими фокусами один добрый, невинно смотрящий поверх очков дедушка и стоящий где-то за спиной волшебник, еще не закончивший поглощение жизни… Поттер ненавидел вмешиваться, но и в дураках оставаться не любил. Балансируя между нежеланием вмешиваться и расчетливым желанием обернуть себе на пользу каждое приложенное усилие, Гарри Поттер, слизеринец с иногда очень гриффиндорскими поступками, в очередной раз делал свой выбор. — У меня есть к тебе деловое предложение, Том, — Гарри устало вздохнул и запрокинул голову, показывая свое недовольство с интересом глянувшему на него сверху вниз молодому человеку. Он решился взять на себя огонь, решился вмешаться. И он знал, что его добрый друг Том — вовсе не безобидное воспоминание. Безобидные воспоминания, даже живущие пятьдесят лет внутри дневника, не выходят наружу, забирая чью-то жизнь по капле. — Ты возвращаешь Джинни хотя бы половину ее жизненных сил — остальное пусть восстанавливает сама, нечего было вообще отдавать их кому-то, — Том за его спиной хмыкает, услышав такие заявления, сделанные собранным, с металлическими нотками тоном. — И забираешь столько, сколько тебе надо, у меня — не хочу даже думать, что твоим появлением буду обязан Джинни. А потом отзываешь василиска и делаешь с ним то, что сделал пятьдесят лет назад — закрываешь в Тайной комнате. — Гарри произносит последние слова со звучным отвращением, но сверлит взглядом свои колени, когда ощущает прокатившийся по спине холодок. Сердце в наступившей тишине бьется оглушительно и он, не сдержавшись, гулко сглатывает. Чувство опасности, которое куда-то пропало, пока он сидел и судорожно думал ранее, накатило с новой силой, готовое, кажется, стать слышимым человеческому уху. По предположениям почти забывшего как дышать Гарри, звук опасности должен быть способен останавливать сердца и выбелять сединой волосы. Как ужас, только еще хуже, агрессивней. В следующий момент его схватили за плечо и вздернули на ноги. Отчаянный, сделанный в панике рывок вызвал только мягкий смешок у подтянувшего его к себе Тома. Оставшаяся лежать на полу Джинни была окончательно забыта и мир сконцентрировался только на них двоих — на испуганном и отчаянно решительном мальчике и мягко, но хищно улыбающемся, все более материальном юноше. — Гарри Поттер, жертвующий собой ради глупой девчонки — как звучит-то. Мальчик-Который-Выжил, победитель лорда Волдеморта, решивший отдать себя на откуп тому, от кого его когда-то спасло чудо. Ты ведь уже знаешь, какая связь между мной и Волдемортом? — одной рукой поддерживая Гарри за пояс, не давая сбежать, другой Том держал его за подбородок, пару раз очертив губы мальчика подушечкой большого пальца. Юноша только дергал плечами и старался не встречаться взглядом с темно-синими омутами глаз Риддла. Риддлу это не нравилось — он привык знать, о чем думают и что чувствуют эти зеленые глаза, когда приглашал к себе, в дневник. — Я перерыл все подшивки еще раньше, чем Гермиона расколола всю эту загадку, но попалась Змею, — сознался, наконец, Поттер, и решительно вскинул взгляд. Тома как молнией пронзило от отчаянной решимости, которую так не любил проявлять его маленький друг. — Не боишься того, что половиной я не ограничусь? Что окажусь именно таким монстром, каким меня все описывали? — тихо поинтересовался молодой Темный лорд, ловя взгляд изумрудных глаз, и на мгновение радужка его вспыхнула багрянцем. Гарри лишь моргнул, но не позволил себе отвлечься. — Это на твоей совести, и я привык доверять тебе свою жизнь, но в любом случае — я хочу, чтобы Джинни сначала ушла отсюда. Не хочу, чтобы она была здесь, не хочу, чтобы она тебя видела. Ты дашь мне ее проводить? — положение становилось неудобным. Слишком… личным. Поттер чувствовал, что от его внимания явно уходит какое-то подводное течение их беседы. Что-то, чего он не понимал, какая-то связь между ними… — Не дам, но я лично с удовольствием выставлю ее до ожидающих на границе стражей, прослежу, как она окажется в объятиях брата, а потом вышвырну их всех вон из моей Тайной комнаты, — Томас, кажется, еле сдерживал самодовольство и просто удовольствие от своей маленькой победы. — Пусть будет так, — Гарри прикусил губу и осторожно сделал шаг назад, потом еще один, высвобождаясь из рук Риддла так, как высвобождаются из лап временно обездвиженного зверя. Медленно, ощущая тяжесть пристального взгляда, но не позволяя ни одного лишнего движения. Когда между ними оказалась пара метров, Том моргнул длинным движением и словно стряхнул оцепенение — как птица воду с перьев. Перевел взгляд на Джинни, рассматривая ее безразлично и чуточку мрачно. Вытянув руку, он с видимой неохотой позволил силе уйти, вернуться обратно в тело девочки — очертания его фигуры снова потеряли четкость, напоминая цветного призрака. Гарри с бешено бьющимся сердцем смотрел, как грудная клетка девочки поднимается в резком вдохе, как Джинни царапает ногтями камень и хватает воздух ртом. Проходит еще десяток минут, прежде чем она, осторожно опираясь ладонями о мокрый мрамор пола, приподнимается на подрагивающих руках. Разумеется, первым в зоне ее обзора оказался герой ее снов, начиная с ранних лет. Однако еще до того, как она успела подумать, что кошмар закончился и она имеет право, встрепенувшись, удивленно-радостно позвать его по имени, Том, шагая по широкой дуге, ступил как можно ближе к стоящему без движения мальчику, положил красивую руку на худенькое плечо и со своего места ему было отлично видно, как улыбка сломалась на пухлых губах Уизли, сменившись сознательным ужасом. Одно движение взятой без лишних слов палочки Гарри — и она уже послушно шагает к выходу. Том следует за ней с отставанием в пару шагов, словно конвоир. Покинув пределы Тайной комнаты, Том увидел завал. Слабое шевеление тонких губ — и в груде обвалившихся камней для его задержавшейся гостьи появляется проход. Риддл следит за тем, как рыжий мальчик, Рон Уизли, кидается к сестре, как обнимает, потом тормошит и спрашивает, где Гарри, Гарри Поттер; как ужас проступает на его лице, когда он слышит вложенные Томом в девичью головку слова про обмен, как понимает, что Мальчик-Который-Выжил остался в Тайной комнате; как он пытается броситься к проходу, заметив незнакомого студента-слизеринца, но вот теперь Том не сдерживается — легкими движениями запястья зачаровав троих людей, он аккуратно стирает им память о себе, а потом заставляет их взмыть вверх и отправиться в сторону одного из выходов в скалах. Убедившись, что гости покинули его владения, он закрывает этот выход, убирает ход в обвале и с чувством выполненного долга шагает обратно в Комнату. Палочка Поттера, одолженная на время, слушается его почти идеально, чего нельзя было сказать о палочке глупой Уизли. Теперь им никто не сумеет помешать. Гарри ждал его там же, где Том его оставил. Только расслабились плечики и в глазах утвердилось почти привычное спокойствие и пустота. Гарри Поттер, настоящий, а не та куколка, которую демонстрировали остальным, был скрытным, жадным до своих людей, знающим цену счастью. Он ревниво берег свое уединение, своих друзей, полученные им знания. Он ненавидел, когда ему приходилось в очередной раз быть в центре внимания, терпеть не мог, когда его недооценивали. Но никогда еще раньше он не закрывался и от Тома, которого считал кем-то близким для себя. Подобная закрытость немного настораживала и задевала что-то внутри. Где-то Том ошибся и ему еще предстояло выяснить, где и в чем именно. Гарри Поттер, что бы ему там ни пытались внушить окружавшие его люди, все-таки был слизеринцем до кончиков ногтей, но знал об этом только он сам, старающиеся его не тревожить слизеринцы, уяснившие, что Поттер несправедливости к себе не забывает, да Томас, бывший его наблюдательным другом несколько месяцев. Приблизившись к неподвижно стоящему Поттеру, Риддл сделал то, о чем мечтал, еще будучи запертым в дневнике — он крепко обнял мальчишку со спины, обхватил руками и зарылся лицом в растрепанные черные волосы, жадно дыша. Сила мальчика и его сила ластились друг к другу, смешивались, даря головокружительное чувство единения. — Как давно я мечтал об этом… Кровь, плоть, сила… Способность чувствовать тепло, запахи, ощущать холод, как дует ветер, — холодным поцелуем коснувшись тонкой шеи и почувствовав, как по телу подростка прокатилась дрожь, Том развернул Гарри к себе, жадно вглядываясь в держащуюся невозмутимую маску на лице, потом хитро улыбнулся. — Кто бы мог подумать, что мистер Гарри Поттер будет так ревновать, что я решил не втягивать его в свои дела и использовать вместо одноразового источника питания Джинни Уизли, — молнии, мгновенно наполнившие взгляд мальчика, согрели воспоминанию сердце. — Еще одно слово — я и могу решить, что, будучи запертым в дневнике, ты нравился мне больше, — мрачно и задумчиво проронил мальчик, в противовес своим словам цепляясь за краешек расплывчатой слизеринской мантии. — Мой маленький лгун, — почти ласково, смертельно сладко и опасно откликнулся Том, кончиками пальцев лаская прохладную щеку. Гарри в ответ чуть сморщился, потом отстранился и нагнулся, подбирая все еще лежащий тут же дневник в кожаной обложке. Кажется, он не хотел тратить время на болтовню, желая сосредоточиться на деле. Все процессы в его голове по-прежнему оставались для Риддла тайной, но сейчас он не желал давить и торопиться с выяснениями этого вопроса. — Что я должен сделать, чтобы ты перестал быть всего лишь воспоминанием? — Режешь о страницу палец, пропитываешь пергамент кровью, закрепляя связь с предметом. После этого я перестану тратить силы Джинни на поддержание своего присутствия в реальном мире, переходя на твой источник, и буду пить твое дыхание напрямую, — Риддл безразлично пожал плечами и отступил на шаг. Мальчик стрельнул глазами из-под длинных ресниц. «Пить дыхание», значит. Если он и у Джинни пил это самое дыхание, он ему… Ревность была горячей и немного привычной. Ну не любил, никогда он не любил признавать за собой симпатий к людям, но от своих чувств к Тому отгородиться не мог. А ведь Том ни раньше, ни сейчас, даже еще человеком в полном смысле этого слова не был. Встряхнув головой, он сделал, как ему сказали. Край страницы словно ждал, когда он проведет по нему пальцем, кровь покатилась из глубокой тонкой ранки, похожей на маленький ротик. Страницы впитывали в себя теплую влагу лучше любой промокашки. Наконец, в голове что-то словно щелкнуло, и в тот же миг Том рядом с ним сказал: — Стоп. Достаточно, Гарри. Поттер, со скрытым интересом следивший за процессом, мгновенно отнял палец от листов и недолго думая засунул его в рот. Ранку чуть-чуть защипало, когда он провел по ней языком, но и только. Риддл, внимательно следивший за всеми манипуляциями, кивнул — не то действиям Гарри, не то каким-то своим мыслям — и забрал дневник. Одно движение палочки — и тетрадка пропала из его руки, словно ее и не было. Гарри вопросительно приподнял брови и посмотрел на старшего товарища. Тот неотрывно смотрел на его губы, и Поттер смутился, вытащил палец, стараясь как можно незаметней обтереть его о край мантии. — Дальше оно, да? Дыхание пить будешь? — несмотря на прорвавшиеся дерзкие интонации и полуулыбку на губах, мальчик снова порядком нервничал. Пристальные взгляды Тома, его молчаливость, отсутствие объяснений. Даже будь Гарри и правда таким храбрым, каким он всем казался каждый день — даже тогда он все равно нервничал бы. — Да, — совершенно спокойно подтвердил Риддл, и протянул к нему руку. Два шага навстречу — и Том уже прижал его к себе, крепко-крепко. Тревога пропала, словно ее и не было, Гарри привычно уткнулся в сильное плечо и засопел, прикрыв глаза. Со стороны тоннелей вдруг послышался какой-то шум, потом раздалась неземная мелодия, нет, песня. На миг она прервалась — это вдали вскрикнула птица, а затем с дальнего края зала ярким всплеском показался уже знакомый Поттеру феникс. Том застыл, а затем рывком заставил мальчика посмотреть на него, похолодевшими пальцами подцепив остренький подбородок. Они оказались почти нос к носу — побледневший от испуга из-за появления Фоукса Риддл и твердо глядящий ему в глаза Гарри. — Директор среагировал слишком быстро… Ты мне веришь, Гарри? Ты действительно позволишь мне использовать твою магию, чтобы полностью материализоваться? — Том отчаянно вглядывался в зеленые глаза, разыскивая следы сомнения, но эти же самые глаза молча блеснули, подтверждая согласие и советуя поторопиться. — Приоткрой немного губы и… закрой глаза, на всякий случай. Обещаю — когда ты придешь в себя, со мной уже все будет хорошо. Птица вскрикнула уже совсем рядом и Том наклонился еще ниже, словно желая защитить Гарри от ее скользящей тени. — Гарри, нет! — донесся до их слуха отчаянный мужской выкрик. Знакомый до боли. Неуловимо ненавистный. Дамблдор спешил предотвратить «ошибку» своего героя, оказавшегося здесь с его же негласного разрешения. Но старик уже не успевал ничего сделать, и Поттер был даже рад этому. Вокруг внезапно похолодало. Через секунду подросток осознал — это не мир вокруг замерзает, это он сам замерзает. Губы покалывало, как на морозе, очередной выдох вырвался облачком пара, в глазах потемнело. Через два удара сердца к его губам прижались чужие губы, обжигающе горячие. Несколько мгновений ничего не происходило, потом мальчик сделал очередной вдох, выдох… И этот же самый выдох, словно долгожданный дар, поймал Том, глубоко вдыхая. Магия вспыхнула вокруг них, заискрилась, отталкивая и летящие в сторону двух юношей заклятья, и с силой отправляя в полет мага, пославшего их. Альбус Дамблдор смешно всплеснул руками, перевернулся в воздухе, когда волна магии оторвала его от пола, легко поднимая в воздух. А еще через мгновение его тело жестко состыковалось с одной из колонн. В вышине опять пронзительно вскрикнул феникс, роняя зажатую в золотых когтях шляпу. Магическая буря, между тем, усиливалась, скрывая в искристой дымке, пронизанной золотыми и серебряными нитями, скованных тесными объятиями магов. Время потеряло свое значение — была только играющая на свободе сила, только сотрясался от самого основания древний замок, построенный четверкой величайших магов, только швыряло осколки камней, отколотых мощнейшим магическим выбросом. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем буря улеглась. Две фигурки в центре магического смерча становились все более различимыми, пока, наконец, все не успокоилось и давление магии не рассеялось. В то же мгновение более низкая фигурка мальчика стала оседать, но была в последний миг подхвачена второй. Том Риддл, окончательно вернувшийся в этот мир, ловко держал практически одной рукой юного мага, выступившего гарантом его материализации, и с тихой нежностью поглаживал кончиками пальцев его бледное от изнеможения лицо.• • • О том, какой длинны и ширины был ассоциативный ряд между Чернильным Лордом и Silver serpent of the inkheart, я могу тут спеть арию акапелла. Я вообще о любой моей работе способен их петь, ведь я наслаждаюсь процессом написания от всей души! Мне кажется, когда (если) я дойду до этой работы, здесь приписки будут размером не меньше глав. /смеется/ Я уже упоминал о том, что это была моя первая работа по томарри и потерриане вообще. Да-да, вот так бы я начал, если бы решился выставить ее, а не убрал в ящик. Я надеюсь, она достаточно хороша, чтобы вы возмутились, что я убрал подобное в стол. Но с другой стороны — я не жалею, что она была не у дел так долго. Я все еще не знаю, что сподвигло меня ее достать. Может быть — страх, что я совсем про нее забуду, если не выложу. Жанры очень примерные, что-то даже вроде бы идет как задел на будущее, потому что вот так сходу сложно сориентироваться. Но я пытался. Счастливо встретиться, читатель!