Летучей мыши в рот мне ноги

      Сегодня иду обедать с ЧиХо. Я знал, что у него будет большой перерыв, но вот уж никак не гадал, что он втиснет в него меня. Последнее время я частенько получаю от него приглашения, не знаю с чего вдруг такие почести. Безусловно, я хён, и имею некоторое преимущество над остальными, да и нередко случалось такое, но всё же… Сейчас, когда наше общее дело на грани краха, почему он отдаёт предпочтение именно мне? Теперь, когда я вернулся из Японии и нет чёткого предлога, чтобы отказать, передо мной стоит выбор что надеть на этот чёртов обед. ЧиХо никогда не парится насчёт одежды, поэтому выбираю обычный свитер с дохуя вытянутыми рукавами, драные джинсы, а, ну ещё панамку. Не хочу, чтобы меня кто-то опознал. Вот только я волнуюсь насчёт того, кто именно будет обедать со мной: свойский ЧиХо, с которым мы по пьяни ссали на один и тот же мусорный бак, или его тёмная сторона — Зико. Признаться, второго я хочу видеть меньше всего.       Когда мы по телефону обговаривали место и время, ЧиХо попросил не беспокоиться насчёт темы инкогнито — он обещал откупить ресторан для двоих на целый день. Что ж, он может себе позволить подобные мелочи. Поэтому я не буду заморачиваться насчёт моей красавицы — летучей мыши, выбитой на горле. От этих пластырей никакого толку, одно раздражение. Бывало залеплю на один вечер, а потом неделю глотаю таблетки от аллергии. Если честно, все считали мою идею — набить летучую мышь на открытом месте — безумной. Единственный, кто поддержал меня тогда, был ЧиХо. Он говорил:       — Не слушай никого. Если ты находишь в этом определённый смысл, прислушивайся только к собственным убеждениям. Тебе с этим жить.       Он даже сам пару раз возил меня в тот тату-салон, и мы вместе выбирали наброски, да что там… он почти собственноручно её смоделировал. Эту мышь. Когда работа была окончена, и парни язвительно поздравили меня с тотальным обезображиванием тела, один лишь ЧиХо искренне порадовался за своего хёна.       — Это не сумасшествие, — сказал он. — Это искусство.       Сначала я проспал, потом прособирался, не думаю, что ЧиХо придёт первым. Залажу в тачку и еду по назначенному адресу. А руки на руле такие неспокойные. Неплохо было бы следить за дорогой, а не смотреть на них каждые десять секунд. Так странно, в городе вообще нет пробок. Буду рано. Меня подташнивает. Сразу начало мутить после звонка ЧиХо. Он ещё пошутил, когда я замешкался с ответом:       — Ну что там у тебя сегодня? Понос или блевота? Не выдумывай. Мы едем и точка.       Не блевота, конечно, но есть я ой как не хочу. При одной мысли о еде, тошнотный ком всплывает в гло́тке, и хочется смачно харкнуть. Вместо этого я набиваю рот жвачками со вкусом озверительной мяты. Иногда они очень помогают. Но не сегодня.       Я на месте. Глушу двигатель и не решаюсь зайти внутрь. Машины ЧиХо не видно, значит его ещё нет. Собираюсь убить время за прослушиванием радио, но волны злобно шипят на меня. Надо будет проверить антенну. От неожиданного телефонного звонка подскакиваю на месте. На экране высвечивается «ЧИХО». Судорожно хватаю трубку и провожу большим пальцем влево — «ПРИНЯТЬ ВЫЗОВ».       — ТэИль-хён?       — ЧиХо…       — Ты где?       — Я… здесь.       — Где «здесь»? Стул напротив пуст. Я тебя не вижу.       — Сейчас буду…       Он тут. Я почувствовал плохую ауру, как только вошёл. Да, на входе меня поприветствовала симпатичная администраторша, а следом чуть ли не весь персонал во главе с самим шефом. Они сладко рассыпались на комплименты о том, что рады видеть такого гостя, как я. Что У ЧиХо-щи уже ждёт меня в ВИП-зале. Что сегодня у них исключительное меню, специально одобренное господином У.       — Пожалуйста, чувствуйте себя как дома и отдохните как следует.         Лучше бы она так не улыбалась. Такое ощущение, что её рот сейчас порвётся. От них у меня разболелась голова, и я попытался подавить очередной приступ тошноты, подкативший с новой силой, набрав в рот побольше слюны и сглотнув.       Я увидел его ещё со спины. Оделся так же, как я — неприметно. Голову скрывает капюшон от толстовки. Даю член на отсечение — под ним ещё бейсболка. Ну так оно и есть.       — Привет, — выдавливаю из себя фальшивую радость.       — Здоро́во, пропажа, — он поднимается, хватает меня за руку и бьётся плечом о моё плечо. — Хреново выглядишь.       — Да ты тоже не айс, — обсирание друг друга это у нас своего рода ритуал.       — Пхах, садись, делай заказ, — он возвращается на своё место.       — Я смотрю, ты уже поел, — об этом свидетельствуют пустые приборы, которые явно были испачканы едой.       — Не дождался тебя, хён. Уж извини. Я был адски голоден.       Это… так не похоже на ЧиХо. Потому что передо мной не он. Я убедился в этом, стоило мне только заглянуть в его глаза. Да, сейчас он притворяется. Но больше всего я страшусь того, что он раскусит меня. А прежде наиграется вдоволь.       — Чего стесняешься? Выбирай, что хочешь. Давай попробуем всё.       Такое невинное выражение лица. Состроил брови домиком, оттопырил свою нижнюю жирную губу так, что зубы пересчитать можно. Но его глаза, мамочки!!! Знает ли тело ЧиХо о том, что в нём паразитирует нечто… не из этого мира? Я не должен показать ему, что догадался. Обычно в такие дни у него зверский аппетит, он жалуется на то, что испытывает неутолимый голод и ест всё подряд.       — Да… хочу попробовать… вот это, — тыкаю пальцем в первую попавшуюся картинку, и угодливый официант уже записывает название закуски в свой блокнот.       — Ты прикалываешься? Мы с тобой кимчи похрустеть пришли что ли? — он отбирает у меня меню и, не глядя, суёт его в руки официанту. — Несите все мясные блюда. Захерачьте туда много мяса, не знаю… навалите двойных порций.       Пока ждём наш заказ, я исподволь наблюдаю за Зико. Он чрезмерно шутлив, хлёсток на словцо, не говоря уж о его резких, почти звериных жестах. Когда, наконец, нам подают здешние кулинарные изыски, он набрасывается на них, точно голодное животное, и сметает всё меньше, чем за минуту.       — Ещё!       Кажется, сегодня мы оставим здесь кругленькую сумму, какую ещё никто не оставлял до нас. Я стараюсь мягко намекнуть ему на то, что хочу уйти.       — ЧиХо~я, зачем ты меня позвал?       — Не терпится узнать, да? Жопа как на иголках?       — Вроде того.       — Ну хорошо. Не будем тянуть кота за яйца.       Зико поворачивается куда-то в сторону и щёлкает фалангами большого и среднего пальцев, подзывая официанта. Тот подлетает к нашему столику с серебряным подносом и оставляет его передо мной.       — Что это? — разглядываю поданное мне бумажное блюдо, под кожаным переплётом и с перьевой ручкой на гарнир.       — ТэИль, мы сто лет знаем друг друга. Чёрт знает что пережили вместе. Сейчас, когда дела твои шатки, я хочу, чтобы ты подписал со мной контракт и мы смогли продолжить сотрудничать, как раньше.       — Ты хочешь предложить мне подписать контракт?       — Нет, я хочу, чтобы ты смастерил из него бумажную шапочку и надел её себе на голову. Да, я хочу, чтобы ты подписал контракт.       Зико подаётся вперёд и скрещивает пальцы рук. Его губы плывут в улыбке. Мне показалось, или в его глазах отражаются слабые языки пламени?       — Н-но… почему один я? А как же остальные?       — Остальные меня не интересуют.       На мгновение его зрачки вспыхивают огнём, но тут же потухают до угольков. Его тон поменялся. Он стал таким нетерпимым и жёстким. Тембр его голоса сделался столь глубоким и низким. Далёким от человеческого.       — Хён, тут и размышлять нечего. Скорее решайся.       Я очень не хочу заключать эту сделку, но если я этого не сделаю, кому будет хуже? Конечно же мне. Пальцы правой руки против моей воли берутся за перо, и я вижу на его кончике выступившую каплю чернил красного цвета. Ни разу я не подписывал договор подобного цвета пастой. Будучи не в силах совладать с собственным телом, хочу просто отказать ему словесно, но мой язык парализован. В горле ворочается нечто, хочет выбраться наружу и царапает его изнутри своими мелкими коготками. Это ужасно больно, и я не могу с этим бороться. Я оставляю на бумаге жуткий кровавый росчерк:       «Ли ТэИль».       Пот градом катится по моим вискам, лицу, спине. Я боюсь поднять глаза на Зико, потому что страшусь того, что увижу. Боковым зрением я подмечаю, как снаружи всё потемнело, хотя на улице должен стоять день. Узоры на стенах будто оживают, на них я тоже не хочу смотреть.       — ТэИль-щи?       Я узнаю голос шефа.       — Позвольте поздравить Вас с успешным подписанием контракта и примите в качестве комплимента от нашего скромного ресторана следующие угощения.       Официанты один за другим расставляют подносы под пузатыми куполами на нашем столе. Я силюсь не смотреть напротив себя, потому что там уже даже не Зико, а что-то чёрное, волосатое с вертикальными зрачками. По команде шеф-повара его подопечные синхронно снимают с подносов крышки, а там…       — Боже…       Я затыкаю рот ладонью. Хотя зачем?.. На крик я всё равно не способен. Голова МинХёка… Кёна… ЧжэХё, ПиО… ЮКвона… Все стоят на шеях, а ЮКвона лежит. Наверное, она была неудачно снята…       — Это их фирменное блюдо, попробуй!       Нечто, что уже не Зико, смеётся его грудным голосом. А мертвые глаза отрезанных голов внезапно открываются и испуганно моргают. В курсе ли они, что у них нет логического телесного продолжения? Их посиневшие губы неравномерно шевелятся, сплошной рассинхрон, и я слышу, как разодранные связки моих друзей клокочут: «Предатель! Предатель! Предатель!». Меня тошнит так, как никогда ещё не тошнило прежде. Такое ощущение, что я вырвал собственные внутренности, но когда я смотрю перед собой, то вижу, что это всего лишь… чёрная летучая мышь, которая всё это время ворочалась у меня в горле.       Я просыпаюсь с криком: «МАМА!». На часах начало четвёртого ночи. Приснится же такое говнище. Помогите! Иду попить на кухню, чтобы немного успокоиться. Там кто-то есть. Включаю свет. Из-за дверцы холодильника высовывается нос ЧиХо. Хоть мы с ним уже и по разные стороны баррикад, живём по-прежнему в одной общаге.       — Ты чё? — спрашивает он.       — А сам чё? — отвечаю ему я.       — Жрать хочу, не могу, — он демонстрирует мне всё, что успел нацеплять из еды. — Будешь?       — Нет, я, пожалуй… воздержусь.       Я, пожалуй, вообще воздержусь, от общения с тобой, Зико. С этого момента и навсегда.