The Most Beautiful Moment in Life

Намджун ведёт рукой, и ленты чёрной энергии послушно следуют за ней, повторяя каждое движение. Рассекают пространство, когда взмахивает кистью чуть быстрее. Но ему всё ещё тяжело удерживать контроль над этим дольше пары секунд, по истечению которых, всё пропадает, словно и не было в воздухе спортзала разрушительных сгустков его силы. — Ну и пиздец, дружище, — восхищенно выдыхает Юнги, устроившись зрителем на трибунах, точно на том же месте, где Джин и Намджун впервые встретились. — Ты же понимаешь, что после того, что для тебя сделал этот твой смазливый телепатик, ты на нем жениться обязан. Намджун и сам знает, что ничего бы не смог без Джина, который показал ему, что нужно делать, объяснил причину отсутствия контроля. И причиной оказался страх. Страх, что его сила может только уничтожать, но никак не защищать. Теперь он больше не боялся. Это всё ещё был острый меч, способный навредить, но теперь он мог быть уверен, что это лишь оружие, инструмент, что этот клинок не вырвется из его рук и не начнёт по своей воле убивать всё живое вокруг. — Сокджин-хён еще не видел. Юнги выходит на поле к Намджуну и останавливается, находясь на расстоянии пары метров от друга. — А ну-ка давай ещё раз, только не шевелись, — требует Мин. — Я хочу посмотреть поближе. И Намджун слушается. Они как лоскутки бархатистой чёрной ткани, но в воздухе парят. А ещё светятся по краям странно, словно призрачно. И глаза у Намджуна в такие моменты нечеловеческие вовсе. И правда, этот парень — особенный. Юнги о таких эсперх прежде не слышал и был уверен, что и Итык тоже с подобным не сталкивался. — Ты разве не устаёшь? — вопросительно приподнимает бровь Юнги. Ему после использования способности нужно было время на отдых, а Намджун даже не вспотел. Призывал раз за разом. Да, не мог долго удержать, но проблем с вызовом не было. Любой другой эспер, даже из первого поколения, после такого лежал бы пластом. — Да нет, слабость появляется, но в целом всё нормально, — пожимает плечами Джун еще больше убеждая Мина в своей уникальности. В зале эхом раздаётся мелодия вызова. Намджун вздыхает и достает из кармана джинсов телефон. Его способность у него силы не вытягивает, вместо неё это делает кое-кто другой. — Твой ненаглядный? — скалится Юнги. Младший его просто игнорирует и отвечает на звонок. — Да, хён. — Ты не мог бы выполнить одну мою маленькую просьбу? — раздаётся в трубке голос Джина. — Это что-то важное? — Очень! — Намджун даже через телефонную связь чувствует, как довольно улыбается Сокджин. — Там на углу возле твоего общежития продают просто потрясающие пирожные. Купи мне парочку. Намджун закатывает глаза и сильно сожалеет, что находится в центре спортзала, где нет поблизости стен, чтобы побиться о них лбом. Это уже чёрт знает какая идиотская просьба за день. И Джун бы рад помочь другу, который не может выходить на улицу, но Джин откровенно издевается над ним, заставляя ходить в магазин по нескольку раз, с максимально невинным видом выдавая: «Ох, я забыл попросить тебя купить молоко. Не мог бы ты пойти ещё раз?», а потом «Я такой забывчивый сегодня, мне нужны помидоры для салата. Сходишь, а?». — С какой это стати я должен? — Напоминаю, что после того, как я помог с твоей силой, рискуя собственным здоровьем, Итык официально отдал тебя мне в рабство на время моей «болезни». Джун помнит этот разговор — эта парочка отлично спелись и теперь вдвоём активно разрушали его ментальную стабильность. — Я тебя ни о чем не просил, ты сам вызвался. — Мне плевать. Факт есть факт, с тебя должок. Без пирожных можешь не приходить. — Так я и не собирался к тебе идти, — фыркает Намджун, но поздно. В трубке уже раздаются гудки. Джуну хочется рычать от злости. На эти два дня Сокджин стал совсем невыносимым хёном. Из-за состояния здоровья телепат не ходил в университет, и его круг общения был ограничен одними только Намджуном и Итыком. Но при наставнике парень вёл себя так невинно, что Джун и сам сомневался, это ли тот же самый Сокджин, который заваливает его СМСками с требованиями внимания и подчинения. И что ему делать с этим хёном, который иногда взрослый-взрослый, герой, который помог поймать серийного убийцу, а иногда ведёт себя как избалованный ребенок и обижается на нежелание покупать ему вкусности? Намджуну так хочется и правда не идти сегодня к Сокджину. Хотя бы просто, чтобы проучить старшего, но он сам осознает, что после пар сделает все так, как попросил его Джин. — Ты под каблуком, бро, — Юнги с виду хмурится, жалеет младшего, а на деле просто ржёт с ситуации, в которой оказался его друг. — Да иди ты! — отмахивается эспер. Вечером того же дня Сокджин встречает его на своем пороге с самодовольной улыбкой. Ну конечно же он не сомневался, что Намджун подчинится и купит ему эти пирожные. — Ну не хмурься, а то морщины будут, вот нужны они тебе в 20 лет? — довольно смотрит на гостя старший Ким. — Не переживай, завтра я начинаю ходить на занятия и освобожу тебя от твоего рабского бремени. И Намджун вроде как рад быть свободен от прислуживания Джину. Но вот только телепат всё ещё выглядит болезненно-бледным. Ему бы ещё немного отдохнуть, но тот слишком упрямый и усердно хочет учиться. — Я завтра с матерью встречаюсь, — говорит Джун, следуя за старшим на его маленькую кухню помогать готовить чай. Сокджин долго задумчиво смотрит на друга. Эсперу будет нелегко завтра. И сегодня тоже нелегко в предвкушении этой встречи. Ведь как бы она не прошла, Джуну всё равно будет больно встретиться с той, что была для ребёнка дороже всех на свете, а потом предала. Джин почти чувствует себя виноватым, что доставлял в эти дни проблемы Намджуну. Но он просто не мог удержаться, младший слишком забавно на это реагировал. — Хочешь, я пойду с тобой? — несмело спрашивает телепат. — Нет, это моё дело. Я сам должен разобраться, — говорит решительно, уверенный в своих словах. — А ты после занятий сразу пойдёшь домой дальше отдыхать. Джин улыбается, польщённый заботой донсена о его здоровье. — Дай мне ещё дня два-три, чтобы восстановиться, — просит Сокджин. — Потом попытаемся снова разобраться с твоими способностями. — Нет, хён. Ты больше не будешь этого делать, — сказал, как отрезал. Джин усмехается, но как-то неуверенно. Отворачивается от Намджуна, чтобы скрыть своё смятение. Что за очередные фокусы от этого ребенка? Он изо всех сил старается помочь, себя не щадит, а Джун раз за разом отталкивает его протянутую руку. — Джун, я только хочу помочь. — Мне это не нужно, — слова режут неприятно. Пальцы Сокджина смыкаются на рукояти кухонного ножа. Посмотрим кто кого. — Тогда попробуем уже проверенный метод, — насмешливо говорит телепат. — Не хочешь пробовать сделать это в иллюзорном мире, так давай потренируемся прямо сейчас, в реальности, раз ты так уверен, что тебе не нужна моя помощь. Лезвие клинка снова прижато к шее телепата, только теперь Джин держит его сам, не используя созданную им тень. И теперь, если он порежется, рана будет настоящей. Конечно же, он не собирается себя резать, такая рана будет слишком опасной, и шрамы на шее ему тоже не нужны, да и боли он вообще-то боится. Но проучить мелкого хочется. — Ты идиот! — рычит Джун. — Ты всё не так понял. Сокджину внезапно почти страшно от того, каким мрачным выглядит его напарник, но отступить так быстро будет слишком позорно. Нужно ещё хотя бы пару минут попугать. — Ну так поясни мне, — выразительно поднимает бровь Джин. — Тогда смотри. Чёрный жгут, овивший запястье Сокджина, смотрится на его белой коже неестественным, нереальным, словно осколок космической чёрной дыры, которого не должно быть здесь. И глаза Намджуна этому осколку под стать, такой же чёрный космос с горящими фиолетовыми звёздами радужных оболочек. Тёмный взгляд затягивает, заставляет задыхаться, словно в безвоздушном пространстве и без возможности выбраться. А ещё Джину страшно. Страшно, что эта чёрная энергия обожжёт его, причинит боль своим фиолетовым сиянием. Он знал — слышал от Итыка и видел в воспоминаниях Намджуна — насколько опасна и разрушительна эта сила. Младший мог рассекать метал и крушить каменные стены без усилий. Так что была способна сделать с хрупким человеческим телом та мощь, что сейчас впивалась в руку Джина? — Не шути так больше, — говорит Джун строго. Сокджин шумно сглатывает и не отрываясь смотрит в чёрные бездны глаз Намджуна, которые непроницаемой завесой скрывают мысли эспера от силы телепата. Джин ничего не может увидеть, пока младший в таком облике. И взгляда отвести он тоже не может. Не потому что не хочет, а потому что ну физически не может. Намджун аккуратно разжимает его пальцы, чтобы забрать нож и отложить подальше, а телепат не сопротивляется. Чёрная лента с запястья пропадает. Но восстанавливает дыхание и способность мыслить телепат не сразу. Всё длилось всего несколько секунд, а силы у Сокджина пропадают так стремительно, что ноги перестают держать, и парню приходится опереться о стол, чтобы не упасть. — Вау! — выдыхает Джин не то испуганно, не то восхищённо. — Хён, — Джун вглядывается в лицо друга. Его глаза теперь нормальные, карие. И в них больше нет той безграничной мощи космоса. Вместо неё в глазах Намджуна забота и беспокойство. — Всё нормально, я в порядке, — спешит успокоить младшего Джин, — но как ты это сделал? Намджун довольно улыбается, он считает, что этот удивлённо-восторженный взгляд старшего — лучшая награда за его тренировки в освоении силы. — Я попробовал повторить в реальности то же самое, что делал в белой комнате. Вышло не сразу, но как видишь, получилось, — Джун улыбается гордо. И Сокджин не может не улыбаться ему в ответ. Чисто физически не может. А потом они едят купленные Намджуном пирожные, которые, как и говорил Джин, очень вкусные, и практически до ночи смотрят фильмы. Намджун жалуется, что старший выбирает неинтересные жанры, но Сокджину, собственно, плевать на нытье мелкого. А Намджуну, собственно, плевать, что там на экране идет, ему всё равно нравится смотреть с Джином его глупые фильмы. На следующий день Намджун не сразу осознаёт, что десятое марта уже наступило. Утром он видит на экране телефона цифру десять, но понимание, что это та самая дата приходит только во второй половине дня. Приходит оно вместе с непроизвольным нервным дерганьем ногой, стуком пальцами по парте, на которое обращают внимание все в аудитории кроме него самого, и практически ежеминутным подглядыванием на часы в надежде, что время пойдет быстрее. Или же он хочет, чтобы оно остановилось совсем? Джун и сам не уверен, что должен чувствовать. Дождаться окончания пары, и он встретится с матерью. В последний раз они виделись четыре года назад, когда родители приехали на Новый Год в Дом Света, чтобы вручить ему подарок. Они вели себя так неловко, пытаясь игнорировать тот факт, что отправили его сюда против воли и вообще фактически бросили, что даже ребенком Джун уже осознал, что отношения у них пиздец просто. И лучше никаких, чем такие. Родители, похоже, подумали так же, поэтому с тех пор не осмеливались даже звонить своему сыну. Футболку, подаренную напоследок, Джун выбросил в тот же день. Но не потому что ему было больно на неё смотреть или что-то вроде того, а просто потому что уродской была. Ну кто в пятнадцать лет будет носить одежду с принтом милой зелёной черепашки, если он не хочет стать посмешищем среди друзей? В том возрасте Намджун уже носил чёрное, зауженные джинсы с порезами и футболки с пугающими изображениями монстров или провокационными надписями. Его нынешний стиль с тех пор изменился лишь немного, став более сдержанным, но сохранив темные тона. А вот подаренную вместе с футболкой портативную игровую приставку юноша оставил себе, он же не идиот, чтобы хорошими дорогими вещами разбрасываться. Неважно, кто ему подарил, а приставка три года исправно отработала, пока Намджун её случайно не сломал. Чем меньше времени остается до шести часов, на которые назначена встреча, тем тяжелее движется минутная стрелка, словно издеваясь над студентом. Когда звонок об окончании учебного дня только раздаётся, Джин уже ждёт в коридоре. Ничего не говоря, он шагает рядом с другом в направлении гардероба. С наступлением весны на улице стало немного теплее, поэтому Джун так же как и старший начал носить пальто. Только у Джина оно длиннее, почти до колен и бежевое, а Намджун не изменил своей любви к чёрному и в этом вопросе. Эспер задумывается над тем, как они такие разные смогли подружиться. У них же всё разное: их любимые цвета, вкусы, истории жизни, даже их силы полностью противоположные. Джин вырывает друга из размышлений прикосновением к плечу рядом с красным значком эспера. — Теперь ты можешь пройти экзамен снова. Больше ты не нестабилен, — тепло улыбается телепат. — Тебе точно сменят цвет метки. — Спасибо. От слов Джина, от его улыбки и взгляда в душе эспера растекается приятное тепло, от которого парень начинает неконтролируемо улыбаться в ответ. Пусть его хён периодически ведёт себя как ребёнок, но это лишь делает его более очаровательным. Может ему и не нужно восстанавливать отношения с родителями, когда у него есть Ким Сокджин? — Ты готов к встрече с матерью? — спрашивает старший. — Если честно, прямо сейчас я думаю самым трусливым образом сбежать через боковой выход, — признается эспер смущённо. Джин задумчиво прикусывает губу, что-то обдумывая. — Джун, если хочешь, я могу… — он неуверенно останавливается, чтобы собраться с силами для окончания фразы. — Если хочешь, я могу прочесть её мысли. На самом деле предложение кажется очень заманчивым. Один взгляд в мысли его матери помог бы Джуну понять всё. Понять причину желания увидится, понять, насколько искренны её намерения. Но кое-что останавливало. Джин всё ещё не восстановился, а сейчас в конце дня вдобавок к этому выглядит очень устало. К тому же слишком свежи воспоминания, как после прошлого использования сил Джуну пришлось нести старшего на спине в его комнату, когда тот отключился у него на плече от истощения. — Нет, ты ещё не здоров, — качает головой Джун. — Я в порядке, просто немного устал. — Неважно, идем. Джун всё-таки выбирает главный выход, про который говорится в письме. На часах 18:03, так что Ким На Ра уже должна быть на месте, если сама не испугалась встретиться с сыном лицом к лицу. И женщина не испугалась. Среди активно покидающих территорию академии студентов прекрасно заметна фигура, которая никуда не спешит, вместо этого оглядываясь в поисках кого-то. Не кого-то — сына. Джун твёрдой походкой направляется в её сторону, хотя изнутри грызут сомнения — просят повернуть назад, пока не его заметили. Но Джин рядом, и это придаёт уверенности. — Намджун, — женщина облегченно улыбается, заметив идущих к ней молодых людей. — Ты все-таки пришёл. Я так рада. — Привет, мам. Давно не виделись. От того как неловко это звучит, Джин чувствует, что должен поскорее уйти. Но нужно сделать ещё кое-что перед этим. Пусть Джун и настаивает, что не хочет этого, но в глубине души и сам понимает, что так будет лучше. Короткий взгляд в глаза женщины, для несведущего человека почти незаметный зрительный контакт, а для Джина это целая карта души. Сокджин едва заметно улыбается, опустив голову вниз. У него всё кружится перед глазами, но он всё равно счастлив. — Джун-а, — тянет младшего за рукав. — Я домой пойду, увидимся завтра. Напиши когда освободишься, как всё прошло. — Да, хён, хорошо, — рассеянно отвечает ему Намджун. И прежде чем покинуть друга, Джин привстает рядом с ним на цыпочках, чтобы прошептать более высокому юноше одну фразу: «Её чувства искренние». Намджун удивлённо провожает взглядом удаляющуюся фигуру друга. Просил же не лезть. Но… Её чувства искренние? Джун поворачивается к матери. Женщина выглядит взволнованной и, очевидно, избегает смотреть прямо на Джуна. Зато внимательно рассматривает сына, когда тот не смотрит в её сторону. Студенты уже разошлись, и на крыльце академии шумит только ветер. И в душе у Намджуна так же пусто и ветер шумит. Не должны встречи с родителями после долгого расставания быть такими тяжёлыми. Должны быть теплые объятия, счастливые эмоции от долгожданной встречи, бессмысленная, но радостная болтовня о том, как изменились их жизни за время разлуки. Но не пустое крыльцо и вой ветра. Который то ли на улице, то ли у Намджуна внутри. — Ты так вырос, — тихо говорит женщина, но парень всё равно слышит. — Да, много времени прошло, — пожимает плечами Джун. И снова этот вой ветра слышно громко. Громче, чем свои мысли. Чтобы хоть как-то его заглушить, юноша предлагает пройти до ближайшего кафе и поговорить уже там. Мать соглашается, но идут они всё равно в тишине. Не так уж это и просто, слишком много воды утекло. В кафе они тоже долго молчат. Сперва потому что выбирают что заказать, потом просто. Намджун задумывается об ошибочности решения встретиться с матерью, всё-таки это для него слишком. Слишком никак, будто пустота от жизни без родителей после встречи с мамой стала ещё больше. Вот он твой самый родной человек. А на деле — это чужак. Разве ему это нужно? Джун взрослый, и он привык, он сам с четырнадцати лет. И у него есть заботливый Итык, который уже пять лет и за маму, и за папу, и за лучшего друга, и Юнги есть, который пусть ворчит, но это он любя. А ещё есть Джин, который просто есть, просто потрясающий и просто его. И по контракту он его будущий напарник, а значит у них одно будущее на двоих. «Пока смерть не разлучит нас», верно? Джун смеется про себя. — Прости меня, — нарушает тишину, когда Джун уже на грани того, чтобы уйти. Ему бы просто встать и выйти. Не здесь его место, а там, в Доме Света, где все его близкие. Здесь всё кончено, уже пять лет как мосты сожжены, и строить новые — опор не осталось. Вот только это джиновское «Её чувства искренние» из колеи выбивает, заставляя сомневаться. — Почему сейчас? — сухо и в голосе и в душе. — Я все эти годы жалела, давно хотела встретиться, но всё не могла набраться смелости. Джун кивает, принимая ответ. — А где… отец? — такое простое слово, а произнести удаётся не сразу. Женщина сразу же отводит взгляд, она боялась этого вопроса. — Он всегда был категоричен к эсперам, — тщательно подбирает слова мать. — Он не знает, что я здесь. Он бы не позволил. Горькая усмешка на губах. Да, Джун подозревал об этом. Отец всегда ненавидел эсперов, неудивительно, что он так и не поменял своего мнения за эти пять лет. Люди со способностями могут уже на государственных должностях работать, но отец остаётся непреклонен. Намджун бы назвал его ебанутым ограниченным расистом, но про отца так нельзя. Хоть и правдиво, но вслух нельзя. — У тебя есть сестра. Намджун почти задыхается. Сестра. Она совсем маленькая, выходит. Не больше четырёх лет. А он даже не подозревал. Обиженный брошенный ребёнок в душе просыпается, требуя обвинять, кричать «А её вы тоже бросите, если она эспером окажется?», но Джун ведь взрослый, Джуну не больно, только чёрная дыра почему-то внутри. — Зачем? — если бы он был сейчас на пару лет младше — рыдал бы взахлёб, но взрослый Джун уже умеет сдерживать слезы. А то, что голос почему-то дрожит — не страшно, это, наверное, простуда. Да, просто простуда. — Зачем ты хотела этой встречи? — Ты мой сын. Всё не должно было так сложиться, — женщине тоже больно, тоже слезы душат. А ещё чувство вины за совершённое, за то, что против мужа пять лет назад не пошла и потеряла самое дорогое. И сейчас её милый Намджун уже почти взрослый мужчина. А перед глазами у матери всё равно её маленький сын, у которого с детства разбитые коленки заживать не успевали, и ямочки милые, такие же, как и у неё. — Я хочу начать всё заново. — Как ты себе это представляешь? Женщина какое-то время молчит. Она ожидала, что будет сложно, и это действительно сложно. — Я хочу узнать о тебе больше. Чем ты увлекаешься? Кто твои друзья? Кто тот милый мальчик в белом? Тяжело ли дается учеба? Есть ли любимая девушка? Вопросы сыплются один за другим, а Джун не понимает одного. Зачем? Что изменится, если он ответит? Мать видит эти его сомнения. — Прошу тебя, Джун. Я знаю, что виновата, но, пожалуйста, давай попробуем. Мольба в голосе матери, а еще это «Её чувства искренние» заставляют Намджуна сломаться. И он говорит, отвечает на вопросы мамы и даже может улыбаться ей, рассказывая про свою жизнь, про академию, про Дом Света, про Джина. Они прощаются, обменявшись номерами телефонов, и, пообещав встретиться вновь, покидают кафе. Джун чувствует легкость на душе. И тишину. Ветер прекратился. И на улице и в сердце юноши. Но все это разрушается, когда он получает звонок от Джина, который сорванным шёпотом умоляет спасти его.