The Most Beautiful Moment in Life

Выйдя обратно на парковку, Намджун отмечает, что машина Сокджина пропала. У них отставание от телепата максимум минут двадцать, и шанса догнать его по дороге нет. Но Итык всё равно отчаянно вжимает педаль газа в пол, словно это даст им какое-то преимущество. И умудряется одновременно ещё по телефону с полицией объясняться. — Расскажи что происходит, — хмуро требует Намджун, когда старший завершает звонок. Чонсу и рад бы рассказать ученику всё, но боится своими словами причинить боль. Ким и так на эмоциях, хоть и пытается это скрыть, только вот мужчина все равно замечает, как тот заламывает пальцы и кусает губы. Какую бы неприступную нерушимую стену юноша из себя не изображал, но всем давно ясно было, что Джин для него более чем особенный. Это мужчина понял, когда вместе с младшими обедал в кафе. Телепат увлечённо рассказывал об экзамене по социологии, активно при этом жестикулируя, а Джун положив голову на руки смотрел на него как зачарованный. И когда Итык посмел прервать эту идиллию и обратиться к нему, то Намджун только и смог, что неловко счастливо улыбаться, потому что плевать он хотел на то, что у него спрашивают. Джун был влюблен. Глубоко, до помешательства, серьезно и бесповоротно влюблен. — Ты замечал, что Джин иногда странно себя ведёт? — без особой надежды спрашивает Чонсу. — Это же Джин, он всегда себя странно ведет, — Намджун пожимает плечами. — Но он телепат, я предпочитаю всё списывать на это. Реагирует на что-то своё, пропадает иногда, у него есть секреты, но я никогда на него не давил с этим. Конечно же не замечал, конечно же не давил и не расспрашивал. Влюбленный мальчишка вообще ничего в мире не замечает, если находится рядом с Джином, который для него непогрешим. — А следовало бы. Итык скрипит зубами от злости, но гнев направлен не на Намджуна. А на себя, только себя он может винить за невнимательность, которая поставила его ученика в такое опасное положение. — Да что такое? Что с хёном? Где он? — позволяет себе повысить голос юноша, взбешённый недомолвками наставника. — Джин находится под властью Ян Чун До. И уже довольно давно. Намджун удивленно моргает и отчаянно пытается усвоить эту информацию, но верится в неё с трудом, он лишь непонимающе открывает и закрывает рот, огромными глазами глядя на Итыка. — Помнишь ночь, когда умерла подруга Джина Ли Хоми? — Чонсу дожидается утвердительного кивка младшего после чего продолжает. — Тогда Джин позвонил тебе и в панике сообщил, что на него только что напали, но он смог убежать. Так вот он тогда не смог убежать, — горько вздыхает мужчина. — Я полагаю, в этот момент он уже был под контролем. Он сливал информацию, Намджун, о полиции, о Доме Света, о нас. Ради этого сблизился с тобой и со мной. Влюбил тебя в себя. Это благодаря ему Чун До вас выследил здесь. — Как… Как это может быть? Джин-хён, он как-то говорил, что… О Боже… Намджун в растерянности опускает взгляд на то, как до белых костяшек сжимает пальцы на своих коленях. В тусклом свете от стоящих вдоль дороги фонарей его обычно смуглая кожа кажется неестественно бледной на фоне чёрной ткани джинсов. Джун не верит, не может верить, не знает чему верить. А где-то глубоко внутри словно несокрушимые айсберги раскалываются, осыпаясь мелкой острой крошкой, от которой становится больно и холодно в солнечном сплетении. — Он не любит тебя, Намджун, никогда не любил, — печально качает головой мужчина. — Его принудили любить тебя против его воли. Ким Сокджина, которого ты полюбил, создал Чун До, перекроив его сознание. — Это не важно, хён-ним, он ведь не влюблял меня в себя на самом деле, — сквозь боль на сердце Джуну удаётся улыбнуться, вспоминая прошлое. — Это я сам полюбил его гораздо раньше. После нашей первой встречи единственным, о чем я мог думать был Сокджин. Я это только сейчас понял, но я в него с самого первого взгляда влюбился, с первого слова, с первого касания. И с каждым проведенным вместе днем любил всё больше. Что бы с Джином не случилось, мое сердце принадлежит ему. И всегда будет. Потрясенный глубиной чувств Намджуна по отношению к его хёну, Итык молча отводит взгляд, сосредотачиваясь на дороге. Он не может сейчас сказать своему ученику, что его чувства односторонние, что Джин его никогда так же не любил и не полюбит в будущем. Потому что в принципе не может любить. Дорога пролегает в нескольких метрах от ограждения, за которым волнами бушует ночное море, вскидывая в воздух белые барашки пены. В его похожих на смолу водах отражается единственным светлым пятном изящный серп луны, окружённый бесчисленными яркими звёздами. Вид так красив, и Намджун вспоминает свое старое желание поехать с Джином куда-нибудь подальше от Сеула, где небо не так плотно затянуто смогом, чтобы вместе полюбоваться сиянием звёзд. Сегодня у них был бы такой шанс. Вышка вырисовывается на горизонте. Колышущаяся на ветру белая ткань призрачно светится в лунном сиянии, напоминая метания неупокоенных душ. То, что днём казалось Намджуну поэтично красивым, ночью больше походит на некий потусторонний предупреждающий об опасности этого места знак. Предчувствие Тэхёна оказывается верным, и, когда они подъезжают немного ближе, Намджун замечает у основания вышки чёрный форд Сокджина. Водительская дверь машины открыта, а двигатель продолжает работать. Передние фары включены и освещают основание лестницы, ведущей на верхнюю платформу металлической конструкции. Прежде чем покинуть машину Чонсу глушит двигатель. Намджун дожидается наставника, а затем спрыгивает на нагретую за день солнцем бетонную набережную. Форд после проверки оказывается пуст. Сокджина Джун замечает на грани круга света, создаваемого фарами. Тот сидит на верхних ступеньках пролета, наблюдая за ними. Он напряженно хмурится и склоняет голову к плечу, непонимающе рассматривая приближающихся к нему Намджуна и его наставника. — Джуни-и? — удивлённый голос телепата разрезает ночной воздух. — Что ты здесь делаешь? — Хён, все хорошо, — успокаивающе поднимает руки юноша. — Мы пришли за тобой. Давай поедем домой. Намджун хочет подняться к парню, но Итык останавливает его, придержав за локоть. Он взглядом указывает младшему на лежащий на ступеньке рядом с Джином пистолет, отливающий в тусклом свете серебром. Джун понимающе кивает и не делает больше попыток приблизиться. — Я не знаю, Джун, со мной что-то не так, — слабо отзывается телепат. Остальным приходится вслушаться, чтобы распознать его голос за шумом бушующего в считанных метрах моря. Его воды высоко поднимаются, иногда заливая набережную, хотя Джун помнит, что днем до воды было не меньше двух метров. — Всё будет хорошо, мы разберемся, — пытается улыбнуться Итык, но выходит всё равно напряженно. — Не будет, не для меня, — обречённо вздыхает Сокджин и поднимает правую руку, демонстрируя тонкие чёрные полоски на запястье. — Я обречён — новая строчка в деле о серии убийств совершенных Ян Чун До. Время словно замирает, лишь море продолжает раз за разом выносить свои воды на каменный берег. Ни Намджун, ни Итык не могут оторвать глаз от пятнающих белую кожу линий. Они знали, что так будет, но увидеть доказательства своими глазами оказывается слишком шокирующе. — Я уже знаю, как умру. Он мне сказал, — словно само собой разумеющееся пожимает плечами Сокджин. — Поднимусь на самый верх и спрыгну. По крайней мере, это быстро и не так болезненно как у некоторых других его жертв. — Почему ты так спокоен? — испуганно говорит Намджун, с каждым словом повышая громкость своего голоса, пока не переходит на крик. — Почему ты не боишься? Ты же умрешь! — Я приказал ему не бояться, — раздаётся сзади незнакомый Намджуну баритон. Это первый раз, когда он видит Чун До, поэтому удивлённо окидывает взглядом высокого, но лишь немного выше самого юноши, мужчину с весьма приятными чертами лица. Он одет в чёрные джинсы и футболку, поверх которой накинут серый пиджак, с короткими рукавами, открывающими крепкие предплечья. Если бы Намджун столкнулся с ним в обычной жизни, то ни за что бы ни подумал, что этот мужчина и есть тот псих, который терроризирует Сеул уже полгода. — А вы рано, не ожидал, что вы окажетесь здесь раньше меня. Я вам ещё даже сообщение не отправил о том, где всё будет происходить. Это Тэхён подсказал, да? — Я здесь, отпусти Сокджина, — грозно рычит Итык, вставая между мужчиной и своими подопечными. — Ещё рано его отпускать, — отвечает Ян и переводит взгляд на стоящего позади всех телепата. — Джинни, подними пистолет. Ты помнишь, что я сказал тебе сделать? — Я помню. Покорный голос Сокджина заставляет Джуна мгновенно обернуться, чтобы увидеть, как тот спускается по лестнице, нетвердо сжимая рукоять пистолета. Когда расстояние между ними не превышает двух метров, Джин вскидывает руку, и Намджун на мгновение забывает как дышать, потому что дуло пистолета направлено прямо ему в сердце. Не меньше удивляет то, каким отсутствующим стал взгляд его возлюбленного, словно Джин даже не осознаёт до конца, кто находится перед ним. — Ты убьешь меня? Сокджин не отвечает, продолжая смотреть на него мутным взглядом. — Что ты делаешь? — дёргается в сторону младших Чонсу, не в силах совладать со своим желанием защитить подопечных во что бы то ни стало. — Эту ночь переживешь только ты, — с некоторой торжественностью произносит Ян, вернув внимание всех на себя. — Из-за этой любви, которую ты мне внушил, я не готов убить тебя, но могу заставить страдать. Джин убьёт того, кто его любит, а затем и себя. И тебе придется жить с памятью об этом. — А что ты запланировал для себя? — голос Итыка сочится ненавистью. — Не важно, что будет со мной. Может ты убьёшь меня, а может я скроюсь, чтобы однажды вновь появиться в твоей жизни. Но это не важно, сейчас я лишь хочу насладиться твоей болью, — надменность и злорадство отражаются в его глазах, когда он обращается к телепату. — Сокджин, сделай то, что я приказал. Джин слабо стонет, когда острая вспышка боли обжигает его висок изнутри, и невольно прижимает к раскалывающейся голове руку, не обращая внимания на зажатый в ней пистолет. — Что с ним? — встревоженно спрашивает Джун. — Его разум не выдерживает такого контроля, он сопротивляется, — так же взволнованно отзывается Итык. — Он немного нестабилен, — хмурится Ян. — Сокджин был под моим контролем слишком долго, даже не подозревая об этом. А теперь реальные воспоминания вперемешку с теми, что я внушил ему, разрушают его сознание и мою власть. Джин слышит слова, которые произносят рядом, видит, что происходит вокруг, но все это для него словно сквозь толстый слой ваты и мутное, искажающее реальность, стекло. Почему-то вязкой сильной болью отдается в голове каждый удар сердца. Значит всё это время он был под контролем Чун До? Это так странно, потому что память после осознания правды словно состоит из множества осколков кривых зеркал. Одновременно он помнит несколько версий одних и тех же событий. Тут он испуганно оглядывается и звонит Намджуну, но одновременно телепат помнит как стоит рядом с Чун До во время этого звонка. Вот он показывает Намджуну свое запястье без единого следа чёрного, но одновременно он вырывает свою руку из чужих пальцев, не позволяя снять скрывающий чёрные полосы браслет, и просит не прикасаться к нему. «Это одногруппник звонил — просил передать, что его завтра не будет» — спокойно говорит Сокджин, когда другая его часть хочет закричать «Это был Ян Чун До и сегодня ночью он снова убьет!». Этих неправильных версий настолько много, что от их избытка хочется кричать. А затем забиться в самый дальний угол и переждать пока воспоминания не улягутся, а путающая мысли головная боль не пройдет. — Я не могу, — тихо произносит Джин и, лишь слыша свой голос, осознаёт, насколько беспомощно это прозвучало. — Оставь меня в покое. У Намджуна внутри будто что-то трескается, когда он слышит то, чему надеялся никогда не стать свидетелем — голос Джина ломается, словно он вот-вот заплачет. — Стреляй! Голос Чун До вновь отдает приказ ещё до того, как первая слеза успевает скатиться по щеке телепата. — Не могу-не могу-не могу… — мотает головой Сокджин. — Стреляй! — жёсткий приказ. Чун До вытягивает в сторону юноши руку, используя свою силу, чтобы окончательно подавить его волю. Телепат шипит сквозь зубы, когда его запястье обжигает болью, и туман в голове становится гуще, опутывает удушающе, лишая воли и желания сопротивляться. И Джин, покорившись на короткое, но критическое мгновение, нажимает на курок. Звук выстрела всё ещё звенит в воздухе. После этого оглушающего хлопка ревущий шум моря словно бы становится значительно тише, уступая место более внушительному и угрожающему произведению человеческих рук. Боль приходит далеко не сразу. Намджун осознаёт, что в него попали прежде всего из-за красных брызг на белой футболке и лице Сокджина. Лишь затем он переводит взгляд вниз и несколько секунд наблюдает, как на его чёрной футболке жёлтые буквы надписи Nirvana медленно окрашиваются в угрожающий тёмно-красный цвет. Ноги предательски подгибаются, но уже падая на колени Намджун успевает заметить как до этого мутный взгляд Сокджина прояснился. Он пятится и широко распахнутыми глазами смотрит на то, что сделал — на то как заливает пальцы его возлюбленного кровь, когда тот пытается зажать рану рукой. Попадание не опасное для жизни, практически в плечо, но Джину от этого не легче. Итык мгновенно подлетает к раненному юноше, обнимает за плечи и говорит что-то успокаивающее в ухо, умоляет держаться, обещает, что Хосок поможет, стоит им лишь добраться обратно до съёмной квартиры. Джун не слушает его, он слышит только, как тяжело бьётся его сердце, словно пытаясь задержать стремительно вытекающую через рану кровь. Боль ощущается лишь отчасти, слишком сильно наваливается усталость, но потерять сознание он не может себе позволить. Не сейчас, когда его милый Джин сходит с ума прямо у него на его глазах. Телепат испуганно переводит взгляд на зажатый в своей руке пистолет, который оказывается тоже покрытым мелкими брызгами крови. Крови Намджуна. — Ты должен был стрелять в сердце, — мрачно произносит Чун До, вновь поднимая ладонь в сторону Сокджина. — Ещё раз. Итык отпускает Намджуна, чтобы со всей яростью налететь на Ян Чун До, предотвратить нечто ужасное, но уже слишком поздно — приказ отдан. Джин вздрагивает, когда руку вновь прошивает болью, но она ничто в сравнении с тем чувством вины, которое пожирает его изнутри. Он выстрелил в своего любимого, но хуже всего то, что сделает это вновь. Слишком велика сила Чун До, чтобы ей можно было сопротивляться. Что же, кукловод сказал ему выстрелить, и он выстрелит. Но не в Намджуна. — Джун-и, пожалуйста, не смотри, — между всхлипами хрипло умоляет Сокджин. Чувство вины и сожаления душат не меньше, чем слёзы, бесконтрольно текущие по лицу. А пальцы крепко сжимаются вокруг рукояти пистолета, ненависть придает решительности. Он ведь так любит Намджуна, это естественно, что сейчас ему хочется уничтожить любого человека, который хочет причинить вред его любимому. Этот человек должен умереть. Даже если это он сам. Сокджин опускается на землю в двух метрах от стоящего на коленях Намджуна, который лишь собственным безграничным упрямством может оставаться в сознании, несмотря на потерю крови. Холодный металл прижимается к коже под подбородком, и Джин прикрывает глаза. Если сжимать пистолет двумя руками, то может показаться, что пальцы у него даже не дрожат. — Ну уж нет! — рычит Намджун, поднимаясь обратно на ноги. — Больше не смей такое передо мной проворачивать! Выбитый силой младшего из рук пистолет со скрежетом отлетает по бетонной набережной, и, на секунду задержавшись на краю плиты, падает с неё в бушующее море. Джин провожает его печальным взглядом. Жаль, что не вышло, лучше бы он умер. Теперь он снова опасен для того, кого любит больше жизни. Намджун хватает за воротник, наваливаясь всем своим весом, и Джину едва удаётся удержать их обоих в вертикальном положении, подхватив оседающего в его руках парня. В попытке устоять Джун наваливается сильнее и перемещает ладони на плечи телепата, вымазывая старшего своей кровью сильнее, но вынуждая посмотреть на себя. — Хён, не смей, — вглядывается он в глаза любимого. — Ты должен выжить. Чтобы не случилось, ты должен выжить. Пообещай мне это. И взгляд у младшего такой решительный, что Джин не может не подчиниться. Он неуверенно пытается виновато улыбнуться, но выходит как-то ломано, почти болезненно, и кивает. — Я обещаю. Все будет хорошо, Джунни. Намджун так же болезненно улыбается в ответ. Сил нет совсем и он отпускает старшего, чтобы опуститься на землю. Темнота, всё это время маячившая на периферии зрения наступает с новой силой, и юноша не может больше сопротивляться. Но на сердце отчего-то спокойно — то ли от того, что из-за потери крови и усталости ему всё равно, что будет дальше, то ли от того, что Сокджин на правах старшего пообещал, что всё закончится хорошо. Джин тыльной стороной ладони ведёт по щекам, вытирая влажные солёные дорожки с кожи, и поднимает взгляд на сражающихся мужчин. Итык откровенно уступает в бою, несмотря на скорость и навыки. Но разница в силе оказывается решающей. Тем не менее он раз за разом стремительно нападает, на его лице уже появилось несколько ссадин. Очередной удар в живот заставляет Чонсу упасть на землю, прижимая руку к повреждённым рёбрам. Джин мрачно усмехается. Пусть единственный здесь обладающий боевой силой Намджун неспособен больше сражаться, но и телепат ещё может на что-то повлиять. Он решительно встаёт между наставником и направившимся к нему Чун До. Взгляд на противника снизу вверх, но ни капли страха в чёрных зрачках. Этот человек манипулировал им полгода, но больше у него не будет над ним власти. Главное успеть подчинить Чун До до того, как это сделает он. — Теперь балом буду править я, — склоняет голову к плечу телепат, сосредотачиваясь на чужих глазах, служащих для него дверью в чужое сознание. Образы, обрушившиеся на него, всё так же отвратительны, как и в первый раз, но теперь он готов к ним и с легкостью исключает из своего внимания. Более важно скрытое за ними подсознание. Белые стены привычно выстраиваются вокруг телепата и владельца разума, в котором они находятся. Джин чувствует как в реальности пальцы Чун До до боли сжимают его плечи, но другая его версия, находящаяся в иллюзорном мире, удивлённо оглядывается и непонимающее смотрит на незнакомое помещение, которого не может существовать на набережной Ёнсу. — Где мы? — встревоженно спрашивает мужчина и удивляется звучанию своего голоса. — В месте где я король. Джин самодовольно усмехается, наблюдая смятение на лице того, кого ненавидит всем сердцем. Того, кто заставил страдать его самого и того, кого он любит. Монстра, который убил за последние годы более тридцати невинных людей. — Здесь я уничтожу тебя, — пожимает плечами телепат. — А ты ничего не сможешь с этим сделать. — Что ты несёшь?! — гневно восклицает маньяк. Он пытается схватить внезапно осмелевшего юношу, но тот развеивается дымом, как только чужая рука касается его тела. Лишь только чтобы появиться вновь в другом конце комнаты с победной улыбкой на губах. Краем сознания Чун До отмечает, что сейчас глаза Джина должны быть воспаленными от слёз, но тот на удивление выглядит в порядке. И его одежда идеально чистая, а не измазана кровью, как должна была быть. Абсурдность и нереальность этого места одновременно злит и пугает. Яну еще ни разу не доводилось ощущать силу телепата на себе, и она оказывается ужасающей. В отчаянии он пытается атаковать юношу вновь и вновь, но тот неизменно рассеивается в миг, когда его кожи касается кулак. Чун До пытается вновь подчинить Сокджина, и тот на мгновение морщится от охватившей его руку боли, но практически тут же исчезает из виду. — В этом нет смысла, — Джин встаёт прямо перед своим противником. — Не здесь. Сейчас ты в своем кошмаре, тут нет твоей силы, нет лазеек и нет спасения. Стены вокруг меркнут, и на их месте появляются другие, далеко не такие белые, с покрытыми жирными пятнами обоями, которые отваливаются по углам. Это помещение знакомо Чун До, в маленькой комнате он безошибочно узнает место, где жил пока ему не исполнилось восемь лет. Жил со своим пьющим отцом до того, как его забрали в приют. В квартире всего две комнаты: совмещённая ванна и туалет и общая комната, которая одновременно представляет собой и гостиную, и кухню, и спальню. На стоящем у стены диване кто-то ворочается, и худой мужчина с практически серой кожей и огромными синяками вокруг глаз поднимается со своей импровизированной кровати. «Отец!» — радостно воскликнул бы при такой встрече на его месте нормальный человек с нормальным детством, но Ян лишь с ненавистью поджимает губы. Измученный мужчина подходит прямо к Чун До, игнорируя стоящего рядом Джина. Ян удивляется тому, насколько высокими кажутся и его отец и телепат. Он привык возвышаться над остальными, глядя сверху вниз, но такое положение ему непривычно. А затем он опускает взгляд на свои руки и удивленно выдыхает, обнаружив тонкие бледные руки ребенка со множеством синяков. — Какого чёрта ты меня разбудил?! — гремит хриплый голос отца над головой мальчика. У Чун До сердце замирает в груди, потому что он вспоминает этот день. Тогда он пришёл из школы и случайно уронил стойку для обуви, разбудив шумом отца, пришедшего с ночной смены. Тогда тот избил его особенно сильно. — Я никогда не использовал свою силу так, но с тобой хочу сделать именно это, — спокойно говорит Сокджин, сверху вниз глядя на мальчика, скорчившегося на полу после первого же удара. — Добро пожаловать в самые ужасные твои воспоминания. Телепат присаживается на корточки рядом с Чун До, игнорируя нависающего над ними отца, и издевательски ласково убирает длинную чёлку с глаз ребенка. Если бы он не знал, кем станет этот мальчик, юноше было бы его жалко. Отсутствие матери, бросившей сразу же после рождения, избиения от жестокого отца, затем детдом со своей иерархией, где юный Чун До оказался в её самом низу. Его жестокости было откуда взяться, но этот факт не вернет ни одну из загубленных маньяком жизней. Напоследок проведя кончиками пальцев по детской щеке, Сокджин поднимается на ноги и отступает, чтобы не мешать избиению ненавистного ему монстра. Он собирается покинуть это отвратительное место, оставив Чун До вариться в своем кошмаре в одиночестве, но тот окликает его. — Ты должен быть благодарен мне, маленькая тварь, — между ударами с ненавистью выплёвывает Ян. Джин недоумённо оборачивается, чтобы взглянуть на говорящего. Отец замирает на месте, прекратив избиение, и Чун До довольно ухмыляется окровавленными губами. Это выражение на детском худом личике кажется пугающе гротескным. — За что я должен быть тебе благодарен? — складывает руки на груди юноша, склоняя голову к плечу. — За то, что ты забрал полгода моей жизни? За то, что заставил предать друзей? За то, что заставил выстрелить в того, кого люблю? Джин невольно вздрагивает, когда в комнате раздаётся высокий мальчишеский смех, наполненный по-взрослому жестокой насмешкой. Прикладывая огромные физические и волевые усилия, Чун До встаёт на ноги, несмотря на разбитое слишком хрупкое тело. — Любишь? Малыш, неужели ты забыл, что ты не можешь любить? Откуда бы у тебя взялась любовь к Намджуну, если ты неспособен на такое чувство? Джин не знает что ответить, потому что осознание болезненной иглой прошивает сердце. Он же не любил никого в романтическом плане и знал, что не полюбит никогда, не верил, что такая эмоция вообще существует, а потом к Джуну это неожиданно начал испытывать. Испытывать что-то поразительно похожее на то, что в фильмах показывают и в книгах описывают, называя красивым пафосным словом «любовь». И это ведь даже не с самого начала появилось, сперва младший Ким для него не больше чем хороший друг был. Но в какой-то момент всё изменилось, и Джин стал замечать другую сторону привлекательности Намджуна. Его милую улыбку с ямочками, хорошо сложенную фигуру, длинные красивые пальцы, в которых так эстетически-прекрасно смотрится сигарета, то, как Джун на него смотрит, как ласково прикасается и обнимает иногда с такой теплотой, что сердце биться чаще начинает. Чун До пошатываясь делает шаг вперед, и Джин невольно отступает. Отступает пред тем, кто выглядит на шесть лет, отступает в месте, где его сила как телепата фактически безгранична. — Я знаю о тебе правду. Это только благодаря мне ты можешь любить. — Я люблю его по-настоящему, это никак к тебе не относится, — шипит юноша. — Ты сам то в это веришь? Неужели будешь так открыто игнорировать отвращение, которое испытывал к своему папочке и отчиму, когда узнал что они делают с теми женщинами? Что ты думал о том мужчине, который хотел тебя выебать? Любовь, секс, измена — всё одно и то же. Извращение. И это слишком грязно для тебя. Милый прекрасный невинный Сокджин, ты бы никогда не позволил себе такого, — неестественная мерзкая ухмылка возвращается на детское лицо Яна. — А теперь готов раздвинуть ноги, чтобы Намджун тебя хорошенько оттрахал. Представляя как ты будешь в свой первый раз стонать и выгибаться под его руками, я завидую этому мальчишке — и сам бы хотел быть на его месте. Но с самого начала… Договорить Яну не даёт рука его отца, схватившая ребёнка за волосы и повалившая обратно на пол, дабы осыпать новым градом ударов. Этого не было в его памяти, сейчас действие происходило по воле Сокджина, который полным ненависти взглядом прожигал распластанного на земле мальчишку. — Когда я уйду, ты погрузишься в ад. Для реального мира это будут секунды, а для тебя пройдёт вечность бесконечного страха и боли, — яростно шипит телепат. — Но знай, что заслужил каждый миг этой агонии. Бушующее в душе пламя гнева пугает юношу — поступив так, он станет монстром даже в собственных глазах. Но Сокджин знает, что не имеет права останавливаться. Обычное заключение и казнь будут слишком слабым наказанием за грехи этого чудовища. Пути назад нет, и Джин разрывает связь с сознанием Чун До, но сказанные им слова успевают донестись до ушей телепата. — Запомни, такого ты никогда и ни с кем больше в жизни не сможешь почувствовать. Так что наслаждайся моим подарком, наслаждайся любовью к Намджуну, которую я тебе подарил. Реальный мир ощущается слабостью после использования способности и прохладой ночного побережья. Джин отталкивает от себя руки Чун До, и тот падает на колени, тихо жалко скулит, закрыв ладонями глаза. Юноша мгновение пустыми глазами смотрит на того, кто лишь недавно вызывал у него ужас, а затем Итык подлетает к нему, насильно поворачивает к себе, внимательно всматриваясь в лицо. — Ты в порядке? — Позаботься о Намджуне, — выходит более жалко, чем Джин планировал. — Джинни, ответь, — с нажимом требует Чонсу. — Я в порядке, — кивает юноша. И мужчина видит, что ему очевидно врут, потому что Сокджин очень сильно не в порядке. Из обычно веселого жизнерадостного мальчишки будто вырвали душу, и сейчас тот только и может смотреть на наставника стеклянными кукольными глазами, утверждая, что все с ним хорошо. Но нужно делать выбор о ком из детей позаботиться первым: о психологически пострадавшем Сокджине с мертвым взглядом или об истекающем кровью Намджуне. И выбор очевиден. — Я уже вызвал скорую. И полиция должна быть с минуты на минуту, — Итык кивает в сторону стоящего на коленях Чун До. — Он не сбежит? Джин отрицательно качает головой, и Итык оставляет его, чтобы заняться первой помощью, необходимой Намджуну. А телепат остаётся один на один с терзающими его мыслями. Ян не врал — среди искажённых воспоминаний юноша находит одно, в котором ему приказывают полюбить Джуна. И хуже всего то, что эти чувства никуда не делись, но вызывают теперь отвращение, от осознания кто является их источником. И стыдно перед Намджуном безмерно. За всё: за себя, за свои эмоции, за свою слабость и неспособность увидеть правду, за то, что всё, что было между ними, оказалось искусственным. Ночь на море неспокойна. Ветер, наполненный солёными брызгами, беспощадно хлещет по обнажённым рукам Джина, и тот обнимает себя в отчаянной попытке сохранить тепло. А волны продолжают реветь и яростно биться о набережную. Всего ничего и вода дойдёт до основания вышки. Сокджин переводит взгляд на самый её верх и с сожалением думает, что было бы лучше, если бы Намджун не успел его остановить. И всё можно исправить — подняться на верхнюю платформу, раскинув руки вдохнуть последний раз холодный морской воздух и сделать шаг вперед, чтобы неистовые воды поглотили хрупкое человеческое тело, забрав всю его боль. Но Джун ведь просил его выжить, потребовал пообещать, что всё будет хорошо, и Джин не смеет нарушить данное слово. Всё будет хорошо, он сильный, он справится. И Джун тоже сильный и тоже справится, но уже без Джина рядом. Потому что младший достоин лучшего, чем такая любовь — отвратительная, искусственная, внушённая монстром. Похожая на уродливый пластиковый цветок, потому что создана неспособным любить Ким Сокджином и не знающим даже смысла этого слова Ян Чун До. Намджун в этой истории лишь жертва. Но у него есть будущее, он найдет себе прекрасную девушку или очаровательного юношу, который сможет быть с ним по-настоящему. Но уйти не прощаясь Джин не может себе позволить, поэтому направляется к Намджуну, чтобы присесть со стороны противоположной от Итыка, занятого остановкой кровотечения. Джун отчасти в сознании и, когда чувствует на своей ладони тонкие пальцы телепата, сжимает их в ответ, открывая глаза. — У тебя такие холодные руки, — тихо произносит Джун. — Я знаю. Старший улыбается, хотя за глазами слёзы стоят. Они душат и всхлипом рвутся из горла, но Джин не позволяет себе не единого звука. Ведь всё хорошо, всё закончится так, как должно быть. Он не имеет права плакать. Джин сжимает руку младшего до тех пор, пока на горизонте не вспыхивают сине-красные огни полицейских машин и скорой. — А где Ян Чун До? — Итык встревоженно оглядывается, заметив, что преступник пропал. Он вскакивает на ноги, ищет взглядом возможный источник опасности. А затем удивлённо вздрагивает, когда тёмная фигура падает сверху и с громким всплеском исчезает в чёрных водах. Он закидывает голову вверх, на край платформы с которой прыгнул Чун До, и раздосадовано качает головой. — Джин, ты… Ты сделал это? — И да, и нет, — до боли равнодушно пожимает плечами юноша. — Это было его решение, он просто не выдержал того, что я ему показал. — Но ты предполагал, что он убьет себя? — Итык гневно поджимает губы. В ответ Сокджин вновь непонятно дёргает плечами, не давая точного ответа. Но на сердце у Чонсу все равно тяжело. Каким бы ублюдком Ян не был, но забрать человеческую жизнь — ужасная ноша для юноши. И телепат к этому самоубийству определенно приложил руку, даже если отказывается отвечать. Очевидно, что он эту смерть будет на своей совести до конца жизни нести тяжёлым грузом. Итык закусывает губу, когда сожаление особенно сильно режет по сердцу. Как бы хотелось уберечь Сокджина от всего этого. Когда машины полиции доезжают, Чонсу берёт на себя все объяснения, и офицеры принимаются за работу. Намджуна грузят в скорую, а телепат отходит к своей машине, позволяя себе напоследок ободряюще помахать младшему, который в ответ натягивает слабую болезненную улыбку. А затем двери скорой закрываются. — Идем, я сперва отвезу тебя в гостиницу, а потом поеду к Намджуну, — кладёт на плечо Джина руку Итык. — Тебе лучше не вести машину сейчас. — Всё нормально, я не хочу её бросать тут. Мужчина пытается отговорить его ехать, но Сокджин остаётся непреклонен. В конце концов Итык сдаётся и уезжает, оставляя юношу вместе с несколькими полицейскими машинами на набережной Ёнсу. Это последний раз, когда они видятся, после чего Джин исчезает.