выполняя желания звезд

      POV Юнги Для меня самое прекрасное — ночные небеса. Смерть, даже та красива, когда поднимается высоко к звёздам. Они позволяют нам купаться в свете своей тьмы, подтверждая снова и снова, что тьма необходима нам для того, чтобы увидеть свет. Каждая маленькая точка в небе, каждая звезда, кажется, держит в себе историю. Дни ярче, солнечнее, виднее… Но ночи держат в себе то, что мы обычно стараемся скрыть при свете дня. Страхи, которые ослепляют нас… Оживают по ночам. Может быть, хотя бы сама мысль о ночи прекрасна. — Ах, снова звёзды, хах, — звучит рядом голос. Голос, который я полюбил больше всего. Голос, который вернёт меня домой, если я потеряюсь. Голос, удерживающий меня на земле, когда я пытаюсь взлететь высоко. … Голос Пак Чимина. Я обернулся, чтобы увидеть его, такого красивого, что ночные звёзды вспыхнут алым пламенем при виде него. Я улыбнулся, лицезрев, как его глаза расширились. — Хён, падающая звезда, — воскликнул он, прежде чем закрыть глаза, сжать кулаки и загадать желание. Я посмотрел вверх, на небо, чтобы увидеть падающую звезду. Это было действительно завораживающе. Но я не верю в исполнение желаний. Звёзды всего лишь небесные тела, которые бродят по Галактике, набирая скорость то тут, то там. — Что ты загадал? — спросил я у Чимина, взглянув на него, когда тот открыл глаза. Он хихикнул, его глаза-щелочки тоже сияли в улыбке — улыбке, которая растопит мое сердце. — Если я скажу своё желание, то оно не исполнится! — воскликнул он. В его глазах сиял детский, озорной блеск. Он был ребенком, ребенком и останется. Я улыбнулся, покачав головой, и повернулся лицом к звёздному небу. — А что загадал ты? — спросил Чимин. — Эгоист, — отвечаю вместо ответа, и, поверьте, оно того стоило, ибо я услышал его смех. Все того стоит, если оно заставляет Чимина смеяться. Даже Джин-хён не так слишком реагирует на шутки. — Так ты не собираешься мне отвечать? — он стоит рядом со мной. По неизвестной мне причине, хочется говорить ему только правду. И ту истину, что я скрываю в свете дня, хочется раскрыть в темноте этой ночи. — Ну, я, наверное, не верю в исполнение желаний, — ответил я, спустя время. Я заметил, как Чимин наклонил голову. — А есть ли для этого хоть какая-то причина? — всё так же любопытствовал он. Я отвёл взгляд на звёзды. — Звёзды мертвы. Мы опаздываем на миллионы лет, когда мы загадываем что-то у них. Людям они могут казаться юными, молодыми, но ведь они мертвы. Но что хуже, чем загадывать что-то у мертвых, это когда мертвые сами не могут найти для себя что-то хорошее. Молчание растянулось. Но для нас тишина не была неловкой, вовсе нет. Мы наблюдали, как звёзды сияли, словно клавиши рояля, играющие красивую мелодию. Никто не нарушал тишину. Словно прошли года под мерцанием звёзд, но прошло всего лишь две минуты. Ценить тишину — величайший дар, не так ли? — Звёзды мертвы, — услышал я от Чимина. Я повернулся, чтобы посмотреть на него. Он все также смотрел наверх. Не обернулся, а всё ещё смотрел на звёзды. О, как им повезло. Всё так же сияют, получая его внимание.  — Звёзды мертвы, но ведь поэтому мы и загадываем у них желания . Я наклонил голову. Кажется, роли поменялись. На этот раз любопытствовал я. — То есть? — Существуют такие вещи, некоторые маленькие неопределенные вещи, которые кажутся огромным толчком для людей. Это может быть что угодно. К примеру, прохождение через проблемы и боль, общение с человеком. Или любовь к кому-то. Звучит так просто, но ведь люди склонны испытывать стресс из-за этих «мелочей», а некоторые не могут помочь самому себе, так как зациклены сразу на всех проблемах, — сказал он, и, наклонив голову, улыбнулся мне. Но это же те мелочи, решить которые и мёртвые люди могут. Скрываясь за тенью, совершая шалости, они теперь помогают нам развивать новые отношения. Эти звёзды, может быть, мертвы уже тысячу лет, но они также в тысячу раз мудрее и умнее. Если мы загадываем что-то у них, то я уверен, они поступят правильно. Мы доверяем мертвым и прислушиваемся к ним, а не к живым. Не так ли? Его глаза были бездной, в которую я мог упасть и никогда не жалеть об этом. Глаза эти были так молоды, но взгляд его так мудр, так смел; глаза, что не врут. Они были так прекрасны под звёздами. Вся галактика, с непритупляющейся яркостью и сиянием — его глаза. Эта яркость не угаснет. Никогда не должна угаснуть. — Да, — ответил я, снова повернувшись к звёздам, — но ведь не все желания сбываются? — Если мы уверены в своей мечте, то должны быть готовы к тому, что она не исполнится, или же желания никогда не исполнятся, — на этот раз его слова были пронизаны печалью. — А как же тогда твое желание? Он снова улыбнулся, но на этот раз его улыбка была другой. Она была грустной, но отчего-то красивой. Она говорила сама за себя. — Свое сердце, — прошептал он. — А? — Плата — мое сердце, — ответил он. Хоть он и улыбался, его глаза были грустными. Он не заслуживает этой боли, через которую проходит. Но его слова вызвали в моем сердце полный хаос, отчего оно бешено бьётся. Если бы сердце могло говорить, то не трудно было бы разобраться во всем. — Почему тогда тебе оно надо? — спросил я. — Потому что. — Потому что что? — Потому что оно делает меня счастливым, — отвечает он. Я смотрел на него, и мое сердце растекалось лужицей. Ангел, что стоит совсем рядом, самый красивый и великолепный среди всех ангелов, чтобы быть на этой планете — ангел, который не заслуживает боли и жестокости этого мира. Я не контролировал свои мысли, и ноги сами двинулись к нему. Я встал к нему очень близко и обнял. Обычно Мин Юнги никого не обнимает, но он особенный — и объятия особенные для особого человека. Я почувствовал, как он задрожал в моих руках, и это заставило меня крепче обнять его. Взглянув на его лицо, я увидел стекающие по щекам слёзы. Почему? — Обычно ты не обнимаешься, — прошептал он немного хриплым голосом. — Ну, в особых случаях, наподобие этого, обнимаюсь. Но только для особого человека. — Я особенный? — спросил он. Он спросил, и как-то я почувствовал… правду. Все казалось правильным. Мир не был жестоким, всё было в порядке. Звёзды на небе мерцали все ярче, благословляя нас. Луна пела колыбельную этому миру. Целый мир словно подстроился специально для этого момента. Пришло время. Пришло время рассказать несказанную правду. Без утаек. Больше никакой лжи. Правда должна выйти из своего укрытия. Фильмы, оказывается, никогда не врали об этом прекрасном моменте. Мы знаем. Мы всегда это знали. — Чимин-а, — начал я, и не получил ответа, но чувствовал, как он внимательно слушал меня, — я люблю тебя. Мир затих. Было слышно, как на деревьях шелестели листья. Звёзды выглядели счастливыми. Луна, казалось, улыбалась. Но моё бешено бьющееся сердце чуть не лопнуло. Чувство удовлетворенности — слишком. А неизвестность — ещё хуже. Но мы оба стояли под звёздами, я исповедовал правду, пока весь мир медленно погружался в сон. — Желания сбываются, да? — прошептал он, и я посмотрел на него (это уже не удивляет), и он сиял своей улыбкой. Его глаза сверкнули в свете луны и звёзд. Весь он сиял. Но ответ был не таким, каким я его ожидал. — А? — наклонил я голову. Он усмехнулся и прошептал: — Я тоже тебя люблю. — Это лучше, чем я ожидал, — сказал я, вздыхая. Он рассмеялся надо мной. — Мин Юнги, пожалуйста, признайся. — Что? — спросил я смущённо. — Именно это я и загадывал, — ответил он. Ещё одна падающая звезда пролетела над нами, но мы оба не обратили на нее внимания. У меня была своя Галактика, и она звала меня к себе своей самой милейшей улыбкой во всем свете. Мы загадали желания у звёзд, Чимин-а. И мудрые услышали нас.