Задавая правильные вопросы, дождись ответа

– Скажи, гэгэ, ты жёг для меня ритуальные деньги? – на одной из остановок по дороге к Башне Кои неожиданно, в первую очередь для себя, спрашивает Вэй Ин. Не получив ответа несколько дней назад, мужчина не мог перестать думать об этом. Когда он умер, хоть кто-то в целом мире вспоминал о Вэй У Сяне? – Нет. Горло сдавливает спазмом, и Вэй Ин поспешно отворачивается, чтобы скрыть слегка подрагивающие губы. Почему-то спокойное «нет» задевает сильнее, чем все нотации и отповеди в прошлом. Лань Чжань, ловивший каждую смену эмоций на подвижном лице любимого, дёргается было в его сторону, уже приподнимает руку, чтобы опустить на плечо, но замирает ещё в начале движения. Ему нельзя касаться У Сяня. Стена, выстроенная из множества «запрещается» и «не должен», очень уж легко тает под лукавым знакомо-незнакомым взглядом. А теплота живой плоти сметает последние запреты. Если бы… если бы он мог объяснить. Сказать, почему никогда не выходило довести ритуал для задабривания духов и помощи покойному до конца. Но слов, увы, не находится. Второй Нефрит не славится красноречием. Пока подберёт пару фраз, собеседник уже перескачет на другую тему. И уже как-то не прилично высказываться. Но можно вспомнить. Чтобы однажды суметь рассказать. Руки трясутся так, что огонёк зажжённой свечи пляшет из стороны в сторону. На фарфоровом блюде, тайно пронесённом в покои, лежат, сложенные ровной стопкой, ритуальные деньги. Только вот сил поднести пламя к бумажным листкам не находится. Лицу горячо-горячо. Тёплые слёзы стекают по щекам, шее и, запутавшись в вороте мантии, завершают свой путь. Воротник уже давно холодит впитавшейся влагой. Впору бы взять себя в руки, успокоиться, но разве наедине с собой, в собственных покоях, Ван Цзи не может предаться скорби? Человек, чья душа была чище снега, ослепляющего своим светом, умер. Так почему зазорно оплакивать его? Только лишь потому, что он пошёл по тёмному пути? А был ли выбор?! В груди тяжело так, будто ударили со всего маху. И эта боль не проходит. Она вряд ли уймётся хоть когда-нибудь – пустота на месте, где был У Сянь, не затянется и за всю жизнь. На сжавшиеся плечи опускаются ладони, чуть сжимая их. Лань Чжань вздрагивает и торопливо утирается рукавом. Перегнувшись, Си Чэнь забирает у брата свечу и подносит пламя к бумажным деньгам. Они сгорают быстро, серыми хлопьями пепла пятная дорогой фарфор. Первый Нефрит не спрашивает, но Ван Цзи отвечает на незаданный вопрос: – Не хочу верить в его смерть. Это ведь У Сянь… Он обязательно вернётся. Си Чэнь тяжело вздыхает и обнимает брата, давая так необходимое сейчас утешение. Лань Чжань сильный, очень. Но каждый год в день смерти Вэй Ина плачет. И ждёт. В иное же время бродит по всей стране, помогая людям и собирая слухи. Когда же где-то объявляется последователь тёмного культа, то Хань Гуан Цзюнь вскорости оказывается поблизости. И там же неизменно натыкается на Цзян Чэна. Они оба верят, что однажды Вэй Ин вернётся в мир. Только вот ищут его с разной целью: защита против кары за преступления прошлого. – Вань Инь каждый год проводит ритуал памяти, – тонко улыбнувшись, говорит Си Чэнь, – Он сказал как-то, что смерть смывает все грехи. Лань Чжань удивлён. Мастер Сань Ду совсем не похож на человека, почитающего мёртвого врага, к которому испытывает лишь чистую, не замутнённую иными чувствами, ненависть. Встречи их, увы, не редкие, рисовали образ буквально одержимого местью. Но то, что рассказал Си Чэнь даёт слабую надежду на мирное существование этих двоих в будущем. Призрачный шанс. Конечно, когда У Сянь вернётся. Он ведь не заставит их… его, Ван Цзи, ждать слишком долго? Мир и так кажется выцветшим, лишённым красок. А годы, прошедшие с момента смерти Старейшины И Лин, всё сильнее вымывают из жизни оттенки и полутона, оставляя лишь серость дней. – Цзян Чэн жёг их для тебя. Вэй Ин давится похлёбкой и, выпучив глаза, машет руками. Вздохнув, Лань Чжань всё-таки хлопает его по спине. – Вот так новость! Братец Чэн мёртвого меня любит больше, чем живого! Чистый, звонкий смех звучит под открытым небом. Ван Цзи, искоса рассматривая хохочущего У Сяня, с тихой, незаметной улыбкой, отражающейся лишь в глазах, отмечает: трава вновь имеет насыщенный зелёный цвет, тёмное небо над головой расцветает яркими звёздами, а в волосах Вэй Ина вьётся ярко-алая лента.