Душевная сказка

В глубине открытых морей, где якоря заплывающих в те воды кораблей не способны достать до дна, скрыт целый подводный мир. Там, в глубине живут необычайные создания, именуемые русалками. Верхняя их половина человеческая, а нижняя – рыбья. Но ни один человек и ни одна рыба не могут сравниться с красотой этих существ. И ни одна птица не способна тягаться голосом с русалкой, чьи сладкозвучные песни сводят людей с ума. Русалки живут в коралловых дворцах, в окна которых игривыми стайками вплывают яркие рыбки. Жизнь на морском дне беззаботна и каждый вечер морские создания поют и танцуют, балансируя на переливчатых чешуйчатых хвостах. И нет для них большей потехи, чем затащить на дно человека с потерпевшего крушения судна. Люди не могут дышать под водой и ко дну идут мёртвыми, но кому какое до этого дело. Век русалок гораздо дольше людского и не создан для сожалений. Умы молодых русалочек заняты большими надеждами и мечтами о том, как, достигнув нужного возраста, они впервые поднимут голову над морской гладью и увидят надводный мир, о котором так много разглагольствуют старшие. В море только и разговоров, что о суше. О солнце и звёздах, что осеняют своим светом поверхность моря, начинающую играть совершенно новыми красками. О диковинных созданиях, обитающих на суше. О невиданной красоты растениях, что не найти на дне. О шумных узких улочках прибрежных городов, где всюду люди и смех. Морской принц Паша, самый юный из детей морского царя мечтал увидеть поверхность так отчаянно, что с каждым днём ожидания своего дня рождения становился всё мрачнее и мрачнее. Ему невыносимо было слушать рассказы сестёр о том, как они нежатся на согретых солнцем камнях и плавают наперегонки с дельфинами, выпрыгивая из воды. Он отличался своим прекрасным голосом даже среди русалок, но больше не пел на ежедневных праздниках, так сильна была его тоска по тому, что он даже не видел. Но, наконец, настал день его рождения. Старшие сёстры надели ему на голову венок из белых лилий, а бабушка прицепила ему на хвост восемь самых красивых устриц. Паше было неудобно, но такова была многовековая традиция. С щемящим чувством внутри он поднялся на поверхность и на несколько мгновений будто забыл как надо дышать. Солёный воздух опьянял, а открывшиеся просторы потрясали воображение. На километры вокруг не было ничего кроме моря и неба. Да воздушные рыбы, которых люди звали чайками. Русал последовал за ними, и вскоре на горизонте показалась земля. С одной стороны вздымались крутые скалы, сколь опасные столь и величественные. На их вершине стоял замок, переливающийся в лучах дневного солнца. С другой же – в небо тянулись сотни деревьев, подобия которым на морском дне было не сыскать. Суша выглядела ещё более прекрасной, чем он представлял. Он любовался берегом до самой ночи и уже собирался вернуться домой, но его привлекли звуки, доносящиеся с большого корабля. Судно было украшено алыми парусами и яркими гирляндами. На его борту весело шумели люди. Любопытный русал подплыл поближе и увидел златокудрого мужчину, что находился в центре веселья. Это был принц, отмечающий свой день рождения. В его честь взрывали фейерверки, которые сначала напугали Пашу, но потом поразили своей красотой, рассыпающейся искрами в тёмном небе. Но больше всего его поразили не золотые кудри принца и даже не сверкающие искры, следующие вслед за громом. Он услышал плач, как ему показалось в начале, но оказалось, что это звуки музыки, издаваемые диковинным инструментом, на котором играл один человек. Высокий и темноволосый, он извлекал из инструмента такие пронзительные звуки, что сердце юного русала сжималось сладостно и одновременно горько. Вокруг этого человека плясали люди в цветастых одеждах, и в толпе то и дело раздавалось «цыгане!» то с придыханием, то будто бы с неким страхом. И, если эти люди были цыганами, что бы это ни означало, то темноволосый мужчина наверняка был их принцем. Веселье продолжалось до самого рассвета, и гости начали покидать корабль, пересаживаясь в свои лодочки. Цыганский принц покинул борт позже других. Он был нетрезв и распевал разные песенки про человеческих женщин, кое-как управляясь с вёслами. Его клонило из стороны в сторону вместе с лодкой, и в какой-то момент судёнышко перевернулось. Мужчина быстро пошёл на дно, и Паша ринулся за ним вслед. Он сначала подумал, что это хорошо, что цыган попадёт в его подводный мир. Сёстрам наверняка понравится, как он управляется с музыкальным инструментом. Но русал быстро вспомнил, что люди не способны дышать под водой и опускаются в коралловые дворцы только мёртвыми. Он вытащил обмякшее тело музыканта на сушу, бережно опустив на песок. Безмятежное лицо его было прекрасно настолько, что Паша не смог удержаться и прикоснулся губами к солоноватой коже его щёк и лба. Русал гладил цыгана по чернильно-чёрным волосам, проводил пальцами по шее, ощущая, как под кожей бьётся жилка. Слабо, но отчего-то казалось, что уверенно. От этого появилось какое-то новое чувство, отозвавшееся трепетом где-то в животе. Руки скользнули ниже, к груди, где успокаивающее биение ощущалось чуть сильнее. Он так и сидел, поглощая взглядом завораживающие черты и следя за ударами сердца цыгана, не покидая его до тех пор, пока не услышал приближающиеся человеческие голоса. Тогда Паша последний раз бросил взгляд на цыганского принца, оставил на его груди свой венок из белых лилий и скрылся в морских волнах. Русал нашёл музыкальный инструмент, запутавшийся в водорослях, и унёс его с собой. Он пытался водить по нему специальной палочкой, как это делал цыган, но под водой из инструмента не удавалось извлечь ни звука. Паша стал грустнее прежнего, вызывая беспокойство сестёр. Увидев впервые сушу, в своё время, они непременно возвращались счастливыми, и реакция брата их удивляла. А он только вздыхал, прижимая к телу резную деревяшку, как считали другие русалочки. Иногда ещё он пытался повторять слова песен, которые пел цыган на празднике принца. С каждым днём разлука казалась всё более невыносимой, и Паше казалось, что, если он вновь не увидит того музыканта, то его сердце просто остановится. Тогда он решился обратиться за помощью к морской ведьме, жившей в самом тёмном уголке моря в окружении жутких глубоководных рыб и водорослей, которые однажды схватив, уже не выпустят из своих удушающих объятий. Но сколь отчаявшегося, столь и решительного русала это не пугало. Он приплыл в пещеру морской ведьмы, что нянчила угрей точно домашних животных. – Я знаю зачем ты здесь, юный русал, – улыбнулась она, обнажая ряд желтоватых острых, как бритва зубов . – Ты затеваешь глупость, но я помогу тебе на беду. Ты желаешь получить две уродливых подпорки, что люди зовут ногами, вместо своего чудесного хвоста и любовь цыганского принца, что дарует тебе бессмертную душу. Из рассказов бабушки Паша знал, что у русалок в отличие от людей нет бессмертной души и может именно поэтому, они живут дольше, но, когда приходит их час умирать, они необратимо превращаются в морскую пену. Но он был готов променять свои сотни лет на место подле цыгана и, если это значит обрести душу, то так тому и быть. – Вот зелье. Выпьешь его, лишь только займётся рассвет, и твой хвост раздвоится, превращаясь в ножки. Твоя походка будет легка и прекрасна, и в танце с тобой не сравнится никто, но знай, что каждый шаг будет причинять тебе нестерпимую боль, будто ты ступаешь по ножам. И ступни твои станут кровоточить. Вытерпишь это? – Да! – вскрикнул Паша, протягивая руки к склянке, но ведьма не спешила вручать ему зелье. – Помни, однажды став человеком, ты уже не сможешь вновь стать русалом. Ты больше не увидишь морского дна, отчего дома и своих сестёр. И, если цыганский принц не полюбит тебя всем сердцем больше всего остального на свете и не признается в вечной любви, предпочтя кого-то другого, то на рассвете после его свадьбы ты обратишься морской пеной. – Пускай! – выпалил Паша, отнимая склянку с зельем из узловатых пальцев ведьмы. – Не торопись, – морская ведьма схватила его за плечо, заставляя смотреть в глаза. – За свою помощь я требую оплату. Отдай мне свой чудесный голос. Это лучшее, что у тебя есть, и я считаю это достойной ценой за твоё желание. – Но, что же останется мне? – Твоё прелестное лицо, плавные и чарующие движения, а так же бездонные глаза, которых не забыть. Тебе будет достаточно этого, чтобы очаровать цыгана. А теперь высунь свой язычок, и я отрежу его… Лишившись голоса и приняв зелье, Паша обнаружил себя на берегу моря обнажённым. Превращаясь в человека, русал потерял сознание, и теперь всё тело болело. Пребывая в шоковом состоянии, он не понимал, что ему делать и, возможно, просидел бы на песке бесцельно много часов, но на берегу появился молодой цыган из табора цыганского принца. Ему хотелось посидеть в одиночестве, опустив ноги в море, и мечтать о принце, на дне рождения которого они выступали. Крепкий стан и золотистые кудри сразили его наповал. Но вместо этого он нашёл у воды беспомощного юношу и как человек добрый и сострадательный решил ему помочь. Он представился Димой и привёл немого Пашу в свой табор, что расположился под сенью лесных деревьев. Цыган нашёл для него штаны и красную шёлковую рубаху, однако ботинки причиняли русалу сильный дискомфорт, и он предпочёл остаться босым. Вечером все цыгане собрались у большого костра, чтобы спеть вместе и станцевать. Паше это напомнило дом, и в груди странно кольнуло, но всё это забылось, когда в середину вышел цыганский принц. Он улыбался и держал в руках инструмент, похожий на тот, что затонул. Только этот был больше, и палка для игры на нём была не нужна. Звуки получались совершенно другими, но и эта музыка нравилась русалу, и он пустился в пляс. Движения его казались лёгкими и изящными, но он будто ступал по острым лезвиям, и на траве оставались капли крови. – Кто ты такой? – спросил у Паши цыганский принц, когда закончил играть. Его поразил чудесный танец юноши. Его умения были сравнимы лишь с лучшими танцовщицами, что когда-либо видывал свет. – Он немой, – вмешался Дима. – Я нашёл его утром на берегу, когда… собирался поплавать. – Что ж, найдёныш, я поражён твоим талантом. Пойдём ко мне в шатёр, выпьем вина. Прекрасного цыгана звали Юра, а от вина у Паши забавно кружилась голова, упавшая в итоге на расшитые подушки. Он так и остался ночевать в шатре цыганского принца, который души в нём не чаял и почти всё время держал при себе. Они делали вместе почти всё, и вскоре стало сложно представлять их порознь. – Мой милый найдёныш, – говорил Юра, – как здорово, что мы встретились! – и целовал его в щёку. В эти моменты от него обычно сильно пахло алкоголем, но русал не предавал этому значения. Он лишь улыбался и прижимался теснее к человеку, которого любил, позволяя залазить под свою алую рубаху. – Ах, если б только ты был девушкой, я бы взял тебя в жёны. Дни сменяли друг друга для Паши почти незаметно. Люди говорили, что счастливые часов не замечают и, кажется, именно это с ним и происходило. В присутствии Юры, его лицо почти постоянно озаряла улыбка, однако, когда его цыганского принца не было поблизости, русал не находил себе места. На исходе лета принц пригласил Юру и Пашу вместе с другими цыганами на праздник в свой замок у моря. Из столицы приехала его прекрасная сестрица, и он хотел показать ей талантливых лицедеев. Представление произвело неизгладимое впечатление на весь двор, и принц подарил Юре новую скрипку взамен той, что он потерял в море. Но цыганского принца больше нового инструмента радовала принцесса, что с восторгом хлопала в ладоши. В её чёрные волосы были вплетены белые лилии, отдававшиеся в памяти чем-то важным. И это была первая ночь, которую Юра провёл не с Пашей. Первая ночь в череде многих других, одиноких и бессонных. – Ох, найдёныш, я женюсь на принцессе! – с широкой улыбкой говорил цыганский принц, обнимая любимого друга, а русал улыбался в ответ, хотя внутри его сердце разрывалось на части. Накануне свадьбы Паша знал, что это последний его день. На предсвадебном приёме в бальном зале он танцевал неистово точно коршун, выслеживающий добычу. Все смотрели на него с восхищением, затаив дыхание от того, насколько это было красиво. И никто даже не представлял ценой какой боли выкуплена эта красота. И никто не хотел замечать кровавые следы, остающиеся на паркете. В ночи русал сидел на мраморных ступенях замка, что спускались в самое море, подставляя горящие ступни прохладным волнам, слизывающим боль. С ним рядом опустился Дима. В глазах его стояли слёзы. – Принц ускакал в столицу, где его на днях коронуют. Это значит, что он найдёт себе королеву. А я даже не успел ему сказать… Ты ведь любишь Юру, я знаю, поэтому я могу тебе довериться. Таким как мы счастья не видать! И раз так, то прощай, – с этими словами цыган прыгнул в воду. Паша знал, что он отправился на дно, к его сёстрам. И сам он тоже очень скоро станет к ним чуть ближе. Насколько это возможно в его положении. Да у него и не было иного выбора, коли счастья ему не дано. Хотя это и не совсем верно. Он был счастлив с Юрой, пусть и не долго. Но это стоило всей его боли и, если бы ему было дано обратить время вспять, он повторил бы всё точно так же… Прекрасная невеста говорила о том, как чудесно они будут жить во дворце в столице. О приёмах, правилах этикета, визитах вежливости и прочих дворянских штучках. Их с будущим мужем положение многому обязывает. Но это ведь пустяки, когда два любящих сердца вместе. Цыганский принц улыбался, но думал о том, что его положение в таборе давало ему куда больше свободы. И он никогда не был заперт в четырёх стенах и в любой миг мог сняться с места и отправиться навстречу неизведанному под покровительством кочевой звезды. И невольно на ум приходили те ночи, в его шатре. Пьяные и счастливые. Юра сбежал из-под алтаря. Он не хотел дворянской жизни. Он хотел отыскать своего немого найдёныша и опустить его голову на расшитую подушку, путаясь пальцами в его мягких волосах. Цыганский принц обежал весь замок и его окрестности, но нигде не мог его найти. На грани отчаяния он бросился к морю, но у его ног лишь беспокойно бились пенистые волны... Юра плакал, прижимая к себе Пашу, которого не заметил за скалами. Которого схватил за руку в последний момент, прежде чем тот разбился пеной о камни. Он шептал, что любит его больше всего на свете, и русал чувствовал как внутри у него что-то меняется. С поцелуем он понял, что это, должно быть, душа.