Жестокий мир

Встреча была неофициальной: ни фюрер, ни Вульф не должны были о ней узнать, поэтому действовать приходилось медленно и осторожно, взвешивая каждое слово, вымеривая каждый свой шаг. Бутчересс потеряла около пятнадцати образцов, пока разрабатывала сыворотку, способную усыпить даемитов. На время, разумеется, до места каждая выбранная ею особь должна была добраться живой. Ее маленькие питомцы вели себя тихо, если не чувствовали рядом присутствие человека: едва ощутив чужое теплое сердцебиение, услышав дыхание и ток крови по венам, даемиты принимались метаться по контейнеру, кричали, бились о бронированные стены, пытались прогрызть свинцовые пластины, которыми контейнер был оббит изнутри. Без носителя они были хрупки и слабы, их мягкие кости ломались, зубы крошились, осколки ранили плоть, но, опьяненные остротой ощущений, они не могли остановиться. Реанимация не помогала, живое человеческое тепло их больше не интересовало; трясясь на заднем сидении БТР, Менгеле с тоской вспоминала своих крошек, еще недавно таких прытких, тогда ползающих по залитому кровью полу контейнера. Одни извивались, словно перерубленные лопатой черви, другие хрипели, раззявив окровавленные рты, а один - самый сильный, самый крупный, - любимец Бутчересс, - успел подползти к ней и ткнуться лбом в носки ее сапог прежде, чем исдохнуть. Это было даже трогательно, но мертвые даемиты не вызывали у Менгеле ничего, кроме глухого раздражения на солдат, которых она поставила охранять контейнер. Они должны были пойти за Бутчересс сразу же, как только даемиты начали буянить, а не ждать, пока все образцы, отобранные для поездки лично фройлян Менгеле, совершат суицид! Пришлось избавляться и от них; лишние хлопоты, потеря времени. Бутчересс высоко оценила помощь Юберменша в этом деле; если бы не он, вывезти даемитов из лагеря было куда сложнее. Еще и Экштайн совал свой нос куда не следовало; Менгеле в раздражении сжала кулаки и закинула ногу на ногу, случайно задев бедром сидящего рядом с ней солдата. Он странно дернулся, прижимая к груди автомат, а, поймав взгляд Батори, густо покраснел, от чего прыщи на его щеке проступили ярче. Женщина шумно выдохнула, постукивая пальцами по своему колену; реакция этого паренька на случайное прикосновение злила, как и мертвые даемиты, разбросанные по полу контейнера. Она предпочла бы ехать одна, но Юберменш настоял на усиленной охране: в конце концов, и груз Бутчересс сопровождала особенный. Если даемиты вырвутся и разбегутся по лесам, окружающим "Головы смерти", спросят в первую очередь с фройлян Менгеле, а в ее планы не входило отпускать своих малышей на выпас. Сейчас они спали: снотворный газ, который создала Батори, был безвреден для людей, но действовал на даемитов в течении пары секунд, не важно, с носителем они или без. Такое вещество следовало поставить на массовое производство, особенно, если Рейх все же решится использовать даемитов в войне. Будет достаточно всего нескольких сильных выносливых особей: даемиты плодятся быстро, они бы распространились быстрее чумы по территории России и перекинулись бы на непокорную Англию, но под угрозой могли оказаться и союзники Германии. Вульф - этот старый, морщинистый козел - требовал, чтобы Менгеле нашла способ их контролировать, требовал от них полного подчинения. Бутчересс тогда едва удалось справиться с возмущением и не вогнать скальпель в слезящийся глаз гегенгруппенфюрера; идиот с высохшими мозгами, неужели он полагал, что их можно выдрессировать как собак?! Это куда более тонкие и сложные существа, нужны годы работы, чтобы постичь всю их суть, но Юрген Вульф требовал незамедлительных результатов, но не выделял дополнительных субсидий и ресурсов, якобы все шло на поиски останков Белиара. А то, что паразитам требовалась еда, пригодные условия для жизни, носители, на это ему и его офицерскому составу было наплевать. У Бутчересс просто не осталось выбора. Она не собиралась ждать, пока мужчины соизволят обратить внимания на ее нужды и выделят жалкие подачки, которых не хватит даже на пробные тесты. Фройлян Менгеле далеко не впервой брать дело в свои руки. БТР, подпрыгивая на кочках и ухабах, ехал в середине колонны; такое количество машин несомненно привлекло бы внимание, но Юберменш об этом позаботился: из-за скачка напряжения лагерь на несколько минут лишился света, а на постах стояли солдаты из личного подразделения Юберменш. Батори туманно улыбнулась под марлевой маской, закрывающей ее лицо; она всегда презирала мужчин, и Юберменш был мужчиной, но Бутчересс сделала его лучше и чище, чем он был. Юберменш сам попросил ее об этом и с готовностью лег на операционный стол; такое рвение должно поощряться. Менгеле сделала все, что могла, чтобы превратить его из самодовольного и наглого куска мяса в нечто куда более совершенное. Пусть в процессе операции он лишился языка, век и губ, сосков, чье присутствие на мужской груди казалось Батори по меньшей мере бессмысленным, и члена, в котором ей виделся корень всех мужских проблем, однако вместо этих кусочков плоти, которых бы даже не хватило на порцию мясного рагу, Юберменш получил повышенную скорость, выносливость и почти полную нечувствительность к боли. Батори была довольна им, не как союзником или другом, а как одним из своих творений. Кем он был, если бы не фройлян Менгеле? Очередным жалким закомплексованным мазохистом с типично мужской гордыней; хоть он носил маску и больше никогда не ходил с нагим лицом даже на совещания, в архивах Батори сохранились его фото до операции: жидкие, светлые до белизны волосы, покатый лоб, глубоко посаженные глаза, шрам от "заячьей губы", болезненная кожа, реагирующая сыпью и воспалением на любое прикосновение. Батори доставляло какое-то жестокое садистское удовольствие проводить по ней ладонями, ногтями, скальпелем, смотреть, как следы ее ногтей наливаются краснотой, как она лопается, словно шкурка на печеном яблоке, как истекает багровой жижей. Юберменш только дергался, сотрясался всем телом, слезы сбегали из уголков его глаз к вискам, терялись в жидких прядях выцветших волос, капали на операционный стол. Следы от них горели на коже малиново-алым, и Менгеле не смогла отказать себе в удовольствии прочертить их узким лезвием. Большие сильные мужчины, выросшие из шумных наглых мальчишек, рыдали и пачкали столы в лаборатории Батори, стоило ей только занести над ними скальпель. Колонна машин свернула с проселочной дороги в лес; свет фар выхватил из темноты стройные стволы сосен, еловые лапы, припорошенные снегом, сугроб, который пересекала цепочка заячьих следов. Они ехали все глубже в чащу, и чем дальше пробирался по заснеженному лесу БТР, тем больше нервничала Батори. Они уехали довольно далеко от лагеря; что, если это западня, подстроенная русскими? Менгеле была осторожна, она трижды все проверила, но вдруг что-то упустила, ухватилась за невероятную возможность, и не заметила очевидного? Женщина вздохнула поглубже, поднимая воротник пальто; сопровождающие ее солдаты носили тулупы из овчины - здешние морозы были злее голодных марасёгов, - а Бутчересс прятала лицо в песцовом меху, подарке отца. Мысли о старшем докторе Менгеле немного согрели Батори: отец позволял маленькой дочери рассматривать анатомические атласы, часто брал ее с собой на работу, а ведь у него было достаточно средств, чтобы нанять гувернантку, и не ругал Батори, когда она препарировала кошку соседки, фрау Ирмы. Батори просто хотелось посмотреть, что у кошки внутри; она была маленькая и глупая, и вскрывала кошке брюхо папиной бритвой. Бутчересс перепачкала свое нарядное бело-розовое платье и кухонный стол, но смотреть внутрь настоящей кошки было куда интереснее, чем на рисунки на страницах справочника. От приятных ностальгических воспоминаний Бутчересс отвлекло покашливание солдата, сидящего за рулем. - Доктор, а мы точно правильно едем? - теперь они ехали по полному бездорожью, пробираясь через сугробы. Колонна ползла со скоростью улитки, но Менгеле все равно боялась, что тряска повредит даемитам; они должны были добраться до места невредимыми, иначе сделка не состоится, и тогда все ее усилия окажутся напрасными. - Рули молча, - отрывисто бросила Менгеле, - и езжай вперед. - Доктор, но тут некуда ехать, - БТР дернуло вперед, Батори подкинуло на сидении; мотор, фыркнув, замолчал, и тускло-желтый свет фар осветил поваленное дерево, перегородившее путь. Мертвая сухая сосна лежала, раскинув ветви, с которых на снег осыпалась жухлая хвоя. Бледно-голубые глаза Бутчересс недобро сузились. - С каких пор какое-то жалкое бревно стало помехой для солдат Рейха? - женщина чуть приподнялась на сидении, вытягивая шею, подобно гадюке, готовой к броску. Солдат, от которого одуряюще пахло табаком и салом, осоловело заморгал, лицо его посерело и опало, словно тесто. - Уберите дерево и едем дальше. - Доктор Менгеле, не лучше ли вернуться? Холодает, да и ваше отсутствие могут заметить, - возразил другой молодой офицер с автоматом, сидящий по правую руку от Бутчересс, но Батори даже не удостоила его взглядом; узкое клиновидное лезвие выскочило из темно-синего рукава ее пальто и прижалось к шее солдата чуть повыше подрагивающего кадыка. Он ошеломленно охнул, запрокинув голову, фуражка свалилась с его головы, растрепав волосы цвета льна. Мальчишка был хорош, как мечта глупой дочки сыровара, но все его очарование на взгляд Менгеле походило на прелесть ломтика жирного пудинга. Он тискал медсестер и женщин-офицеров, пользовался женщинами-заключенными, и уже этого было достаточно, чтобы вызвать раздражение Бутчересс. Глупая скотина, ничем не лучше быка-осеменителя; потребуется много работы, чтобы сделать его достойным службы ГГГ. - Указывать мне вздумал, солдат? - ласково спросила она; остальные солдаты, не дожидаясь развязки, высыпали из машины. Они тихо переговаривались, будто боясь, что здесь, в глухом лесу, их могут подслушать; кто-то курил, другие распивали чай из термосов; лучи фонариков скользили по зарослям и сугробам, снег хрустел под валенками и сапогами. Двое солдат скинули полушубки и рукавицы и, поплевав на ладони, принялись поднимать упавшую сосну. - Никак нет, фройлян, - просипел офицер, едва дыша, но воздух с тонким свистом вышел из его горла, когда лезвие прижалось теснее, - т-то есть, доктор Менгеле. П-просто... здесь опасно, а в-ваши п-подопечные... - Мои подопечные? - настороженно переспросила Батори; о том, какой именно груз она везет, знали только несколько верных людей, включая Коммандо, но никак не этот смазливый щенок. Бутчересс стиснула зубы; она раньше не видела его среди подчиненных Юберменш, и ее лабораторию он не охранял. Женщина схватила солдата за подбородок, сжала, впиваясь пальцами в щеки, на которых уже начала проступать щетина, едва заметная, даже не ощутимая сквозь кожу перчаток. - Как тебя зовут? - Батори повернула его голову из стороны в сторону, придирчиво рассматривая лицо юноши. Не так уж он красив, как ей показалось на первый взгляд: лицо у него узкое, нос слишком длинный, а подбородок раздвоен. Но глаза голубые, цвета незабудок, а волосы мягкие, словно пух у одуванчика; такие же были и у Юберменша до операции. Из-за побочного действия некоторых препаратов он полностью облысел, на всем его теле не осталось растительности; Батори сделала его практически стерильным. Этот же мальчишка был грязным и изнутри, и снаружи. - Ш-штурмфюрер М-мориц... Мориц Вебер, - пролепетал он, и Бутчересс успокаивающе похлопала его по щеке. - Я тебя раньше не видела, Мориц, - краем глаза Батори следила, как солдаты пытаются убрать с дороги сосну. Дерево оказалось куда больше и тяжелее, чем показалось на первый взгляд; один из рядовых, проваливаясь в снег по колено, побежал за топором. - М-меня всего неделю назад перевели, фройлян... т-то есть, доктор. Доктор Менгеле, - исправился он; зрачки в его расширенных от страха глазах метались парой ошалевших мошек. Женщина снисходительно улыбнулась, забыв, что из-за маски бедный Мориц не увидит ее лица. - Надо же? Как интересно, - Бутчересс пригладила его растрепавшиеся волосы, зачесала их пальцами направо. Мальчишка складно пел, но что-то в нем нервировало Батори. Уж не подослал ли его Экштайн? Решил выслужиться перед Вульфом и пропихнул своего шпиона в ряды подчиненных Менгеле... хитрый пронырливый засранец, а за его интриги придется расплачиваться несчастному Морицу. Батори как раз требовался здоровый подчиненный, желательно, из рядов солдат, а не заключенных лагеря. - Ты же хочешь послужить Германии, Мориц? Послужить фюреру и Рейху? - вкрадчиво осведомилась Бутчересс, не отнимая лезвия от шеи мальчишки. Вебер сглотнул и медленно кивнул, глядя на женщину кроликом, завороженным змеей. - Ты ведь на все готов ради своей страны? - К-конечно, фрой... доктор, - Вебер выше Батори, шире в плечах, он мог бы попытаться оттолкнуть ее, выбить лезвие и прижать ее к сидению, грубо впечатав лицом в стекло, но мальчишка не смел даже шевельнуться. Ладонь Бутчересс опустилась ему на бедро; Мориц вздрогнул, будто через него пропустили электрический разряд. Тело его напряглось, жилы на шее натянулись канатами, кровь прилила к лицу, когда рука Менгеле заскользила вверх. - А умереть? - лезвие царапало его шею, а пальцы, пробравшись под слои одежды, гладили напряженные мышцы в паху. Член его начал твердеть, но Батори брезговала к нему прикасаться после всех тех санитарок. - Умереть на благо Германии - это ведь долг и честь для любого солдата? - К-конечно... - выдохнул Мориц, трепеща ресницами, длинными и изогнутыми, как у теленка. Впрочем, он и есть теленок, готовый пойти за Бутчересс после пары небрежных прикосновений. Все мужчины одинаковы, подумала она презрительно, прижимаясь к Морицу и телом, и скальпелем, но зато так справляться с ними гораздо проще. - Хорошо, - женщина убрала руки, и офицер разочарованно выдохнул сквозь зубы, - рада, что ты именно такой, как я думала, Мориц. Могу тебя обрадовать: сегодня у тебя появилась возможность стать героем для Германии. Жаль только, что страна об этом не узнает. Батори улыбнулась опешившему мальчишке под маской и, открыв дверцу БТР, кивнула стоящему рядом с машиной солдату: - Заберите его, - Бутчересс грубо вытолкнула Морица из машины прямо на снег, - носитель для образца 21-Б. Приведете его, когда подойдет время для демонстрации. - Как скажете, доктор, - невозмутимо ответил солдат, пыхтя самокруткой, и одной рукой поднял барахтавшегося в снегу Морица. - Нет!.. Нет, прошу вас, доктор, не надо! Не смей! Не смей ты, арийская сука! - он секотил ногами и вырывался, пока его тащили по сугробам к бронированному контейнеру. Его голос взлетел до визга, звенел, как у девицы, чьего жениха приговорили к расстрелу. Совсем не мужественно. - Тварь психованная! Больная сука! Меня будут искать, слышишь, меня будут искать!.. - А ну, умолкни! - от пинка тяжелым сапогом Мориц отлетел и распластался на снегу под издевательский хохот Батори. Глупый мальчик: вся прелесть войны в том, что она жрала людей, не глотая. Какая разница - умер Мориц Вебер на поле боя от вражеской пули или из-за того, что его тело занял даемит? Бутчересс захлопнула дверцу машины, но отчаянные вопли Морица еще продолжали рвать тишину ночного леса. Идиоты, недовольно поморщилась женщина, почему никто не догадался его заткнуть? Блажит так, что его, верно, и в лагере слышно. Чем он не доволен? Так или иначе послужит родине в лице доктора Менгеле. Батори откинулась на спинку сидения, крутя в руках фуражку Морица; любопытно даже, что ему пообещал Экштайн; впрочем, не важно. После исчезновения его маленького протеже до него должно дойти, что с Батори Менгеле лучше не связываться, а то можно оказаться следующим. Стук топора по дереву отмерял убегающие секунды; Бутчересс уже начала мерзнуть. Кто-то принес ей чай с лимоном, но она слишком нервничала, чтобы что-то пить. Каждая минута была на счету, даемиты могли проснуться в любой момент; длительное нахождение на холоде было так же опасно для них. Вся эта ситуация приводила ее в исступление; если даемиты проснутся раньше, чем они доберутся до место, то она откроет контейнер и позволит им занять тела солдат. Жизни образцов куда важнее, чем то тупое пушечное мясо, марширующее под торжественные марши и муштрующее полуживых заключенных "Голов смерти". Когда солдат с лицом, замотанным шерстяным шарфом, резко открыл дверь БТР, Бутчересс, взвинченная донельзя, едва не вогнала скальпель ему в глаз. - В чем дело?! - рявкнула она. - Доктор, мы тут нашли одного... говорит, что к вам. По очень важному делу. - Что?.. - разъяренно начала Менгеле, не сразу заметившая рядом с солдатом согбенного человека. Он стоял, низко опустив голову, будто придавленный тяжестью собственного мехового плаща; из-за глубокого капюшона Батори не могла разглядеть его лица, но глаза человека мерцали дикой зеленью, как у болотного кота. - Доктор Менгеле? - сипло спросил он, нервно потирая узловатые руки. Его обломанные ногти были синими, словно у мертвеца, пальцы плохо гнулись, кожа между ними шелушилась и слезала клочками. Бутчересс в легкой заинтересованности приподняла брови: что это за болезнь? Она раньше никогда не сталкивалась с подобным поражением кожи; может, это новая форма проказы? Женщина чуть вытянула шею, стараясь рассмотреть получше, и заметила тонкий черный шрам на большом пальце правой руки человека: неаккуратный шов торчал крупными неровными стежками, палец заметно посинел и был обращен почему-то не внутрь ладони, а в обратную сторону, и казался вырванным из сустава. Лицо Батори чуть вытянулось под марлевой маской, едва заметно дрогнули мышцы в уголках глаз, но это не укрылось от человека, который, ссутулившись еще сильнее, покачал головой. - Прошу прощения за мой вид, - он потряс изувеченной рукой; другой палец, безымянный, принялся болтаться на разошедшемся шве, - я спешил, потому и действовал несколько... неаккуратно. Надеюсь, вы извините меня, доктор. - Разумеется, - сердечно заверила его Бутчересс, алчно раздувая ноздри: вот кого бы она охотно уложила на цинковый стол в своей лаборатории. Это... существо, кем бы оно ни было, представляло из себя кладезь информации. Батори была готова забыть о запланированной встрече и приказать солдатам схватить его, как вдруг поняла, что на поляне стало гораздо больше людей. Человек пришел не один: помимо людей Менгеле, насторожившихся сворой цепных псов, рядом находились по меньшей мере еще десять посторонних: высокие, почти как Маулер, с мышцами, перекатывающимися под нездорово-желтой кожей, с безобразно торчащими ушами, лысые и с абсолютно одинаковыми лицами: глубоко посаженные глаза, крупные носы с вывернутыми ноздрями, широкие рты с толстыми губами. Они все были словно близнецы; Батори еще никогда не доводилось видеть такого количества абсолютно идентичных людей. - Поразительно, - прошептала она, прижимая руку к груди; язык обвел пересохшие губы под марлевой маской. Даже марасёги, рожденные одной маткой, не были так похожи, как эти существа, созданные явно не природой. Их не беспокоил мороз, на толпу вооруженных немецких солдат они обращали внимания не больше, чем на снег, лежащий на еловых лапах. Человек в плаще, проследив за ее взглядом, довольно хмыкнул и сцепил пальцы в замок. - Не самые лучшие мои творения, - заметил он скромно, - но без подобных помощников в наше время не обойтись. Позвольте представиться: меня зовут Зеркс Мефистотель, - согнувшись еще ниже, он подал обезображенную руку Батори; Бутчересс, подумав с мгновение, вложила пальцы в его уродливую ладонь с плохо пришитыми пальцами и вышла из машины. Снег заскрипел, она провалилась в сугроб почти по колено и порадовалась, что отдала предпочтение не любимым сапогам, а валенкам и шерстяным носкам. - Отец просил меня встретить вас и убедиться, что все в порядке. - Ваш отец? - надменно обронила Батори. - Я думала, мы будем вести дела без посредников. - Конечно, конечно, - угодливо бормотал Зеркс, пробираясь через сугробы вслед за женщиной. Он сильно хромал, заваливался на бок, его ноги вязли в снегу; его помощникам пришлось подхватить его под руки и буквально нести. Мефистотель провис в их руках сломанной куклой; Бутчересс с трудом шла по снегу, забившемуся ей в валенки, но была слишком горда, чтобы принять помощь солдат или уродцев Зеркса. - Но лорд Кейган желает убедиться, что все исполнено в точности, как договаривались. Груз... в порядке? - В полном, - сухо заверила его Менгеле, - я готова продемонстрировать жизнеспособность даемитов хоть сейчас. - О!.. - Зеркс радостно задергался в хватке своих помощников. - Это было бы чудесно! У вас есть на примете подходящая кандидатура для вселения даемита? Я готов предоставить вам одного из моих гомункулов. - Благодарю, не стоит, - вид этих уродов, очевидно, созданных грубо, наспех, для тяжелой работы, не вызывал особого воодушевления у Бутчересс. Даемиты тянутся за острыми тактильными ощущениями; способны ли им это дать эти глыбы из плоти и костей? - У меня есть кое-кто более подходящий на примете. - Человек? - в голосе Зеркса Батори послышалось легкое неодобрение. - Это слишком скучно, не находите? Я полагал, подобный опыт уже изучен вами досконально. - Верно, - от негодования у Менгеле заныли губы; как смел этот хилый, напыщенный калека указывать ей?! - Однако я не могу предсказать реакцию даемитов на слияние с вашими... кхм... сопровождающими. Помощники Зеркса, будто уловив скрытую насмешку в ее словах, приподняли верхние губы в вялых оскалах. В тусклых отсветах фонарей Батори различила, какие у них плохие зубы, растущие редко и неровно. Топорная работа, дернула плечом Бутчересс и манерно поправила фуражку, щерившуюся черепом из черненого серебра на кокарде. Будь у нее достаточно времени и ресурсов, она бы справилась куда лучше. - Что же... тогда окажите честь, - в тон ей отозвался Зеркс, которого успели поставить на землю. Он опасно покачнулся, едва не упав, капюшон слетел с его головы, обнажив голову и лицо, не менее омерзительное, чем его руки, но Батори выставилась на него жадно, с разгорающимся огнем в глубине взгляда. Ей хотелось запустить пальцы в теплое нутро Зеркса, вытащить из него внутренности, разложить его по пробиркам и залить формалином. Залатанное лицо Мефистотеля с зернистой грязно-серой кожей, с запавшими глазами и ввалившимся носом походило на посмертную маску; кожа шла складками, свисала с подбородка, одно веко не закрывалось, а уголок рта опустился вниз. Безобразный, как и его творения, он вызывал у Батори куда более жаркий интерес, чем все щеголи Рейха вместе взятые. Расправив плечи, Бутчересс повелительно взмахнула рукой; в ожидании, пока приведут Морица, женщина подошла к контейнеру, в котором, судя по звукам, обитала стая гремучих змей. - Осторожнее, доктор, - попросил один из солдат, передергивая затвор автомата. Остальные, как по команде, вскинули оружие, гнусные, глупые животные; убивать таких поразительных существ... Бутчересс брякнула ключами; звуки в контейнере стихли, но через мгновение возня возобновилась. Менгеле даже умилилась: ее милые крошки, знают, что хозяйка пришла к ним. - Мои славные... уже проснулись, - выдохнула она, открывая дверь контейнера; в лицо ей ударил кислый, спертый душок, даемиты кинулись к ней, хрипя и щелкая зубами. Они не смели выходить на свет, прятались в темноте, напуганные холодом и незнакомым местом. Батори тихонько засвистела, подзывая их, будто собак. - Какие же вы несносные, - мягко упрекнула Бутчересс, стягивая перчатку; холодный ночной воздух коснулся обнаженной кожи, мороз защипал ладонь, укусил за пальцы. Женщина протянула руку, и что-то кинулось к ней из темноты контейнера; пихаясь и толкаясь, даемиты тянулись к ее ладони, фыркали, обдавая брызгами смрадной слюны, шипели, клацали зубами, но не смели напасть. Они лучше людей знали, кто здесь хозяйка. Батори пощекотала ногтями одну из особей под подбородком; в ответ даемит довольно заурчал, но зашипел, дернувшись в сторону, когда другой, приревновав, боднул его лбом в висок. Что-то теплое и липкое брызнуло на пальцы Менгеле, раненый даемит взвыл, вслед за ним закричали и остальные. Они кинулись друг на друга, истошно вереща, свились в клубок, переплетаясь хвостами; Батори изловчилась и ухватила одного, самого злого и агрессивного, за кончик мягкого подвижного хвоста и потянула за собой, на улицу. Даемит дрожал, но не сопротивлялся, чуть ли не завивался спиралью, упиваясь болью от жестких пальцев Бутчересс. Женщина сильнее сжала руку, едва не ломая хрупкие позвонки; даемит зашелся в судорогах, издавая нечто среднее между клекотом и шипением. Немцы избегали смотреть на даемита, отворачивались, отводили глаза; прежде, чем двери контейнера с лязгом и грохотом захлопнулись, один из солдат швырнул туда дымовую шашку, распространяющую усыпляющий газ. Пусть еще поспят, а то как бы, расшалившись, даемиты не навредили сами себе. - Где же наш малыш Мориц? - издевательски осведомилась Батори. Зеркс наблюдал за ней с нескрываемым интересом, немного оживившим его безобразное лицо. - Пришло время послужить своей стране. - Нет!.. Не надо! - сопротивляющегося Вебера к Бутчересс подтащили не ее люди, а помощники Зеркса. Бессловесные, с тупым коровьим взглядом, они без труда удерживали брыкающегося Морица, чьи разбитые губы сочились кровью. Кровь пузырилась и в уголках рта, свисала с подбородка тягучими каплями, дымилась на ночном холодке. Офицер хрипел и булькал, отчаянно извиваясь, молотил ногами, поднимая тучи снежной пыли. Что немцы, офицеры Рейха, что пленные евреи, цыгане, русские - все они сопротивлялись, хотя краем сознания понимали, что все бесполезно. Страх отуплял; глаза Морица, побелевшие от ужаса, казались парой вареных яиц. - Нет... нет, прошу, пожалуйста, не надо! - умолял он, пока Батори подводила к нему даемита; почуявший кровь, он нетерпеливо забился, клацнул зубами, с любопытством подавшись в сторону осевшего на снег Морица. - Прошу вас, доктор, я... я никому ничего не скажу! Клянусь! Я ничего не знаю, ничего не видел... пожалуйста, позвольте мне уйти... - И куда же вы пойдете, штурмфюрер Вебер? - приподняла Бутчересс тонкие светлые брови. - Кругом лес, а у вас при себе ни лыж, ни оружия, ни подходящей одежды для таких прогулок. Зеркс, оценив издевку Менгеле над несчастным солдатом, противно ухмылялся; немцы, сопровождающие Батори, недобро молчали, сжимая свое оружие, но никто не осмелился вступиться за Морица. Даемит уже нетерпеливо сипел, подергивая острым кончиком хвоста, налившимся темно-багровым. Стоило женщине чуть разжать пальцы, как даемит рванулся вперед; Мориц успел только испуганно вздохнуть, как в рот ему забился хвост даемита. Паразит принялся проталкиваться внутрь, забираться в задыхающегося Вебера целиком, растягивая его рот, ломая челюсти солдата. Мориц мог только мычать; остекленевшие от страха глаза вылезли из орбит, слезы катились по щекам, слюна и кровь стекали из порванного уголка рта. Солдат давился, сопротивлялся вторжению, пытался выплюнуть даемита, не пустить его в свое тело, но червь забирался все глубже и глубже. Колотясь, будто в припадке, Мориц начал заваливаться на спину; его отпустили, и немец упал в снег. Из его горла исходил звук, как из забившейся раковины, которую пытались прочистить. Зеркс Мефистотель наблюдал за даемитом с холодным интересом ученого, задумчиво потирая ладони, а Бутчересс наслаждалась каждым мгновением увиденного. На месте недалекого Морица должен был быть Экштайн, - подумать только, этот слизень настолько обнаглел, что решил, будто Батори не вычислит его шпиона! - это его должно корчить на снегу, он, а не штурмфюрер Вебер, раздирал бы себе грудь, пока даемит внедрял свой хвост в позвоночник жертвы. При всей своей быстроте, данный процесс крайне болезненный, однако тело не должно было умереть до завершения полного слияния, иначе и сам даемит мог погибнуть. Менгеле нервно покосилась на Зеркса, увлеченного кровавым зрелищем: даемит уже успел взять под контроль нервную систему Морица и теперь занялся его мозгом. Немец уже не кричал и не бился, только протяжно мычал, пуская слюни; осталось немного. - Все это довольно грязно, - негромко заметила Батори, складывая руки на груди, - но, признаться, именно такие зрелища меня особенно завораживают... Один вид побеждает другой, господство иной расы над человеческим телом. Разве это не поразительно? Человек столько лет считался венцом творения природы, и вдруг оказывается, что существуют куда более совершенные организмы. Зеркс пренебрежительно махнул рукой. - Люди слабы. Тщеславны, порывисты, взбалмошны. Их расплодилось так много, что на место одного можно найти десяток, сотню других, - он потер переносицу и вздрогнул, отпрянув, когда тело Морица выгнулось дугой. - Бо-о-ольно!.. - простонал он чужим глухим голосом; рот его вновь начал растягиваться, челюсть затрещала, с чавканьем лопнул сустав. Даемит лез головой из разверстого горла немца, словно ребенок из лона матери, протяжно завывая. Солдаты невольно шарахнулись в стороны, вскидывая оружие, Зеркс, напротив, с любопытством подался вперед. - Хм... лорд Кейган найдет это весьма занимательным, - протянул он к удовольствию Батори. Она и не сомневалась, что такой мужчина, как Кейган, оценит даемитов по достоинству. И доктора Менгеле тоже, ведь именно благодаря Бутчересс он получил доступ к секретному эксперименту ГГГ. - Дыши... дыши-и!.. - хрипел даемит; он пытался встать, но конечности, еще непослушные, подкашивались и разъезжались, словно у новорожденного теленка; обычно даемиты, как только поглощали разжиженный ферментами мозг носителя, избавлялись от головы жертвы, но эта особь выглядывала из развороченного рта Морица. Нижняя челюсть болталась на перекрученных сухожилиях, верхняя с выдавленными из десен зубами, накрывала голову даемита подобно капюшону. Паразит, пьяно шатаясь, шагнул к Бутчересс, простирая к ней руки, и женщина подавила в себе желание обнять его, словно ребенка. Она осталась стоять на месте, зато ее люди и помощники Зеркса тут же пришли в движение: две массивные фигуры заслонили Батори от даемита, солдаты взяли паразита на прицел; даемит, будто не замечая угрозы, продолжал идти к Менгеле, полузадушено хрипя: - Больно... сделай мне больно!.. Я знаю, ты мо-ожешь! Сделай! - он кидался из стороны в сторону, метался загнанным зверем, окруженным сворой охотничьих псов, желая не побега, а быть разорванным. - Бо-ольно!.. - А они примитивнее, чем я полагал, - бросил Зеркс с оттенком брезгливости, и Батори с трудом подавила желание пройтись лезвием скальпеля по его уродливой, покрытой шрамами и язвами шее. Примитивные?! Как тогда назвать его помощников, у которых ума не больше, чем у комка глины? - Но лорд Кейган был очень заинтересован в сотрудничестве с Рейхом, поэтому ему стоит взглянуть на это существо. - Конечно. Именно для этого мы здесь и собрались, - процедила Батори. Если этот уродец собирался помешать ее встрече с Кейганом, то он просчитался: Бутчересс не собиралась упускать такую возможность после всего того дерьма, через которое ей пришлось пройти. - Здесь недалеко. Идемте: лорд Кейган не любит ждать, - Зеркс, опираясь на руку своего помощника, обошел даемита, заходящегося протяжным воем и раздирающим шею штурмфюрера Вебера до кровавых борозд. Даемит кинулся к Мефистофелю, загребая снег, но тяжёлый удар ногой в грудь отшвырнул его в толпу сбившихся в кучу немецких солдат. Они шарахнулись в стороны от даемита, содрогавшихся в судорогах удовольствия. Гомункул Зеркса, угрожающе приподняв верхнюю губу, двинулся на него, не обращая внимания на держащих его на прицел солдат, но замер, осоловело заморгав, когда Зеркс сердито щёлкнул языком. - Тихо! - Мефистотель недовольно дёрнул кадыком. - Назад. Не трогать! Прошу прощения, доктор, - обратился он уже к Батори, - боюсь, мои гомункулы через чур расторопны. Этим они компенсируют недостаток ума. - Этот недостаток я заметила, - ехидно заявила Бутчересс; её кисть в кожаной перчатке, похожая на чёрного паука, прошлась по мускулистой груди гомункула, лишенной растительности и сосков. Она гладила, мяла упругую плоть, сжимала и оттягивала, следя за лицом гомункула: он смотрел на Бутчересс безо всякого выражения, взгляд был пустым и бессмысленным, пока ладони женщины гладили его по животу. Менгеле хотела бы раздеть это существо, рассмотреть поближе; Маулер после медицинских манипуляций превратился в кастрата: его член просто усох, остался болтаться бесполезным кусочком мяса между ног, который Маулер не позволил удалить. Наивный, полагал, что он ему ещё понадобится. У гомункула отсутствовал и пупок; возможно, и гениталий у него нет. Батори невольно опустила глаза, розовея от мороза. Зеркс, будто прочитав её мысли, предупреждающе кашлянул: - Идемте, доктор. Позже я позволю вам их осмотреть, но сейчас вам лучше думать о встрече с лордом Кейганом. Попросите ваших людей остаться здесь, отец... не любит большого скопления чужаков. Это его раздражает. Бутчересс замерла; стоя по колено в снегу, она сжала кулаки. - Что это значит? - прошипела женщина. Все это было слишком подозрительно и работало явно не в сторону Менгеле: встреча в чаще леса, теперь еще она должна оставить своих людей на улице и пойти куда-то в одиночку за хромоногим уродом и его гомункулами?! - Мы так не договаривались. - Лорд Кейган обещает вам полную безопасность, - Зеркс покосился на нее красным слезящимся глазом, - здесь вы под его защитой, как и ваши сопровождающие. Как только вы придете к соглашению, мы произведем обмен, ну, а пока... делайте то, что вам велят. Иначе сделки не будет. Батори выдохнула, негодующе раздувая ноздри. Как Зеркс смеет ставить ей условия? Думает, что толпа созданных им увальней сможет защитить его от немецких пуль и ее даемитов? Его счастье, что Бутчересс нужна эта встреча, иначе бы Зерксу не поздоровилось; только поэтому она проглотила нахальство Мефистотеля и пошла за ним по сугробам в самую чащу леса, где кроме снега и темноты ничего не было. Один из его помощников подхватил ее на руки легко, будто куклу; не ожидавшая этого Батори выхватила стилет и полоснула им по глупой, безобразной физиономии гомункула. Он моргнул, кожа, рассеченная узким лезвием, разошлась в стороны, будто шкурка на печеном яблоке, обнажив рыхлую влажную плоть. Крови не было, как и реакции гомункула на порез, что не удивило, но впечатлило Батори. Если в армии Рейха будет хотя бы несколько сотен подобных солдат, которые не чувствительны к боли и выносливы, будто быки, то, возможно, Блицкриг в отношении России и осуществился бы. - Уверяю вас, доктор, беспокоиться вам не о чем, - заверил Бутчересс Зеркс, которого несли сразу двое гомункулов; они шагали в ночи, будто видели в темноте, продвигались по снегу с неумолимостью танков. - Если бы лорд Кейган желал вам вреда или бы приготовил ловушку, как вы, верно, полагаете, с вами и вашими людьми расправились бы еще до того, как вы въехали в лес. - Отрадно слышать, что лорд Кейган все же снизойдет до встречи со мной, - хотя он мог бы организовать и более любезный прием урожденной графине: как потомок Элизабет Батори, Бутчересс имела полное право на ее титул, но объяснять все тонкости Зерксу не хотелось. Можно было высказать лично самому Кейгану, однако Менгеле не хотела предстать перед ним изнеженной манерной дамочкой; в первую очередь она ученый, и здесь Батори только потому, что в обмен на здоровых особей даемитов могла увидеть вавилонского крылатого суккуба, того самого, о котором она читала в древнем манускрипте. Если Бутчересс получит его, то потеснит на пьедестале Вульфа, чьи поиски сердца Белиара так и не дали результатов. Впереди темнел силуэт небольшого дома, скорее, даже хижины; Менгеле брезгливо поморщилась: Кейган мог бы выбрать для встречи и более достойное место. И где тогда он держит суккуба? Батори выполнила свою часть сделки и привезла даемитов; неужели Кейган и его уродливый сын решили ее обмануть? Женщина невольно напряглась и приглушенно зашипела сквозь зубы, когда руки гомункула сжали ее сильнее, явно предупреждая. Лезвие стилета вновь выглянуло из рукава Бутчересс, готовое в любую секунду вонзиться в глаз гомункула; патронов в револьвере, спрятанном в кобуре под тулупом, должно хватить, если не на Зеркса, то на сопровождающих его монстров точно. Сам он далеко не убежит; с этим калекой Батори справится и голыми руками. - Мы почти пришли, - проскрипел Зеркс; гомункулы остановились, поднеся его к хижине. У дома не было двери, темный проем зиял в бревенчатой стене, окно скалилось кривыми осколками стекла. - Идемте, доктор, идемте, - Мефистотель поковылял к дому, рвано помахивая рукой. Гомункул бережно поставил Бутчересс на ноги и мягко подтолкнул ее к хижине; женщина покачнулась, но пошла, держа наготове стилет. Чтобы Зеркс не задумал, Менгеле будет готова. В хижине было темно; Зеркс неуклюже протиснулся в дверной проем, галантно пропустив вперед Батори. Она шла медленно, пока глаза не привыкли к мраку, Зеркс же двигался довольно смело, несмотря на хромоту. - Сюда, доктор, - Мефистофель подхватил Бутчересс под локоть и потянул ее к стене; резкость уже рвалась с языка Батори, которой все это представлялось жалким и нелепым фарсом, как вдруг стена дрогнула и отъехала в сторону. Дрожащий свет бестеневых ламп заставил ее зажмуриться. - Лорд Кейган ждет нас внизу. Зеркс втянул Менгеле в образовавшийся проем, оставив своих помощников ждать их в хижине. Низкие потолки хлипкого домика вынуждали их сутулиться, втягивать голову в плечи, а один гомункул вывернул шею, склонив голову на бок, и вжимался щекой и виском в дощатый потолок. Батори успела подумать, что в следующий раз Зерксу неплохо бы было добавить своим творениям хоть немного мозгов, прежде, чем стена, оказавшаяся с другой стороны тяжелой бронированной дверью, закрылась, оставляя Бутчересс и Зеркса наедине. Маленькая комната, похожая на старый ржавый холодильник, дрогнула и медленно поползла вниз. Силясь справиться с волнением, женщина расстегнула верхние пуговицы шубки и чуть ослабила шерстяной шарф. - Когда я смогу увидеть суккуба? - дерзко спросила Батори; Зеркс равнодушно дернул костлявым плечом. - Когда лорд Кейган позволит. Слезз - это не ваша стая червей-мазохистов, она создание более древнее и требующее соответственного уважения. - О, поверьте, я отнесусь к ней со всей любезностью, - сердечно заверила Мефистотеля Бутчересс; а потом я вскрою ее и заставлю выложить мне все ее секреты, добавила немка мысленно, цинично улыбаясь под маской. Зеркс может болтать все, что угодно, но Менгеле уже считала суккуба своим. Женщина не сомневалась, что они со Слезз поладят, а вот Зерксу лучше бы помалкивать, если он не хочет, чтобы она зашила ему рот. Лифт сильно тряхнуло, когда они приехали на нужный этаж, Бутчересс потеряла равновесие, ее мотнуло в сторону. Зеркс с силой, неожиданной от такого тщедушного тела, удержал Батори за локоть. Двери разъехались перед ними, и Батори увидела длинную серую кишку слабо освещенного коридора. Очевидно, что-то отразилось в ее глазах, потому что Зеркс извиняющимся тоном пояснил: - Места здесь глухие, ресурсов и энергии требуется много. Приходится экономить, хотя лорд Кейган к этому не привык. - Вы могли бы запросить ресурсы у нас, - в "Головах смерти" заключенных столько, что в бараках не хватает кроватей, и им приходится спать на полу. Если вампирам нужна кровь, Рейх охотно бы пополнил их запасы. За определенную плату. - Рейх и ГГГ не оставят своих союзников. - Щедрое предложение, доктор, но, прошу, не высказывайте подобное вслух лорду Кейгану, - шаркающие шаги Зеркса эхом разносились по коридору, Батори в валенках ступала мягко, будто кошка. - Его это оскорбит. - Я всего лишь предложила помощь, - поджала губы Менгеле. В коридоре кроме них никого нет, все его гомункулы остались снаружи; если Мефистотель продолжит пререкаться с ней и огрызаться, то она умертвит его навсегда. Задирает перед ней нос, потому что он посыльный Кейгана, что ему поручено говорить с Бутчересс от его имени, но как только Батори лично встретится с его отцом, нужда в Мефистотеле отпадет. И лучше бы Зерксу не пытаться влезть между ними. - Я ценю ваше великодушие, но лорд Кейган горд и относится к смертным несколько... - Зеркс неловко замялся, - предвзято. Если хотите заслужить его расположение, то присылайте дары молча. И ничего не просите взамен - если лорд Кейган захочет, он все сам вам даст. - Благодарю за совет, - сухо ответила Менгеле; она не привыкла, чтобы ее поучали и не хотела выслушивать нравоучения. Женщина понимала, что ссориться с Зерксом крайне неразумно, и он еще может оказаться полезным ей и Рейху, однако гнев и нетерпение душили ее, невольно Батори прибавила шаг. Она устала от этих разговоров, истинно мужское самодовольство Мефистотеля утомило Бутчересс, тем более, что время шло, и ей нужно было вернуться в лагерь до рассвета. Если все пройдет успешно, то немка обратится напрямую к фюреру, минуя Юргена Вульфа. - Мы пришли, - Зеркс, пошатываясь, обогнал Батори и поскребся в обитую железом дверь. Ей пришлось стоять и ждать, пока им соизволят открыть; Менгеле нетерпеливо постукивала пяткой по полу; вся эта встреча оказалась настоящим испытанием для нее. Каким же тогда окажется сам лорд Кейган, если его сынок доводит Бутчересс до бешенства? - Прошу, сюда, - Мефистотель отошел, пропуская немку к распахнувшейся двери, - лорд Кейган готов вас принять. Женщина прошла мимо, даже не взглянув на него; едва переступив порог, она встретилась взглядом с сутулой, черноволосой девицей, одетой в ремни и черную кожу. Осунувшаяся, с сероватой кожей, шепчущими тенями, собиравшимися у нее за спиной, она парила над полом, согнув ноги. Тени лизали ее босые ступни, обвивали пальцы с нежностью молодых побегов плюща, а из глаз струился черный туман, гадкий и жирный, будто дым, поднимающийся от кучи горящих трупов. Заметив Бутчересс, девица скривила полные темные губы, но глубокий мужской голос заставил ее сжаться и по-крысиному отпрыгнуть в угол: - Ты свободна, Эфемера. И ты тоже, Зеркс. Оставьте меня с моей гостьей. - Как скажешь отец, - голос Эфемеры звучал сипло, как у простуженной старухи. Бросив последний взгляд на Батори, она скрылась в тенях, растворилась в темноте, будто кусок сахара в кофе. Мефистотель, услужливо кивая, попятился, закрывая за собой дверь; он так долго возился, что Батори успела скинуть шубу, и теперь стояла в вороненой форме Третьего Рейха с нашивкой ГГГ на правой руке; брошь в форме свастики держала воротник голубой блузки, китель скрывал бурые пятна крови - немка не успела переодеться, уезжала в спешке. Глядя на мужчину, стоящего перед ней со сцепленными за спиной руками, она пожалела, что все-таки поехала в валенках. - Доктор Менгеле, - промолвил он без всякого выражения, обходя кожаное кресло, стоящее на гнутых ножках. По сравнению с остальной убогостью убежища вампиров, кабинет смотрелся вызывающе роскошно: кожаная мебель, стол с мраморной столешницей, деревянные панели на стенах, женский портрет в золоченой раме. Бутчересс, прищурившись, изучала лицо изображенной на картине девушки и не нашла в ней ничего особенного: слишком тяжелая линия подбородка, широкий рот, оттопыренные уши. Батори небезосновательно решила, что она намного красивее. - Лорд Кейган, - произнесла она с придыханием, - я много слышала о вас. - Я о вас - не меньше, - в тон ей ответил Кейган, улыбаясь одними только уголками губ; лицо его, несмотря на улыбку, казалось застывшим, а глаза смотрели по-волчьему голодно и жестко, и от этого взгляда Бутчересс затрепетала. В Кейгане чувствовалась сила, которой она прежде не встречала; ни Вульф, ни даже фюрер не могли с ним сравниться. Жестом Кейган предложил ей сесть, и Батори охотно опустилась в удобное кресло, закинув ногу на ногу; в валенках вышло совсем не так соблазнительно, как будь она в сапогах, но Кейган даже не взглянул на ее ноги. Это ужалило Бутчересс; она привыкла к мужскому вниманию, пусть оно иногда и раздражало, и то, что кто-то мог остаться к ней равнодушным, неожиданно задевало. Светловолосая, белокожа и голубоглазая Батори считалась эталоном арийской красоты, у мужчин загорались глаза, когда они смотрели на нее. Немало нашлось тех, кто собирался "завалить неприступную докторшу", Маулер до операции похвалялся, что у них будут красивые арийские дети, а один из коллег отца, знакомый ему еще с института, вдовец, жирно намекал Йозефу Менгеле на брак с его дочерью. Только Бутчересс всего этого было не надо, она была выше, гораздо выше этого; ее предок, Кровавая Графиня, была урожденной дворянкой и возлюбленной самого Дракулы; правнучка Элизабет Батори была достойна не меньшего. - Как даемиты перенесли дорогу? - спросил Кейган безо всякого выражения, будто бы он не заинтересован в сделке, а сама Бутчересс явилась к нему с дарами на поклон. Немка расправила плечи, царственно вскинув голову. - Хорошо, - ответила женщина, бросая ему вызов своим тоном; одобрение мелькнуло в глазах Кейгана, взгляд остро сверкнул сталью, однако холодный оценивающий отблеск тут же пропал, потух, и лорд вновь смотрел на Менгеле скучающе и чуть раздраженно, словно бы Батори отвлекала его своими надуманными проблемами от чего-то действительно значительного и важного. - Великолепно, - Кейган сложил руки на груди, позой и голосом выражая полное равнодушие к жизням пятнадцати отборных особей. - Зеркс будет очень доволен. Данный вид его очень заинтересовал. - Вот как, - Бутчересс покоробило; выходит, все это было ради опытов безобразного калеки? - А я думала, что в культе Кейгана последнее слово принадлежит Кейгану. Мужчина не шевельнулся, но что-то в его взгляде пригвоздило Батори к креслу. Словно на нее навалилась бетонная плита: она давила на грудь, на ребра, немке казалось, что она слышит треск собственных костей, готовых сломаться с легкостью сухих прутиков. Женщина вцепилась в подлокотники кресла, задыхаясь, рвано глотая воздух маленькими порциями, но он застревал где-то в горле, а легкие жгло, сдавленное сердце грозило лопнуть перезрелой сливой под солдатским сапогом. Бутчересс до крови прикусила щеки изнутри, стараясь не показать, как плохо ей стало от одного только грозного взгляда Кейгана. Когда на Менгеле хмурились другие, ее это мало трогало, Батори и сама могла обратить мужчин в бегство, едва нахмурив брови, но ведь лорд Кейган - не просто человек. Когда ее внезапно отпустило, женщину откинуло на спинку кресла, кровь бросилась ей в голову раскаленной лавовой волной, выступила едкими слезами на глазах, заставив немку быстро заморгать. Кейган все так же расслабленно сидел напротив нее, сложив пальцы домиком, и смотрел сквозь нее, не считая Бутчересс достаточно значимой фигурой, чтобы обращать на нее свое внимание. Это было оскорбительно и задевало куда сильнее, чем Батори могла предполагать. В груди снова задавило, но уже от возмущения и неясной обиды. Разве она не красива? Не хороша собой? Разве она не привезла для Кейгана и его уродливого сынка здоровых даемитов? Неужто она не заслужила и взгляда?! - Последнее слово всегда за мной, - с многозначительным намеком произнес, наконец, Кейган, глядя не на ноги Батори, не ей в глаза, а на ее тяжело вздымающуюся грудь. От этого взгляда кровь прилила к низу живота немки и, судя по подрагивающим ноздрям вампира, он это понял. Бутчересс поерзала в кресле, чуть оттягивая ворот кителя. Возможно, Кейгану интересно не столько ее тело, сколько кровь, несущая жизнь по венам Менгеле. Сейчас он встанет, пантерой перемахнет через разделяющий их журнальный стол и набросится на Батори; она вгонит лезвие стилета Кейгану в бок, однако его это не остановит. Кейган сгребет ее в объятия, схватит за волосы и вгрызется в нежную белую шею. Картинка, промелькнувшая перед глазами, была настолько яркой, что между бедер заныло, и Бутчересс стиснула колени, поджав немеющие пальцы на ногах. - Отрадно это слышать, - проговорила она пересохшими губами; Батори воображала губы Кейгана на своей шее, его клыки в ее шее, рвущие вены и жилы легче, чем мармеладные палочки, его руки, его член. У него есть дети, а у них, как правило, должны быть матери; Бутчересс сочла себя более, чем достойной родить Кейгану ребенка. Он был бы совершенством, их дитя: чистая арийская кровь и сила вампира... он бы превзошел всех смертных, живущих и живших на Земле, превзошел бы всех детей Кейгана и его самого. Она могла бы стать матерью нового Дракулы, тщеславно думала Батори; женщина расстегнула еще несколько пуговиц на кителе и кокетливо поправила волосы. Выбившаяся из пучка прядь, игриво завиваясь, сбегала вниз от затылка к шее. - Потому что сделка заключалась от имени лорда Кейгана, а не от имени вашего... сына. - Мой сын действовал от моего имени, - изрек Кейган с усмешкой, обнажившей правый клык, острый, как лезвие скальпеля. - Все мои дети несут мою волю. Запомните это, доктор Менгеле, если хотите, чтобы сделка состоялась. - Я привезла даемитов, - осмелилась напомнить Бутчересс, которую холодность Кейгана в который уже раз ударила в грудь. - Верно, привезли. Редкий пример того, что люди действительно держат свое слово. Как только Зеркс убедится, что привезенные вами образцы нам пригодятся, тогда вам позволят увидеть Слезз. Не раньше. - Я рисковала, вывозя даемитов за территорию лагеря, - от злости у женщины заболела голова. Кровь вскипела от ярости, красные пятна выступили на щеках; они обращались с Менгеле как с прислугой, Кейган и его страшенный сынок, а теперь собирались отнять даемитов, не давая ничего взамен. - Я понимаю. И, уверяю вас, очень это ценю. Немногим людям хватит смелости на подобное. Однако эти особи - всего лишь малая часть того, что нам необходимо, и все уйдут на пробные тесты. Мы нуждаемся в куда большем объеме образцов для изучения. Именно поэтому я попрошу вас стать звеном, связующим культ Кейгана и ГГГ. Сам я не могу лично встретиться с гегенгруппенфюрером Вульфом, а действовать через верхушку Рейха слишком хлопотно, поэтому хотел бы, что бы все вопросы связи решали именно вы, доктор. - Предлагаете мне место вашей секретарши? - прошипела Бутчересс, оскорбленная, подавляя желание вскочить и всадить стилет в глаз Кейгана. Чтобы она отчитывалась не только перед Вульфом, но еще и перед ним?! - Я предлагаю вам перспективы, - Кейган медленно встал и посмотрел на Батори сверху вниз, от чего она разъярилась еще больше. - Цените это. Вы - не более, чем человек, на ваше место всегда найдется кто-нибудь другой. - Даемиты не примут никого другого, - самоуверенно заявила Батори, поднимаясь; на каблуках она была бы всего на пол головы ниже Кейгана, но сейчас, стоя перед ним в теплых валенках, немке приходилось задирать голову. Уперев руки в бока, Бутчересс воинственно выпятила грудь. - Они - мои. - Неужели? - глаза Кейгана заиграли мрачным весельем. - Тогда Зерксу придется постараться, чтобы сделать их своими. - И очень сильно постараться. В противном случае его эксперименты могут закончиться очень плохо. - Ничего страшного, - пренебрежительно фыркнул Кейган, - ему на смену родятся еще сыновья, куда более способные, чем он. Главное - найти подходящую женщину, способную выносить и родить мне ребенка. - Думаю, в них вы недостатка не испытываете, - подхватив шубу, Бутчересс накинула ее на плечи; пусть она считала себя подходящей, но рожать детей Кейгану не собиралась. При всей его силе он оказался такой же свиньей, как и остальные мужчины. Пусть брюхатит кого-нибудь другого, Батори Менгеле ему не племенная кобыла и ее ребенок не станет лакеем для Кейгана. - Дайте мне знать, как будут обстоять дела с даемитами. И когда я смогу увидеть суккуба. - Слезз будет рада. У нее нечасто бывают гости, - на сей раз Кейган улыбнулся по-настоящему, раздвигая узкие губы. Тисненый узор на его парчовом халате переливался золотистым, на черном шелковом платке горел рубин; лощеный, словно пэр Англии, а не древний вампир. - Я так же не возражаю, если вы иногда будете посещать мое скромное убежище и следить за проводимыми экспериментами. Все-таки в даемитах вы разбираетесь лучше, чем кто бы то ни было. - Конечно, - Менгеле улыбнулась одними губами, невидимыми из-за маски, взгляд ее оставался холодным, как вода в зимнем озере. - Хорошо обращайтесь с моими крошками, лорд Кейган. - О, я весьма радушный хозяин, - рассмеялся он совершенно по-человечески и вместе с Батори направился к двери, провожая немку. Золотистые глаза девушки на портрете следили за ними с нескрываемой грустью. - Зеркс вас проводит. - Нет нужды, - Бутчересс вышла в коридор, не отрывая взгляда от лица Кейгана, волевого мужского лица, радующего глаза и женское сердце. Он был хорош какой-то звериной, дикарской красотой, как хищник, который скорее загрызет, чем позволит себя погладить. От шелкового тона Кейгана Бутчересс немного оттаяла и совершенно не заметила Зеркса, переминающегося с ноги на ногу, не увидела, как исказились его черты, когда Кейган бережно пожал протянутую ему руку немки. - Я прекрасно помню дорогу.