Жизнь гладиатора

Боги прокляли спятивший Рим - Город брошенных женщин и калек, Здесь глотают отравленный дым, Режут лезвием вены... Мудрецам и философам приказывают убить себя самим, и те пьют яд, отворяют себе вены, и эта смерть - едва ли не почетная. А тебя, как зверя, выставляют на потребу толпе людей, вообразивших себя богами, способными одним движением руки казнить или помиловать несчастного. Здесь по праздникам ходят смотреть, Как в агонии бьется человек, Как пирует свирепая смерть В желтом круге арены... Ах да, сегодня же день жертвоприношений. И ты - тоже жертва, но не Пантеону, а людской жестокости. Друг смотрит на тебя через разделяющую вас решетку, и взгляд у него - то ли просящий, то ли какой-то горько-злой и немного обиженный, как будто ты виноват в том, что сегодня он - "рыбак". А ты - ты "рыбка". На тебе шлем и доспехи, в руках твоих меч, а друг твой в одной тунике, босой, вооруженный лишь трезубцем да сетью. И кто же, спрашивается, победит? Рядом с ним - еще несколько "рыбаков", а рядом с тобой - еще несколько "рыбок". И глаза у всех серые, страшные, пустые. Как и твои. Первым на арену выводят тебя и какого-то крепкого парня. Короткая схватка - и отлетает в сторону трезубец, рассечена пополам сеть. Твой противник в пыли, жалок и слаб, и острие твоего меча - у его горла. Святой судьбе не прекословь... Воет толпа, чувствуя кровь. Не стоит скорби ни жен, ни друзей Жизнь гладиатора!.. Люди на трибунах взвыли, глядя на вас, и заплясали в голодных провалах их зрачков красные сполохи жестокости. Протягиваются руки с опущенными пальцами, и сам цезарь в алом плаще медленно, словно нехотя, повторяет этот жест. Убить. Коротко, самым концом меча - пусть парень умрет без мучений. С острия падают алые капли. Мертвеца оттаскивают, и на утоптанный песок выходит новый "рыбак". Словно псы, что дерутся за кость, Обреченные рвут друг другу плоть... В их глазах не азарт и не злость - Ничего, кроме боли... Ты один не сломался, не лег, От ударов хранил тебя Господь... Под мечом "рыбки" один за другим погибают шесть "рыбаков". Желтый круг арены расписан алыми чернилами, которые медленно темнеют, просачиваясь в песок и высыхая. Император доволен - он подходит к самому бортику и смотрит на тебя злыми зелеными глазами, ловя каждое движение. Твой друг выходит на арену. Его лицо абсолютно, пугающе бесстрастно, но в глазах плещется отчаяние. Схватка. Император лениво улыбается и опускает палец. Одними губами ты шепчешь: "Отомщу". И взмахиваешь мечом. Алые капли прочерчивают дорожку на утоптанном песке и попадают тебе на ноги. Ты стоишь, опустив руку с мечом, и губы сами кривятся в усмешке. Помнишь, ты ведь помнишь, Ты был гордым, мудрым вождем, Помнишь, ты ведь помнишь, Как вошли солдаты в твой дом... Ты бросаешь взгляд на человека, под чьей рукой с треском разлетелась на тысячи осколков твоя жизнь, и в душе загорается ненависть. Ненависть, которая испепелит тебя, из-за которой ты готов рассыпаться прахом на глазах у толпы, если немедленно не дать ей выход. ...Последний "рыбак". Император сходит на арену. Он наградит тебя волей, если ты добьешь этого последнего соперника. Хлеба и зрелищ!... Поздно, цезарь. Поединком раньше ты, гладиатор, чьи руки по локоть в крови, может, и принял бы эту волю, но сейчас... Ты размахиваешься. Меч выбивает искры из камней бортика арены, и над толпой проносится вопль разочарования и ярости. Ты щеришься, как загнанный зверь, и размахиваешься снова. Из-под меча веером брызгает кровь. Цезарь оседает, зажимая руками горло, пачкая багровым алую тогу. Жизнь императора не стоит ничьей скорби, а твоей - так точно. К тебе мчится его личная охрана, потрясая оружием, что-то крича - наверное, угрожающее, ты не слышишь. Пусть эти твари, имеющие наглость называться людьми, делают, что хотят. Ты победил.