Только ты...

Дверь хлопнула. Он пришёл. Так редко бывает дома, что я постепенно забываю, как он выглядит. Да кому я вру? Даже спустя годы, я узнаю его в любой толпе. За это я ненавижу себя ещё больше. Он с каждым днём губит меня изнутри, добивает сердце и топчется по осколкам, а я продолжаю любить, надеясь, что скоро всё изменится. Надежда умирает последней, но в моём случае она даже не имела право появляться. Он медленно проходит вглубь тёмной квартиры. Чон не любит свет, поэтому комнаты полностью погружены во мрак. Сбрасывает обувь в коридоре, плетётся в спальню. Чувствую, как под ним прогибается кровать, и невольно ёжусь от его холодного тела. Чонгук прижимается ко мне и дышит в шею. —Я скучал, — хриплый, до боли любимый голос. —А я нет… —Со Юин, ты так и не научилась врать, — видит меня насквозь. Дрожь проходит по всему телу, от одного прикосновения, стягиваясь неприятным комком, что зажимает доступ воздуху. Мне так его не хватает, этих тёплых рук, дурманящего запаха, и, утягивающих куда-то далеко, карих глаз. Я и представить не могла, что его любовь так быстро остынет, тело не греет даже под одеялом, а любимый парфюм заменил вечный запах крепкого алкоголя. Парень короткими поцелуями проходит по моей шее, оставляя мокрую дорожку. Когда-то я таяла под его ласками, но сейчас мне противно. Противно, что эти губы касались чужого тела, но в конечном итоге возвращаются ко мне. Стараюсь накрыться одеялом, но Чон одним рывком стягивает его с кровати и тихо рычит. Разозлила. Чонгук впивается в мои губы, жадно и грубо. Я чувствую этот тошнотворный привкус спиртного, но мне не хватает сил его оттолкнуть. Чон больно вцепляется в мои бёдра, где мгновенно появляются синяки. Он хочет этого, я чувствую всем телом его возбуждённую плоть. Он опять сделает мне больно. Парень проводит языком по ключицам и прикусывает молочную кожу. Почему я не чувствую того удовольствия, как раньше? Резко стягивает нижнее бельё и вводит в меня два пальца, сразу набирая привычный темп. Я изгибаюсь навстречу его телу, но молчу. До крови прикусываю губу, что бы сдержать стон. — Не молчи, детка, — шепчет, опаляя ухо горячим дыханием. Знает мои слабые места, паршивец!— Я всё равно услышу твой сладкий стон. —Не…дождёшься…урод! Удар. На бедре ало красуется след от его ладони. —Ну чего так грубо? Не надо. Я не хочу это больше терпеть, всеми силами пытаюсь вырваться из-под него. Пинаю в живот, царапаю спину, и вскоре он ослабляет хватку. Но не надолго… Чон сжимает запястье и скидывает с кровати. Я сильно приложилась головой о батарею и прошипела. Больно. Парень впечатывает животом о рядом стоящий стол. Удар. Второй. Третий…Он нещадно прикладывается ладонью о мягкое место, оставляя красные отметины. Врядли я смогу нормально сесть. — Ты готова? — скорей не спрашивает, и, не дождавшись ответа, входит во всю длину. Громкий стон освобождает связки, лаская его слух. Мои стоны во время секса всегда были для него какой-то особенной мелодией. Она была только для него. Чон ускоряется, вдалбливая моё тело в эту чёртову столешницу. Спальня наполняется пошлыми шлепками и его прерывистым дыханием. Ноги подкашиваются, а я, цепляясь за любую ниточку, сваливаю с поверхности пару коробок. Из одной слышится громкий звон. Статуэтка разбилась. Перед глазами столько воспоминаний, связанных с простой фарфоровой куклой, что наворачиваются слёзы. Я никогда не позволяла себе плакать при нём. И он это заметил. — Та самая? — указывает на коробку с, теперь уже, осколками. Киваю, — Я думал ты её выкинула. «Нет, Чон, я не могу позволить лишить себя единственной вещи, которую ты мне подарил.» — Как раз собиралась. — Врёшь. Последний толчок, и парень изливается мне на спину. Отпускает руки, и я валюсь на пол. Чувствую себя пустой куклой из SexShop. Пустой и резиновой, предназначенной только для похотливых утех. А он, даже не взглянув на меня уходит. Спустя несколько минут хлопает дверь. *** Глаза—зеркало души. Что делать если в отражении на тебя смотрит посторонний человек с пустым разбитым взглядом? Ты просто наблюдаешь, как он медленно умирает, и ничего не можешь сделать. Хотя…нет. Одно сделать можно. Я хватаю с тумбочки заточенное лезвие и немедля прислоняю его к венке на запястье. Всего за секунду может всё закончится. Провожу вдоль руки. Маленькая царапинка мгновенно наполняется алой жидкостью. Капли плавно скатываются по пальцам и, падая, ударяются о белую плитку. На глаза налетает мутная дымка, и я теряю сознание. «Это ты сделал меня такой. Ты сгубил во мне маленькую девочку, что доверилась тебе тогда. Ты выбил из меня всю душу и запер в комнате собственного страха. Только ты, Чон Чонгук! Только ты убил меня!» — Юин, милая! Очнись!...