Смерть не отпускает просто так

Кайл сегодня не пошел в школу. Он был совершенно подавлен вчерашними событиями. Нелепое признание Стэну, который отнесся к словам друга, как к чему-то, не стоящему особого внимания; эти его тайные дела с Кенни и Такером, из-за которых парень совершенно позабыл о лучшем друге… И то, что случилось у Картмана дома. Что-то абсолютно непонятное и странное. Видеть жиртреста после такого не хотелось ни под каким углом. Конечно, Кайл был уверен, что Картман сделал это, чтобы унизить его, чтобы смешать его с грязью, посмеяться, поиздеваться и поглумиться. Может быть, он даже снял это на камеру. Может, затем он его и позвал к себе в дом, иначе зачем же еще? Кто знает, возможно, вся школа уже потешается над вчерашним неудавшимся признанием, над тем, что Кайл – гей; может быть, Эрик всем растрепал про… это. То, что там было между ними. Может быть даже, он наврал, что было не только это. Кайл не хотел идти в школу, где все будут коситься на него, смеяться за спиной и считать педиком и шлюхой. Только не сегодня. Пришлось наврать матери, что у него болит горло. Для убедительности Кайл натер градусник об одеяло, но не слишком сильно, чтобы мать не начала излишне волноваться, иначе его непременно бы увезли в больницу, взяли бы кучу анализов и, в конце концов, раскусили обман. Нет… Просто немного болит горло. Просто нужно полежать под одеялом и поспать. Сон и вправду был бы не лишним. Брофловски за всю ночь почти не сомкнул глаз, потому как сознание услужливо подставляло под тьму закрытых век то равнодушное лицо Стэна, то Картмана, который… который… То даже тела погибших за последние дни одноклассников. Но чаще всего – Картмана. Слишком уж сильными были впечатления от этого. Слишком безумный был у Эрика взгляд. Слишком громко колотилось его сердце. Слишком жадно впивались губы. Слишком болезненной была хватка, оставившая ссадины и синяки на запястьях. Пришлось постараться, чтобы мать не заметила этих следов на коже, иначе она выпытала бы правду всеми возможными способами. А эту жуткую, мерзкую правду не должен был узнать никто. Если, конечно, жиртрест сам всем не разболтает. Кайл повернулся в постели на другой бок и попытался все-таки заснуть. Если он хочет перестать волноваться, как девчонка, и адекватно оценить ситуацию – нужно выспаться. Прогнать из головы дурные мысли и заснуть. Это ведь так просто. Просто перестать думать обо всякой ерунде. *** Эрик сидел на диване в гостиной и пялился в телек. Мать рано ушла на работу, и не пришлось даже выдумывать причину, объясняющую то, что он не пошел на уроки. В комнате не сиделось, есть не хотелось, и ноги сами принесли задумчивого Эрика к дивану, на котором вчера случилось то, что мешало теперь жить так же, как раньше. Он поцеловал Кайла Брофловски. И не просто поцеловал, скорчив рожу, полную презрения или отвращения, не на спор, не вынужденно… По-настоящему поцеловал. И до сих пор не мог выработать линию дальнейшего поведения. Конечно, Кайл его ненавидит и презирает. Но догадался ли он об истинных причинах этого порыва, или считает, что Картман просто хотел его унизить еще больше после того, как его отшил Стэн? Хорошо, если второе. Тогда можно будет вести себя, как раньше. Только вот стоило лишь представить себе эти нежные губы, этот удивленный выдох, эти распахнутые пораженно глаза… И внизу живота что-то начинало безумно трепыхаться и рваться вверх и наружу. Проклятье! Сможет ли он это контролировать теперь? Если от одного лишь воспоминания сердце бьется учащенно, и хочется вдохнуть побольше воздуха… Проклятый еврей! Как его угораздило влюбиться именно в это рыжее пархатое недоразумение? Почему он, а не кто угодно другой?! Эрик раздраженно ткнул на кнопку пульта, и экран телевизора погас, оставив дом в тишине. На колени вспрыгнула кошка, цепляясь когтями и урча, но Картман просто скинул ее обратно на пол. - Брысь отсюда. Плохая киса. Плохая рыжая киса. *** Стэн стучал в дверь Крейга вот уже пять минут. Дом хранил молчание. Интересно, как много времени должно пройти, прежде чем Кенни появится на свет? Он говорил, что всегда просыпался утром. Придется ли ждать до завтра? В последний раз нажав на кнопку звонка и пнув дверь для верности, Марш решил, что ничего страшного не случится, если он перелезет через забор и пройдет в гараж без разрешения. Однако стоило ему отойти от крыльца, как дверь распахнулась, и из проема показался Крейг с весьма сонным видом. Он хмуро огляделся по сторонам и заметил Стэна. - Что? Уже?! Стэн кивнул и снова поднялся на крыльцо. Такер пропустил его в дом, и Марш открыл было уже рот, чтобы рассказать, что произошло, но Крейг, пошарив в карманах куртки, висевшей на вешалке, сунул ему ключи от гаража. - Сами разбирайтесь, я спать. Ключи оставишь в щели над косяком гаражных ворот. - А ты? – опешил Стэн, представив, что ему одному придется неизвестное количество времени находиться наедине с развороченным трупом. Крейг молча показал фак, впечатление от которого было подпорчено смачным зевком, после чего вытолкал одноклассника за дверь и щелкнул замком. - Ну и пошел ты, – буркнул Марш, разглядывая брелок с несколькими ключами. От дома там наверняка тоже был, но который – Стэн не знал. Пришлось лезть через забор. Методом подбора Стэн довольно быстро нашел нужный ключ и опасливо вошел в темный гараж. Воздух был тяжелый, воняло пылью и чем-то отвратительным, но слабо. Стэн прислушался. Абсолютная тишина. Несколько шагов, и парень опустился на корточки перед люком в подвал. Тяжелая крышка с трудом поддалась, и запах гниения и сырости усилился. Глаза привыкли к сумраку довольно быстро, света хватало, чтобы разглядеть, что гроб внизу стоит точно так же, как они его и оставили. - Кенни? – позвал брюнет, но ему никто не ответил ни голосом, ни шорохом. Значит, еще слишком рано. Возможно, действительно придется ждать до завтра. Стэн огляделся, впервые внимательно изучая обстановку в гараже. Диван. Стол. Шкаф без одной дверки. На нем пара старых стульев. Древний комод. Все завалено хламьем: дисками, книгами, коробками с неизвестной ерундой. Пыль и затхлость. Кажется, Крейг пользовался гаражом только в теплое время года, а значит, всю зиму сюда не ступала нога человека. До сегодняшнего утра. Марш закрыл крышку люка и выпрямился. Если придется ждать, то надо хоть развлечь себя чем-нибудь. Пошарив по карманам, парень насобирал двадцать баксов и мелочь. Что ж, должно хватить. *** Перестать думать не получалось. Проворочавшись больше часа, Кайл понял, что это бесполезно. Тяжело вздохнув, парень поднялся, по привычке сразу же заправил постель и отправился в душ. Журчание воды помогло избавиться от части сонливости. Брофловски вытерся, оделся и спустился в кухню. В холодильнике нашелся сыр, ветчина и листья салата. Можно было соорудить приличные сэндвичи. Нарезая сыр тонкими пластинками, Кайл вновь вспомнил вчерашний день. Захотелось выкинуть весь желтый кусок в помойку, но ведь сыр не виноват в том, что произошло у Картмана. «Я должен пойти к нему и сказать, что он козел. И что ему надо лечиться. И что мне плевать, если он все разболтал. Потому что мне вообще на него плевать. И на то, что он сделал – тоже. Пойду к нему вечером и все скажу, что думаю об этом жирном куске дерьма». «Не такой уж он и жирный» – выдало подсознание. – «Даже наоборот, очень привлекательный, иначе стали бы одноклассницы на него вешаться?» «Ну и что?» – заспорило с подсознанием сознание. – «Все равно он дерьмо, и ничем это не исправить». «А помнишь, как он в третьем классе сказал, что только тебе позволит сунуть палец в его задницу? Или когда Стэну приспичило спасать телят, Картман сказал, что пойдет с вами, если ты поцелуешь его зад? А в четвертом классе Картман почти заставил тебя сосать его яйца» – не унималось подсознание. «Фу, господи, прочь из моей головы!» – возмутилось сознание. «А ты не заметил, как он смотрел на тебя, когда целовал? Как пламенно, страстно…» «А-А-А-А, господи Иисусе, заткнись!» Брофловски замотал головой, закрыв уши ладонями, как будто это могло помочь ему перестать слышать свой внутренний голос. - Картман – отвратительная нацистская сволочь, и я его ненавижу. И больше не позволю издеваться надо мной, – твердо сказал себе Кайл и уверенно откусил сэндвич. Стоило подумать над тем, чтобы поговорить со Стэном. На этот раз в нормальной обстановке. *** Эрик смотрел на слона Стивена. Слон Стивен смотрел на Эрика. - Вот скажи мне, слон Стивен, какого хрена я влюбился в этого рыжего жида? – вздохнул Картман. - Ты просто гомик, Эрик, – слон Стивен пожал плечами. - Я не гомик! – ощетинился Эрик. – Сам ты гомик! - Да ладно тебе, сейчас такое время, что это стало даже модным. Парни спят с парнями, девушки – с другими девушками, и все считают, что это нормально. Чего ты стыдишься? – слон Стивен изобразил плюшевым хоботом знак вопроса. - Я не педик, ясно тебе, жирный плюшевый ушастик?! Я… Просто… Это Кайл педик и распространяет вокруг себя эти свои еврейско-пидорские флюиды. Мысли о Кайле новой волной накатили на Картмана. Ну разве могут у нормального человека быть такие зеленые глаза? Конечно, нет! Наверняка он мутант. Генетический урод. Но, твою ж мать, почему тогда от него невозможно отвести взгляд?! Слон Стивен рассмеялся трубным слоновьим смехом. - Да если ты не гей, то я – русская балерина, – заметив недоумевающе-настороженный взгляд Эрика, слон Стивен пояснил: – Кто в начальной школе просил Кайла пососать его яйца? Или поцеловать его в зад? Или танцевал в костюме Бритни с картонным Джастином Тимберлейком? Или, может, это не ты изображал из себя вьетнамскую проститутку? И не ты пел в клипе про свою ваджаджу? И это я уж не говорю о том, что ты делал с бедным Баттерсом… - Ты откуда все знаешь, тебя тогда не было! – Картман схватил слона Стивена за хобот и притянул к себе. – Из свидетелей тех событий никого не осталось в живых. - Мы, игрушки, такой народ, который знает все о своих хозяевах, – слон Стивен хмыкнул и вырвал хобот из кулака. – Можешь считать, что мне являлся призрак лягушонка Клайда. - Предатель… – мрачно резюмировал Эрик. – А я считал его лучшим другом! Слон Стивен вздохнул. - Почему ты просто не скажешь Кайлу правду? - Ты идиот, что ли? – Картман постучал слону по голове. Слон мотнул ушами. – Он же ненавидит меня. И я его ненавижу. - Если бы он тебя ненавидел, то не приходил бы к тебе в гости, – рассудительно заметил слон Стивен. – А он всегда приходит к тебе, когда ему плохо. - Вот именно, – Эрик разозлился. – Когда ему плохо! А если мне плохо? Что мне тогда делать? Если мне без него плохо… - А ты пробовал позвать его? Я уверен, что он не оставил бы тебя в беде, – слон Стивен качнул головой. - Вот еще, – Картман отвернулся к окну и тоскливо уставился на дорогу. – Ни за что не дам ему увидеть меня слабым. - Вот в этом твоя проблема, Эрик, – слон Стивен потоптался на месте и улегся на подушку. – Ты боишься его. Боишься себя. Боишься чувств. Боишься быть непонятым. Поэтому и разговариваешь сам с собой. - Я разговариваю с тобой, а не с собой! – ощетинился Картман и согнал слона Стивена со своей подушки. - Я просто плюшевая игрушка, Эрик, – слон Стивен печально вздохнул. - Тогда заткнись и не давай идиотских советов, – Картман увалился на спину и уставился в потолок. Слон Стивен пустыми игрушечными глазами взирал на него. - И ничего я не боюсь, – запоздало ответил Эрик, но слон Стивен больше не подавал голоса. *** Стэн сидел на потрепанном диване и сжимал в руке бутылку виски. Дешевая жижа, наполняющая стекло наполовину, булькала и просилась внутрь. «Выпей меня, Стэн, и ты сможешь лучше соображать». - Ага, конечно, – Марш покачал головой. – А то я не знаю, как потом от тебя башка болит. «Зато я делаю мир прекраснее». - Это обман. Иллюзия. Ты ничем не помогаешь. Все останется так же, как было. «Тогда зачем ты купил меня? Зачем ты пьешь меня все время?» - Иди к черту. «Ты так говорил, когда открыл меня. А уже половины бутылки нет». - Дерьмо, – констатировал Марш и сделал очередной глоток. «Ты поругался с Кенни». - Он воскреснет, и мы поговорим спокойно. «А если не воскреснет?» - Ты дерьмо, а не виски. «Ладно, ладно. Он воскреснет, и вы поговорите». - А если он не захочет разговаривать? Я обидел его, – Стэн снова отхлебнул и сокрушенно опустил голову на руки. – Он сказал, что у нас что-то могло бы быть. Что у него есть ко мне чувства. Что он не хотел делать мне больнее, поэтому и не говорил об этом. А теперь, когда у нас появился шанс, я сам все испортил. Я выставил его шлюхой… «Хорош убиваться, нытик. Весь день уже сидишь, горюешь, как старая дева. Вот увидишь, Кенни вернется, и все у вас наладится». - Ты виски! Что ты можешь понимать в этом? Стэн тряхнул осточертевший напиток так, что капли разбрызгались из горлышка. Дверь гаража открылась, и вошел Крейг. - Ты еще здесь? – удивился он. Или не удивился, на его лице трудно было прочитать хоть какие-то эмоции. - Да, – буркнул Стэн, разочарованный тем, что его диалог с виски прервали. - А с кем ты разговариваешь? Где Маккормик? - Не знаю. Наверное, только к утру появится, – Стэн сделал глоток, закашлялся и пролил алкоголь на куртку. – Черт! - Тогда какого хрена ты тут сидишь? – Такер неодобрительно оглядел пьяного Марша. - Хочу и сижу, – отмахнулся тот. Крейг если и хотел что-то сказать, то сдержался. Он невозмутимо прошел к старому комоду, выдвинул один из ящиков и что-то достал, сразу спрятав от любопытных глаз в кармане куртки, после чего так же молча встал и вышел наружу. «Что бы он понимал, этот кирпичемордый» – вздохнуло виски. *** Была почти полночь, когда Крейг вновь вернулся в гараж. Стэн, до этого мирно сопевший на диване, вздрогнул, когда тяжелые створки ворот заскрипели и стукнулись друг о друга. Опустошенная бутылка виски от резкого движения скатилась на пол, своим звоном окончательно разбудив Марша. Он потянулся, и по голове тупым молотом прошлась боль, хотя о похмелье не могло быть и речи – парень до сих пор был изрядно пьян. Такер пнул коленом ноги Марша и уселся на освободившееся место, закуривая сигарету. От него пахло отсыревшей тканью. Стэн прислушался и услышал, как дождь барабанит по крыше. Захотелось пить. - Есть вода или что-нибудь? – голос Марша был непривычно сиплым спросонья. Крейг показал средний палец, но вдруг напрягся, поднимая голову. - Слышишь? – спросил он. - Что? – насторожился Стэн, но Такер не ответил, и он напряг слух, чтобы понять, о чем речь. Снизу послышался странный то ли всхлип, то ли стон. Стэн не был из трусливых, однако по коже пробежали предательские мурашки. Взгляды парней встретились в немом вопросе, однако тут же Стэн вспомнил, где он и что вообще тут делает. - Кенни! – парень вскочил и рванул к люку в подвал. Крейг не проявил столь бурной реакции, но и ему было любопытно, как именно все происходит у Маккормика. Снизу послышался звонкий младенческий плач. Парни по очереди спустились вниз и замерли перед гробом. Крышка его была закрыта, но не защелкнута. Стэн дернул ее вверх и тут же об этом пожалел, ибо зрелище было не для слабонервных: раздувшееся черно-синее тело, все нутро которого было разворочено и вывернуто наизнанку, смердело просто невероятно. Посреди месива из кишок и ошметков внутренних органов под разорванной кожей копошился крохотный младенец, перепачканный кровью и слизью, орущий, обсасывающий крохотный пальчик, измазанный тоже, в поисках еды. Вокруг младенца была обернута оранжевая куртка. Марш закрыл рот ладонью: виски резко попросилось обратно. Зато головная боль и остатки опьянения вмиг исчезли, словно и не было. Еще бы, такое зрелище. - Ну? – Такер говорил так, будто мечтал оказаться на другой планете, лишь бы подальше отсюда. – Вот твой Маккормик, забирай. Стэн ошеломленно посмотрел на одноклассника. - Ты что, хочешь, чтобы я просто взял его и унес? - А что еще с ним делать? – Крейга начинал нервировать постоянный плач. – Если родители услышат эти вопли, как я им должен буду это объяснить? - Надо его успокоить, – Стэн сжал пальцами переносицу, стараясь сообразить, что делают с младенцами в таких случаях. – Покормить его. - Чем? – нервы Крейга стали сдавать. Он вспомнил фразу, которую говорил Твику, когда тот слишком волновался: «Все будет хорошо, ведь я рядом. Думай о щеночках». - Молоком. - У меня нет молока! - Тогда сходи в магазин и купи смесь. И вообще, у тебя есть младшая сестра, неужели ты не помнишь, что твоя мать делала с ней в таком возрасте? – Стэн все больше психовал, слушая непрекращающиеся всхлипы и надрывные рыдания. - Мне было три года, когда Руби родилась! – Крейг показал фак Маршу. Стэн снова приложил руку к лицу, стараясь отрешиться от реальности, чтобы собраться с мыслями. Несколько секунд, и появился план действий. - Сначала надо достать Кенни оттуда. Потом перерезать пуповину – так делают всем детям, – потом помыть его, нужна теплая вода. Потом запеленать. А потом купить смесь и покормить его. Тогда он уснет и перестанет плакать. - Давай, приступай, – кивнул на младенца Такер. - Я? – оторопело переспросил Марш. - Ну не я же. Стэн посмотрел на Крейга. Тот явно не собирался возиться с новорожденным. Глубоко вздохнув, о чем тут же пожалел, ибо от вони снова затошнило, Стэн собрался с силами и протянул руки к Кенни. Младенец был такой крошечный, что у Марша затряслись руки от страха, что он что-нибудь повредит ему или вовсе уронит. Бережно и аккуратно, как зажженную спичку над ящиком с динамитом, парень поднял малыша и прижал к себе. Пуповину перерезать не пришлось: она отвалилась сама, вызвав в Стэне новый рвотный позыв. Все-таки Кенни вырастал за одну ночь, а значит, все процессы проходили в сотни раз быстрее. Младенец прильнул к Маршу, захлопал губами, ища что-нибудь съедобное, но натыкался только на куртку. И все же плач стал тише и спокойнее. - Иди в магазин. Купи детскую смесь, бутылочки, соски, подгузники… Не знаю, что там еще надо детям, – выдохнул Стэн полушепотом, полностью сосредоточившись на удерживании ребенка. – Только сначала принеси из дома теплую воду, таз и полотенце. - Щас, – буркнул Такер, однако вылез из подвала, и вскоре Стэн услышал, как стукнулись друг о друга створки дверей. Марш остался один на один с трупом и ребенком. Испуганно сглотнув, он осторожно, как по минному полю, поднялся по лестнице наверх, предварительно снова прикрыв крышку гроба. Крейг вернулся очень быстро. В руках он держал маленькую ванночку, электрический чайник с кипятком, ведро холодной воды и полотенце. Молча сгрузив все это на стол, он развернулся и вышел. Слава богу, супермаркет рядом работал круглые сутки. Купание младенца стало, наверное, первым в списке Стэна о самых страшных вещах в его жизни. Мало того что постоянно нужно было следить, чтоб вода не была горячей или холодной, чтоб ее не было слишком много, чтобы ребенок не захлебнулся, чтобы не расплакался снова, так еще и абсолютно неуместные мысли о том, что это Кенни и он совершенно голенький, закрались в голову и не давали покоя. Поэтому брюнет постарался покончить со всем этим как можно скорее, бережно вытащил ребенка из ванночки, которая раньше наверняка принадлежала Руби, и криво закутал в полотенце. Малыш все время норовил выпутаться, улыбался и тянул ручки, хватая Стэна за пальцы, пока тот старался засунуть в полотенце постоянно вылазящие то тут, то там конечности. Крейг вернулся с полным пакетом всяких детских штуковин. Заявив, что он с этим возиться не собирается, и что всю сумму, которую он потратил, Стэн должен будет вернуть, Такер дважды – для убедительности – показав средний палец, свалил домой, заявив, что если к утру Марш или Маккормик будут все еще здесь, то он вытолкает их взашей сам. Через час, когда Стэн чувствовал себя выжатым лимоном и даже хуже, и обессиленно опустился на диван, прижимая к себе сытого и подросшего на дюжину сантиметров Кенни, сонно чмокающего соской, можно было наконец расслабиться и подремать. Растянувшись на диване, Стэн положил малыша себе на грудь, поправил на нем оранжевую куртку, пригладил вихор светлых волос на макушке и вгляделся в сонные голубые глаза. Младенец Кенни был такой милый, что Марш невольно улыбнулся, глядя, как опускаются веки с пушистыми ресничками, как маленькие губки теребят пустышку и маленькие ручки сжимают футболку под расстегнутой курткой Стэна. - Спи, Кенни. Завтра ты проснешься, и все будет хорошо, – сонно пробормотал Марш и провалился в сон.