if only not my legs

Чонгук спокойно чувствует себя, сидя в своем кресле и вертя колеса на бешеной скорости. Он может управлять своей коляской на предельных двадцати трех километрах, особенно, если катиться рано утром с горы около дома или развлекаться на скейтплощадке, когда там никого нет. Родители злятся, но ничего не могут сделать. Чимин говорит, что Чонгуку просто не хватает острых ощущений. Чонгук в ответ каждый раз лишь смеется. Он, может быть, пошел бы в гонщики и определенно завел бы мопед, если бы… — Если бы не ноги, — каждый раз театрально вздыхает он. «И если бы не мама» — добавляет он, но уже про себя. Чонгук, не смотря ни на что, может справиться с чем угодно. Он прекрасно готовит, может подтянуться вместе со своей коляской больше десяти раз, с трех лет рисует и подал документы в несколько крутых художественных колледжей, и вообще, Чонгук, классный парень. — Если бы не ноги, — каждый раз театрально вздыхает он. И в этих жестах правда куда больше театральности, чем реального чувства. Чонгук никогда не ходил, он не знает как это. Жизнь вполне устраивает его такой, какая она есть. Он не жалуется. Но есть ситуации, которые его откровенно выводят. Когда нет пандусов, чтобы въехать на бордюр и коляска переворачивается, в попытке справиться с подъемом. Когда он не может заехать в крошечные пекарни или цветочные магазины, потому что коляска громоздкая и собьёт нахрен все горшки и полки внутри помещения. Когда зеркало в туалете висит так высоко, что он со своей коляски не может разглядеть даже свою макушку. В такие моменты сильный, и смелый, и храбрый, и самый-самый Чонгук прячется где-то внутри, сворачивается комочком на дне глаз, и на поверхность выходит молчаливый, заторможенный подросток, комкающий салфетки под столом и до белых костяшек выворачивающий себе пальцы. Но в остальное время Чонгук — просто Чонгук. Обычный, классный парень. Если бы только не ноги. *** Чонгук любит приходить в это кафе, потому что, во-первых, здесь достаточно места, чтобы развернуться и не сбить какую-нибудь старушку во время маневра, во-вторых, его здесь запомнили, и там, где он обычно сидит, всегда убирают стул, чтобы он мог прокатиться до столика на своей коляске. А в-третьих, здесь продаются совершенно очаровательные булочки со сливками, за которые Чонгук готов отдать свою душу. А еще, и это, конечно же, не самая главная причина, о чем Чонгук повторяет Чимину каждый день, здесь официантом работает Юнги. И Чонгуку хочется думать, что это он каждый день около пяти вечера убирает один стул. Хотя, это, конечно, не самое важное. Булочки со сливками. Он ездит сюда ради булочек со сливками. Посыпанные сверху шоколадной крошкой. Тающие во рту. Чонгук не отказался бы, если бы кто-нибудь назвал крошкой его. 37 центов за штуку. Чонгук лихо въезжает в кафе и подъезжает к своему столику. Все как обычно, он делает заказ и ждет. В кафе входят девочки, его, Чонгука, возраста. Они делают заказ, получают его и уже почти уходят, когда Чонгук поднимает глаза на смех и замечает, что это его одноклассницы. Они тоже узнают его. — О, и ты здесь! — одна из них улыбается, и Чонгук инстинктивно тоже. — Только не говори мне, что у тебя здесь свидание! И они смеются. А Чонгук мгновенно стекленеет, улыбка замирает на губах фальшивым, не отдирающимся скотчем. Скотч заклеивает рот, и Чонгук не может вымолвить ни слова. Они даже не замечают, что сказали что-то не то. Они даже не замечают. Чонгук просто чувствует, как будто вместо него на коляске сейчас сидит мешок с песком, который несколько раз пырнули ножом, и песок сыпется из него тонкими сухими струйками. — Вау, крошка, — раздается внезапно голос, — я наблюдал за тобой все это время и, должен сказать, что моя телефонная книжка выглядит пустой без твоего номера. Чонгук чувствует себя еще хуже, когда смотрит за плечо девушки и видит Юнги, который семимильными шагами приближается к их столику, перекидывая через плечо свой фартук. Ну конечно. Почему он вообще сюда сегодня заехал?.. «Ах да, моя дурацкая фантазия — Юнги, приносящий мне булочки со сливками» — напоминает Чонгуку его мозг. — Эм, прости, но я не знакомлюсь… — одна из девушек, подумавшая, что обращались к ней, оборачивается, но Юнги стремительной походкой проходит мимо нее и опускается напротив Чонгука, не сводя с него глаз. — Я говорил не с тобой, — бросает Юнги, не оборачиваясь. Чонгук чуть не ломает себе палец. Храбрый, смелый и самый-самый Чонгук трепыхается на самом дне, где-то рядом сидит холодный и молчаливый Чонгук, а на поверхность всплыл, совершенно неожиданно, Чонгук, у которого от смущения краснеют уши. Последний раз он был на поверхности, когда на новый год мама заставила пятилетнего Чонгука читать стишок для всей семьи. Девушки, хмыкая, уходят, а Чонгук остается один на один с Юнги. Юнги нарушает тишину первым. — Мы тут в молчанку играем или в гляделки? Меня просто никто не предупредил. — его голос пропитан смехом, но он не делает Чонгуку больно. Наоборот, помогает ему разморозить часть себя, отвечающую за речь. — Э. мм… Ну… Не за связную речь. «Возьми себя в руки» — мысленно приказывает себе Гук — Окей, спасибо, — Чонгук избегает смотреть на Юнги, потому что боится встретить там те эмоции, которые видит в людях чаще всего. Вот, я молодец, да? Помог слабому, да? Я молодец же, да, молодец? — Я не думаю, что это было обязательно… — Конечно было, — горячо заверяет его Юнги. — Ладно, — соглашается Чонгук. — Ну, тогда, пока? — То есть. — Ну, — Чонгук слегка теряется, усердно смотря на воротник Юнги, вместо его лица, — я имею ввиду, «спасибо, что помог, можешь идти, ни секунды не буду тебя задерживать»? Юнги молчит некоторое время, а потом тянет: — Даа, меня так обыденно еще ни разу не отшивали. — Что? — собственный голос кажется Чонгуку каким-то писком. — Ну, я подошёл, потому что давно наблюдаю за тобой и наконец набрался храбрости взять твой номер, а ты просто отбрил меня. Чонгук сидит в совершеннейшем ступоре, поэтому Юнги поднимает ладони в знак примирения: — Ладно, ладно, если у тебя уже кто-то есть, так бы и сказал, я же не лезу тебе в… — Да нет у меня никого, — выпаливает Чонгук быстрей, чем может подумать. — О, — произносит Юнги, — тогда дай мне номер. — Я… — Чонгук охуеть как слегка смущен, поэтому очень туго соображает. — У тебя есть телефон? — терпеливо интересуется Юнги. — Ну, да… — Дай мне его. Чонгук медленно вытаскивает трубку и отдает ее в чужие руки. Юнги быстро вбивает туда номер, звонит до гудка и сбрасывает, а Чонгук не может оторвать взгляд от чужих пальцев. — Теперь мы официально есть в телефонных книжках друг у друга. — Юнги фыркает чему-то в экран и выключает телефон. — Как насчёт свидания в эту пятницу? Челюсть Чонгука сложно удержать в одном положении. — С… Свидания? — Ну да, разве не это делают обычно люди, которые нравятся друг другу? — Нравятся?.. Чонгук, как попугайчик, повторяет за Юнги, но ничего не может поделать с этим. — Ну да, — Юнги откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. — Разве такой красавчик как я не может не понравиться? Чонгук фыркает. — А еще, разве ты не приходишь сюда только в мою смену каждый понедельник, четверг и субботу? — Юнги внимательно смотрит на парня, а у того по позвоночнику простреливают мурашки, — Я поспрашивал у ребят, и в другие дни тебя никто не видел. — Я… просто бываю рядом… — А еще ты всегда встаешь в ту очередь, которая ведёт к моей кассе, даже если она вдвое больше? — Это… Ну… — А еще ты постоянно кидаешь мелочь в мою банку «на новую гитару'». — Монеты неудобно носить в карманах… — Только в мою банку. «Сука» — думает Чонгук, ощущая себя загнанным в угол. — И еще вот это, — Юнги достает из нагрудного кармана сложенную в четверо салфетку, и Чонгук, заранее зная, что на ней, впервые жалеет, что у него нет ног, чтобы он мог убежать. — Кстати, вышло очень похоже. Мне нравится. Ребята сказали, что особенно удался взгляд. — Ты показывал другим? — стонет Чонгук и закрывает лицо руками. — Расслабься, я пошутил. Конечно нет, — Юнги аккуратно складывает салфетку, с быстро нацарапанным портретом Юнги, который Чонгук сделал в прошлый четверг и благополучно забыл на столе. — Это слишком личное, чтобы трепаться направо и налево. Юнги звучит очень серьезно, поэтому Чонгук раздвигает пальцы и смотрит на парня сквозь щели. Тот выглядит спокойным, но слегка напряжённым. — Я… — Юнги прокашливается, — я давно обратил на тебя внимание, но все не знал, как… Ну, вдруг ты не по этой части, или решишь, что я прикалываюсь… Короче, ты мне нравишься. Смущенный Юнги — лучшее, что могло случиться в жизни Чонгука. — Окей, — говорит Чонгук тихо, — Окей. Я не против свидания. — Отлично, — Юнги мгновенно снова становится самим собой, — тогда я напишу тебе в четверг, определимся со временем и местом, окей? Чонгук кивает несколько раз очень быстро, как сумасшедший, Юнги смеется, тянется вперед и гладит его по голове. — Тогда увидимся! — говорит он и уходит. Чонгук сильный, смелый и самый-самый. Но когда дело касается одного человека, он теряет всю свою силу и превращается в маленький смущающийся обнаженный комок нервов, забившийся в самый дальний угол инвалидного кресла. В этом он убедился на личном опыте. Особенно, когда дело касается того факта, что Юнги может просто поцеловать его на людях, Чонгук будет едва-едва держать Юнги за руку и умирать от смущения. Или того факта, что Юнги любит шептать Чонгуку всякие грязные вещи прямо во время того, как мама Чонгука готовит ужин, или папа Юнги открывает бутылку пива, чтобы «угостить парня своего сына». Или того факта, что Чонгуку нравится все те вещи, которые Юнги шепчет ему на уши, а еще нравится это шепот на коже своей шеи, но в чем он ни за что не признается. Или того, что Чонгук любит сворачиваться калачиком и лежать рядом с Юнги, уткнувшись ему носом куда-нибудь за ухо или в район ключиц и слушать музыку, которую Юнги записал на последнюю неделю. В общем, Юнги, вроде бы, совсем не против Чонкуговских двадцати трех в час, и даже снимает несколько видео и монтирует их под классную музыку, назвав это «гонки на двухколесных тачках», но все равно встает каждый день в пять, чтобы «иметь возможность собрать твои кости, если вдруг ты перевернешься или тебя собьет машина». В конце-концов, Чонгук перестает кататься по утрам, потому что не может больше терпеть Юнги, засыпающего у кассы, и приходящего домой в состоянии амебы. Ворчит, конечно, но перестает, и катается только в скейтпарке, в защитной экипировке, которую Юнги подарил ему на день рождения. Юнги восхищается Чонгуком, Чонгук восхищается Юнги. Круговорот восхищения в природе. Чонгук сильный, смелый и самый-самый. Особенно, когда дело касается одного человека. О чем этот человек не устает ему напоминать.