***
Чонгуку нравится иметь дома собаку, правда. Но ему не нравится, что Саске будит его на рассвете и требует, чтобы его покормили и выгуляли. Ему удаётся поспать два дня в неделю, а его пудель отбирает у него даже это. — Теперь ты счастлив? — он ворчит, плетясь за псом. Саске громко фыркает, радостно подпрыгивая. С сонными глазами Чонгук вздыхает, жалея, что оставил свой телефон дома. Для семи часов утра было уже слишком жарко, несмотря на то, что он был одет в шорты и майку. В парке несколько человек — некоторые на утренней пробежке — и Чонгук чувствует себя виноватым за пропуск своей тренировки прошлым вечером. Он поздно вернулся домой, потому что ему пришлось работать сверхурочно, чтобы закончить некоторые эскизы, но сейчас он чувствует летаргию. Сегодня он решает потратить дополнительное время на кардио, подавляя зевок рукой. — Чонгук? — А? — произносит Чон, раскрывая глаза. Он видит улыбающегося ему Чимина, вынимающего из ушей наушники, чтобы уделить Чонгуку своё безраздельное внимание. Саске восторженно лает, уже пытаясь запрыгнуть старшему на руки. Чон не обвиняет его. Чимин вспотевший, раскрасневшийся и в ещё одной паре самых обтягивающих леггинсов, которые Чонгук когда-либо видел. Младший почти давится собственной слюной, пялясь на очертания бёдер Чимина. От жажды его члена Чона спасает лишь хихиканье старшего, ставшее настолько отвлекающим, что смотреть куда-либо, кроме его лица, было невозможно. Как обычно, Чонгук задаётся вопросом, как кто-то может быть таким же невообразимо великолепным, как Чимин, с его красивыми глазами, превращающимися в маленькие полумесяцы, когда он смеётся, беря морду Саске в свои крошечные ладошки. Чон чувствует себя заворожённым, наблюдая за румянцем на щеках старшего и пухлостью его губ. — Привет, Чимин-хён, — удаётся сказать Чонгуку, дёргая пса за поводок, когда его мозг перестаёт витать в мечтах о парне напротив и его подтянутом маленьком теле. Он краснеет, потирая затылок рукой и чувствуя себя виноватым по другой причине. Чимин — не какой-нибудь кусок мяса, напоминает он себе. — Саске, сидеть. — Оу, всё в порядке! — недовольно восклицает Чимин, присаживаясь на корточки, чтобы быть на одном уровне с псом. Старший умиляется, почёсывая питомца за ухом и наблюдая, как тот всё быстрее и быстрее виляет хвостом. — Разве ты не самый милый парень, а? Саске лает, гордясь собой от внимания Чимина. Чон не может поверить, что завидует собственному псу. Чонгук прочищает горло: — Ты рано встал. — Это я должен тебе сказать, — улыбается Чимин, поднимая взгляд на младшего. Чон клянётся, что его сердце пропускает удар, а жар приливает к лицу. — Ну, знаешь, питомцы, — мямлит Чонгук, слегка кивая в сторону Саске немного неловко. — Боже, хотел бы я завести собаку, но я слишком занят, чтобы выгуливать её и играть с ней. Пока придётся довольствоваться моей Моти. — Оу, — разумно выдаёт Чонгук. — Ну, ты всегда можешь поиграть с Саске… Чимин улыбается Чону, и, если честно, это самая поразительная вещь, которую Чонгук когда-либо видел. Ему всё труднее и труднее глотать, его желудок выполняет кульбит. Разве он уже не должен был привыкнуть к старшему за это время? Ведь он провёл большую часть года, пуская на него слюни. — Хочешь, чтобы мне досталась вся тяжёлая работа? Может, мне и выгуливать его? — дразнящий тон голоса Чимина заставляет что-то тёплое затрепетать в груди Чонгука, и это глупо, как сильно он увлечён им, но, Боже, хоть кому-нибудь удалось избежать чар Чимина? — Я не стану тебя останавливать, — небрежно говорит Чонгук, пожимая плечами. Чимин смеётся, и это заставляет улыбнуться и Чона. Ему нравится смешить старшего, нравится смотреть, как тот весь сотрясается от смеха. — Слышал, Саске? Твой папочка хочет спихнуть тебя на кого-то, — со всей серьёзностью обращается Чимин к псу. Чонгук решительно отказывается признавать то, как дёргается его член и пересыхает во рту, когда старший произносит «папочка». — Эй, эй, эй. Это не то, что я сказал, — защищается Чон, присаживаясь, чтобы погладить пса по голове. Тот радостно гавкает, а Чонгук улыбается своему чёрному пуделю. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, правда, парень? Пёс лает и смотрит то на Чонгука, то на Чимина. Его хвост продолжает радостно вилять. Должно быть, хорошо быть собакой. — Как мило, — воркует Чимин, хихикая. Он держит своё лицо в руках, и это так чертовски очаровательно, Чонгук думает, что ему нужно прилечь. — Ох, мы отпустим тебя продолжить твою пробежку, хён… — Оу, не беспокойся об этом! Я как раз возвращался домой. У меня было раннее занятие йогой, — объясняет Чимин. — Мне нравится бегать до дома, чтобы выполнить немного кардио после йоги. — Твоя студия находится так близко? — спрашивает Чонгук. Он никогда не задавался вопросом, чем и где занимался Чимин. Возможно, это было жутковато… — Примерно в двадцати минутах бега, — отвечает старший, поднимаясь. Чон делает то же самое, игнорируя возбуждённый лай Саске. Он нюхает землю рядом с ними, тянет поводок, и Чонгуку действительно стоило бы вернуться к прогулке с ним. — Туда ты тоже бегаешь? — спрашивает младший, широко раскрыв глаза. Чимин смеётся, одной ладошкой прикрывая рот, а другой слегка шлёпая Чонгука по руке: — Нет, глупый. Я сел на автобус этим утром. — Ну конечно, — говорит про себя Чонгук, чувствуя себя глупо. Может быть, он ошибается, и его мозг всё ещё мечтает о том, чтобы держать Чимина за руку и целовать его щёки. — Ты такой милый, — улыбается старший, сияя, и Чонгук чувствует, как его лицо краснеет, а кожа на шее покалывает. — С-спасибо, — бормочет он, вспоминая наставления матери о том, что всегда нужно благодарить человека за комплимент. До этого момента он не осознаёт, насколько близко к нему стоит Чимин. Если бы он потянулся вниз, то смог бы поцеловать старшего в его прелестный ротик. Саске снова лает, дёргая за поводок, и Чонгук почти влетает в Чимина, но ему удаётся сделать шаг в сторону. — Саске, веди себя хорошо, — прикрикивает он, глядя на собаку. Пёс тихо скулит, успокаиваясь. Он даже сидит на одном месте и выжидающе смотрит на Чона. — Хороший мальчик. — Тебе нужно продолжить выгуливать его, — произносит Чимин позади Чонгука. Он поворачивается и кривляется, кивая. — Ага, спасибо, Чимин-хён. Хорошего дня! — Спасибо, Чонгукки. — сладко говорит Чимин. — Тебе тоже. Чонгук отворачивается от него, одаривая Саске суровым взглядом, но тот слишком занят, нюхая землю, чтобы беспокоиться о том, что ему пытается сказать хозяин. — Вообще-то, Чонгук, могу я попросить тебя об одолжении? — А? — младший едва ли сдвинулся с того места, где он остановился, чтобы поговорить с Чимином. Он видит, как старший терзает зубами свою нижнюю губу. — Да, конечно. Что за одолжение? — Я навещаю своих родителей на следующей неделе, и я хотел спросить, не будешь ли ты против побыть сиделкой для кошки? С Моти достаточно… тяжело. Ей не нравится большинство людей, но с тобой она всегда так хорошо себя вела. Чонгук не уверен, кажется ли ему, но Чимин определённо строит ему глазки. Он правда думал, что с Чоном нужно флиртовать, чтобы тот оказал ему услугу? — Я бы с удовольствием приглядел за ней, — говорит он, сглатывая всё уныние, которое чувствует. Старший просто просит об одолжении, говорит он себе. Вот и всё. Чонгук всегда немного гордился тем фактом, что кошка Чимина его так любит. В первый раз, когда он заглянул к ним в квартиру, он помогал старшему передвинуть новый диван. Моти подошла к нему, извиваясь между его ног и изучая. Младший почти почувствовал, будто она тестировала его. Он помнит, как был шокирован Чимин, когда она позволила Чонгуку взять себя на руки, почёсывая за ушком. "Она никому не разрешает к себе прикасаться! Ты, должно быть, особенный". Чонгук не уверен, что чувствует себя особенным сейчас. — О, Боже, правда? — восклицает Чимин, почти трясясь на месте, подходя немного ближе к Чонгуку. — Тогда я дам тебе ключ от своей квартиры! И напишу обо всех деталях! — Ага, без проблем, Чимин-хён. — Чонгукки! Ты просто мой спаситель! Я уж думал, что мне придётся оставить её в питомнике. Прежде чем младший успевает сообразить, что происходит, Чимин весь в его руках, из которых выскальзывает поводок Саске. Пудель начинает прыгать на них, возбуждённый и просящий объятий тоже. Сердцебиение Чонгука ускоряется, гремя в его ушах, когда он обнимает старшего в ответ. Он ненавидит то, насколько счастливым себя чувствует от того, как идеально Чимин подходит ему. Чимин слегка отстраняется, оставляя Чона в небольшом замешательстве: — Ещё раз спасибо, Чонгук. Ты — лучший! — Эм, ага. Не переживай, — мямлит младший, снова потирая затылок. — Я… Просто напиши мне, ладно? — Обязательно, — улыбается Чимин, слегка махая Чонгуку и снова вставляя наушники в уши. Он исчезает в направлении квартиры, а у Чона кружится голова, и он разочарован. — По крайней мере, мне достались объятия, — бормочет он Саске, который смотрит на Чонгука, виляя хвостом. Он вздыхает.***
Неделю спустя Чонгук оказывается посреди квартиры Чимина со списком инструкций по уходу в одной руке и слегка раздражённой кошкой в другой. Старший выбежал из квартиры накануне вечером, волнуясь, что пропустит свой рейс. Его родители жили в другой части страны, в Атланте, и, по-видимому, его двоюродный брат женился. Чонгук не любопытствовал, лишь кивал, пока Чимин выкрикивал ему инструкции по уходу из разных частей квартиры. Чон уже прочитал, что тот написал ему в смс ранее на этой неделе; он знал, что должен делать. — О, и ещё, эм, можешь поливать мои растения, пожалуйста? — спросил Чимин уже перед выходом. — Не беспокойся, хён, — улыбнулся младший, стоя в дверях с Чимином. — Ты такой милый, Чонгукки, — надул губки Пак. Чон был немного сбит с толку такой реакцией, наблюдая, как губы старшего расплылись в улыбке. Затем тот встал на носочки и поцеловал Чонгука в щёку, и какое-либо подобие мозга испарилось из головы Чона. — Спасибо тебе ещё раз. Чонгук молча кивнул, изо всех сил пытаясь не начать тупо глазеть на Чимина. Его сосед только хихикнул, а затем исчез в коридоре, направляясь к лифту. Сейчас, когда он стоит в квартире старшего, он всё ещё чувствует тепло на щеках от воспоминания. Моти слегка пронзительно мяукает, но Чонгук не отпускает её. — Давай покормим тебя. Чимин кормит Моти исключительно влажным кормом, а это значит, что Чон должен приходить как минимум два раза в день, чтобы покормить её. Также Моти не станет есть, если Чимин не сидит рядом с ней, так что Чонгуку и с этим придётся что-то придумать. Он сажает её на столешницу, открывая шкаф, из которого, как он видел, старший доставал кошачий корм. Его осеняет, что он был в квартире Чимина гораздо чаще, чем тот приходил к нему. Правда, в основном Чон лишь помогает ему передвинуть мебель или прибить полку или две. Чонгук гордился своими навыками мастера на все руки. К его удивлению, Моти сидит совершенно неподвижно, её маленькие лапки на краю стола, а голова наклонена, большие жёлтые глаза смотрят на него. Он чувствует, будто его оценивают. — Какая ты хорошая девочка! — улыбается он ей, почесывая её мордочку снизу. Она мурлычет в знак удовлетворения, махая хвостом за собой и прикрывая глаза. Они резко открываются, как только Чонгук убирает руку, открывая одну из банок корма, которую Чимин для неё припас. Он подхватывает её миску, сначала насыпая еду, а затем наливая ей воду. Моти следит за ним с особым вниманием, ещё раз мяукая. Чонгук снова почёсывает её, прежде чем взять обе миски, ставя их на небольшую подставку в углу кухни. Кошка тут же спрыгивает со стола, размахивая белым хвостиком. — Ты была так голодна? — смеётся Чон, проводя рукой по спине Моти. Он почёсывает чуть выше хвоста, прислушиваясь к её мурлыканью. Чонгук сидит на корточках, наблюдая за тем, как она ест, время от времени пробегаясь взглядом по квартире Чимина. — Я, наверное, не нравлюсь ему, не так ли? — спрашивает он Моти, глядя на белую кошку. Моти не отвечает, всё ещё кушая. Чонгук скрещивает руки на коленях, опуская подбородок на предплечье. — Почему он не мог просто взять тебя с собой, м? Он чувствует себя глупо, разговаривая с кошкой, но, с другой стороны, он говорит с Саске обо всём. Даже если тот не понимает, что говорит Чон, парень всё равно чувствует себя выслушанным и в итоге лучше. Моти кажется более внимательной, чем Саске, навостряя свои маленькие ушки, когда Чонгук разговаривает с ней. — Это глупо, что я действительно надеюсь, что нравлюсь ему? Может, уход за тобой — это какой-то тест… — Чон замолкает, смеясь над собственной глупостью. Кошка закончила есть, поднимая голову, чтобы взглянуть на Чонгука. Её хвост закручивается вокруг лап, когда она садится, вылизывая дочиста свой рот. Чонгук фыркает в самоуничижительной манере, чувствуя себя глупо, надеясь на ответ: — Во всём виноват Чимин. Моти мяукает. — Я рад, что ты согласна, — после паузы он указывает на воду Моти. — Ты должна попить. Кошка смотрит на миску, а затем снова на Чона. Может, проблема в том, что он не понимает котов, даже если они действительно нравятся ему. Может, ему стоит завести кота. — Ладно, хорошо. Полагаю, увидимся позже? Чимин оставил твои игрушки? — Чонгук осматривает квартиру, находя её безупречной. Старший наверняка прибрался перед отъездом. Чон по опыту знал, что обычно квартира Чимина была в беспорядке. Он поднимается, проходя в гостиную, чтобы посмотреть, сможет ли он найти что-нибудь для Моти. Чонгук припоминает, что кошка всё ещё достаточно молодая. Он бы никогда не оставил Саске в своей квартире, если бы уезжал, зная, что тот устроит хаос. Кошка с любопытством следует за ним. Он действительно ожидал, что она проигнорирует его после кормёжки. Он не находит никаких игрушек, но когтеточка Моти стоит прямо рядом с креслом, которое Чонгук помог притащить Чимину год назад. Оно выглядит уютным, стопка книг лежит на столе рядом с ним. Чон берёт одну из них и пролистывает. Он не знал, что Чимин был таким заядлым читателем. — Это, наверное, жутко, — говорит Чонгук, глядя вниз на Моти. Она лежит и вылизывает собственную шерсть. Он чувствует себя немного лучше, зная, что по большей части он единственный, кто его осуждает. Ещё Юнги, если он решит рассказать Юнги. Но он не станет. Чонгук вздыхает, кладя книгу на место. Он возвращается на кухню, чтобы прибраться, и дважды проверяет наполнитель Моти. Почва растений всё ещё выглядела влажной, и он получил короткое сообщение о том, что может не поливать их до следующих выходных. Он не помнит, когда в последний раз был так одержим кем-то. Сначала он был просто ошеломлён красотой Чимина — тем, как добр он был к нему — но чем больше Чонгук узнавал его, тем больше тот ему нравился. Но разгадывание старшего — не тот талант, которым обладал Чон. Его сложно понять, отчего Чонгуку сложно поверить, что, возможно, старший тоже в нём заинтересован. Чон всегда был непонятливым в каком-то смысле, но обычно ему хорошо удавалось улавливать мелочи. Он ненавидит делать предположения о людях, решая, что они могут чувствовать, не спросив. Чонгук хватает ключи с кухонного стола, направляясь ко входной двери. Хотел бы он не быть таким трусом и просто позвать Чимина на свидание, но что ж, вот он. Сидит с его кошкой и шныряет по его квартире. Чон смеётся над самим собой. Может, Чимин и он были как кошки и собаки, не предназначенные понять друг друга. Может, он заблуждается. Моти мяукает, извиваясь между ногами Чонгука, привлекая его внимание: — Эй, малышка, разве ты не хочешь пойти полежать на солнышке или что-то в таком роде? Кошка лишь трётся головой об его икру, и сердце Чона немного тает. Он берёт её на руки, улыбаясь, когда она довольно мурлычет в его руках. — Я думал, Чимин сказал, что ты ненавидишь, когда тебя берут на руки, м? Готов поспорить, ты скучаешь по нему, бедняжка. Он смотрит на пустую квартиру старшего и решает, что лучше не оставлять Моти в пустом помещении: — Кажется, мы будем соседями, а? Моти мяукает и зевает. К тому времени, как Чонгук закрывает квартиру Чимина и возвращается в свою, Моти спит у него на руках.***
Чимин возвращается из Атланты в чёрных скинни с дырками и жёлтой футболке, которая задирается и открывает вид на подтянутый живот, когда он с энтузиазмом поднимает руки и забрасывает их на шею Чонгука, чтобы обнять. На время объятий Чон забывает родной язык и выдаёт в ответ на «Чонгукки!» что-то невнятное, что не похоже ни на «Привет, Чимин-хён!», ни на «Добро пожаловать!», которые его мозг намеревался сказать. Старший смеётся, отстраняясь и улыбаясь Чонгуку, его глаза превращаются в небольшие полумесяцы. Не в первый раз Чон думает, что Чимин заткнёт за пояс само солнце. — Ты как? — улыбается Чимин, одной рукой сжимая бицепс младшего. — В порядке, — хрипит Чонгук, борясь с румянцем, грозящим распространиться от щёк до самой шеи. Он наклоняет голову в сторону, улыбаясь от своего смущения. — Рад, что ты вернулся. — Спасибо! Я счастлив вернуться. Это было чертовски утомительно, — восклицает Чимин, оставляя свой чемодан у двери и заходя в квартиру. — Моти? Ты где, малышка? — О, она спит, — говорит ему младший, указывая на кресло, где она свернулась калачиком. Он принёс её буквально за час до того, как Чимин сказал, что он скоро будет дома, и только закончил переносить её наполнитель и миски перед появлением старшего. Он закрывает входную дверь. После того, как он неделю заботился о Моти и, по сути, плакался ей о своей глупой влюблённости, он решил хотя бы пригласить Чимина на свидание. Кошка мяукнула в ответ в знак одобрения, или, по крайней мере, Чонгуку хотелось в это верить. — Оу, она выглядит такой милой. Я так по ней скучал! — умиляется Чимин, присаживаясь, чтобы посмотреть на свою кошку, пока Чон пялится на оголившуюся полоску кожи, когда футболка Чимина задирается. — Надеюсь, с ней не было никаких проблем? — Ох, нет, она вела себя отлично. Я был бы, эмм, не против посидеть с ней ещё. Если тебе когда-нибудь это понадобится, — он чешет затылок, пока произносит это, сглатывая растущий в горле комок. Чимин смотрит на него через плечо, улыбаясь: — Ты такой милый, Чонгукки. Спасибо тебе огромное! Желудок Чонгука делает сальто, глядя, как старший выпрямляется и вытягивает руки над головой. Младший не может перестать смотреть на оголённую кожу, вынужденный сжать руки в кулаки, чтобы остановить в них дрожь. Последний раз он так нервничал, когда говорил тост на свадьбе Юнги и Намджуна, будучи шафером. — Боже, я ненавижу свадьбы, — ворчит Чимин, разминая шею. — Не пойми меня неправильно, я люблю своих родителей и родственников, но они все так чертовски раздражают, — он плюхается на диван, выжидающе глядя на Чонгука. Тот смеётся, подходя к нему. Он садится на другом конце дивана, стараясь держать дистанцию. Старший откидывает голову на спинку и вздыхает. — Не могу сказать, что я большой фанат свадеб. — На них весело только молодожёнам. — Я думал, Юнги убьёт кого-нибудь на своей свадьбе, — произносит Чонгук, накручивая себя. Он смотрит на спящую Моти, свернувшуюся калачиком. Она замечательно поладила с Саске, дурачась с ним и веселясь от его восторженного лая и чрезмерной энергии. — Значит, никто не получает от них удовольствия, — невозмутимо говорит Чимин, переводя глаза на младшего. Он брезгливо морщит нос, и Чонгук думает, что это определённо входит в его список «пяти самых милых вещей, которые делает Чимин». — Видимо, нет, — отвечает Чон, уставившись на свои руки, а затем снова поднимает взгляд на Чимина. — Всё остальное прошло хорошо? — Да. Просто пришлось отвечать на одни и те же вопросы миллион раз. «Когда ты женишься, Чимин?», «У тебя есть девушка, Чимин?» и, мой любимый: «Ты уже нашёл настоящую работу?». По крайней мере, никто не назвал меня толстым. Чонгук гримасничает, сочувствуя старшему. После того, как он совершил каминг-аут перед родителями, он почти перестал посещать семейные мероприятия. Его мать всё ещё делала вид, что он не признался ей, что он гей. — Чёрт, звучит ужасно. Мне жаль. — Всё нормально, — вздыхает Чимин, заставляя себя улыбнуться Чонгуку. — Это же семья. Здесь всё было в порядке? Моти же хорошо себя вела, да? — На самом деле, я теперь хочу завести кота, настолько хорошо она себя вела, — признаётся Чон, снова смотря на неё. — Вообще-то она эм, жила в моей квартире. — Правда? — старший оживляется, услышав эту информацию, и задирает бровь. — Эм, ага. Надеюсь, это ничего? — О, Боже, нет, всё в порядке! — спешит заверить его Чимин, приближаясь к Чонгуку. — Я просто удивлён. Однажды я пытался оставить её у друга, и она была, я цитирую, «демоном», — Чимин показывает кавычки в воздухе, и Чон любуется его милыми маленькими ручками. Младший смеётся, немного покраснев от того, что он так нравится Моти. Она обожала Чимина, это он точно знал: — В таком случае, это большая честь для меня. Она вела себя великолепно. И очень хорошо поладила с Саске. — Боже, до сих пор не могу поверить, что ты назвал своего пса Саске. — Не делай вид, что ты не плакал, смотря Наруто. Чимин смеётся, звук его смеха наполняет комнату, и Чонгук так отчаянно желает, чтобы они были чем-то большим, чем сейчас. Он втягивает воздух, готовясь просто всё выпалить, но вся его подготовка идёт насмарку, когда у старшего звонит телефон. — Алло? Даниэль? — отвечает Чимин, поддакивая чему-то, что говорит этот Даниэль. Его глаза расширяются, когда он вскакивает с дивана. — Ты сейчас здесь? Я думал, ты придёшь завтра. Чонгук наблюдает, как Чимин подходит к домофону, нажимая кнопку, чтобы впустить парня. — Нет-нет, всё в порядке. Я просто думал… Чимин хихикает в ответ на реплику Даниэля, и Чон чувствует, как его сердце замирает, а во рту пересыхает. Он раздражён тем, что кто-то заставляет старшего так хихикать, но ещё больше он опечален тем, что он абсолютно точно ему не интересен. — Не называй меня малышом, — улыбается Чимин, закатывая глаза. — Да, ага. До встречи. — Ну, я тогда пойду, — говорит Чонгук, уже поднявшись на ноги. Он видит, как поднимается мордочка Моти, её жёлтые глаза сфокусированы на нём. — Рад снова тебя видеть, хён. — Прости, Чонгук, я не… — Всё хорошо, не переживай. У меня всё равно куча дел, — прерывает его младший, одаряя лучшим подобием улыбки. Он едва ли может смотреть на старшего, едва ли проглатывает вину в его глазах, когда вылетает из входной двери. Чон не хочет видеть Даниэля, не хочет видеть выражение лица Чимина, когда тот увидит его. Его сердце уже разбито вдребезги. — Чонгук… Он не ждёт, дверь в его квартиру всё ещё не заперта: — Доброй ночи, хён. Когда он закрывает свою дверь, он просто смеётся, потирая глаза. Он бросает ключи в чашу рядом с дверью, чувствуя себя жалко от того, что у него был ключ от квартиры Чимина. Саске галопом подбегает к парню, опустив хвост, кажется, ощущая настроение хозяина. — Эй, парень, — мямлит Чонгук, проводя по глазам. На этот раз его рука остаётся влажной.***
— У него есть парень, — говорит Чонгук, как только приходит на работу, со всей драматичностью убитого горем подростка, опускаясь в кресло напротив стола Юнги с максимальным унынием. Юнги даже не смотрит на него: — Отстойно. — И это всё? Это всё, что ты можешь сказать? — Я говорил тебе позвать его на свидание, — говорит Юнги, пожимая плечами и переводя взгляд на младшего. Его стол полон чертежей, а очки висят на кончике носа. — Может, тебе стоило меньше пялиться на его задницу. — Это называется «ценить искусство», необразованная ты свинья, — ворчит Чонгук, отказываясь признавать, какой болью отзывается его сердце. Может, если бы он спросил… — Не делай этого. — Чего? — Не зацикливайся, — Юнги откладывает ручку, поправляя очки и уделяя полное внимание Чонгуку. — Ты не сделал ничего плохого. Ты же не мог знать, что он с кем-то встречается. Чону лучше не становится, и Юнги это понимает, судя по тому, как он хмурится с беспокойством в глазах. Это похоже на жалость, и младший сглатывает, выпрямляясь на сиденье. Он знает, что Юнги никогда не станет жалеть его, но сейчас он чувствует себя особенно жалким. — Ага, — бормочет он, проводя рукой по волосам. Сегодня он не стал выходить на балкон во время завтрака. Может, это было глупо, насколько это его задело. Может, его бывшие были правы. — Посмотрим, смогу ли я закончить дом Мура сегодня. — Чонгук… — Всё нормально, хён. Я переживу, — перебивает Чон, бросая тусклую улыбку через плечо. Он уходит в свой кабинет, закрывает за собой дверь и приступает к работе. Несмотря на все его усилия, розоватые щёчки Чимина так и не покидают его разум до конца.***
Чонгук вырос на среднем западе, в городе, население которого едва ли достигало 25 тысяч человек. Это означало, что там был один приличный торговый центр и расизм, которого было достаточно до конца жизни Чонгука. Они, наконец, переехали в середине старшей школы Чона, период которой состоял в основном из избегания любых общественных ситуаций и видеоигр до самого утра. Его мама, наконец, получила заслуженное повышение, и они с круглыми от изумления глазами уехали в Калифорнию. Оказавшись там, Чонгук нашёл друзей и ничего, кроме экзаменов и безжалостной конкуренции, не стояло на его пути поступления в приличный колледж. Помог и тот факт, что архитектурная программа, на которую он хотел поступить, находилась на территории его штата. Каким-то чудом он поступил и встретил старшеклассника Юнги. Он с ним ладил лучше, чем с любым своим другом из прошлого, и спустя пять лет, когда Чонгук наконец закончил колледж, Юнги открыл собственную фирму. Сыграло роль, конечно, и то, что тогдашний парень-дефис-папик, а теперь и муж, был богатеньким сукиным сыном (Намджун бы умер, если бы узнал, что Чон так его назвал). С тех пор жизнь была хороша. Чонгук любил свою работу, любил своих друзей. У него даже было несколько отношений, но ничего серьёзного. Люди всегда описывали его, как слишком нетерпеливого, его было слишком много. Его последний бывший даже сказал ему, что он был «удушающим». Чонгук до сих пор не оправился от этого. А теперь он взращивал глупую влюблённость в своего соседа. Соседа, который, вероятно, изначально не был заинтересован в том, чтобы встречаться с кем-то вроде него. Чонгук не слепой. Он знает, что Чимин гораздо общительнее его, что у него, кажется, нескончаемый поток друзей. У Чона были Юнги и Намджун и парочка приятелей из тренажерного зала. Несмотря ни на что, он не может игнорировать чувство одиночества, что становится всё больше и больше в его груди. Ему хотелось бы сбросить его, как пальто, и оставить висеть у входной двери. Жизнь, к сожалению, так не работает.***
Чонгук смотрит на кошачью игрушку в своей руке, прежде чем посмотреть вниз на Саске, когда тот подпрыгивает, чтобы привлечь его внимание. — Ты прав, это плохая идея. Он двигается, чтобы положить игрушку обратно на кухонный стол, где она лежала последние несколько дней, вспоминая, как он болтал рыбкой из перьев перед мордочкой Моти, когда та оставалась у него. Лазерная указка, которую он притащил из офиса, и её игрушка из перьев были практически единственным, с чем она игралась. К его удивлению, она действительно здорово поладила с Саске и даже сворачивалась калачиком рядом с ним, чтобы вздремнуть. По утрам они были кошмаром, но он всё ещё скучает по ней. Пёс лает, громко дыша, пока пытается притащить Чонгука ко входной двери. Тот плохо себя чувствует, не возвращая игрушку, учитывая тот факт, что Моти такая привередливая. — Ладно-ладно, пойдём, — фыркает Чон, снова хватая игрушку и ведя Саске на вечернюю прогулку. Он избегал Чимина и всё, что с ним связано, с тех пор, как тот вернулся из поездки. Несмотря на то, что стены между их квартирами не были тонкими, словно бумага, Чонгук всё равно иногда их слышит: как они смеются, кричат, а иногда и кое-что похуже. Достаточно сказать, что он всё ещё чувствует себя несчастным и совсем не уверен, когда именно это пройдёт. В настоящее время он полностью погрузился в работу — ему даже пришлось взять Саске с собой на несколько дней. Несмотря на ворчание Юнги о том, что его офис — не питомник, он всё равно подкармливает пса, заходя к младшему чаще, чем обычно. Он закрывает свою квартиру, прежде чем отправиться к Чимину, собираясь с духом, чтобы постучать в дверь. Саске наклоняет голову, терпеливо сидя рядом с ним; его большие чёрные глаза сфокусированы на хозяине. Чонгук задаётся вопросом, скучает ли пёс тоже по Моти. Втягивая воздух, Чон стучит в дверь и только потом думает, почему он просто не написал старшему о том, что зайдёт. Теперь уже поздно. Дверь открывается спустя секунду, Чимин любопытным взглядом приветствует Чонгука. Он загорается улыбкой, как только понимает, что это Чон, закатывая рукава большого свитера, чтобы те не закрывали его руки. Младший решительно не смотрит на то, как одежда практически спадает с одного плеча. — Чонгук! Заходи, заходи, — сияет Чимин, притягивая Чона внутрь, когда сам не делает ни шага. — Эм, привет, хён, — здоровается Чонгук, странно кивая головой. Он чувствует себя неловко, будто ему здесь не место. К счастью, Саске очень рад, что кто-то, кроме Чона, может уделить ему внимание, уже прыгая и гавкая, чтобы привлечь Чимина. — Боже, посмотри-ка на себя! — умиляется старший, позволяя псу подпрыгнуть и упереться передними лапами в его живот, стоя на задних лапах и виляя хвостом. Чимин балует Саске, как свою собственную собаку, говоря ему, какой он хороший мальчик, и почёсывая под мордочкой. Его любимое место. Чонгук пытается не улыбаться, как идиот, от этого вида. Однако во всей этой суматохе появляется единственный человек, которого Чон особенно не хочет видеть. Парень Чимина… Он не очень-то рад видеть Чонгука или его пса в квартире, на его лице оскал, который он едва ли пытается скрыть. Младший полагает, что уродливая татуировка дракона, вьющаяся спиралью по его руке, была тем, что привлекло внимание Чимина. Когда старший только переехал, он встречался с другим татуированным парнем. Чон предполагает, что это его типаж. — Эй, — говорит он, глядя в сторону Чимина. — Кто это? Чимин закатывает глаза, поглаживая Саске по голове, прежде чем отступить от него: — Даниэль, будь вежливым. Это мой сосед, Чонгук, и его собака. Даниэль смеряет Чона оценивающим взглядом, прежде чем коротко кивнуть. Младший заставляет себя улыбнуться, несмотря на то, что уже ненавидит этого парня. Саске садится, как только понимает, что никто больше не будет его гладить, всё ещё повиливая хвостом. Чонгук гордится им буквально полсекунды, прежде чем пёс снова вскакивает и лает в сторону кухни Чимина. Моти с высоко поднятым хвостом выходит из кухни, будто она — хозяйка всей квартиры. Однако до того, как она подходит к Саске, Даниэль берёт её на руки. Он держит её около пяти секунд, прежде чем она резко шипит, царапает предплечье парня и выпрыгивает из его хватки. — Блять! — орёт Даниэль, злобно глядя на кошку. Она равнодушна ко вниманию, спешит подбежать к Саске, а затем петляет между ног Чонгука. Это напоминает младшему их первую встречу. — Моти! — прикрикивает Чимин, бросаясь к Даниэлю, чтобы проверить, в порядке ли он. Даниэль хмурится ещё больше, хватаясь за руку. Чон предполагает, что у него идёт кровь; он пытается не улыбаться. — Твой кот — ёбаный мудак, — огрызается Даниэль. Чонгук нагибается, чтобы поднять Моти, ненавидя парня ещё сильнее. Ему она это позволяет, мяукая, когда тот показывает ей её игрушку. — Я говорил тебе не брать её на руки, — отвечает Чимин, не очень довольный тем, что Даниэль оскорбляет его кошку. Он отпускает руку парня с раздражением на лице. — Ей это не нравится. — Он держит её на руках, — указывает Даниэль, пялясь ещё сильнее. Чон делает вид, что не замечает этого, улыбаясь, когда Моти нетерпеливо мяукает, потому что он продолжает дразнить её игрушкой. — Ей комфортно рядом с ним, — поясняет старший почти по слогам. Чонгук понимает, почему они проводят так много времени, крича друг на друга. — Прости, хён, — прерывает младший, отпуская Моти и передавая игрушку Чимину. Он игнорирует то, как пропускает удар его сердце, когда их пальцы соприкасаются. — Нашёл это у себя, и я знаю, что это одна из её любимых. — Спасибо, Чонгукки, — улыбается Чимин, — мне было интересно, куда она делась. Он опускает рыбку вниз, чтобы кошка могла подцепить её лапкой. Она теряет интерес, как только Саске начинает толкать её, и игриво хлопает его лапкой. Даниэль позади Чимина уходит на кухню, закатывая глаза. Он ведёт себя, как обиженный ребёнок, и Чонгук искренне не понимает, что старшему в нём нравится. Он бы был намного лучше, чем какой-то мудак. — Эм, что ж, мы пойдём. Саске всё ещё нужно выгулять. Увидимся, хён, — говорит Чон, дёргая пса за поводок. Это привлекает его внимание, он поднимает голову, чтобы посмотреть на хозяина. — Пойдём, парень. Моти издает звук разочарования, возвращаясь к Чимину. Старший берёт её на руки, почёсывая за ушком, и хмурится: — Думаю, она скучает по тебе. Чонгук сглатывает, расстраиваясь, что не может навестить Моти, даже если хочет того: так он никогда не забудет Чимина. — Я тоже по тебе скучаю, красотка. — Мне кажется, я толком не виделся с тобой с тех пор, как вернулся, — хнычет старший, подходя немного ближе. Чонгук ненавидит то, как всё внутри него сжимается, ненавидит, что просто от вида Чимина его сердце почти выпрыгивает из груди. Не помогает и то, что Чимин всё ещё самый красивый человек, которого когда-либо видел Чон. Он тянется, чтобы погладить Моти. Она мурлычет под пристальным вниманием. — Ох, думаю, мы оба были заняты. — Что ж, мне это не нравится, — жалуется старший, надувая щёки, когда смотрит на Чонгука. У него такие красивые глаза, большие и нежные. Это нечестно. — Я уверен, мы ещё увидимся, хён, — уверяет младший, глядя на Саске, когда тот оборачивает поводок вокруг его ног. — Я лучше пойду. Спокойной ночи, хён. Чимин выглядит грустным, когда Чон открывает дверь, и слабо машет ему на прощание: — Спокойной ночи.***
Чонгук выходит из лифта, крутя ключи на указательном пальце. Сегодня он застрял на встрече с клиентом у Юнги дома почти на два часа, и его голова раскалывалась. Он не может дождаться, чтобы вернуться домой и увидеть Саске, а затем отключиться на своей кровати. Его планы на вечер срываются, когда он слышит громкий крик, доносящийся из коридора, и дверь, которую Чон решительно проходил мимо, внезапно распахивается. Крик превращается в шипение, будто у Чонгука заложило уши. Он тут же останавливается, всё ещё в нескольких дверях от места. — Если я не найду её, клянусь, я оторву твои ёбаные яйца, — орёт Чимин с ноткой истерики в голосе. Сердце младшего сжимается. — Малыш, я помогу тебе поискать её. Просто успок… — Не указывай, что мне делать, — срывается Чимин, яд в его голосе пугает Чонгука, стоящего дальше по коридору. Он будто приклеился к месту, неспособный двигаться вперёд. Стоит ли ему вмешаться? — Ты, блять, сделал это нарочно, — кипит старший, звук удара чего-то о стену или пол разносится по коридору. — Не трогай меня! — Чимин, блять, это же просто… — Убирайся нахуй! — Чон никогда не слышал, чтобы Чимин был так взбешён. Секундой позже Даниэль, запинаясь, выходит из квартиры старшего, поднимая руки в поражении и почти падая плашмя на задницу. Что-то, наконец, щёлкает в Чонгуке, его ноги торопятся к квартире Чимина, беспокоясь, что старший может наброситься на парня. — Чимин, ладно тебе, малыш… — Не смей, блять, называть меня малышом, грёбаный кусок дерьма, — огрызается старший, готовый захлопнуть дверь перед носом Даниэля. Но не делает этого — его глаза расширяются, когда он замечает Чонгука. Его плечи резко опускаются, грудь вздымается, когда он делает вдох, подрагивая. Чон думает, что он расплачется. — Хён? — произносит младший, переводя взгляд с Даниэля, теперь стоящего в коридоре с раздражением на лице, на Чимина со слезами на глазах. Челюсть младшего стискивается, а руки сжимаются в кулаки. — Блять, это же просто чёртова кошка. Ты реально беспокоишься об этой сраной мелочи больше, чем обо мне? — Я думаю, тебе лучше уйти, — говорит Чонгук, устремив взгляд на Даниэля. Он делает всё возможное, чтобы сохранять голос нейтральным. Недолго думая, он встаёт между парнем и Чимином. Чон, может, и не практиковал тхэквондо в течение многих лет, но свой чёрный пояс он заработал честно и справедливо. Хмурый взгляд Даниэля темнеет, когда он подходит вплотную к Чонгуку, тыча пальцем ему в грудь: — Это не твоё дело. Почему бы тебе не убраться нахуй, ублюдок? — Чимин ясно дал понять, что не хочет тебя видеть. Уходи, — на этот раз Чон не пытается выровнять тон голоса, позволяя кислоте просочиться в него. Даниэль, кажется, совсем не пугается, больше вторгаясь в личное пространство Чонгука. — А я сказал тебе… — Может, ты уже съебёшься отсюда? — выкрикивает Чимин, и по тому, как срывается его голос, понятно, что он плачет. Челюсть Чонгука сжимается, и ему всё равно, что это не его дело, он смотрит прямо в лицо Даниэлю, бросая самый устрашающий взгляд. — Тебе лучше свалить самому, прежде чем я заставлю тебя. — Ты кем, чёрт возьми, себя возомнил? — рычит парень, толкая Чонгука. Он с лёгкостью удерживается на месте, закатывая глаза. Когда Чон толкает в ответ, он прикладывает достаточно силы, чтобы отшвырнуть Даниэля к противоположной стене. — Разве ты не слишком жалок? — издевается младший, проводя рукой по волосам. — Ты всегда пресмыкаешься после того, как облажался? — Ты ёбаный… Чонгук легко уклоняется от удара Даниэля, нанося ему ответный прямо в живот. Парень тут же валится, не имея такой же мышечной массы, как у Чона. Он делает шаг назад, глядя на то, как Даниэль отшатывается, ударяясь задницей о стену. Он содрогается, а Чонгук фыркает. Запоздало он слышит, как Чимин выкрикивает его имя, тревога ударяет младшего прямо в грудь. Действительно ли ему стоит ввязываться в драку с парнем старшего? Рука сжимает его предплечье, и Чонгук отводит взгляд от Даниэля, чтобы посмотреть на обеспокоенного Чимина, стоящего рядом и хватающего его руку, что проверить, будто это его сейчас ударили. — Боже мой, ты в порядке?! Чонгук почти смеётся, удар пришёлся прямо по животу Даниэля. Его рука даже не болела. — Пойдём, хён, давай зайдём внутрь. Чимин поднимает на него взгляд с широко раскрытыми в панике глазами, но позволяет осторожно потянуть себя к квартире. У Даниэля хватает приличия не выставлять себя ещё большим придурком, когда Чонгук закрывает перед ним дверь. Едва он это делает, как Чимин яростно трёт свои глаза, отказываясь отпускать руку младшего. — Мне так жаль, — задыхается он, его нижняя губа дрожит. — Это я во всём виноват! Не могу поверить, что втянул тебя в это. О, Боже, мне… мне так жаль. Сердце Чонгука сжимается в груди, когда он видит, как слёзы стекают по щекам старшего, несмотря на все его усилия. Чимин измотан, он крепко сжимает запястье Чона, шмыгая носом, и тот просто хочет всё исправить, ему невыносимо видеть старшего таким. Он знает, что Чимину нравятся физические ласки, и предполагает, что ему также нравятся физические утешения. Поэтому Чонгук делает единственную вещь, которая приходит ему в голову, и обнимает старшего, прижимая его как можно крепче: он всем телом чувствует рыдания Чимина, пока они не стихают до хлюпанья носом. Всё это время Чон гладит его по спине, его щека прижата к макушке Чимина, пока он бормочет слова утешения. — Ты в порядке? — шепчет он, чувствуя, как старший кивает. Он делает глубокий вдох, отстраняясь от Чонгука. Его глаза опухли от слёз, а щёки в красных пятнах. Чон хочет выйти из квартиры и ударить Даниэля по лицу, но вместо этого он вытирает лицо Чимина. — Ты не должен ни о чём сожалеть, хорошо? Старший снова кивает, делая дрожащий вдох. Чонгук борется с желанием притянуть его в ещё одно объятие. — Что случилось, хён? — Он оставил балконную дверь открытой, — мямлит Чимин, его взгляд зафиксирован на груди Чонгука. Младший хочет приподнять его лицо, но не делает этого, отстраняя руки от лица старшего. — Я говорил ему… я говорил ему не делать так, потому что Моти всегда выбегает наружу, — продолжает Чимин, больше отстраняясь от Чона. — Т-теперь я не могу н-найти её… — его голос ломается, — и-и я знаю, что он сделал это нарочно. Он ёбаный кусок дерьма! — Мы найдём её, хён, — спешит заверить младший, уже сканируя квартиру Чимина. Кошка обычно покорно сидела на коленях Чонгука, когда он завтракал на балконе во время их совместной недели. — Я уверен, что с ней всё хорошо. — Что, если он напугал её или что-то вроде того? — голос старшего дрожит, руки потирают лицо. — Что, если она упала? Мы же на грёбаном одиннадцатом этаже. — У кошек девять жизней, верно? — произносит Чонгук, приказывая своим обеспокоенным «стоит мне или нет» мыслям отъебаться, когда подходит ближе к Чимину и обхватывает руками его запястья. Он убирает руки старшего от его лица и одаряет его своей лучшей обнадёживающей улыбкой. Это сработало на Юнги, когда тот паниковал по поводу предложения Намджуну жить вместе. — Мы найдём её. Она может даже прятаться в квартире. Но сначала, как насчёт того, чтобы выпить воды? Ты ничем ей не поможешь, если будешь плакать и паниковать, — рассуждает он, потирая запястья Чимина большими пальцами. Это, кажется, работает, потому что Чимин, наконец, поднимает на него взгляд, кивая в знак согласия. Он делает ещё один глубокий вдох. — Прости, я такой бесполезный, — выдыхает он, слабо улыбаясь младшему. — Ты не бесполезен, хён, — поправляет его Чонгук. — Я бы сошёл с ума, если бы Саске убежал. — Боже, почему ты так добр ко мне? — в неверии смеётся старший, и Чон снова обнимается с ним, в этот раз с подачи самого Чимина. Чонгук хотел бы поцеловать его в лоб, но останавливается на очередном поглаживании его спины. — Спасибо тебе. — В любое время, — бормочет младший, быстрее отпуская Чимина на этот раз. Он уже предвидит, как дерьмово будет себя чувствовать, когда всё это закончится. Он провёл две последние недели, убеждая себя отдалиться от старшего, что было не так уж сложно, учитывая то, что Даниэль всегда был рядом. После того, как Чимин три дня подряд пропускает их утренние встречи, Чонгук сдался и начал завтракать на работе. Теперь всё будет ещё больнее. И всё же, Чон слишком увлечён, слишком одержим, чтобы не помочь Чимину. Юнги бы сказал что-то о том, как он всегда позволяет людям пользоваться собой, но тот никогда не чувствовал ничего подобного с Чимином. Он готов на всё ради него. Старший сжимает руку Чонгука, пока они идут на кухню, принимает стакан воды, который предлагает ему младший с благодарной улыбкой. Пока он пьёт, Чон начинает бродить по квартире, зовя Моти. Он помнит, как однажды вечером он вернулся домой и нигде не мог найти её, чувствуя тошноту и панику от того, что ему придётся сказать Чимину, что он потерял его кошку. Позже он нашёл её в корзине для белья, её голова показалась оттуда, когда он решил пройтись по квартире с открытой банкой корма. Но, похоже, старший уже вывернул квартиру наизнанку, всё было в беспорядке. Он подходит к балкону, приоткрывая дверь. Там ничего нет, за исключением цветов в горшках, которые Чимин держал снаружи, и шезлонга. Сглатывая, Чонгук смотрит через перила, молясь, чтобы он не нашёл мёртвую кошку на асфальте. Там пусто. Белая шерсть Моти резко контрастировала бы с чёрным асфальтобетоном, окружающим жилой комплекс. Расстояние между его балконом и балконом старшего не такое уж большое. Моти вполне могла перепрыгнуть его, но Чонгуку не было ничего видно с места, на котором он стоял. Также возможно, что она исчезла в одной из соседских квартир. Чон решает, что он пойдёт поспрашивает в округе. — Эй, хён, я пойду поспрашиваю соседей снизу, не видели ли они её. Она чипирована? — Да, — отвечает Чимин, приводя в порядок свою гостиную. — Я тогда, пожалуй, посмотрю снаружи. — Почему бы мне не посмотреть снаружи? Я могу взять Саске с собой, он весь день просидел в квартире, — предлагает Чонгук, направляясь ко входной двери. Он оглядывается на старшего и улыбается. — Хорошо, так и сделаем. Передавай от меня привет Саске. — Обязательно, — уверяет Чонгук, хватаясь за дверную ручку. — Мы найдём её, хорошо? Мой телефон со мной, так что я позвоню тебе, если будут какие-то новости. Мы можем встретиться здесь же? — Хорошо, — отвечает Чимин, на этот раз его улыбка более уверенная. — Спасибо, Чонгук. — Не за что, хён.***
Чонгук направляется в свою квартиру, приветствует Саске с порога, когда тот подбегает к нему. Он чувствует какое-то странное облегчение, когда видит его, почти коря себя за это, потому что знает, насколько расстроен сейчас Чимин. — Эй, парень, — улыбается он, гладя пса по голове, прежде чем поднять его на руки. Он достаточно большой — не совсем та порода собак, которую ты можешь носить на руках, но Чон просто хочет подержать его немного. Саске не возражает, радостно лая в руках хозяина и пытаясь лизнуть его лицо, яростно виляя хвостом. — Я тоже рад тебя видеть. Он отпускает пса и направляется на кухню, насыпая ужин для него и пополняя его миску с водой. Как только Саске занят поглощением еды, Чонгук идёт на балкон, открывая дверь, чтобы посмотреть, не прячется ли Моти там. Он не находит её. Вспоминая, что у него всё ещё осталось несколько банок кошачьего корма, он заходит внутрь и оставляет открытую баночку в комнате рядом с балконной дверью. Чон предполагает, что кошка голодна, и если она прыгает между балконами, возможно, запах еды привлечёт её. После этого он берёт поводок Саске и выводит его на улицу в надежде, что один из них вернётся с недовольной избалованной кошкой в руках.***
Чонгук тратит около двух часов на улице; последствия вечерней жары, наконец, начинают сказываться на Саске. Он стал медленнее, его прошлое возбуждение стихает и он дышит немного тяжелее, чем хотелось бы Чону. Нигде нет каких-либо следов Моти. Чонгук посмотрел на деревьях, искал в кустах, окружающих жилые комплексы. Ничего. Он чувствует себя отвратительно, когда возвращается в квартиру Чимина, расстроенный, что у него нет для него хороших новостей. Чимин ему тоже не звонил, так что он отбрасывает вариант того, что старший нашёл её. Он бредёт обратно к квартире Чимина и находит его стоящим напротив своей входной двери. На долю секунды старший выглядит полным надежды, прежде чем его плечи снова опускаются, и Чонгуку ненавистно видеть его таким. Старший никогда не должен хмуриться, плакать или грустить! — Ничего? — спрашивает Чон, останавливаясь напротив Чимина. Тот обхватил себя руками, отрицательно качая головой и выглядя несчастным. Чонгук сглатывает порыв обнять его, вместо этого проходя к своей двери, чтобы открыть её. — Мы напечатаем объявления, можем расклеить их по всему зданию. Она не могла убежать далеко. — Я просто… Я такой идиот, — грустно смеётся Чимин, и младший крепче сжимает дверную ручку, оглядываясь на него. Старший вот-вот расплачется, а Чон изо всех сил мечтает найти Моти на улице — мечтает вернуть улыбку на лицо Чимина. — Ты не идиот, — твёрдо говорит ему Чонгук, хватая запястье старшего, чтобы втянуть в свою квартиру. Он ведёт его к дивану, мягко усаживая. Саске следует за ними, пристально глядя на Чимина и присаживаясь у него в ногах. — Это не твоя вина, хён. Некоторые люди просто мудаки. — Ага, а я чёртов магнит для мудаков, — Чонгук ненавидит то, как голос старшего срывается. Его сердце сжимается, и он берёт руку Чимина в свою собственную. Взгляд старшего прикован к его коленям, а губы дрожат. — Не думаю, что это правда. Мне кажется, люди пользуются тем, какой ты хороший человек и, — он делает глоток, — и ты всегда видишь во всех лучшее. Ты не виноват, что они тебя подводят. Чимин поднимает на него взгляд, глаза широко раскрыты и полны слёз. Прежде чем он может что-то сказать, Чон натягивает лучшую улыбку, на которую только способен, и сжимает руку старшего. — Посиди. Я сделаю тебе чай, хорошо? Чимин кивает, смахивая слезу, что стекала по щеке: — Х-хорошо. — Присмотри за хёном, ладно? — говорит Чон Саске, который кладёт голову на колени Чимина. Тот смеётся, со слезами, но искренне, поглаживая пса по голове. — Какой хороший мальчик, — шепчет он. Чонгук делает вдох, прежде чем оставить их. Только когда у него кипит вода, он вспоминает о кошачьем корме, который он оставил у балконной двери. Его сердце замирает, когда он осознаёт, что еда осталась нетронутой, последний кусочек надежды покидает его. Чонгук просто не понимает, куда она могла пропасть. Балконы находятся не так уж близко друг к другу, чтобы она могла просто прыгать между ними. Его желудок сводит от мысли о том, что она могла упасть. Вздохнув, Чон возвращается на кухню, взяв с собой кошачий корм. Он едва ли наполняет чашку чая старшего, когда Саске начинает лаять слишком громко. Звук издаётся из комнаты Чонгука. Младший хмурится, торопясь в комнату. Он бросает быстрый взгляд на Чимина, который всё ещё сидит на диване, выглядя ошеломлённым. — Саске? — зовёт Чонгук, готовый накричать на пса, когда находит его стоящим на кровати. До тех пор, пока пёс не начинает толкать что-то, что так его взбудоражило. Сердце младшего уходит в пятки, когда он, наконец, находит её, свернувшуюся калачиком посреди кровати с едва открытыми глазами. Она выглядит раздражённой, как будто она не провела полдня, заставляя своего хозяина безумно волноваться. Видимо, Саске помешал её сну. — Как ты… Облегчение быстро наполняет Чонгука, он был будто бы ошарашен. Он тянется к ней, легко поднимая на руки. Она не сопротивляется, только издаёт звук, похожий на раздражение. — Чимин! — зовёт Чонгук, выскакивая к нему из комнаты. — Эй, хён, смотри, кого я нашёл. Чимин поворачивает голову, широко раскрыв глаза, и вскакивает с места: — Моти! Чонгук передаёт её в объятия старшего, наблюдая, как тот начинает плакать по совершенно иной причине. Он крепко прижимает её к груди, целуя её в мордочку, несмотря на звуки недовольства. — Боже мой, где ты её нашёл? — Я подумал, что мог бы заманить её едой, поэтому оставил немного корма у открытой балконной двери, — объясняет Чонгук, пока Чимин держит Моти перед собой, осматривая её белый мех на наличие травм. — К еде она не притронулась, поэтому я подумал, что план не сработал. Старший смеётся, снова прижимая кошку к груди: — Она правда не станет есть, если никто не будет сидеть с ней. Вот негодница! Чонгук не может перестать улыбаться, его щёки начинают болеть, пока Чимин изо всех сил обнимает Моти. Она издаёт пронзительный крик, ёрзая, чтобы выбраться из хватки хозяина, но он, кажется, сжимает её только крепче. — Ну, может, не стоило сбегать, а? — говорит ей Чимин, наконец позволяя спрыгнуть с рук. Она пристально смотрит на него с прищуром, всё ещё виляя хвостом взад-вперёд, прежде чем отправиться на кухню. Саске следует за ней. — Она, наверное, голодна, — осознаёт Чонгук, тоже направляясь на кухню. Открытая им банка корма стоит на столе. Он хватает её и чистую тарелку, перекладывая еду в посуду, прежде чем поставить её на пол. Чимин ставит перед ней миску с водой, а потом они оба садятся на пол рядом с Моти и смотрят, как она ест. Саске опустошает свою миску воды, глядя на Чонгука большими грустными глазами, пока тот не сдаётся и не даёт ему одно из лакомств. Ему достаётся громкий, счастливый лай за свои труды, в то время как пёс уничтожает лакомство в считанные секунды. — Ты купил ей кошачий корм? — спрашивает Чимин, отворачиваясь от Моти на секунду. — Эм, угу, — мычит Чонгук, не очень-то желая рассказывать, что он также купил ей игрушки. Ему действительно понравилось присматривать за ней. — Но у меня было более чем достаточно, — говорит старший, нахмурив брови. Чон не знает, как сказать старшему, что он не хотел возвращаться в его квартиру, чтобы не рыскать там снова. — Оу, эм, я знаю, — мямлит Чонгук, пытаясь найти выход. — Я просто захватил немного, когда покупал вещи для Саске. Чимин улыбается ему: — До сих пор не могу поверить, что ты назвал пуделя Саске, — произносит он спустя некоторое время, поглаживая Моти. Он сидит рядом с ней, скрестив ноги, с огромной улыбкой на лице. Чонгук хотел бы поцеловать его. — Ага, ведь назвать белую кошку Моти — действительно оригинально, — отвечает младший, ухмыляясь, когда Чимин резко поднимает взгляд и выражение предательства проскальзывает по его лицу. — Ты говорил, что у неё милое имя! — Милое, — подтверждает Чон. — Просто неоригинальное. — Подумаешь! — бубнит старший, косо глядя на Чонгука. Его взгляд смягчается спустя секунду, когда кошка удовлетворённо мяукает, закончив с едой. — Я даже не знаю, как благодарить тебя, Чонгукки… — Я ничего не сделал, хён, — отмахивается от благодарности Чимина младший, потянувшись, чтобы погладить Саске. Пёс ложится перед Чоном, зевая. — Сделал! — настаивает старший, хмурясь. — Я бы никогда не нашёл её без тебя. И ты даже ударил моего мудака-бывшего за меня. — Бывшего? — О, он определённо бывший, — твёрдо говорит Чимин, беря Моти на руки, когда она пытается лечь к нему на колени. Чонгук не должен так обнадёживать себя, услышав это, в его груди становится намного легче: — Ты в порядке, хён? Чимин поднимает на него свой взгляд, удивляясь на мгновение, прежде чем кивнуть: — Да. Если честно, мне не стоило возвращаться к нему. — Вы встречались раньше? — В Атланте. Там не так уж много геев-корейцев — по крайней мере, не тех, кто готов не скрываться от родителей и встречаться. Мы вместе учились в школе. Он был на свадьбе и ты знаешь, какие они, эти свадьбы… — рассказывает он, гладя Моти по спине. — Просто мне было так… одиноко, а он был знакомым. Когда он сказал, что тоже переехал в Лос-Анджелес, я думал, может, он повзрослел. Но нет. Всё тот же контролирующий кусок дерьма. — Мне жаль, — тихо произносит Чонгук, его улыбка стёрлась с лица. Старший только качает головой: — Ты не виноват в том, что я всегда принимаю ужасные жизненные решения и встречаюсь с придурками. Чон качает головой: — Ты делаешь всё возможное, хён. Мы все встречаемся с паршивыми людьми. Чимин улыбается ему, и это так невероятно мягко, так сладко, будто он не может поверить, что младший сочувствует ему: — Всё в порядке, в следующий раз буду умнее. — Удачи, хён, — говорит Чонгук, задумываясь, кем же будет следующий счастливчик. Он пытается не вздыхать, думая, что сейчас всё равно не время приглашать Чимина на свидание. Не после такого вечера. — Надеюсь, ты найдёшь кого-то, кто будет хорошо с тобой обращаться. — Да, я тоже.***
Чонгук смотрит на эскизы перед собой, его мозг сдался около часа назад. Он стонет, сжимая закрытые глаза и потягиваясь на сидении. Он просидел в кафе большую часть утра, не спав. Он продолжает думать о Чимине, продолжает проигрывать в голове, как старший поднялся на носочки, чтобы поцеловать его в щёку, когда выходил из квартиры Чона два дня назад. Хоть Чонгуку и не хотелось предполагать, что это что-то значит, он не может не думать, что, возможно, что-то это таки значит. И он не может понять, принимает ли он желаемое за действительное или же просто очень глуп и упускает Чимина. Он также обеспокоен тем, что старший доверяет ему, как другу, и если это так, то Чонгук предпочёл бы быть им, чем усложнять ситуацию. Он не хочет подводить Чимина. Чем больше Чон узнаёт его, тем больше он думает, что, наверное, ему хватило бы просто быть частью его жизни. Младший тяжело вздыхает, опуская плечи. В его голове полный беспорядок. — Блять, — бормочет он себе под нос, снова обращая взгляд на свои макеты. Ему стоит пойти домой и перестать тратить свои выходные на работу. — Чонгук? Голова Чона тут же поднимается на звук голоса, сразу же его узнавая. Его глаза всё равно расширяются, когда он действительно видит Чимина, стоящего рядом с его столом. — Хён? — Привет, — тепло улыбается старший. Он снова в своей тренировочной одежде, и замешательство Чонгука, должно быть, слишком очевидно, потому что Чимин смеётся. — Я увидел тебя через окно по дороге домой с занятия. Студия, в которой я преподаю, находится дальше по улице. — Ты и на выходных работаешь? — спрашивает Чонгук, тут же расчищая стол, чтобы каждый квадратный дюйм не был занят его документами. — Всё не так плохо, — пожав плечами, отвечает Чимин, плюхнувшись на сидение напротив младшего. — Надеюсь, это ничего, что я присоединился к тебе? — Конечно, — спешит заверить Чон. — Я вообще-то заставлял себя вернуться домой. Я не так много успел сделать. — Это трудно? В смысле, я предполагаю, что да… Я даже не знаю, чем на самом деле занимаются архитекторы, кроме… проектирования всякого. Чонгук смеётся: — Примерно этим мы и занимаемся. — Ну, я имею в виду всё, что входит в это. Не то чтобы ты просто делаешь рисунок, а рабочие строят это, — добавляет старший, глядя на кучу документов, которую Чон отодвинул к стене. Младший не уверен, мерещится ли ему, но щёки Чимина слегка розовые — он смотрит на Чонгука, а затем резко отводит взгляд прочь каждую пару секунд. — Это просто куча математики и углов, — говорит Чон, смотря на очередь к кассе. — Ты должен подумать, для чего используется здание, кто будет его использовать, как сделать его долговременным: много, над чем стоит подумать, — очередь не слишком длинная. Он снова смотрит на Чимина, указывая пальцем на прилавок. — Ты что-то хочешь, хён? Я угощаю. — Разве это не я должен угощать тебя? — дуется старший, уже поднимаясь. Чонгук щёлкает языком, мягко опуская Чимина обратно в кресло: — Я куплю. Что ты хочешь? Чимин выглядит немного взволнованным, и младший соврал бы, если бы сказал, что ему не нравится розовый оттенок, в который окрашиваются щёчки старшего, или то, как застенчиво смотрят вниз его глаза. — Я не привередливый. Буду то же, что и ты. — Отлично, тогда я куплю тебе макиато, — улыбается Чонгук, направляясь к кассе. Когда он возвращается к их столику, глаза старшего прикованы к его телефону, пока он лениво что-то пролистывает. Он поднимает взгляд, когда Чонгук ставит перед ним его кофе, ярко улыбаясь: — Он со льдом! — Я предположил, что тебе не захочется чего-то горячего, — говорит младший, наверное, слишком горделиво. — Ты себе ничего не взял? — спрашивает Чимин, убирая улыбку с лица. — На самом деле я не такой уж большой фанат кофе, — неловко улыбается Чон, потирая рукой шею. — Он просто пробуждает меня. Чимин в ответ на это смеётся, опираясь подбородком на руку и глядя на Чонгука: — Ты такой милый! Чонгукки не нравится вкус кофе, мм? — Заткнись, — ворчит младший, тепло вспыхивает на его щеках. Чимин абсолютно точно дразнит его, его красивая улыбка заставляет желудок Чона делать кульбиты. — Как прошло твоё занятие? — Хорошо, — отвечает Чимин, делая глоток. — Это был пилатес для начинающих, так что всё просто. — Я рад, что ты чем-то занят, — искренне произносит Чонгук. Хотел бы он и себе взять что-нибудь, чтобы занять чем-то руки. — Спасибо, — бормочет старший. — Ты так заботишься обо мне. Слова Чимина застают его врасплох, голова младшего резко поднимается, чтобы взглянуть на соседа. Тот максимально настойчиво смотрит на свою чашку, его щёки снова того же прекрасного розового оттенка, что и раньше. Чонгук сглатывает: — Эм, правда? — Угу, — мычит Чимин, ковыряя стикер с заказом, прикреплённым к его чашке. Он осмеливается посмотреть на младшего, воздух вокруг них наполнен нервозностью. — Это приятно. — О, — произносит Чонгук, выключатель его мозга лежит где-то в ногах. — Я не… В смысле… Чимин смеётся над его неспособностью сказать хоть что-либо членораздельное, его улыбка озаряет лицо. Младший чувствует, как собственное лицо тоже излучает тепло: — Ты такой милый, Чонгукки. Хотел бы я, чтобы все были такими же добрыми, как ты. — Я не такой уж хороший, — бормочет Чон, кожа на затылке покалывает, а живот — путаница из узлов. — Кроме того, ты… ах, ты милее и добрее. Так что. — Правда? — спрашивает Чимин, его ресницы трепещут, а голова с интересом поднимается. Чонгуку интересно, научился ли он этому у Моти, или это Моти переняла привычку от своего хозяина. — Ага, — подтверждает младший, облизывая губы. — Спасибо, — кокетливо произносит Чимин, улыбаясь, словно ангел. Чон знает, что ему не стоит так легко вестись. — А ещё, эм, — начинает старший, играя со своей соломинкой, — я хотел ещё раз поблагодарить тебя. — Хён… — Нет, послушай, — прерывает Чимин, решительно глядя на Чонгука. — Я правда не знаю, что бы я без тебя делал. Не думаю, что я был бы таким рациональным, если бы ты не был рядом, чтобы успокоить меня, поэтому я просто… я действительно ценю это. Чон краснеет, мечтая, чтобы у него было хоть что-нибудь в руках, чтобы чем-то их занять: — Ничего особенного, правда, Чимин-хён. — Для меня это много значило, — бормочет старший, снова глядя на свою чашку. — Я знаю, что ты, наверное, думаешь обо мне, как о своём взбалмошном соседе, но… — Я так не думаю, — резко перебивает его Чонгук. Чимин полностью замирает, его глаза широко раскрыты, когда они встречаются взглядами. — Я не против помочь тебе, хён. Когда-либо. Пожалуйста, не… не думай о себе так плохо. Старший коротко кивает в ответ, и Чон думает, что он разрушил всю атмосферу. Наверное, он перешёл черту. Как только он собирается извиниться, Чимин опережает его: — Извини. Ты действительно… Боже. Мне правда стоило просто пригласить тебя на свадьбу. — Что? — сердце Чонгука пропускает удар, прежде чем вернуться к жизни. — Я… я хотел, я думаю. Потому что я знал, что в противном случае сделаю что-то глупое, — говорит Чимин, поджимая губы. — Так и произошло. — Ты… почему ты не сделал этого? — сглатывает младший, во рту вдруг пересыхает. — Я не… Ну, у тебя, очевидно, есть своя жизнь, — говорит Чимин, терзая зубами свою нижнюю губу. Сердце Чонгука так громко стучит в груди, что он думает, что может оглохнуть. — И, эм, я не хотел, чтобы между нами была неловкость, особенно когда мы становимся более близкими друзьями. Оу. — Ага, — глупо говорит Чон. Значит, он был прав. Чимин… Просто хотел быть друзьями. Несмотря на то, что он сказал себе об этом около миллиона раз, ему всё равно кажется, будто его сердце вырвали из груди. Он прочищает горло, борясь со жжением в глазах. — Я бы поехал. — Что? — в этот раз Чимин — тот, кто смотрит на Чонгука с недоумением. — Если бы ты попросил. — В качестве моей пары? — Эм, пожалуй. Люди приглашают своих друзей на свадьбы, не так ли? Чимин выглядит озадаченным на мгновение, прежде чем его рот принимает форму «о» от осознания: — Так ты бы… Неважно. — Что? — Ничего, — бормочет старший, снова пялясь на чашку. Количество его напитка едва ли изменилось. — Ладно, — говорит Чонгук, смотря в стол. Он берёт свою стопку документов, складывая их в свою сумку. — Наверное, нам стоит вернуться домой, хён. — Да, — тихо соглашается Чимин, и Чон не хочет верить, что это — разочарование на лице старшего, но, кажется, так и есть. Он ничего не понимает. Они вместе выходят из кафе, сумка младшего перекинута через плечо. Его машина припаркована примерно в квартале отсюда, и он предлагает Чимину подвезти его домой. Тот мычит в знак согласия, и они идут к машине Чона в молчании. Поездка до их жилого комплекса ничем не лучше: руки Чонгука сжимают руль почти до боли, Чимин смотрит в окно всю дорогу. Когда они вместе поднимаются в лифте, младший не может не смотреть на профиль Чимина всё это время, прижавшись спиной к стене лифта. Его глаза проходятся по маленькой горбинке на симпатичном носу старшего, разум запоминает опахало из ресниц на фоне загорелой кожи и его опухшие от укусов губы. Он действительно самый красивый человек, которого Чонгук когда-либо видел. Чимин что-то напевает себе под нос с закрытыми глазами, прислонившись к другой стене лифта. Он проводит рукой по волосам, раскрывая глаза, когда двери открываются. Когда они выходят, жизнь словно замедляется, Чон идёт на шаг позади Чимина. Такое чувство, будто это его последний шанс, и если он ничего не скажет сейчас, он никогда ничего не скажет. Дверь в квартиру Чимина находится всего в нескольких шагах… — Чонгук… — Чимин… Старший смотрит на него с удивлением, и Чонгуку интересно, затруднилось ли и его сердцебиение. — Ты первый, — говорит младший, но Чимин мотает головой. — Нет, ты. Чонгук пристально смотрит на старшего: освещение в коридоре никак не умаляет то, насколько потрясающим он его находит. Младший кивает головой, чтобы сказать «хорошо», думая, сейчас или никогда. — Я бы пошёл с тобой на свадьбу не просто как друг. Ты… — на самом деле это не должно быть так трудно, но Чонгук никогда раньше не испытывал такого страха быть отвергнутым. — Ты нравишься мне больше, чем просто друг. — Правда? — у Чимина словно перехватывает дыхание, когда он произносит это, тревожный взгляд превращается в радостный. Чон старается не забегать вперёд. — Да, — выдавливает он дрожащим голосом. Ему кажется, что он чувствует дрожь по всему телу. — Ты мне тоже, — выпаливает старший, практически подпрыгивая на месте, и Чонгук слишком ошеломлён, чтобы ответить, он не может до конца поверить в то, что слышит. — Я думал… я думал, ты не был заинтересован, потому что ты никогда… О, Боже… С каких пор? — Всё это время, — думает Чонгук, что произносит, нуждаясь в чём-то, на что можно было бы присесть. — Всё… Ты, блять, серьёзно? — восклицает старший, шлёпая Чона прямо по груди. — Ты думал, я занимаюсь йогой на балконе ради удовольствия?! Чонгук хмурит брови и усмехается: — О, значит, я завтракал на улице целый год, потому что я люблю потеть в жару? — Боже мой, Тэхён даже говорил мне, что ты тупишь, — ноет Чимин, шлёпая Чонгука по груди ещё три раза. На третий раз младший ловит его запястье, крепко сжимая. — Я правда нравлюсь тебе, хён? — он спрашивает, потому что Чимин на самом деле не сказал этого, и ему нужно это услышать. — Конечно ты мне нравишься, болван! — признаётся розовощёкий Чимин, и, Боже, Чонгук просто хочет расцеловать всё его лицо. Его глаза расширяются, когда он видит, как наполняются влагой глаза старшего. — Я думал… я думал, что ты считал меня своим глупым, надоедливым соседом. — Да, я просто искал причины проводить с тобой время, потому что считаю тебя надоедливым. — Заткнись, — ворчит Чимин, дуя губки, и Чон не может перестать глупо улыбаться, переполненный счастьем. — Ты мне очень нравишься, хён. Румянец старшего углубляется, его запястье выскальзывает из пальцев Чонгука, пока его ладошка не проходится по ладони младшего, а пальцы не переплетаются. Рука Чимина намного меньше руки Чона, и у него кружится голова только от этой разницы. — Ты тоже мне очень нравишься, — шепчет Чимин, взгляд Чонгука опускается на губы старшего. Он сглатывает. Когда Чимин сжимает между пальцами ткань рукава футболки младшего, мягко дергая, всё внимание Чона фокусируется на смотрящих на него больших глазах Чимина. — Поцелуешь? — спрашивает он, указывая на свой рот. Чонгуку повторять не нужно, прежде чем он тянется вперёд, прижимая руку к щеке старшего, а второй притягивает его за талию. Чимин издаёт звук удивления от рвения Чона и столкновения их губ, но он слишком долго ждал, чтобы сейчас усмирить его искренность. Губы Чимина — самая сладкая вещь, которую он когда-либо пробовал, превосходящая все мечты младшего о том, какими сочными и мягкими они могли бы быть. Тепло кожи старшего, прикасающейся к коже Чонгука, и мягкость его тела заставляют Чона целовать его жёстче, его язык очерчивает форму губ Чимина, а зубы впиваются в пухлость его губ. Старший так быстро сдаётся, что это заставляет Чонгука почти зарычать, языком раздвигая его губы, чтобы попробовать на вкус его рот. Он даже не осознаёт, что прижал Чимина к стене, пока тот не начинает хныкать, мягко толкая рукой младшего в грудь. Они оба задыхаются, когда Чон, наконец, отстраняется. — Блять, — выдыхает Чимин, его лицо покраснело, глаза уже покрыты пеленой. Чонгук хочет снова прижать его к стене и поцеловать до потери пульса, но он беспокоится, что он уже… — Перегнул? — спрашивает он, чувство беспокойства пробежало по его спине, но старший качает головой, утыкаясь в грудь Чонгука. — Нет, — быстро уверяет Чимин, — это было идеально. Ты идеален. Младший улыбается в волосы Чимину, думая, что этот момент, прямо сейчас, — самый счастливый в его жизни. — Не могу поверить, что мы могли бы встречаться всё это время, — дуется Чимин, оставляя поцелуй на шее Чона. Это застаёт его врасплох, хватка Чонгука вокруг старшего становится крепче. — Думаю, мы должны наверстать упущенное время, м? — Ага, ты должен мне много поцелуев. — Я тебе должен? — Эм, естественно. Я позволял тебе бесплатно пялиться на мою задницу на протяжении нескольких месяцев, — утверждает Чимин, поджимая губы и глядя на Чонгука. Он проскальзывает рукой в руку младшего и мягко тянет. Чон позволяет тащить себя к двери квартиры Чимина, а потом и внутрь, как только тот открывает её. — Думаю, я могу всё исправить, — Чонгук усмехается, снова притягивая старшего в свои объятия. Чимин смеётся, обвивая руками шею Чона. — Начиная с этого момента.