Мгновение

Поджимает губы. Заламывает руки. Смятение. Провал. Победа. Слишком много вариантов. Судьба. Проклятье. Коул наблюдает. Коул всё видит, свешивая ноги с каменной стены. Коул собирает кинжалы в бочку, оставляет на окнах сливы. Коул помогает, потому что может и хочет. Но как помочь тому, кого не можешь видеть? Блеск. Словно солнце полыхает. Затмевает. Ослепляет. Стирает. — Коул? Он слышал этот голос в Тени, в мыслях других. Слышал так же ясно, как сейчас. В других даже яснее слышится, Якорь не мешает. Коул не оборачивается, а она присаживается рядом, старается поймать взглядом то, что видит он. Пытается. Не сможет. Но всё равно пытается. — Что высматриваешь? Что слышишь? — Всё. Всех. Никого. Тебя. Инквизитор улыбается. Сверкает сильнее, заглушая собой всё. Коулу нет необходимости смотреть на неё. Но он всё же оборачивается, потому что ей нравится смотреть в его глаза. Как Лелиане нравится мёд в вине. И так они сидят ещё совсем немного — так кажется Коулу — прежде чем позади Инквизитора оказывается Искательница. Вестница морщится, поэтому он протягивает руку и слегка касается пальцами её ладони. Обе удивлены, смотрят. — Всё будет хорошо, — говорит он, отнимая руку и исчезая, стоит им на секунду отвести взгляд. Коул знает, что Инквизитор с обидой вздохнёт, потому что просила не исчезать внезапно. Коул знает, что она будет трогать ладонь в странном порыве ещё какое-то время. Коул знает, что Инквизитор посмотрит вниз, на людей под каменной стеной, с надеждой увидеть там его. А он, ведомый чем-то неуловимым даже для духа Тени, будет наблюдать за ней из окна «Приюта», надеясь подольше видеть тонкий стан, который не скроет от него ни один ослепляющий Якорь. Жозефина называет смех Инквизитора «заразительным». Поначалу Коул не понимает, какую заразу в себе может нести безобидный смех. Ведь смех — проявление эмоций, показатель счастья. Все смеются, когда они счастливы. Но он сидит за общим столом и смех, который должен был потонуть в общем хохоте, выделяется, заставляет остальных продолжать смеяться, а его губы растягивает в робкой улыбке. — Варрик, как вы понимаете то странное чувство?.. Желание защитить. Слышать смех. Смотреть. Спросил у Соласа, но он не ответил. Закрылся. Не спрятался, но Инквизитор запретила лезть в головы… друзей. Этот вопрос явно озадачил Тетраса. Он усмехнулся как-то не так, необычно, и присел на скамью. В руке он держал письмо от Хоука, которое из-за него, Коула, не успел дочитать. Глаза возвращались к бумаге. Но Коул знал, что гному хочется сначала ответить. — Это очень просто, парень. Я бы назвал это… ну… Привязанность? Да, думаю так. Это что-то среднее между дружбой и влюблённостью. Ты вроде как ищешь в ней друга, но уже ступил на другую тропу. Хм… — Варрик задумчиво посмотрел в сторону внутреннего двора Скайхолда. — Да, вот сказал, что всё просто, а ведь и не так уж просто… Э? Гном огляделся и понял, что его собеседник уже покинул помещение. Тихо, незаметно, но скорее всего в самую последнюю секунду и всё он услышал. Коул знал, что Тетрас улыбнулся. Коул не совсем его понял, но запомнил. Коул всё помнит. — Коул? Никогда не видела, как ты заходишь в мой кабинет, — изумилась Монтилье, откладывая в сторону одни бумаги и притягивая ближе другую стопку. — Леди Инквизитор что-то тебе поручила? Или ты по одному из своих… странных вопросов? Коул уловил смущение Жозефины. Она почему-то всегда терялась, когда он приходил. Больше неё терялась только Сэра. Или Сэра скорее опасалась? Раньше он стирал это из их воспоминаний, но с некоторых пор Инквизитор просила этого не делать. Она о многом просила его, он и не противился. Ведь он помогал, а это главное. Варрик говорил, что таким образом он тоже помогает. Коул пока не совсем понимал как, но гном никогда не заставлял в себе сомневаться. Не внешне. — Инквизитор… — протянул Коул, но шаги за дверью отвлекли его. — Нет. Ничего. И вдруг этот взгляд. Снова смятение. Инквизитор скромно замерла в дверном проёме, смотря прямо, глаза в глаза. Якорь мешает, путает его мысли, путает её. Но меж этих вспышек яркой чистой энергии Тени вдруг мелькнул кусочек. Маленький. Приглушённый. Невзрачный. Но очень громкий и важный для того, кто умеет видеть и слышать. Инквизитор говорила не лезть в головы других. Про себя — ни единого слова. Опрометчиво. Наивно. Благородно. Думать о других — так на неё похоже. — Коул? Ты искал меня? Надежда. Странная эмоция. Не такая, как у воинов. Другая. Сильнее. Жозефина нарочито громко заскрипела пером по бумаге. Её сердцебиение стало быстрее. Или это Инквизитора? Коул путался. — Это ты искала меня. Уверенность. Ещё более странная эмоция. Уверенность звучит не так. Ощущается не так. Солас и Дориан говорили друг другу «самоуверенный». Он самоуверен? Нет. Лишь благо. Лишь помощь. Он должен помочь, когда это необходимо. Поэтому он осторожно взял её руку — ту, что с Якорем, — и хоть немного скрыл от других глаз ослепляющий маяк. Это не спасение, но правильный шаг к этой цели. Её щёки покраснели, но руки Инквизитор не отняла. Коул знает. Коул всё видит, сидя на балконе покоев Инквизитора. Коул охраняет её сон и не дает Якорю ослепить её. Коул помогает, потому что хочет. Старается, даже если не может. Ради неё.