***
Толя уже четыре дня сидел безвылазно в своей квартире, голод давно дал о себе знать, что уже даже обычный растворимый кофе не помогал избавиться от этого отвратительного чувства, лишь усиливая озноб и делая его глаза еще более красными, чем они должны вообще быть. Он закутался в одеяло, словно в кокон и второй день смотрел в потолок, не имея возможности уснуть. Он много думал за последние дни. Теперь встретив его, Борисов понимал, что любой кровью теперь голод не утолишь, нужна кровь именно этого человека. Он ощущал полную безвыходность ситуации, потому что не любил причинять боль людям, а причинять боль своему человеку не хотелось в двойне. Толик перевернулся на бок и закрыл глаза, как бы он хотел совсем по-человечески уснуть, и отгородиться от всего пиздеца что так неожиданно пришел в его слишком длинную жизнь. Хотелось выть от досады, и разгромить квартиру, но он каждый раз одергивал себя, ещё чего не хватало, так это сломанной мебели или стены. А то, что так и будет, Борисов даже не сомневался. Он просидел, или лучше сказать пролежал, дома еще целую неделю, и только когда его желудок начал завязываться в бант или узел, он так и не понял, все же решил пойти и выпить нормального кофе, а не той растворимой жижи, которой он себя травил все эти дни. Улица встретила его ветром, пробирающим до костей, и мелким противным дождиком, который очень скоро скорее всего снова перейдет в сильный ливень. На погоду Борисову было откровенно плевать, он не чувствовал температуру от слова совсем, что было плюсом, учитывая в каком не простом климате ему выдалось проживать следующие пару тройку столетий. Он не спеша шел по набережной, даже немного наслаждаясь тем, что творит мать природа. На встречу сновали люди, вечно куда-то спешащие, ничего не замечающие кроме своих собственных проблем и выгоды. И тот с отвращением, почти с ужасом вспоминал, что ему самому предначертан чертовой судьбой человек. Борисов легонько толкнул стеклянную дверь и прошел вглубь кофейни, ежась от противных ощущений в желудке, очень быстро сделав свой заказ, он поспешил на свое излюбленное местечко около окна, но и тут его ждал сюрприз. Да, на его месте сидел тот самый парень, но не один, а в компании какой-то непонятной девицы, с которой они очень мило переговаривались. Почему-то в этот момент Толя почувствовал непонятный укол ревности, и непреодолимое желание забрать этого паренька куда — нибудь подальше от этой девушки, и желательно вообще больше не отпускать. Откуда появилось это чувство парень так и не понял, но поспешил его засунуть куда подальше и найти свободный столик. Может быть судьба такая сука, или просто совпадение, но места остались только вокруг столика, где сидели эти двое голубков, и Борисову ничего не оставалось как сесть за один из них. Анатолию приходилось прилагать просто титанические усилия, чтобы не сорваться, и не покромсать здесь всех в фарш, ему срочно нужно его чертово кофе, необходимо. Будто прочитав его мысли, официант приносит его напиток, мило улыбается и ретируется восвояси. Глубоко вздохнув, Толя сделал глоток и закрыл в предвкушении того как наконец его внутренности перестанут доставлять дискомфорт и он просто сможет насладиться видом из окна… И притягательными серыми глазами того парня, что сидел за столиком напротив. Только теперь он не увлеченно разговаривал с девушкой напротив себя, а кидал долгие взгляды на самого Толю, и это было очень странно. Голод не хотел его отпускать, и он понимал почему. Найдя свою пару теперь нельзя было утолить жажду каким-то чертовым кофе. Нужна кровь. От этой мысли его бросает в дрожь и он почти что хочет убраться отсюда. Однако, парочка напротив начинает собираться и Борисов вздыхает с облегчением. Он сможет победить эту тупую привязанность. Обязательно сможет.***
Прошла еще одна чертова неделя, и всё максимально безуспешно, он не может выкинуть из головы образ, а главное запах крови того парня, и Толю это максимально удручает. Он не хочет идти на поводу у каких-то старых обрядов, обычаев или традиций. Он хочет жить своей привычной жизнью отшельника, тем более жизнь человека не такая длинная как его, он не может позволить ему разменивать свои годы на парня с клыками и ледяной кожей, не хочет портить чью-то жизнь. Но он же может его превратить в такого же, как и он, правильно? Да может, но хочет ли он этого? Захочет ли тот парень стать таким же мертвым? Что-то в этом Толя сомневается. Наблюдать, как твои друзья стареют, как они умирают, как ты остаешься совсем один, не лучшая участь для любого человека. Сам же Толя более двух веков назад сделал этот выбор осознанно, у него и так никого не было — когда нечего терять, согласишься на что угодно, верно? На город давно опустилась темная ночь, только слабый свет луны пробивался сквозь щель между черной шторой. На душе у Толи было не спокойно, его будто тянуло весь день куда-то, и с приходом ночи это чувство только усилилось. Наспех накинув пальто, и всунув ноги в кроссовки, он выбегает на улицу, глубоко втягивает прохладу и выпускает изо рта пар, тянущее чувство никуда не делось, но дышать стало как — то свободнее. В морозном воздухе неожиданно различается тот самый странный и вместе с тем чересчур притягательный аромат, Толя безошибочно узнал его. Запах щекочет ноздри, будто поддразнивая. Он уже хотел было вернуться обратно в квартиру и, наверное, похоронить себя там, но вдруг двинулся в сторону, откуда доносился этот чарующий для него запах. Парень ничего не мог поделать с собой, еще немного и его сердце разорвалось бы. Долго петляя меж темных улочек он наконец пришел туда где аромат доносился сильнее, чем где-либо и замер. Как в дешевых драмах слабый фонарь освещал лишь часть двора, высокие деревья откидывали огромные тени на асфальт и дома. Все окна были поглощены чернотой, и до Борисова наконец дошло, что все-таки сейчас гребанная ночь. Перед парнем встал выбор: а что собственно делать дальше? Не полезет же он к нему в квартиру? Или полезет? Не долго думая, он поднялся по пожарной лестнице, и остановился около окна, по всей видимости, спальни этого парня, Толя долго боролся с самим собой и наконец аккуратно раскрыл створки. Очень хотелось зайти в комнату, обнюхать парня с ног до головы, но пока что он мог довольствоваться лишь слабо доносящимся запахом его крови с подоконника. Было страшно: а вдруг он сейчас проснется? Что он сделает первым делом? Огреет чем-нибудь или вызовет полицию? Или и то и другое? Было очень много вопросов, но к сожалению ни очень много на них было ответов. Пересилив себя, он осторожно спустился на пол и легкой поступью подошел к кровати, на которой спал парень. Его дыхание было умиротворенным и Борисову даже на пару мгновений показалось, что он улыбается во сне. Он не знал, что ему снилось, но ему очень захотелось быть причиной этой улыбки… А еще очень сильно хотелось прижаться к теплому телу и не отпускать. Но все что сделал Борисов — это сел напротив его кровати и наблюдал за спокойным лицом спящего. На собственном лице расцветала слабая улыбка. За окнами уже начинался рассвет, почувствовав на коже холодные лучи утреннего солнца, Борисов опомнился и решил, что все-таки пора уходить. Делать этого категорически не хотелось, но быть пойманным хотелось еще меньше, окинув комнату и её хозяина прощальным взглядом, Толя спрыгнул с подоконника и стремглав побежал домой. Слишком много потрясений для его размеренной жизни, но с его лица все так же не слетала улыбка. Кирилл проснулся от того что сильно замерз, вылезая из кровати вместе с одеялом он пытался судорожно вспомнить «когда это он успел оставить открытым окно?» И почему-то найти этот момент в памяти не удалось.***
Аюев каждое утро на протяжении уже наверное месяца просыпается с первыми лучами солнца, от того что мерзнет, и неизменно находит открытое окно и следы чьей-то обуви. Сначала он думал, что просто тупо сходит с ума, потом его посетила мысль о том, а вдруг он лунатит, но, дойдя до паранойи, и сравнивая следы со своей обувью, он понимает, что размер следа ощутимо меньше, чем его собственный. Стало на самом деле немного страшновато. Что было самым удивительным — это то, что ничего не пропадало, и тогда Аюев совсем потерялся в своих предположениях. Он закрывал окна на все задвижки какие есть, но все равно неизменно просыпался от ледяного воздуха в лицо и распахнутым настежь окном, пытался не спать, или спать в другой комнате, но и это не помогало, окно всегда было открытым, а миссия «не спать» проваливалась едва голова касалась подушки. Кириллу уже приходила мысль, чтобы повесить на раму табличку «Закрывайте окно, пожалуйста, мне дует», но он понимал какой это на самом деле абсурд. Мозг вопил, о том, что срочно что-то нужно делать для поимки незваного гостя, иначе он либо сляжет с воспалением легких, либо его прикончат. Хотя если бы его хотели убить или ограбить, это наверное сделали бы еще в первый раз? Кириллу почему-то кажется, что он упускает какие-то детали, он отчаянно пытается придумать что-то, что точно могло бы сработать, но в голову лезет только какая-то ересь. Сойдясь в компромиссе с собственным мозгом на варианте «притвориться спящим, и оглушить ночного визитера», Аюев рыскал по комнате в поисках чего-нибудь, чем можно оглушить, но не покалечить, остановил свой взгляд на довольно увесистой статуэтке собаки на круглой подставке. Довольно хмыкнув, парень поставил фигуру на тумбочку возле кровати и отправился на работу. Практически весь день, у него было хорошее настроение, однако чем ближе становилось время исполнения своего, будем честны, тупого плана, тем больше Кирилл начинал нервничать, но тем не менее он с диким нетерпением ждал наступления ночи, ведь сегодня он, возможно, поймает нарушителя спокойствия. Надо ли говорить, что с работы Аюев практически летел? Уже направляясь в сторону дома, на душе стало как-то неспокойно, а сердце замерло будто в ожидании чего-то плохого, или того что это могло сильно не понравится хозяину чертового окна. Домой он пришел слишком взволнованным, руки тряслись, но не было понятно от чего это: нервозности или предвкушения? Выпив пару энергетиков почти залпом, состояние более менее нормализовалось, но нервозность никуда не испарилась и била под дых. Вдруг у него не получится? Мысли мешали сконцентрироваться на главной цели сегодняшней ночи: поимке незнакомца. Взглянув на часы, которые аккуратно сверкнули цифрами 23:56, Аюев решил, что пора ложиться «спать». Когда часы сморгнули 00:28 окно с тихим скрипом раскрыло створки, и стало слышно тихие шаги и шорох. По паркету проследовала еле слышная поступь и остановилась, судя по звуку, около самой кровати. Кирилл напрягся, стало слишком не по себе, в его квартире посторонний, и он, по сути, с этим ничего не делает. Прислушавшись к звукам за спиной, он понял, что ночной гость, просто стоит и не двигается. Для парня было странным такое поведение кого бы то ни было, поэтому натянувшись, словно струна на гитаре, он наконец собрал всю волю в кулак и резко подскочил с кровати сбивая с ног визитёра. Со стороны окна долетали капли дождя и пронизывающий ветер, отрезвляя. Аюев взглянул на растянувшееся, на паркете без чувств тело и его охватила дрожь, аккуратно спустившись с дивана, он наклонился над парнем и осторожно начал искать пульс, безуспешно потыкав запястья и сонную артерию, на парня начала накатывать истерика: «Я убил гребанного человека!» мысль била прямо под дых, лишая кислорода, и он начал задыхаться. Сейчас он напоминал рыбу выброшенную на сушу, яростно глотая воздух он пытался сообразить что теперь делать, его же черт возьми посадят! Кое-как управляя собственными конечностями, он дошел до окна и высунулся из рамы, холодные капли с неба обожгли горячую, почти что огненную, кожу, вода заливалась за шиворот и скользя по телу дальше, но легче не становилось, а голову начала посещать мыслишка о том, чтобы перекинуть ноги на другую сторону подоконника и вспорхнуть вниз. От грустных планов его отвлек стон боли и копошение на паркете, резко повернув голову в сторону звука, Кирилл наблюдал картину как «мертвец» держится за голову и пытается встать, от увиденного челюсть главного героя этой драмы отвисла и он пожалел о том, что вообще родился на этот свет. Это что нашествие пришельцев? Может зомби? Он что укурился и не заметил этого? Ничерта не понимая, что вообще происходит в этой квартире, он с грохотом закрывает окно и пересекает комнату по направлению к гостю. В голове целый пчелиный рой из вопросов, который мешает как-то сосредоточится на происходящем. Тем временем посетитель уже оперся спиной о диван и потирая ушибленное место на голове морщившись и шипя. Кирилл сел напротив потерпевшего и долго собирая членораздельные звуки воедино наконец смог задать вопрос который его так долго интересовал: — Ты кто такой? — неожиданно воскресший труп резко повернулся на голос и раскрыл рот в недоумении, очки съехали с переносицы, а темные волосы растрепались и торчали в разные стороны. Наконец убрав руку от затылка, коротко взглянув на нее, парень убрал в карман пальто и уставился практически с ужасом в глазах на Аюева. — Я… Я… Я… — начал визитер запинаясь, тряхнул головой и продолжил, — я Толя. Повисла напряженная тишина, и Кирилл все еще пытался понять какой вопрос задать следующим. Коротко сглотнув, он продолжил допрос: — Что ты здесь забыл? Почему приходишь каждую ночь? — Голос иногда срывался на фальцет, ибо он был очень напряжен, вдруг его тут убить хотели? — Я не могу этого объяснить, это слишком долгая история. — Гость тяжело вздохнул и поднялся на ноги — я знаешь ли, пожалуй, пойду. Парень сделал выпад по направлении окна, но был остановлен сильной рукой хозяина квартиры и возгласом: — Нет, нет, нет, не так быстро, сначала ты мне все объяснишь, а потом иди на все четыре стороны, только так чтобы я тебя больше не видел. Ночной визитёр обернулся, и Кирилл резко понял, что он где-то его видел, при чем почти недавно. — Стой, подожди, я тебя помню, ты тот парень из кофейни, верно? — Он хотел было улыбнуться, но потом вспомнил по каким они тут вообще причинам и потушил это чувство еще в зародыше. — Что ты тут забыл? В моей квартире, в смысле. — Ох, так это твоя квартира? Прости, обознался, — это было сказано с неким сарказмом и оскалом, что Кирилл понял — он теряет контроль над ситуацией. — Может, я все-таки пойду? — Острить сейчас не в твоем положении, так что лучше ответь на вопросы и вали куда хочешь. — Аюев потер переносицу и вспомнил, что пульса то у его незваного посетителя не было, и решил поинтересоваться, не глюки ли у него были. — Кстати, я не нашел твой пульс, почему? — Потому что у меня его уже лет двести как нет, придурок, неужели моя ледяная кожа тебя не смутила? — Он говорил с некоторой плохо скрытой агрессией — я думал, раз уж мне достался ты, то будешь хоть чуточку умнее. — Разочарованно хмыкнул и отвернулся в сторону окна. Ничего не поняв из этого странного предложения, зацепился за словосочетание «мне достался» и ничего не понял еще больше. — В каком смысле достался? Ты наркоман что ли? — Ну, в какой-то степени это можно так назвать — я вампир, а достался ты мне потому что ты мой гребанный соулмейт, и хожу я в твою квартиру как к себе домой потому что мне нужен запах твоей крови, раз ее саму я достать не смогу. — Почему именно мою? — Вампиры, соулмейты, запахи все это напоминало больше какой-то лютый наркотический трип, вот только проблема — Кирилл ничего не принимает, да и окно каждое утро было открыто вполне реалистично. — Господи, да что ж за люди-то тупые пошли, — парень потер переносицу и откинув с лица волосы продолжил, — твою — потому что ты мой соулмейт, и что бы утолить мой голод мне нужна либо твоя кровь, либо ее запах. К сожалению, запах не так долго этот голод приглушает, поэтому я шатаюсь к тебе каждую ночь. — Господи что за бред? — Аюев неверяще уставился на Толю и вздохнул. — Если я, в самом деле, твой, как ты их там назвал? Соулмейт? То почему же я об этом ничего не знаю? — Потому что природа давно не устраивала таких, я бы сказал, кровосмешений, все это было утеряно столетия назад, как в принципе и упоминание о самих вампирах и прочей нечисти. Последняя такая пара существовала в 1738 году, и никто до сих пор не знает, что именно с ними случилось, их дом подожгли, и он выгорел почти дотла, но каких-либо признаков человеческого или не человеческого организма не было обнаружено до сих пор. Кирилл слушал это все с открытым ртом и не верил, что это точно сейчас все происходит именно с ним, а не с кем-то другим. Он пара для гребаного вампира, что блять может случиться в его жизни еще такого чтобы превосходить этот пиздец? Да даже сейчас в его квартире стоит гребаный вампир, как ни в чем не бывало, рассказывает какие-то сказки про соул чего-то там. — Короче, это все пиздец занимательно конечно, но мог бы ты больше сюда не приходить? — Аюев как-то сжался, будто ожидая нападения и перегрызенного горла — Я все понимаю, конечно, но судя по всему у тебя потом когда-нибудь еще будет соулмейт, люди же не настолько живучие как вы? Толя тяжело вздохнул и уткнул лицо в ладони. — Ты так ничего не понял, соулмейт может быть только один, на всю жизнь. Если соулмейт вампира умирает, то сам вампир тоже долго не задерживается в этом бренном мире так сказать, а если соулмейт согласен, то тогда его тоже превращают, но только на половину, то есть он перестает стареть, и сама по себе улучшается регенерация, скорость, зрение. Однако кровь так и остается циркулировать по его венам. Если соулмейт не согласен, можно просто поставить метку обязательства, то есть соулмейт снабжает своей кровью вампира, но остается полностью человеком, и в конце концов умирает. Ну да, в принципе это и неважно, я пожалуй пойду. Не успел Кирилл опомниться, как створка оконной рамы распахнулась, а силуэт человека практически испарился. По асфальту отдавались гулкие шаги еще минуты две, но потом настала глухая тишина, даже дождь перестал капать с крыш. Ну и ночка, конечно. Аюев лёг в свою постель, но сомкнуть глаз так и не смог это все было слишком для его неокрепшего человеческого мозга. Он не знал верить ли тому странному парню в очках из кофейни, или все сваливать на то что он переутомился, или нечаянно перепутал аспирин с колесами.***
Аюев решил что все это было помешательство его мозга, окна уже почти три месяца теперь с утра были закрыты, как и все время до этой странной непонятной и мозговыносительной истории, так что все факты были для того что бы поверить в притянутую за уши версию объяснения этого странного «приключения». Однако, мысль о том, что он кому-то принадлежит не дает ему покоя. Он не мог понять, почему он и вправду ничего не слышал о таком, ни где-то в школе, ни от родителей, ни где-либо еще. Было слишком ново и, откровенно говоря, бредово, но просто так оставить он это почему-то не мог. А ведь все складывалось как нельзя лучше: Толя больше не приходит, и бояться за собственную жизнь и задницу не приходиться. Но сам того не осознавая, Кирилл почему-то переживал за нерадивого не любителя закрывать окна, насколько сильно вся эта разлука даже с запахом соулмейта может повлиять на него? А вдруг он вообще умрет, он же говорил, что без родственной души долго вампиры не выдерживают и отходят в мир иной. А вдруг он уже протянул ласты где-нибудь между улочек Петербурга? Столько вопросов волновало его голову, что он не мог вообще разобраться со всем этим, полная каша из вопросов, сомнительных ответов, и предположений. Сидя на пятой паре и откровенно засыпая, на периферии его сознания крутилась мысль о том что нужно бы сходить в ту кофейню, вдруг можно будет найти Толю там, раз уж они там познакомились, если это вообще можно назвать знакомством. Едва прозвенел звонок, Аюев буквально сорвался с места и пулей вылетел из аудитории, ему срочно нужен был бодрящий американо и увидеть очкастое лицо, убедившись, что он хотя бы живой. Что будет у него все в «шоколаде» парень сомневался, ведь он в принципе и стал тому виной. За углом уже виднелась вывеска знакомого заведения, и Кирилл почти облегченно выдохнул, однако сбавил шаг в предчувствии не самого приятного зрелища или разговора. Вывеска как обычно мерцала огоньками, потянув дверь на себя он удивился тому что в помещении стояла практически тишина, еле слышно играла какая-то классическая музыка, а свет был сильно приглушен. Пройдя чуть дальше, он заметил тихо сидящего и смотрящего в окно Толю со стаканчиком кофе и парой кексов, сердце сделало сальто вокруг легкого, и Кириллу это показалось весьма странным. С каких это собственно пор он так реагирует на не знакомых людей. Может это и есть то самое, о чем говорил вампир? Может он так чувствует, что предназначен судьбой для него? Аюев сделал заказ и стал ожидать его готовности, ему очень хотелось подойти к очкастому парню, но он боялся вдруг тот его видеть не хочет, потому что понял из его рассказа Кирилл, Толя тоже не был в восторге от этой связи, а лишь только мешала ему. С одной стороны было немного обидно, чем он собственно хуже какой — нибудь там вампирши? Сердце почему-то стало стучать слишком быстро, а дыхание перехватило, практически выхватив свой стакан с напитком из рук миловидной бариста, он отправился на ватных ногах к столику где сидела причина всех его терзаний почти полутора месяцев. На самом деле было страшно, не потому что этот очкарик вампир или еще что-то, было страшно, потому что в какой-то степени он к нему привязался? Он и сам не понимает что это такое, просто за месяц уже вошло в привычку каждое утро закрывать окно за кем-то неизвестным, размышлять над тем кто это может быть, а сейчас когда все это выяснилось и визиты прекратились, стало как-то пусто что ли? Да и неспроста же его организм начал так себя вести после всего этого, ведь да? Осторожно приблизившись к столику, Кирилл впал в ступор, а что он собственно ему сейчас скажет? «Эй, привет петух, давно не виделись, я присяду?», если он и присядет, то только на кол собственной головой кажется. Тем временем пока он внутри ругался с самим собой, Толя повел носом и учуяв знакомый запах рядом, развернулся в его сторону и недоумевающе посмотрел. Выглядел он мягко сказать не важно, под глазами были огромные, почти черные, синяки щеки впали, а цвет лица приобрел даже какой-то земляной оттенок. Кирилл почти отдернулся, но во время себя остановил «ты в этом виноват, не смей ничего портить хотя бы сейчас». — Ты что здесь забыл? Я думал, мы все решили, я же больше не приходил — Он смотрел на Аюева с неким вызовом и неприязнью, по спине пробежался неприятный холодок и он громко сглотнув, пытался выдавить из себя пару слов. — Я… я много думал… — О, а ты умеешь разве? — Толя хмыкнул и криво улыбнулся. — Представь себе да. Короче, я тут подумал о том, что ты там мне рассказал, соулмейты и прочая дичь, и о том как это все на тебя влияет, — Кирилл набрал побольше воздуха в легкие и отвел в сторону взгляд, — и я решил, что может быть будет не так плохо если ты будешь приходить, если тебе будет от этого легче конечно. Просто, ну, знаешь, не очень кайфово если по твоей вине кто-то окочурится, даже если это, ну, ты. Толя все это время смотрел на него с абсолютно каменным лицом, затем когда этот монолог был закончен он поправил очки и отвернулся обратно к окну. — Мне не нужны подачки, только потому что тебя будет мучить совесть, — он отпил немного кофе — я лучше сдохну чем приму твою «помощь». Кирилл был разозлен, буквально в ярости, он предлагал этому выёбистому выход из ситуации, а он его вот так вот завуалировано почти что посылает нахуй, очень здорово. Хотя чего он собственно ожидал, после того что случилось в его квартире? — Но я настаиваю, я не хочу что бы из-за моего упрямства с тобой что-то случилось, — он глубоко вздохнул и потер ладонями щеки — если тебе будет легче от контакта со мной, то почему бы не попробовать? — Мне будет теперь нужна твоя кровь, чтобы восстановиться, вряд ли ты будешь согласен. — Заходи, пожалуйста, через дверь, а не через окно. Аюев развернулся и покинул помещение кофейни. На губах парня светилась улыбка, а в волосах путались снежинки, он поймал рукой один из белых кристалликов, и до него начало доходить, а что скоро зима?***
Ожидание не было сильной стороной Кирилла, поэтому, как только раздался по квартире звонок, он метнулся открывать дверь. На самом деле он и не ожидал, что Толя придет именно сегодня, но был очень рад. Парень стоял на пороге и переминался с ноги на ногу, и со страхом смотрел на Аюева. — Эм, можно мне войти? Кирилл пропустил на этот раз уже званого гостя внутрь и закрыл дверь. Было очень неловко, в воздухе стояло напряжение, которое можно было резать ножом. Хозяин квартиры решил брать инициативу в свои руки поэтому поманив визитера рукой на кухню предложил: — Чай, кофе, потанцуем? — голос немного дрожал, но он не мог понять от чего: страха или нервозности? — Меня уже тошнит от кофе, можно мне просто воды? — Кирилл достал стакан из шкафчика и чуть не выронил его из рук, конечности почему-то не хотели слушаться от слова совсем, тем временем Борисов решил сесть на стул, но зацепился за ножку и въехал в него, — Ты не очень удобно поставил стол, хочу тебе сказать. — Ты сюда не за столом посидеть пришел умник, — Аюев попытался взять себя в руки, налил воды из фильтра и с грохотом поставил стакан перед гостем. — Пей, и будем думать что делать дальше, ты же никуда не торопишься? — Толя отрицательно помотал головой, уткнувшись носом в стакан — Ну, а вот мне на работу завтра, так что давай разберемся с твоей проблемой как можно быстрее. — Угу. — Что угу? Это хоть больно? — Я все-таки надеялся, что ты умнее, чем кажешься — глотком осушив стакан, он отставил его в сторону, — тебя кусали когда-нибудь животные? — Кирилл согласно кивнул головой — ну вот это будет почти тоже самое, только из-за меня потом уколы от бешенства не прописывают. — Да я, по-моему, и так бешеный раз согласился на все это. — Тебя никто за язык не тянул, если что, дружеское напоминание, то это все твой альтруизм. — И без тебя знаю. — Кирилла била сильная рожь, он вообще не знал чего ожидать, а вдруг он правда завтра больше не проснется, или Борисов не сможет остановиться и убьет его? — Если тебе будет интересно, то я особо кровь не люблю, знаешь, что-то вроде вегетарианца среди вампиров — Он поднялся со стула и начал нарезать круги вокруг тушки Аюева — Так что не бойся я тебя не убью, тем более мне не позволит это сделать связь. — Обнадеживающе. Толя резко остановился и потянул за руку Кирилла в сторону его спальни. — Будет лучше, если я буду это делать близ горизонтальной поверхности, кто знает, как отреагирует твой организм, вдруг ты отключишься, а мне потом твою тушку еще до кровати тащить. — Ты вообще-то сейчас собрался пить мою кровь, мог бы и дотащить, между прочим. — Мог бы. Но не хочу. Толя посадил Аюева на кровать, а сам сел позади. — Мне так удобнее будет кусать, а тебе менее болезненно — Пояснил он — Кстати, до меня только сейчас дошло что я не знаю твоего имени, непорядок. — Ну, Кирилл, тебе этого достаточно? — Вполне. — Кирилл затылком ощутил, как парень улыбнулся и в следующую секунду почувствовал, как шею прокалывает что-то острое. Острой боли как таковой не было, но было весьма неприятно и немного жгло. Они просидели в таком положении не больше двух минут, затем Борисов отстранился, но вставать не спешил, прижимался к спине парня, обхватив поперек живота. — Ты очень теплый — это было сказано куда-то в шею, но в тишине комнаты это прозвучало довольно громко. — Чего нельзя сказать о тебе, к сожалению. — Ну, если бы я таким не был, меня бы собственно и здесь не было. — Парень хмыкнул, но рук не разжал. Кирилла стремительно тянуло в сон, глаза слипались, и уже минут через двадцать на руках вампира повисла спящая тушка. С утра он проснулся с головной болью, пустой квартирой и открытым настежь окном, из которого в комнату залетали снежинки. Все последующие визиты Толи были такие же неловкие, но тем не менее они начали узнавать друг друга получше, им нравилась одна и та же музыка, поэтому они могли пол ночи лежать на кровати Кирилла и слушать спокойную классику или разрывной метал, в зависимости от настроения. Толя рассказал что рисует, поэтому Аюев попросил в следующую встречу принести свои работы. Они всю ночь смотрели старые фильмы про вампиров, и Борисов комментировал насколько там все переврано, и вообще далеко от правды, а потом засыпали друг у друга на плечах. Однажды, когда пошел сильный снег, вампир вытащил его на улицу, и они пошли гулять по ночному Питеру, именно в тот момент Кирилл понял, насколько этот город красив. Затем они пришли под утро домой, промерзший до костей Аюев забрался под теплый плед, а Толя отпаивал его горячим шоколадом и рассказывал всякие истории, которые происходили с ним за его столь длинную жизнь. Для него все это было ново, он не привык с кем-то общаться настолько близко, настолько, что по его мнению странный вампир в очках стал неотъемлемой частью всей его жизни. Кирилл начал привыкать к Толе, к тянущему чувству где-то в районе грудной клетки, когда тот долго не появлялся, он переживал за него. Порой не мог найти себе места, когда тот не приходил во время, которое, между прочим, сам и назначил. Когда Борисов сразу уходил, он по долгу не мог уснуть, пялясь в белый потолок, и отрубаясь ближе к утру, когда на горизонте появлялись первые лучи восходящего солнца. Естественно, Аюев пытался отвлечься от очкастого придурка, который так бесцеремонно ворвался в его жизнь и перевернул в ней все вверх тормашками, однако как только дело доходило до каких-либо прикосновений, в голове загорался красный свет как напоминание будто он делает что-то неправильное, предает своего вампира. Он не понял когда начал называть его своим, если честно, просто в какой-то момент в голове он начал ассоциироваться именно так и никак иначе, правда сам Толя об этом не знал, и, по сути, не должен был узнать никогда. Он долго думал над тем, чтобы попросить вампира о превращении, но тот давал понять, что не то что бы не настаивает, он вообще не в восторге от всего этого, и в какой-то степени Аюева это расстраивало. Когда в один из назначенных визитов, Толик снова опаздывал, Кирилл все-таки принял твердое решение, он должен быть привязан к нему, он должен быть превращен, иначе он сожрет себя быстрее, чем сдохнет от потери крови или старости. И едва раздался дверной звонок, он буквально подлетел к двери, резко распахнув ее, уставился на пришедшего. Он смотрел ему прямо в глаза, не отводя взгляда, внутренности била крупная дрожь, руки ходили ходуном, поэтому он засунул их в карманы старых потертых джинс, набрав в легкие побольше воздуха он попытался произнести все как можно четче: — Я хочу, чтобы ты меня превратил.