Полуночный поезд

Снова услышав этот приглушённый грохот, я бросаюсь из дома во двор, а оттуда, распахнув ржавую калитку, выбегаю на широкую дорогу. Луна сегодня тусклая, поэтому я, как и прежде, ничего не увижу, но я-то знаю: он сейчас приедет. Запахнувшись в старый, выцветший из-за времени кардиган, я всё же всматриваюсь в густую темноту и вдыхаю аромат каштанов — они уже осыпались, я их сейчас не вижу, но днём, отправляясь на станцию, постоянно отшвыриваю ногой опавшие каштаны, чтобы не наступить на них, но без особого энтузиазма: на следующий день всё равно напа́дают новые. Задумавшись, я замечаю поезд только тогда, когда мимо меня с тихим свистом проносится первый вагон, заставляя осеннюю листву кружиться в медленном танце, постепенно спускаясь на промёрзшую землю. Я вздрагиваю, но постепенно привыкаю к этой картине, — хотя, признаться, я к ней уже давным-давно привыкла, — и вслушиваюсь в тихий свист. Поезд всегда приходит в полночь, но я заранее чувствую его появление. Я могу вязать, рисовать, спать, но какая-то неведомая сила отвлекает меня, постепенно нарастая внутри, и я чувствую, как неприятный липкий ком приближается к горлу, заставляя меня выбежать на дорогу среди ночи и встретить этот несчастный поезд. Однажды я решила остаться дома, и меня вырвало прямо на плюшевый ковёр. Больше я не сопротивлялась. В слепящей глаза темноте мне никогда не удавалось толком разглядеть вагоны, но я почему-то знала, что это именно пассажирский поезд. Других поездов здесь и не было — только этот, появляющийся ровно в полночь. Это странно, ведь я работаю кассиром на железнодорожной станции. Ещё страннее казалось то, что во всём селе живу я одна. Когда-то нас было сорок три человека, но все жители, кроме меня, один за одним срочно уехали из села, причём не попрощавшись: просто в один прекрасный день они исчезали из своих домов, оставляя всё как есть. В одном доме даже забыли чайник на плите, и, если бы не Оксана, моя лучшая подруга, которая вышла в это время во двор за водой и услышала странный свист из соседского дома, ещё неизвестно, чем бы дело кончилось. Оксана тоже работала со мной на станции, казалось, мы были знакомы с самого детства — вместе радовались, вместе переживали трудности. Так же вдвоем мы недоумевали, куда же уезжают жители нашего села, бросая свои дома и оставляя кипящие чайники. Оксана пообещала мне, что никогда не уедет не попрощавшись. Через год Оксана тоже исчезла. Она была последней... После этого я сразу же попыталась уехать. Собрала чемодан, положила в него только всё самое необходимое и направилась туда, где должна была быть автобусная остановка, но, как только я дошла до железнодорожного переезда, меня затрясло, я почувствовала уже знакомый липкий ком, приближавшийся к горлу, и мне пришлось вернуться — только тогда я почувствовала облегчение и смогла нормально дышать. Откашлявшись, я опустилась на пыльную дорогу и разрыдалась. Я не боялась появления соседской машины: соседей у меня больше не было. Ещё несколько раз я пыталась покинуть село. Я снова собирала чемодан и доходила до переезда — всё повторялось. Я брала небольшую сумку с чистым нижним бельём, парой кофт, продуктами и доходила до переезда — всё повторялось. Я без вещей доходила до переезда — всё повторялось, как в ужасном сне. Однажды я попыталась рывком перебежать этот злосчастный переезд, но стоило мне только приблизиться к нему с этой мыслью, как я почувствовала кошмарнейшую головную боль, рвать начало сразу, без кома в горле, руки затряслись, и я, заставив себя отползти от проклятого переезда, решила, что, видимо, такова моя судьба: застрять в этом забытом богом месте навсегда. Я так же хожу на работу, хотя, признаться, в этом нет никакого смысла: деньги мне не нужны, всё, что мне нужно для пропитания, я выращиваю сама, да и поездов-то у нас нет, а тот, что ездит в полночь, никогда не останавливается на станции. Снова подступает ком к горлу. Я выбегаю из дома, хватая со стула кардиган — он всегда лежит там, — и выбегаю на улицу. Ветер нежно проводит рукой по растрёпанным волосам, но я лишь поплотнее запахиваюсь — сегодня довольно прохладно. Каштанами уже не пахнет, но листья по-прежнему танцуют, плавно опадая у моих ног, словно они решили отдохнуть. Поезд появляется внезапно, привычно не издавая ни звука. В кромешной тишине я, сузив глаза, вглядываюсь в темноту, и неожиданно прямо перед моими глазами мелькает несколько картинок. Вот я стою у третьего вагона, любуясь замершими на небе облаками, а затем перевожу взгляд на молодого проводника. Он смущённо улыбается и, проверив мой билет, подмигивает. Я усмехаюсь и, вскинув голову, вхожу в вагон: мне предстоит всего двухчасовая поездка, этот парень просто не успеет мне надоесть. Картинка сменяется — и я, словно окунувшись в мутное озеро, вижу, как... как... Видение ускользает, и я выныриваю из озера, чувствуя, как по коже расползаются мурашки. Оглушительная тишина даёт понять: поезд уже уехал. Чистя картофель на обед, я думаю об этом видении. Оно, как наваждение, возникло перед глазами и так же неожиданно исчезло, оставив меня один на один с вопросами. Это было воспоминание или просто разыгралось моё воображение? Нет, это определённо воспоминание — уж слишком живой была картинка для разыгравшейся фантазии. А если всё же фантазия?.. Но тогда почему же я не видела этого раньше? — Ай!.. Я мгновенно выбираюсь из потока своих мыслей и, заметив небольшой порез на пальце, прикладываю его к губам. Надо дождаться поезда... Полночь плавно опустилась на мой дом. Я с нетерпением ждала её: казалось, сумерки никак не хотели отступать, и я даже успела подремать на кровати. Проснулась я неожиданно: книга выпала из расслабленных рук и глухо стукнулась о пол. Я взглянула на часы — 23:45. Мне не хотелось никуда выходить: сладкий полусон никак не выпускал меня из своих объятий, хотя сердце отчего-то начало бешено колотиться. Смахнув капельку пота со лба, я прислушалась к ночной тишине. Ничего. Подняв книгу с пола, я ненароком обратила внимание на её обложку: огромный поезд с десятком вагонов, исчезающих в густом тумане. «Чёрный рыцарь». Книга о прекрасном молодом человеке, который, несмотря ни на что, нашёл свою возлюбленную и женился на ней. При чём тут поезд?.. Звон колокольчиков вывел меня из раздумий, и я снова вздрогнула. Откуда он? У меня никогда не было ничего, что могло бы звенеть — разве что вилки да ложки, но ведь они находились в доме, в буфете, а звук явно исходил извне. Мне стало страшно. Я осторожно подошла к окну и с ужасом поняла: плотный густой туман опустился на всё село, и я не видела ничего, кроме вечно царившего мрака. Взгляд автоматически прыгнул на часы. 23:55. Я подошла к книжной полке, чтобы поставить книгу, и тут же мной овладел непонятный порыв: я начала сбрасывать все книги с полок. Они шумно падали, и я с удивлением обнаружила, что на обложке каждой из них был так или иначе изображён поезд. Как я раньше этого не замечала? Я ведь прочитала практически все книги в этом доме! Я почувствовала, как волосы встали дыбом, и меня бросило в холодный пот. Сердце застучало ещё быстрее, словно кто-то незримый сидел внутри меня и разгонял его, будто двигатель автомобиля. Я выбежала на улицу, но было довольно тепло. Листья по-прежнему еле слышно шуршали из-за слабого ветра, но туман плотными стенами окружил каждый миллиметр вокруг меня, и я на ощупь, как новорождённый котёнок, начала двигаться к переезду. Ничего-ничего-ничего... Кора каштанового дерева — шершавая и твёрдая, холодная, как остывшая печка. Земля под ногами содрогнулась, и я услышала знакомый свист. Сердце сжалось до крохотного камешка, и я двинулась вперёд — мелкими шажками. Свист стал нарастать, и я продолжила идти навстречу ему, этому взбесившемуся поезду, который свистел настолько сильно, что этот звук забил барабанные перепонки, и я молилась, чтобы они не лопнули. Нога наткнулась на что-то железное, и я поняла, что это рельсы — я стояла прямо на пути поезда, и он отчаянно вопил, будто ему было не всё равно. Вот так всё и закончится — меня собьёт поезд, и я умру? Я не сразу осознала, что к горлу вновь подступил липкий ком, но я решила стоять — во что бы то ни стало. Казалось, череп сейчас треснет и мозги полезут наружу — от меня останется только мокрая лужа, а останки разнесёт дикий поезд. Свист не оставил мне шанса на осознание происходящего, но посреди густого тумана я увидела едва заметный свет фонарей — тепловоз стремительно приближался, и я перестала что-либо слышать, лишь ощущала невыносимые рвотные позывы. Вибрация под ногами давала знать, что я вот-вот умру, но мне было плевать — поскорее бы это закончилось. Холодный металл сбил меня с ног и просто зажевал под себя. Я закрыла глаза... Тут же в моё замутнённое сознание ворвались сочные, яркие образы и картинки. Я плакала и вспоминала, как мы с друзьями решили уехать из душного города на выходные в маленькое село, находившееся далеко-далеко, — моя мать говорила, что там кристально чистая река. Октябрь — время для купания не самое удачное, но Мишка, Оксана, я, Серёжка, Андрюша, Наташа — мы были крепкими, здоровыми, закалёнными ребятами, учившимися на преподавателей физкультуры. — Закаляться полезно, тётя Лена! — пошутил Мишка, и моя мама сдалась. — Езжайте, раз уж надумали, — вздохнула она. — Рина, доченька, обязательно напиши мне, как доберётесь туда. Я кивнула, и мы побежали на вокзал, чтобы купить билеты. Обернувшись, я заметила, как мама перекрестила нас. Сердце разрывалось на части — как же я могла их забыть?! Они ведь жили со мной в селе — как я могла их не вспомнить?! Купив билеты, мы перекусили в кафе — до ближайшего поезда оставалось ещё тридцать минут. Ступив на перрон, мы показали билеты молодому проводнику — он улыбнулся и подмигнул мне, и я, закатив глаза, поднялась по ступенькам в вагон. Второй вагон. — Нехорошее число, — мрачно произнесла Оксана. — Ну-ка, что там твоя нумерлалогия говорит? — ехидно поинтересовался Серёжка. — Нумерология, — обиженно буркнула Оксана, но продолжила: — Двойка — число смерти. Надо было не брать билеты. — Тю, ерунда какая-то, — Андрюшка, такой живой, такой родной... — Не боись, Ксана, приедем вовремя! Ноги уже практически оторвало — боль была такой сильной, казалось, что меня пронзила добрая сотня ножей, и я взвыла, хотя кто меня мог услышать?.. Поезд ответил мне оглушительным свистом, разнося моё тело по железнодорожным путям. — Наташа! — я еле узнала собственный голос, похожий на крик раненой рыси. — Наташа! Я в панике выбежала из купе в коридор и увидела, как Наташа упала на пол — он треснул, и она тут же исчезла где-то внизу, будто провалилась под землю. Я услышала оглушительный скрежет. — Что так... Мишка не успел договорить: вагон во что-то врезался, и я увидела перед глазами огромную бетонную балку. Кажется, я даже не успела зажмуриться... Открыв глаза, я увидела ясное ночное небо с мерцающими звёздами. Горячие слёзы текли по щекам, сердце колотилось в груди, и я яростно вдыхала морозный воздух, который лёгким дымом выходил из лёгких. Поезда не было видно — я лежала одна на железнодорожных путях. Вопреки ожиданиям, меня не разорвало — поезд проехал будто надо мной, оглушив душераздирающим рёвом и металлическим скрежетом. Я пошевелила пальцами — я могла шевелить пальцами! — а затем и рукой. Всё было на месте. Повернув голову, я увидела, что туман уже рассеялся и даже немного посветлело — это выплыла луна, озаряя пространство вокруг. Но почему?.. В этот же момент ко мне постепенно вернулся слух, и я услышала непонятное шуршание. Опёршись на локти, я с изумлением увидела невысокого старичка, неспешно приближавшегося ко мне, и прокашлялась — у меня было так много вопросов, и впервые появился человек, который мог на них ответить. — Что произошло? — воскликнула я, как только старичок приблизился, тем самым не дав ему шанса даже на то, чтобы поздороваться. Он мягко улыбнулся. — Вы вспомнили. — Да... — рассеянно кивнула я. — Но почему сейчас? Я ведь давно в этом селе, почему я ничего не помнила? — Каждый приходит к этому тогда, когда будет готов. Меня прошиб холодный пот. — Я мертва? — нерешительно прошептала я, не веря собственным словам. Старичок молча кивнул. — Вы — Смерть? Мои вопросы были ужасно нелепыми, я и сама это понимала, но ничего не могла сделать: они срывались с моих губ неконтролируемым потоком — я впервые за столько лет смогла с кем-то поговорить и задать вопросы. — Не совсем, — добродушно ответил старичок, оправляя длинную одежду, похожую на платье. — В вашем мире меня называют Жнецом. Я помогаю умершим покинуть этот мир и перейти в другой. — Где же вы раньше были? — недовольно буркнула я. Боль прошла, и я, качаясь, смогла подняться на ноги и подошла к старичку. — Я помогаю покинуть этот мир, но не осознать свою смерть. Я внимательнее рассмотрела старичка: длинное чёрное платье — оно было далеко не новым — и длинная борода. Мне казалось, Жнецы выглядят совсем по-другому... Не так... А хотя — как?.. — Значит, те, кто покидал село, тоже были в поезде? Старичок молча кивнул. — И они внезапно уезжали, потому что в какой-то момент осознавали, что мертвы? Старичок снова кивнул, но мне уже не требовалось его подтверждение. — Заберите меня, — устало попросила я, словно не одно тысячелетие пыталась выкарабкаться из запертой комнаты. — Вы готовы? — уточнил старичок, пристально глядя мне в глаза. Я молча кивнула, и позади себя я услышала давно знакомый скрежет и свист. Оглянувшись, я увидела поезд — дверь в вагон была приветливо распахнута. Сердце вновь стало колотиться. — Рина! Мы тебя давно ждём!