Ответственность

      — Вокруг одни пидорасы! На работе пидорасы! Норму производительности повысили, а зарплату убавили. Ну, не пидорасы ли? Гаишник-пидорас штрафанул за стоянку в неположенном месте. В думе одни пидорасы сидят. Пенсионный возраст, сцуки, подняли. А о том, что я теперь до законного отдыха не доживу, эти пидорасы не подумали, — во время этой злобной тирады Мстислав старательно натягивал на своё лицо угрюмую мину, ну, не положено священнослужителю угарать над исповедью прихожан, однако непрошеная улыбка то и дело появлялась опять. А Митрыч, именно так называли прихожанина местные жители городка, всё говорил и говорил, снабжая свою речь неизменными «пидорасами».       — Прошу прощения, сын мой, — подал, наконец, голос батюшка, — вы, собственно в чём каяться собрались? В том, что ненароком притягиваете пи… гхм, в смысле людей нетрадиционной ориентации?       — Щас, я до этого дойду, — недовольный тем, что его перебили, произнёс прихожанин, — так вот…       Говорил Митрыч долго и не по делу, снабжая свою речь многочисленными ругательствами. Чувствуя, что ноги постепенно наливаются свинцом от долго нахождения на одном месте, святой отец отстегнул епитрахиль от себя и уселся на раскладную скамью, которую как раз для подобных прихожан хранил недалеко от места службы. Мужчина, увлёкшись своим рассказом, этого даже не заметил.       Стоит, пожалуй, остановиться на личности самого отца Мстислава, чтобы понять его хладнокровие по отношению к столь неподобающему поведению в «Божьей обители». Начнём с того, что Слава, будучи подростком, проигрался приятелям в карты, за что очутился в духовной семинарии. И собственно на этом всё. На попа поступил, значит «желание» приятеля выполнил. Можно было смело забросить учёбу и пойти по понравившейся профессии. Но не тут то было! Слава окончил эту самую семинарию при том весьма удачно (возможно свою роль сыграл синдром отличника). Более того, пошёл работать по специальности и тоже весьма удачно. Прихожане всецело ему доверяли, несмотря на странные фразочки, которыми батюшка иногда бросался. По крайней мере, за несколько лет его службы никто и подумать не мог о том, что этот улыбчивый молодой человек с густой бородой, длинными тёмно-русыми волосами, убранными в пучок, в чёрном церковном одеянии является закоренелым атеистом.       — Я так до конца и не понял, чего с вами, сын мой, произошло? — поинтересовался Слава, когда Митрыч вдоволь наговорившись, примостился рядом на скамью.       — Ну, как же, — возмутился прихожанин, — я объясняю…       — Постой!.. те, — прервал его едва не начавшийся по новой словесный понос отец Мстислав, — про «бурильщиков шахт» и «предание их анафеме» я понял. А вот чем они тебе, в смысле вам, так насолили — нет.       — Так ненормально же это. Противоестественно… — фыркнул Митрыч.       — Отчего ж? Вон, животные практикуют и ничего с ними плохого не случается, — встретившись взглядом с обомлевшим от такого поворота разговора прихожанина, Слава продолжал, — волки, к примеру, вполне не прочь вступить с кем-то из стаи в однополую связь. Более того, таким образом, они как бы превозвышают себя над остальными. Упоминать о том, что подобные случаи редки и «превозвышают» только самца находящегося в позиции актива, отец Мстислав из своих соображений не стал. К тому же вряд ли Митрыч решится проверять данную информацию.       — Подобного кстати не чураются и другие млекопитающие, — продолжал заговаривать зубы прихожанину Мстислав, — хотя, что млекопитающие. У птиц, чаек если быть точным, вообще есть самцы похожие внешним видом на самок и… Святой отец мог долго заливать про то, что гомосексуализм совершенно нормальное явление. Однако, бросив взгляд на шокированного до степени покраснения Митрыча решил, что на сегодня с него хватит.       — И что это было? — поинтересовался стоящий в проходе молодой человек с неестественно белыми волосами, когда слава выпроводил прихожанина на свежий воздух.       — А то ты не видишь? — хмыкнул отец Мстислав, — кстати, вам, сын мой, я так понимаю заняться нечем?       На данное изречение молодой человек тоже хмыкнул.       — Подумаешь, — угрюмо отозвался тот, — уже и на работу к тебе зайти нельзя? Может моя душенька духовного просвещения жаждет, а ты…       — Лучше бы она жаждала поиска работы, — проговорил отец Мстислав и, прерывая дальнейшее возмущение парня, произнёс, — пошли домой.

***

      Квартира, в которой жил Слава, была излишне маленькой и дешёвой. В ней была всего одна комната, приспособленная для житья, кухня и ванная, совмещённая с туалетом — пережиток времён Хрущёва. Мужчине этого бы с лихвой хватало, если бы не сидевший на шее сожитель. Его младший брат не так давно окончивший техникум и не желающий жить с родителями, кантовался у святого отца, занимая большую часть жилплощади.       — И на кой ты этим занимаешься? — поинтересовался Игорь, поправляя промокшую под дождём длинную чёлку.       — Что из того, чем я занимаюсь «на кой»? — угрюмо спросил Мстислав. Но и сам не ожидал попасть под ливень, о котором не было и упоминания от местных метеослужб.       — Лапшой Митрычу уши обвешиваешь, — ответил парень, — он после твоих лекций о вреде гомофобии отправляется в пивнушку, где его приятели по новой вбивают ему в голову прежнюю идеологию. Это же замкнутый круг какой-то.       — Ну, хоть что-то после меня в его голове остаётся, — парировал Слава, — по-моему, Митрыч совсем не безнадёжен. Кстати, ванную пока не занимай. Она мне нужна.       — Даже если так тебе то с этого что? — фыркнул Игорь, подозрительно поглядывая на брата, — если ты опять решил там жечь ладан то я тебя убью. После него дышать нечем.       — Ладан — единственное, чем можно перебить запах твоих сигарет. Просил же в помещении не курить. Моя квартира по работе выписана. Тут регулярные проверки, — ворчала дверь ванной.       — Нет тут никаких проверок, — огрызнулся парень, — и вообще не меняй тему. Зачем ты Митрыча обрабатываешь? Ты уже вторую неделю с ним возишься. Мне до жути интересно.       Слава младшему брату ничего не ответил. Вместо этого из ванной послышался скрип заржавелых кранов и шум воды.       «Издевается…» — мысленно прокомментировал действия святого отца Игорь. Расположившись на кухне и вооружившись бутербродом, парень стал дожидаться ответа на интересующий его вопрос.       Возможно, стоит остановиться на личности и этого молодого человека поподробнее. На данный момент Игорю было двадцать с хвостиком лет. Самую яркую и интересную пору своей жизни парень предпочитал тратить на поиск второй половинки. Были в этом небольшие затруднения, а если быть точнее отсутствие в городе гей-баров и терпимости у местных жителей. Слава постоянно отвешивал брату словесных пинков, за то, что тот оккупировал его квартиру. Но что же было делать, если из всех родственников его ориентацию (а внешний вид полностью соответствовал всем стереотипам) принял только старший брат? Помимо затруднений с поисками парня, Игоря преследовали неудачи и в поиске работы. Дизайнер ландшафта, увы, никому не был нужен. Приходилось молодому человеку испытывать терпение святого отца, ожидая пока тот оттаскает его за длинную некогда русую чёлку. Но пока Слава находился в ванной, присвистывая какую-то знакомую мелодию, Игорь мрачно сверлил взглядом бутерброд, разрешая в голове извечный вопрос: «есть или не есть?».

***

      — Так зачем ты это делаешь? — вновь поинтересовался Игорь, стоя в проёме двери и не давая отцу Мстиславу покинуть церковь. Мужчина, совсем недавно распинавшийся перед Митрычем, доказывая ему, что и в самой библии есть намёки на нетрадиционные отношения, которые епископы удачным образом скрывают, читая Библию прихожанам не полностью, сильно от этого устал.       — О чём ты? — прохрипел он.       — Задолбался в течение дня? Ха! Не придуривайся. Знаю я твои профессиональные методы ухода от темы разговора. Зачем ты читаешь Митрычу лекции? — Игорь был настроен очень серьёзно. Взглянув в горящие неподдельным интересом глаза брата, Слава тяжело вздохнул. Давно на лице парня с чёлкой не было такого выражения. Пожалуй, с тех пор как самые близкие люди кинули Игоря, узнав о его ориентации.       — Скажи, ты ведь знаешь о том, что мне нельзя разглашать то, что люди говорят мне на исповедях? — предпринял последнюю попытку отвязаться от неприятного разговора святой отец.       — И поэтому Ивановы, на следующие же сутки после исповеди Хлебникова, узнали, кто отравил из быка-медалиста? — саркастично спросил Игорь.       — Но не от меня же. Разве я виноват, что у стен повсюду уши? — настаивал на своём Слава.       — Предлагаешь сменить место дислокации?       — Предлагаю не говорить больше на эту тему.       — Да расслабься. Я же твой брат. Я никому не скажу.       Отец Мстислав подозрительно сощурил глаза. В его голове отпевал куплеты Лепс, особенно заунывное «Я тебе не верю!».       — Хорошо, — сдался, наконец, мужчина, — слушай.

***

      — Буду краток. Я думаю, ты в курсе, что из себя представляет семейство Митрыча, — и, посмотрев на брата, который отрицательно покачал головой, Слава продолжил, — его семья поистине огромна. Все бабушки, дедушки, тёти, дяди и ещё куча родственников со всех ветвей фамильного древа живут в одном месте. Видел кучу двухэтажных полу деревянных домиков, заполнивших Прибрежную улицу? Вот, это все они. Из-за влияния старого поколения, живут они по этаким древним «законам». Всё новое и незнакомое пересекается на корню…       — Ничего себе «кратко», — фыркнул Игорь.       — Уж как умею, — отозвался святой отец, — ты же знаешь, я люблю лить воду, где попало. Но вернёмся к сути разговора. У Митрыча пятеро детей: четыре сыночка и лампочка дочка.       — Лапочка же, — поправил брата парень, — значит, под конец организм митрычевой жёнушки взял своё?       — Знаешь про этот феномен? — спросил Слава, — тогда тебя не удивит тот факт, что один из его сыновей оказался геем? Этому в его семье вряд ли обрадуются. Вот я и пытаюсь, чтобы хоть сам Митрыч своего сына понял и при… Я узнаю этот взгляд. Игорь, не порть человеку жизнь, хотя бы раньше времени.       — А я что? Я ничего, — засуетился парень, однако его глаза предательски искрились заинтересованностью, — с чего ты решил, что я что-то собираюсь предпринимать?       — По тебе видно, — грозно ответил отец Мстислав, — я, конечно, понимаю, что тебе одиноко и любое упоминание людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией в такой явной близи приводит тебя в экстаз. Но дай мне время на работу с мировоззрением Митрыча. Я не хочу лишать пацана семьи из-за твоих прихотей.       — Да не буду я ничего делать, — обиделся Игорь, — я даже имени его не знаю. Слава мрачным взглядом окинул брата с ног до головы и вздохнул.       — Ладно, — смягчился он, — я пошёл запирать двери. Сейчас домой пойдём.       Мужчина выудил из кармана связку ключей с брелком в виде головы козла (узрел бы это кто-нибудь из его постоянных посетителей — свалился в обморок), выбрал нужный и направился к ближайшей двери, но внезапно остановился.       — Не делай глупостей, Игорь, — холодно отчеканил святой отец.

***

      Игорь облокотился на спинку скамейки, внимательно вглядываясь в разношёрстную толпу. Город или, если быть точнее, посёлок городского типа в котором проживал отец Мстислав, а заодно и его младший брат, давно планировалось переименовать в деревню. Прирост населения ушёл в убыль, а внешний вид и поведение «горожан» городскому, увы, совсем не соответствовало. Единственным более-менее сносным развлечением в этом забытом Богом месте были мероприятия местного отдела культуры, присутствие на которых всех, кто стоит на бирже труда, было обязательным. На одном из таких сейчас находился Игорь.       «Кто же из них?» — размышлял парень, выискивая взглядом весьма заметных посетителей халявных мероприятий. Проходивший на расчищенной и проасфальтированной площадке, гордо именуемой площадью, толи дискач, толи мордобой, привлёк много посетителей и семейство Митрыча исключением не было.       Старший сын — мужчина среднего роста двадцати семи лет. Внешне до такой степени похожий на отца, что их никак нельзя было бы не назвать родственниками. Он находился в толпе зевак, рассказывая какую-то чушь, обильно при этом жестикулируя. Уже где-то налакавшаяся толпа покатывалась со смеху.       Второй по старшинству — сидел в специальной палатке за пультом, переключая треки. Выглядел он весьма сосредоточенным. Возле него на подпёртым книгами стуле восседала младшая дочь Митрыча и с таким же сосредоточенным видом как брат, калякала что-то на бумаге.       Третьего Игорь заметил не сразу. Он пробирался сквозь хаотично качающуюся толпу на импровизированном танцполе. Вид у него был помятый: волосы стояли дыбом, а взгляд нервно бегал по сторонам. Казалось, парень не понимал, что вообще забыл в этом месте. Не успел он привести волосы в порядок, как его ухватил за руку младший брат и потащил обратно вглубь толпы.       «Кто же?» — усердно пытался проанализировать поведение четырёх людей Игорь. В последние годы его интуиция сбоила, заставляя вляпываться в несуразные ситуации. Сегодня он решил их избегать, а потому наблюдал лишь со стороны.       Старший, уже закончил рассказывать и принялся угорать над историями друзей, часто прикладываясь к бутылке с пивом. Приятели от него не отставали. Похоже, второму по старшинству брату завтра придётся отдраивать площадку. Но пока тот уже куда более расслабленно сидел за пультом и играл с младшей сестрой в какую-то ладошковую игру. Младший из братьев старательно подкатывал к одной симпатичной девушке, нашёптывая что-то ней на ухо. Девушка игриво смеялась и краснела, изредка отмахиваясь от кавалера. Последнего из братьев Игорь никак не мог найти. Возможно, тот устал от всей этой кутерьмы и просто пошёл домой.       — Привет.       Парень чуть не подпрыгнул на месте от неожиданности и обернулся на приветствие. На него смотрела пара тёмно карих глаз, сквозь прядки каштановых с рыжинкой волос. Средний сын Митрыча немного скованно сидел на краешке скамейки. У Игоря чуть глаз не задёргался.       — Здрасте… — пролепетал он.       — Чего так официально? — хихикнул кареглазый парень.       — По старшинству, — всё ещё находясь в некоторой озадаченности, произнёс Игорь.       — Да ладно, я не настолько старый. Меня кстати Олегом зовут, — улыбаясь, произнёс молодой человек.       — Игорь, — пожал Олегу руку парень.       — Скучно здесь до невозможности. Я вот чего понять хочу… — начал говорить кареглазый. Игорь хоть и слушал его, но в суть монолога своего нового знакомого не вникал. Его больше интересовало то, что судьба подкинула ему такую странную возможность удовлетворить собственное любопытство. Однако, наблюдения за человеком со столь близкого расстояния окружающие могли расценить как-нибудь неправильно. Игорь осознал, что уже достаточно долго пялится на парня, а тот в ответ пялится на него чего-то ожидая.       — Угу, — решил согласиться непонятно с чем светловолосый, и Олег продолжил свой монолог.       Вторым вариантом удовлетворить любопытство, для Игоря, была возможность задать интересующий вопрос. Эта идея казалась парню ещё более неправильной, чем банальное наблюдение. Нельзя же просто взять и спросить: «А не гей ли ты часом?». Олег мгновенно замолк, а к Игорю пришло осознание того, что последнюю мысль он случайно озвучил. Краска мгновенно хлынула в лицо.       — Это просто мысли вслух. Не обращай внимания. О чём ты там говорил? — попытался спасти ситуацию Игорь. Лицо Олега было мертвенно бледным, а зрачки полностью заполнили радужку глаз, от чего те казались практически чёрными.       «Всё. Сейчас он встанет и уйдёт. Или наорёт… Или даст по лицу. Тоже не лучший вариант…» — внутренне метался Игорь.       — Как ты узнал? — полушёпотом спросил Олег.       — Что? — только и смог выдавить из себя блондин. К горлу внезапно подкатил нервный смех, но парень подавил его.       — Не шутишь? — успокоившись спросил Игорь и, получив утвердительный кивок, встал со скамейки, — не хочешь прогуляться? Здесь как-то подозрительно много ушей для подобного рода разговоров.       Олег на секунду замер, видимо взвешивая все «за» и «против» и кивнул.       «Слава меня убьёт…» — подумал Игорь, отдаляясь от площади культуры. Он ещё раз взглянул на своего случайного знакомого. Олег не уступал ростом Игорю и был даже немного выше. От генетики низкорослого Митрыча, у него был разве что рыжеватый оттенок волос, да россыпь еле заметных веснушек. Свет фонарей, освещающих танцпол, падал на Олега со спины, обтекая лучами крепкую фигуру. Будь Игорь более развязкой личностью, он бы присвистнул. То, что парню удавалось рассмотреть, ему определённо нравилось.       «Убить то Слава убьёт. Но пусть в начале узнает…» — ухмыльнулся внутренне блондин.

***

      За последние несколько дней Мстислав ходил мрачный словно туча. Даже старушки-прихожанки некогда такие довольные и разговорчивые не осмеливались к нему подходить. Причиной такого нехарактерного для святого отца поведения была непробиваемая толстолобость Митрыча. Он и так и этак пытался вырулить мировоззрение прихожанина в нужное русло и в течение их разговоров у него это практически получалось, но наступала следующая исповедь и всё начиналось по новой. Слава пытался выяснить, что так сильно влияет на Митрыча, что тот отказывается принимать гомосексуальность как данность. Пока безрезультатно. Мужчина стал чаще заглядывать к батюшке не только во время проповедей и исповедей, но и просто поболтать. Однако, что с этой болтовни, если от неё нет проку?       — Хороший ты мужик, Слава, — сказал как-то Митрыч, пока они разговаривали об очередной ерунде, — пидоров правда любишь. Постоянно о них только и говоришь.       — А вы, сын мой, что совсем людей не любите? — меланхолично спросил отец Мстислав.       — Люди то здесь при чём? — не понял вопроса мужчина.       — По вашему, геи не люди? — всё так же меланхолично произнёс Слава. Митрыч слегка подзавис от сказанного святым отцом. В последнее время, он часто думал в присутствии Мстислава, а тот, в свою очередь, никак не мог понять, положительно это расценивать или отрицательно, из-за чего становился всё мрачнее.       В противовес своему брату Игорь всё то время светился словно лампочка. Слава из занятости совершенно не обращал внимания на откровенно счастливого парня, хотя нутром чуял, что что-то не так. Вскоре он в этом убедился.

***

      — Откуда фингал? — спросил Слава, прикладываясь к утреннему кофе. Младший брат окинул его холодным взглядом.       — Вот это ты замечаешь, а то, что я сменил причёску — нет, — пробубнил он, дотрагиваясь до опухшего глаза. Выглядел Игорь неважно. На лице красовались кровоподтёки, в волосах, окрашенных теперь в куда более естественный золотисто-русый оттенок, торчали сухие стебельки соломы, нос пересекала кровавая линия, однако сломанным он не выглядел.       — Новая причёска здоровью не вредит, — поучительно произнёс святой отец, — ты, кстати, не ночевал вчера дома. Это как-то связано с твоим нынешним состоянием? Игорь угрюмо молчал, уткнувшись взглядом в столешницу.       — Я на работу. Посуду помоешь? — поднялся из-за стола батюшка. Парень продолжал молчать. Мстиславу ничего не оставалось, как оставить брата наедине с его мыслями.

***

      После проповеди, забравшей у него почти все моральные силы, святой отец расстроился ещё больше, осознав, что сегодня Митрыч опять не явился. Это было весьма странно для столь набожного человека. Ещё и младший брат ходил по дому, уткнувшись в телефон, не замечая ничего вокруг и не желая выходить на свет. Даже несмотря на то, что сегодня Слава затащил его к себе на работу, Игорь наотрез отказался расстаться с телефоном. Сейчас он сидел за алтарём, в окружении святых, ожидая неизвестно чего.       От мрачных мыслей о состоянии брата Мстислава отвлёк громкий звук снаружи. Двери церкви раскрылись и, гневно изрекая свои привычные выражения, влетел Митрыч, едва не врезавшись в уходящих старушек. Стремительной походкой он направился к святому отцу, таща кого-то под локоть. Поставив избитого парня перед священнослужителем, Митрыч отвесил ему подзатыльник и, ворча, удалился. Слава, смерив взглядом сгорбленную фигуру, вихры рыжеватых волос и нервно бегающие глаза, узнал Олега.       — Каяться притащили? — негромко спросил он у парня, направляясь к алтарю. Вид у него был не лучше чем у Игоря три дня назад, которого Слава насильно отправил в больницу вправлять, оказавшийся всё-таки сломанным, нос. Лицо и открытые участки тела сплошь покрывали синяки и ссадины. Избивали его, похоже, тщательно.       «Интересно, каким образом семейство Митрыча прознало о его ориентации?» — думал Слава, произнося предпокоянную молитву, — где он прокололся? Или кто?..» Тут в его голове всё встало на свои места. Воспоминания о недавнем разговоре с Игорем, о неразглашении плавно перетекли в подозрительно счастливое настроение брата, за пару дней сменившееся в апатией и залипанием в телефоне. Дальнейшие слова Олега только подтвердили опасения мужчины.       — Простите, святой отец, ибо я согрешил, — спокойно произнёс он, — в прошлую пятницу я переспал с мужчиной.       — И не перезвонил… — монотонно добавил Слава. Парень мгновенно вскинул на отца Мстислава шокированный взгляд и произнёс:       — Что?       — Что? — переспросил тот, пытаясь считать информацию с чужого лица. Однако эмоции Олега так быстро сменяли друг друга, что понять их было практические невозможно. Наконец его лицо изобразило осознания.       — Этого не может быть… — внимательно вглядываясь в святого отца и протягивая руки, чтобы обхватить его лицо, говорил Олег.       — Что? Нет! — возмутился мужчина уворачиваясь от объятий, — мы конечно с братом похожи, но не до такой же степени.       Ухватив за запястье ничего непонимающего парня, Слава потащил его в сторону алтаря.       — Подъём! Хватит депрессировать! — прикрикнул отец Мстислав на уткнувшегося в телефон Игоря и, ухватив за руку и его, втащил обоих парней в маленькую комнатушку, предназначенную для персонала.       — На выяснение отношений даю пять минут, так что Содома мне тут не устраивать. Игорь, это по большей части к тебе относится. Говорить без повышенных тонов. Мы тут не одни обитаем. Это тоже к тебе. А ты, — святой отец ткнул пальцем в Олега, который как-то то ли удивлённо, то ли радостно перекидывал свой взгляд со Славы на Игоря и обратно, — потом мне объяснишь, как вообще всё так вышло.       С нервозным настроением мужчина захлопнул дверь. Он давно так много не кричал, но осознание происходящего и того, что может за ним последовать, слегка выбили обычно спокойного Мстислава из колеи.       Вернувшись в основную залу церкви, он обнаружил криво усмехающегося Митрыча у дверей. Натянув на себя маску спокойствия, батюшка шагнул в его сторону. Сейчас на кону стояла не только судьба возлюбленного его младшего брата, но и собственная работа Славы, отказываться от которой в ближайшее время он не планировал.