1
— Магнето, ты мой отец. Отражение из зеркала смотрит немного взволнованно и нервно сглатывает. Нет, решает Питер, так не пойдет. Расправляет плечи, откашливается и, не отводя взгляда от собственных глаз, продолжает репетицию перед старинным трюмо. — Эрик, а тебе случайно не знакомо имя Магды Максимофф? — более развязным тоном вопрошает он у пустой комнаты. — Потому что у вас с ней когда-то был зажигательный роман, кульминацией которого стал я. Нет, тоже не то, думает он. — Слушай, а ты, часом, не... Питер резко замолкает, заслышав скрип петель. Дверь приоткрывается на несколько сантиметров, и в щели возникает голова никого иного как злосчастного родственника собственной персоной. — Мне показалось, я слышал свое имя, — с легким сомнением изрекает Магнето. Питер таращится на него целую секунду, потом уверенно заявляет: — Показалось! — после чего демонстративно перемещается в другой угол комнаты, где у него на стратегической паузе стоит пакман, и утыкается в экран. Дверь закрывается с тихим хлопком.2
На ужин у них просто изумительная лазанья. Питер с огромным трудом удерживается от того, чтобы не слопать свою порцию в один миллисекундный присест: совместный ужин в почти восстановленном имении Ксавье — главное развлечение дня, и он не хочет упустить ничего интересного, но и сидеть как дураку над пустой тарелкой ему не улыбается. Приходится одергивать себя и жевать до одурения медленно. Впрочем, когда ешь такую вкуснотищу, грех жаловаться. — Ммм, — поддерживает его невысказанные мысли Скотт, — это офигенно. Почти так же вкусно, как готовит моя мама. — И в три раза лучше, чем готовит моя, — хмыкает Питер. Мистик, как раз поднесшая вилку ко рту, неожиданно закашливается, а Джин и Скотт с огромным интересом утыкаются в собственные тарелки. — Спасибо, — бесстрастным тоном произносит Магнето, чей черед готовить, внезапно с ужасом осознает Питер, был как раз сегодня. — Хотя судить о качестве комплимента я не могу, раз стряпни ваших матерей мне пробовать никогда не доводилось. Внезапное ерзанье половины присутствующих Магнето мастерски игнорирует. Чарльз продолжает как ни в чем не бывало читать газету. Питер смотрит в расширенные глаза Мистик, делающей ему вилкой таинственные знаки, и, заглотив остатки лазаньи, позорно сбегает.3
— Какого черта, Питер? — кричит Мистик. — Ты подставляешь не только себя, ты подставляешь еще и остальных ребят, и всю операцию! Питер смотрит на огромного робота в двух шагах и пожимает плечами. Рука Сентинеля оканчивается длинным лезвием, острие которого застыло ровно в сантиметре от глаза испуганной Джин. — У меня все было под контролем, — говорит он. Если бы Мистик не остановила сотворенный тренировочной комнатой сценарий, он успел бы и отвести клинок от Джин, и заодно избавиться от двух Сентинелей сразу. Реальной опасности макеты роботов не представляют, но он успел бы в любом случае. — Дело не в этом! — продолжает негодовать Мистик. — Мы команда, и должны действовать сообща, согласно общему плану. План, по мнению Питера, был полная лажа, но он удерживается от комментария. Когда Мистик возмущена, у нее щеки становятся сиреневого оттенка, вот как сейчас. Оценив глубину цвета и заключив, что пламенная речь затянется, он решает смотаться на кухню за попкорном. Одна нога здесь, другая там. Проходит примерно миллисекунда, и вот он уже снова смотрит в ярко-желтые глаза злой Мистик. Мистик, которая сбивается на полуслове, когда слышит хруст. Ее глаза опускаются к его рукам, сжимающим шуршащий пакет с попкорном, опасно сужаются, и она цедит: — Да кому я пытаюсь объяснить. Тебе не нужна работа в команде, тебя интересуют только собственное мнение и геройство в одиночку. Папашины гены сразу видно. Она находит его несколько часов спустя на недостроенном чердаке. — Прости, — тихо говорит Мистик. Питер, раскрашивающий неоновой краской небольшой деревянный поезд, не отвечает. У его сестренки был такой, и он решил смастерить копию для одной из младших учениц, вечно грустящей девочки, напоминающей ему Лорну. Ну как смастерить — сам поезд он позаимствовал у того, кому он явно больше не пригодится, а вот покраска у игрушки будет уникальная, полностью ручная работа. Мистик подходит ближе и усаживается на доски рядом. — Я правда сожалею о том, что сказала, — пытается она еще раз. — Я не знаю, с чего Чарльз решил, будто мне по силам учить кого-то работать в команде, когда мне еще только предстоит научиться этому самой. Я столько лет провела, работая в одиночестве... — Все это часть процесса, — бормочет Питер, усиленно работая кисточкой. — Знаешь, Эрик не только у тебя больное место. Это наконец заставляет Питера поднять взгляд. Мистик сидит, обнимая свои колени, и на ее синем лице — искреннее раскаяние. — Он слышал? — вместо прямого ответа спрашивает Питер. Мистик мотает головой. — Он сегодня не пришел смотреть тренировку. Питер, сам не зная, когда успел задержать дыхание, выдыхает. — Помощь нужна? — кивает Мистик на недокрашенный вагончик. Он молча протягивает ей кисточку.4
Когда Хэнк просит у Питера образец крови для анализов и изучения, тот не задумываясь закатывает рукав. Когда после этого Хэнк спрашивает, не может ли Питер достать ему пробу крови Магнето, он все же решает задать вопрос «Зачем?» Оказывается, у Хэнка с Чарльзом напополам чуть ли не патологическая обсессия исследованием х-гена у прямых родственников, но все их данные и наработки горели синим пламенем, пока имение горело пламенем совсем обычным, а из ныне населяющих школу Ксавье мутантов Питер с Магнето едва ли не единственные имеют кровные узы. — И что, ты хочешь сказать, Профессор не в состоянии уговорить Магнето поделиться унцией крови? — недоверчиво вопрошает Питер. Хэнк в ответ только вздыхает и повествует, что у Чарльза какой-то там собственный моральный кодекс относительно Эрика и вранья, и вообще, со слов Профессора, ему и так достаточно того, что он хранит в тайне от «старого друга» наличие сына. В общем, если Хэнку нетерпится, кровь он должен добыть сам, а ему, конечно же, нетерпится, и очень сильно. Но не настолько, чтобы явиться с просьбой к Магнето лично. — У нас, видишь ли, давние непонимания и крепкая неприязнь, — поясняет он, снимая очки, чтобы наспех протереть стекла. — И ты решил, что я — лучший козел отпущения? — хмыкает Питер. — Ладно, обращусь тогда за помощью к Мистик, — пожимает плечами Хэнк. — Она его лучше знает и врет наверняка не в пример лучше. — Наверняка, — соглашается Питер, у которого внутри все бурлит от возмущения. — Жди здесь. Магнето он находит на площадке перед домом, в процессе переговоров с нанятым архитектором. — Не пожертвуете кровушки на благое дело? — весело интересуется Питер. — Благое с чьей точки зрения? — вскидывает бровь Магнето. — Хэнка, — бессовестно сдает Зверя Питер. — Очень надо для великого эксперимента. — Опять очередные анти-мутантские сыворотки? — презрительно хмыкает Магнето. — Я в этом участвовать не буду. Питер, пожевав губу, все же решается: — Это для меня. Магнето смотрит на него внимательней, и вот он — шанс. Отличный шанс рассказать отцу, что у него есть потомство, и оно стоит прямо перед ним, и если он захочет, можно даже тест провести, только надо будет все-таки согласиться сдать кровь. — Ладно, — кивает Магнето. Поворачивается сказать что-то архитектору и, отойдя с Питером на несколько шагов, беспрекословно закатывает рукав. Питер, предварительно смотавшийся за всем необходимым в подземную лабораторию — одно из немногих хотя бы частично уцелевших помещений, а потому и восстановленных в кратчайшие сроки, во многом благодаря личным стараниям Хэнка, — дезинфицирует, берет кровь и заботливо заклеивает место укола пластырем. Магнето так и не задает вопросов, и Питер так и не решается ничего сказать, но потом, уже лежа в кровати, не может отделаться от мысли, что как-то это все было слишком просто.5
Маленьким часто снятся кошмары. Неудивительно — они были здесь, когда их школу взорвали, спаслись только благодаря чуду по имени Питер, а после очнулись среди обломков только для того, чтобы узнать, что Профессор исчез вместе с половиной учительского состава и старших учеников. Бо́льшая часть после этого вернулась к родителям, и многие до сих пор дома, но есть и те, кому возвращаться было некуда, для кого школа Ксавье — единственный известный дом. Светловолосая девочка Ильяна — одна из таких брошенных малышей. Ее комната недалеко от той, где обитает Питер, и когда он ночью просыпается от плача, он знает, что произошло. Питер — самый быстрый мутант на свете, и все-таки до Ильяны первым добирается не он. Наверное, она начала плакать задолго до того, как он проснулся. Замерев возле приоткрытой двери, Питер смотрит, как Магнето щелчком пальцев зажигает ночник и присаживается на низкую кровать. Проснувшаяся от света Ильяна глядит на него мокрыми от слез глазами, ее маленькие ручки сжимают деревянные вагончики кислотно-зеленого цвета. — Все хорошо, — мягко заверяет Магнето, убирая со лба девочки влажную прядку. — Всего лишь сон. По мановению его руки со стола взлетает в воздух железная фоторамка и расщепляется на десяток крошечных звезд, которые заводят неспешный хоровод вокруг ночника. Ильяна смотрит на представление, приоткрыв рот, и Питер с замиранием сердца видит, как одна из ее ладошек отпускает паровозик и берет за руку Магнето. Металлические звезды танцуют в луже света, медленно и сонно, отбрасывают звездные тени. В такт их движению Магнето запевает колыбельную на непонятном языке. Все это могло быть со мной, думает Питер, и не знает, что чувствовать. Он хочет дослушать песню, но Ильяна засыпает раньше. Завтра, решает Питер, сбегая прежде, чем Магнето выйдет из комнаты. Завтра он ему расскажет. Или, может быть, послезавтра. Наверное, стоит еще порепетировать сначала.+1
— До свидания, старый друг. Эрику несложно признаться самому себе, что «до свидания» оставляет приятный след в душе. Это не «прощай». Жизнь еще столкнет их вновь, он уверен. — Удачи, профессор, — улыбается он и направляется к холлу. Эрик поднимается на второй этаж, чтобы забрать свои вещи. Их немного — пролежавшие в имении почти двадцать лет водолазки, пара брюк и несколько комплектов белья не уцелели, но он решил оставить здесь почти такой же набор взамен. Мало ли. Все остальное умещается в компактную дорожную сумку, ремень которой он вешает на плечо. Он уже полностью собран, и ничто не мешает уйти, но есть еще один человек, с которым он хотел попрощаться. Питер один на кухне. Он как раз достает банку колы из холодильника, когда через порог переступает Магнето. — Достать тебе тоже? — машинально интересуется Питер, делая глоток, а потом его взгляд цепляется за сумку, и газировка едва не попадает в другое горло. — Не надо, спасибо, — один уголок губ Магнето тянется вверх в полуулыбке. — Покидаешь нас? — спрашивает Питер. Сглатывает. Вытирает рот ладонью и изо всех сил старается не показать свои нервы. Только задав вопрос, он вдруг осознает, что подсознательно ждал этого момента уже давно. Магнето не остается расхлебывать заваренную кашу, это засвидетельствовано и Кубинским кризисом, и событиями в Вашингтоне, и его собственной матерью. То, что он продержался в имении так долго после Каира, и так уже удивительно. И где-то глубоко внутри Питер знает, что ему отчаянно хочется, чтобы он сам был этому причиной, хотя бы отчасти, — чтобы Магнето оставался в Вестчестере не только для помощи с восстановительными работами и улаживанием последствий, но и для того, чтобы провести немного времени со своим сыном. Вот только он не знает, что у него есть сын. И винить в этом Питер может только себя. — Стой, — внезапно говорит он, хотя Магнето и так пока еще не уходит. — Стой, я должен тебе кое-что сказать. Тот — удивительное дело — отвечает улыбкой, нехарактерно мягкой и слабой. — Стою. И он правда стоит, а на Питера вдруг нападает молчанка. Она так же, как тогда в Каире, оборачивается вокруг горла и душит все звуки, не давая им вырваться. Слова не находят выхода и умирают на языке. — Все в порядке, Питер, — тихо говорит Магнето. — Я знаю. Поворачивается и уходит. Конечно, сбежать от Питера довольно сложно, если тот ставит себе целью догнать ушедшего, так что уйти далеко Эрик не успевает. — В смысле, знаешь? — переспрашивает Питер и шумно дышит вовсе не из-за короткой пробежки. — Знаю, что ты мой сын, — отвечает Эрик, шагая по гравию в прежнем темпе. Он выглядит спокойным на первый взгляд, но Питеру одного взгляда мало. На второй он выделяет мелкие детали — хмурую складку возле губ, неглубокую морщину поперек лба — и решает, что тот все-таки тоже немного волнуется. — Но откуда? Питер почти на сто процентов уверен, что ни Мистик, ни другие ребята его бы не выдали, а Профессору до сих пор хватало такта не лезть. Хотя что он, Питер, знает о такте. — Вопреки расхожему мнению, я все же в состоянии сложить два и два, — усмехается Эрик. — Твоя мать меня знала — это раз. Ты забрался аж в Каир и, пытаясь с Мистик достучаться до меня, сказал, что у тебя «здесь семья» — это два. И три — я проштудировал досье всех учеников Чарльза, ни с кем из них у тебя нет родственных связей, и уж тем более никого из твоих родственников не было на тот момент в Египте. Я сопоставил данные, изучил реакции, сделал выводы. — И что, — не может удержаться от вопроса Питер, — как давно ты уже знаешь? — Недели три. Он все-таки останавливается, медлит немного и кладет Питеру руку на плечо. Заглядывая в глаза, произносит: — Питер, я понимаю, почему ты ничего не говорил. Почему не хотел, чтобы я знал. На твоем месте я бы... — Второй рукой Эрик трет себе глаза, морщится. — Я явно не отец года. Я, наверное, худший кандидат в отцы в принципе. Семейные узы со мной — это практически клеймо и гарантия, что какая-нибудь дрянь непременно случится, по моей вине или чьей-то еще. Но я рад, что я теперь знаю. Таким сыном, как ты, можно только гордиться. Он сжимает плечо Питера, а потом убирает руку и возобновляет свой путь к припаркованному на площадке перед имением автомобилю. А у Питера вдруг что-то взрывается внутри. — «Горжусь тобой» и все? — кричит он, снова догоняя отца. — И снова сбежишь, как всегда поджав хвост? Вся твоя семья здесь! И Зверь слышал, что тебе сказал Чарльз. Вся твоя семья здесь и хочет, чтобы ты остался. Неужели тебе этого мало? Неужели какие-то новые разрушительные планы важнее? Мы нужны тебе, и ты нам нужен — своей семье и всем мутантам. У тебя наконец-то есть шанс сделать что-то хорошее, стать частью чего-то большего... Глаза Эрика расширяются, словно Питер наконец-то попал точно в цель. Но Питер — это Питер, он — Ртуть и всегда прибывает слишком поздно, как бы быстро он ни бежал. — Мне нужно время, — говорит Эрик. И все-таки добирается до своего автомобиля. Питер смотрит, как он кидает сумку на заднее сиденье, садится за руль, заводит двигатель. И выезжает с территории имения, ни разу не оглянувшись. Он больше не пытается его догнать. Два дня — столько времени оказывается нужным Эрику для размышлений. Ровно два дня, и он возвращается в Вестчестер.