Не съеденный деликатес

Отец был не в духе и мы, дети, попрятались от него кто куда. Я выбрал кладовку. У нее была крепкая дубовая дверь и засов изнутри. Вот спрашивается, зачем в кладовке засов? Наверное, предыдущее поколение постаралось… может, даже сам папаня. Дед, говорят, был очень крут, отец по сравнению с ним ласков, как котенок. И то сказать – меня вот, даже никогда, почитай, и не пороли, а у отца – вся шкура со спины располосована. Старые хрычи, что любят греться на бревне у колодца, вечно качают головами и твердят, что молодежь распустилась, а в их время было не то. Конечно, батя сказывал, что у него из десяти братьев во взрослую жизнь вышли только четверо. Теперешний совет старейшин такого не допустит - деревенька у нас маленькая, кажная* семья на виду. Ежели кто сопляков обижает, да лупит смертным боем, старейшины мелких отберут, а с зарвавшимся мужиком проведут беседу. А уж коли и жинка на него пожалуется – выгонят нерадивого мужа из деревни в лес. Женщина без спутника никогда не останется, многие будут готовы за себя ее взять – у нас холостяков, мечтающих о семье, наберется более десятка. Хрычи у колодца таким порядком недовольны. Говорят, что это - дурное влияние людиков. Что, если от слабаков не избавляться в детстве, великаны совсем измельчают и сами станут слабыми, как человечишки. Но никто их не слушает – новым порядкам уже больше полувека, большинству они по душе. Опять же – человечки принесли в нашу жизнь много чего полезного, а их ловкие тонкие пальчики оказались способны творить очень красивые и полезные вещи. Они охотно меняют их на шкуры и туши диких зверей. Сами людики почти не охотятся в наших краях – зверье для них чересчур большое и шустрое. Пока я размышлял о загадочной щеколде, в кухне набирал обороты скандал. Гремел папашин раздраженный голос, потом что- то стукнуло, и раздался чуть слышный голос мамы. Некоторое время было тихо, потом нечто упало, отец зло гаркнул, и тяжелые шаги протопали прямо мимо моего убежища. Отец еще некоторое время повозился, из комнаты доносился шум небрежно пододвигаемых стульев и стук падающих вещей, затем послышались легкие мамины шаги, вот только звучали они немного резче, чем обычно. Ой- ей! Разозлилась! Ну, все – линять надо! Мамин голос произнес: - Так! Наговорил гадостей, и думаешь, что? Спать теперь завалиться? И началось! Мама холодно и резко что- то выговаривала отцу, тот метался по комнате, иногда доносились звуки ударов. Я осторожно выглянул из кладовки – борьба явно происходила в родительской спальне. Теперь полночи воевать будут, только под утро угомонятся. Я прислушался и проскользнул мимо комнаты братьев: не хочу, чтобы они за мной увязались, впрочем, им, наверное, не до меня – небось, подслушивают ссору. Маленькие еще, вот за маму и переживают. Я- то уж давно не волнуюсь, скорее за отца надо бы беспокоиться, но мама всегда говорит, что «никогда- никогда» не бьет в полную силу, так что ниче, шкура у бати крепкая… Я прокрался в дальнюю часть коридора и, посекундно оглядываясь, открыл дверь в подвал. Подвал у нас глубокий, дом остался еще с тех времен, когда мы с человечками враждовали, сработан он на совесть - крепкие стены, прочная дверь и клетки для пленников. Сейчас только одна из шести имела жильца, остальные уже много десятилетий пустовали. В клетке сидел людик. Отец притащил его вчера и мать с тех пор ходит злая – она тогда не возразила против разнообразия в рационе, но поджала губы и сказала, что «эту гадость» готовить не будет. Папа попытался настоять, но наткнулся на каменное молчание и враз сник. А мне стало любопытно - захотелось взглянуть на людика поближе. Вчера на его голову был надет огромный мешок, скрывающий также и половину тела, так что не разглядел. Я видел человечков – на ярмарках, или когда их отряды к нам приезжали проверить, все ли ладно – живем- то на границе. Но тогда я стоял довольно далеко, единственное, что осталось у меня в голове от тех коротких встреч с людиками – они красивые. Совсем не такие, как великаны. Черты лиц тоньше, глаза больше, сами худенькие и маленького роста. Вот бы и наш людик оказался таким. Я знал, что не все человечки выглядят, как хрупкие куколки – бывают и толстяки, и могучие воины, ростом почти с великана. Я зажег факелы у входа, фигурка в клетке дернулась в сторону, как можно более дальнюю от меня. Паренек оказался рыж, взлохмачен, тощ и одет в лохмотья. А еще от него разило немытым телом и страхом – мы такое чувствуем. Однако, при виде меня он сжал зубы и напружинился, будто собирался кинуться, если я войду к нему в клеть. Вот, дурень! Если б я его забивать пришел – взял бы с собой палицу. Хрясь по башке – и – готово! И ничего бы этот ходячий суповой набор мне не сделал. Так я ему и сказал, а он мне: - Что тогда приперся, образина? Делать нечего? - Я вообще- то в своем доме! Куда хочу, туда и прихожу! – возмутился я и подошел к клети поближе. Прутья были толстые, запор на двери – щеколда простая, но человеку с его малой силой не открыть. На щеколде я приметил свежие царапины, потревожившие вековую ржавчину – наверное, у человечка был припрятан нож. Против великана эта железячка бесполезна – не всякий даже и шкуру- то проткнет. Ежели сталь хорошая, тогда да. А так – лишь погнется, а то и сломается. Поэтому я хмыкнул, но ничего насчет зубочистки не сказал. Перевел взгляд на напряженного человека. Наверное, ему было холодно. Отец кинул соломы, на пол, да только парень все равно поджимал пальцы на ногах и переминался. Он закусывал губы, стараясь не стучать зубами слишком громко, а мне неожиданно захотелось узнать, какова на ощупь его кожа. Великаны толстокожие, это всем известно, но чувствительность у нас ничем не отличается от человечьей, а у людиков, говорят, кожа мягкая, как заморская диковинная ткань. Но вот запашина для такого мелкого существа, был просто убойный. - Слышь, ты помыться не хочешь? – я демонстративно зажал нос пальцами. - Это чтоб приятнее было меня жрать? Вот уж нет! ПодавИтесь! – хмыкнул парень. - Самому- то не противно? Давай, я тебе лохань наполню? Даже теплой водой – днем нагрелась. Парень ехидно выгнул бровь, но меня рожами не проймешь – мелкие натренировали не вестись, так что я потопал наверх за тазиком для человечка. Вообще- то в нем мать белье стирает, но мелкий рыжик в нее поместится. Принес. Наполнил. С боем вытащил людика из клети. За одежду он дрался как тигр, я боялся повредить костлявого и верткого парнишку, поэтому обзавелся целой коллекцией синяков. Ничего себе у него удар! Синяк на мне поставить очень сложно, а у этой фурии вышло! После так называемого купания, в процессе которого я весь стал мокрым, я еще пол часа натягивал на упирающегося юношу одежку, спертую у младшего брата. Затолкал яростно молотящего руками парня в клеть. Унес лохань, прибрал беспорядок, переоделся. Умаялся. Но пощупать Рыжика теперь хотелось еще сильнее, поэтому я, преодолев сопротивление (парень уперся в дверцу и не давал ее открыть), вломился- таки в клеть. Обе кисти строптивого пленника уместились в моей ладони. Парень едва доставал мне до подбородка, наверное, среди людиков он считается очень высоким. Рыжик зло пыхтел и пинался голыми ногами. - Слышь, ты поаккуратнее – так и пальцы можно сломать, – предупредил я, на что этот бешенный разозлился еще сильнее и попытался разорвать мне зубами артерию на шее. Ну, прокусить – не прокусил, но покусал меня знатно. Я морщился, но терпел, не бил в ответ, в конце концов, его трепыхания мне надоели: - Так, хватит вертеться, а то выебу! Чего трешься – у меня уже встал. Еще немного побарахтаешься, и не сдержусь. Парень замер, только губы зло кривились, я осторожно выпустил его руки и просто встал рядом, рассматривая и ощупывая. Волосы жесткие, почти как у меня, рыжие, вьются. Бороды и усов нет. Ну, и правильно, я тоже раз в год корешком натираюсь, чтоб ничего лишнего не росло. Пузо плоское, ноги сухие, сильные, руки тоже выдают скорее воина, чем крестьянина, вот только выучки маловато – нет той четкости движений, что присуща профессиональным солдатам. Я поднял человечью руку, пальцы немного дрожали – не знаю, от злости, или от страха. Судя по запаху и от того, и от другого. Поднес конечность к глазам, погладил и рассмотрел каждый пальчик. В моей огромной лапе его ладонь казалась хрупкой, но для людика он был силен. Тоненькие светлые волоски покрывали всю руку и заканчивались у тыльной стороны ладони, сейчас кожа покрылась забавными пупырками, а волоски приподнялись. ЧуднО. У меня кожа так не делает. Наверное, слишком толстая. Я посгибал пальцы – двигаются, как у нас. Рыжик стоял смирно, но смотрел на меня с опаской. Я закончил разглядывать руки и перевел взгляд на лицо. Все, как у великанов, но глаза больше. Еще меня заинтересовали губы. Интересно, они мягкие? Трогать их пальцами не решился, вместо этого, придерживая за запястья, притянул людика поближе и притронулся своими губами. Ну, да. Это уже не притронулся. Поцеловал. Они оказались мягкие. А язык – гладкий, по сравнению с моим. Тут- то дверь отворилась, и нас увидел папаня. Ух, и орал же он! Я как его рожу красную от гнева увидел, так сразу Рыжика отпустил и наутек бросился. Благо штаны еще на мне были. Хотя, я уже начал подумывать о том, что они в нашем общении с людиком лишние. Хорошо, что я бегаю быстро – отец в гневе за мной погнался, мама только нас глазами проводила, но вмешиваться не стала. Самое сложное было – не споткнуться на лестнице из подвала, разминувшись при этом с папаней, не впечататься в косяк двери и не навернуться с крыльца. На дворе стало проще – батя гораздо больше меня, зато я быстрее, кроме того ему брюхо мешает, а я этого украшения каждого уважающего себя мужчины еще не отрастил. Так что папа погонял меня немного по двору (кто кого гонял, это еще вопрос!), я подбадривал его криками и ехидными замечаниями, чтобы он не терял интереса, отец ревел, как медведь, пыхтел и ругался, я ржал, мама стояла на крыльце и мрачно качала головой, братья забрались на крышу сарая и наблюдали оттуда. Малышня посчитала наш забег отличным развлечением: они смеялись, свистели и кидались прошлогодними шишками, найденными на крыше. Когда отец начал задыхаться, я легко перемахнул изгородь и потрусил в сторону леса, отец молча погрозил мне кулаком и сел на землю, вытирая лоб. Я знал, что преследовать он меня не будет – устал. Да и не так уж я провинился – подумаешь, полапал человечка! Кстати, о нем. Я нахмурился, настроение испортилось – теперь, когда я разглядел людика поближе, жрать его расхотелось. Хотелось совсем другого. Да и… нехорошо как- то… Не, я знаю, что великаны издревле человечками питались. Они вкусные и поймать их легко. Только… они же не зверье. Все понимают. И выглядят совсем, как мы – только поменьше, да потоньше. Когда от голода живот к спине липнет, что только не съешь, лишь бы желудок успокоился. Так что, я предков не осуждаю… но сейчас- то времена другие! Великаны давно уже не живут в пещерах и не шарахаются от огня, в лесах достаточно зверья, а человечки – наши добрые соседи. Мы с ними торговлю ведем, мирные договора у нас. Вообще непонятно – где отец его достал? Как бы потом карательные отряды не явились. С тех пор, как людики считались легкой добычей, многое изменилось – человечки создали прочное оружие, легко протыкающее наши толстые шкуры, договорились между собой и построили гигантские города. Я слышал, в один человечий город поместится десяток таких деревенек, как моя. Вроде, есть и побольше, но я не могу в это поверить. Сложно представить. Эх, вот бы поглядеть на эти ихние города! Я вздохнул. Одному отправляться в путешествие тоскливо, а никто из моих приятелей никуда идти не желал. Вот ведь, домоседы! А я, перед тем как завести семью и осесть на одном месте, хотел еще мир посмотреть. Столько же всего чудесного на свете! Ничего, еще годик погожу, а там, даже если и не найду попутчика, все одно уйду. Может, в дороге кого повстречаю… Теперь надо было решить, чем занять себя до вечера, раньше отцу на глаза лучше не показываться. Кстати, похавать бы… мож, ягод каких собрать, сейчас как раз поспели. И людику в листочек наберу. Как он там? Надеюсь, не скучает. В том, что отец ничего человечку не сделает, я был уверен. У нас в семье не принято убивать ради забавы, а мать отказалась его готовить, поэтому, пока батя подержит его в клети и постарается умаслить маму. О! У меня появилась отличная идея! Надо подлизаться к маме, тогда она уж точно не станет потрошить Рыжика. Людик посидит у нас в подвале месяцок, а уж потом я упрошу отдать его мне. Составив этот нехитрый план, я повеселел и, насвистывая, отправился на поиски ягод. *** - Па, где Рыжий? – кулаки против воли сжимались. Клеть стояла пустая, судя по запаху, точнее его отсутствию, еще с утра. Если с мальчишкой что- нибудь случилось… - Да выпустил я его, не ори! Не по правилам, конечно, но ты ж его испортил. Я не буду жрать то, что трахал мой сын! – проворчал отец, появляясь на лестнице. - Что, вот так просто отпустил? – мне не верилось, что Рыжик остался невредим. Когда увидел пустую клеть, все прям оборвалось в нутрях и волосы встали дыбом. - Конечно… чего просто так- то калечить…Эх, из- за тебя так и не попробую человечинки, отец говорил, люди – сладкие. Ему удалось пару раз разбойников схарчить, тогда это еще было можно… Папа вздохнул, а я оскалился: - Ну, тады и я пойду. Ты мож не помнишь, но мне ужо восемнадцать стукнуло, так что… - Эээ… - отец выглядел немного нерешительно – ты же знаешь правила, Эрик? Я правила отлично знал, поэтому жизнерадостно гыкнул и встал в стойку – великаны силу ценят и ребенок не может считаться взрослым, пока живет у папки с мамкой, уйти же можно, если отец тебя взрослым признал. Не, ну можно, конечно и тишком сбежать, только опосля этого в деревню родную путь будет заказан – односельчане засмеют, никто уважать не будет. Доказать же что- то великану можно только одним способом – победить на кулачках. Батя, конечно, намного больше меня, зато я - весь чистое мясо, ни капли жира! Так что шансы у меня против него неплохие. Однако у матери на сей счет было свое мнение. Она неожиданно появилась рядом и выразительно показала бате кулак. - Не вздумай! – угрожающе произнесла она, и отец растерянно посмотрел на меня. - Так, это… Маш… традиция же! Раз взрослый – должон доказать. Ну, хоть пять- то минут он продержаться против меня сдюжит! Отец бросал на меня оценивающие взгляды, я непочтительно скалился, по моему скромному разумению, я вообще урою старого козла. Не, я вообще- то его люблю, поэтому никогда бы не стал добивать, как тот же Джек, но вот хорошенько намять бока очень бы хотелось: - Правда, ма! Я, может, уже года три мечтаю папане нос сломать! Не успел я договорить, как мне прилетел такой крепкий подзатыльник, что аж в ушах зазвенело. И это мамаша еще сдержалась, но кажется, разозлили мы ее крепко: - Еще раз услышу нечто подобное и мало тебе не покажется! Ах ты, неблагодарный гаденыш! Папа работает день и ночь, так устает, а ты? – мама почти шипела и от ее голоса у меня волосы зашевелились, потом она повернула лицо в сторону отца – Я сказала: НЕТ! Драться вы не будете, а то вам обоим придется иметь дело со мной! Ну, такого мы с папой оба не хотели. Женщин среди великанов мало, если бы мы что- нибудь маме повредили, нас бы стерли с лица земли собственные односельчане. Впрочем, наиболее вероятно, что с этим она справится и сама. Мама только выглядит мелкой и безобидной. Зим пять назад к ней охотник один подкатывал и даже попытался сцепиться с отцом в поединке. Но мама у меня традиции не очень- то уважает: папу отпихнула, подскочила к мужику и на глазах всего села превратила здорового парня в котлету. Старейшина только головой покачал - великаны право сильного уважают, а тут уж только слепой не понял, что с мамой лучше не спорить. Да и как возразишь? Закон разрешает за свое драться, вот мама и того… она так и сказала: - Этот мужчина – мой! Соседи головой покивали и тихонько разошлись, от греха подальше. Всем известно – добрая битва кровь горячит и толкает на новые победы. Проще говоря – ежели кто с кем дерется, надо быть осторожным, а то потом от победителя прилетит. Так что спорить никто не стал, да и потом еще долго маму по дуге обходили. Папа потом грустный ходил – как- то это обидно, когда тебя баба защищает. Но мама его успокоила: - Я ведь не мужик – дрова не наколю, покалечусь. Это всегда ты делаешь, я и не умею. Охотиться не умею. Да и в деревню на работу меня не возьмут. А вот повредил бы ты себе руку, или ногу об эту скотину отбил – что бы я делать стала? У нас шесть голодных ртов, ты нас всех содержишь, тебе надо поберечься! Вообще- то мама у меня спокойная и не дерется почти никогда, только сердить ее лучше не надо, это мы с отцом понимали. - Маш, так чего – пущай идет, что ли? – папа вздохнул, мама сверкнула напоследок глазами и улыбнулась. - Ну, конечно, пусть топает! Ща, я монеток тебе на дорожку дам, пожитки собери. Так и знай, комната Грегу достанется. Смотри – дров не ломай. Помни: человечки хрупкие. Лупить низя – сразу скопытится. - Ну, че ты, ма! Я ж нормальный… Мама обняла меня напоследок, чуть не раздавила, даром, что мне по плечо, папа вздохнул, похлопал по плечу и буркнул, что я – наглый разбойник и если бы не мама, он бы мне навалял. Я, глумливо улыбаясь, ненатурально покивал. - Нахаленок! – пробурчал отец мне в спину. Я оглянулся и сделал отцу на прощание неприличный жест – пусть знает, что я о нем думаю. Правда, после этого до леса пришлось бежать очень быстро, не забывая при этом вилять, уворачиваясь от камней, но все равно настроение было отличным, так что я даже подпрыгивать начал. Добравшись до кромки леса, начал принюхиваться, выискивая следы человечка. В другую сторону он пойти не мог – там степь, где живут дикие племена, туда даже великаны не суются. Ежели вбок направиться – горы. Да такие крутые, что людику ни за что не подняться, тем более без снаряжения. Я слышал, что некоторые человечки наловчились карабкаться на почти отвесные скалы, вбивая особые крюки и используя для большей безопасности веревку. Но для этого нужна сноровка и те самые крюки, Рыжик там не пройдет. Как я и предполагал, следы обнаружились довольно быстро. Я нахмурился. Один из отпечатков пах кровью. Хотя, раз капель нет, значит, рана небольшая, но задержит она его основательно – повреждения ног очень коварные. Кроме того, если в ранку, даже малую, набьется грязь, может нагноиться. Надеюсь, человечек догадается обработать повреждение. Найти Рыжика не составило труда – ушел он не очень далеко. Ну, может, для человека это и приличное расстояние, но лично я даже не запыхался, когда его преследовал. Почувствовав, что людик уже близко, продолжил выслеживать человечка, передвигаясь в кроне деревьев. Великаны хоть и выглядят, словно неповоротливые горы, очень ловкие, быстрые и гибкие, потому- то нас так боятся и уважают другие народы. Я внимательно глядел сквозь листву, пока внизу не мелькнула медная макушка. Наконец- то! - О, нашлась пропажа! – радостно возвестил я, прыгая с дерева. Рыжий отреагировал мгновенно: отпрянул, пригнулся, выставил перед собой нож и злобно оскалился. Я улыбнулся, дружелюбно разведя руки, но парень почему- то совсем мне не обрадовался, засверкал глазами и даже, кажется, зашипел. - Чего ты? Это ж я! – попытался я объяснить бестолковому, но добился только осторожного продвижения в кусты. Мда, кажется, мне не рады! Что ж, первоначальный план придется подправить. Я- то надеялся, что наш поцелуй пришелся парнишке по душе, он же мне даже ответил! Но, наверное, я выгляжу чересчур опасным для поцелуев. - Да, стой ты! Все равно ж ты от меня не сбегешь. Мож не будешь рыпаться? - Зачем гонишься? – коверкая слова, спросил Рыжик. – Тот, большой, меня отпустил. Честно. - Я знаю. Это папка мой. Ты же в город пойдешь, да? В человеческий? Рыжик моргнул, удивленный вопросом и медленно разогнулся, принимая менее агрессивную позу, но нож не опустил. - Я еще не решил. Ближайшие села точно обойду десятой дорогой. Какие- то ненормальные… Где это видано, чтобы людей великанам продавать? Это, между прочим, незаконно! Даже если я и скрал чего, а все одно – рабство давно отменено! – парень зло фыркнул. Он и не заметил, как перешел на человечий язык, но я его знал, так что все понял. - Так ты воришка? – улыбнулся я, а парень подпрыгнул. Как я понял через мгновение – от возмущения. - Если от многого взять немножко – это не кража, а просто дележка, вот! Я никогда сверх того, что мне надобно не беру. Ну, во всяком случае, у простых людей. Парень сердито нахохлился, а я поучительно произнес: - У нас за такое ноги вырвать могут. Буквально. Парень вздрогнул и перебрал босыми ступнями, я вспомнил, про ранку и решил, что пора нам уже договориться и заняться насущными проблемами. - Это, короче… я с тобой пойду. - А? – у Рыжика вид стал удивленно- растерянный. - Вместе пойдем. – терпеливо повторил я. - Очень уж мне любопытно на города поглядеть и на всякие человечьи диковинки. - А если я не хочу с тобой идти? – покривился от такой перспективы людик. - Так я же тебя не спрашиваю, а сообщаю. И прежде чем ты начнешь орать и ругаться, подумай вот о чем: у тебя ни припасов, ни денег, даже обуви нет. А мне мамка с собой хлеба дала, я с тобой поделюсь. Потом: в наших лесах зверье опасное, а я – опытный охотник, со мной не пропадешь. Человечик наморщил лоб и недоуменно покрутил головой: - Так, а тебе какая с того выгода? - Во- первых мне без спутника скучно. Во- вторых расскажешь мне про людей, ваши обычаи. В городе мне поможешь… в общем будешь провожатым. - И долго ты собираешься… ммм… странствовать? - Пока не надоест! – лучезарно улыбнулся я. Парень взглянул на мои зубы и вздрогнул. Ну, да – большие и острые. Ничего, привыкнет. Надо только почаще ему улыбаться. ***** Мы шли по лесу уже несколько дней. Людик держался со мной настороженно, на привалах близко без надобности не подходил. Погода стояла теплая, и ночью достаточно было развести костер, чтобы не замерзнуть, что даже немного жаль – я бы не отказался пообниматься под одной попоной. Припасы, данные мамкой, кончились, и мы зашли в человечью деревню, попавшуюся по пути. Я купил немного хлеба и молока – монетки следовало экономить. В городе надо будет где- то спать, а там это стоит денег. Несмотря на решение экономить, пришлось сделать еще одну трату – сапоги для человечка. В первый день я внимательно осмотрел его ступни – ранки были небольшие, но я все равно промыл их водой и, несмотря на яростное сопротивление, определил людика себе на закорки. Для меня его вес не был чрезмерным, а продолжать топать поврежденными ногами по земле было опасно. - Еще загноится, где я тебе посреди леса лекаря найду? – пояснил я. - Ага! Боишься, что я раньше времени испорчусь? – ехидно спросил парень, дрыгая своими длиннющими ногами. - Так! Будешь ногами шебуршать – кушу! – припугнул я, Рыжик айкнул и, наверное, целый час вел себя тихо. А потом снова начал вертеться, качать ногами и отпускать ядовитые замечания. Я на все это только довольно жмурился и помалкивал. Это же надо, какое странное сочетание: вроде и боится меня (правильно делает!) и при этом не может удержаться от подколок. Скажет гадость – и глядит на меня напряженно: а ну, как я рассержусь? Забавный. Эт я хорошо придумал – с людиком пойти. С ним весело. После посещения деревни, человечек большую часть времени шел сам, но под вечер уставал и тогда я, не слушая сердитого пыхтения и игнорируя тычки кулаком, усаживал его на плечи. Так мы могли пройти еще немного. На привале я попросил его рассказать про человечков. Рыжик покрутил головой, подергал себя задумчиво за медные пряди и произнес: - Это не так просто, как кажется. Есть какие- то общие для всех законы, но чаще всего в каждом городе – свои особенности. Так что в незнакомых местах надо быть очень осторожным, можно так нарваться, что мало не покажется… кстати, а часто вам людей отдают? – парень произнес свой вопрос небрежно, но я почувствовал фальшь в легкости его тона. Однако, ответил не подав вида: - По чесноку, я вообще такого не припомню. Я уверен, что ни разу. Последний, кто пробовал людиков, был мой дед. Это были лесные разбойники, человечки сами нас позвали… не знаю, что на селян нашло… ты говоришь, это незаконно? - Абсолютно. - Ну, тады хорошо, что папаня тебя отпустил, а то бы проблем потом было… - Кстати, а с чего это? – глазки у Рыжика любопытно заблестели, а я смутился. - Это… дак он решил, что я тебя того… натянул... ну и это… типа побрезговал… хотя я думаю, что это из-за мамки. Она здорово разозлилась, когда батя тебя притащил и готовить отказалась. Папка уже сам не рад был, но просто так отречься от свой идеи не мог, а тут такой повод… как-то так… - А-а! – больше Рыжик ничего не добавил, задумавшись. Но молчать долго он, похоже, не мог. Поэтому начал рассказывать мне про города, в которых побывал и их обычаи. Время до вечернего привала, для меня, увлеченного красочным рассказом, пролетело незаметно, и спохватился я только, когда желудок Рыжика недовольно забурчал. Я надеялся добыть какого- нибудь зверя нам на ужин, но что- то никто по пути не попадался, поэтому со вчерашнего вечера мы перебивались ягодами. Есть хотелось ужасно. Наверное, придется потратить завтрашний день на охоту… я задумчиво жевал дикий щавель и думал, могу ли оставить Рыжика так надолго одного? С собой его не потащишь – шумит слишком сильно. А вдруг, пока я охочусь, на него тоже кто- нибудь решит поохотиться? Людика мой взгляд, кажется, нервировал. - Ты на меня странно смотришь. Будто хочешь сожрать. – Рыжик посматривал на меня с подозрением и опаской. Это было неприятно, разве я за эти дни, хоть раз, дал повод так о себе думать? Я раздраженно фыркнул и ответил: - Пфф. Трусишка. Да, я голодный, но я никогда не стал бы тебя есть. - И ничего я не трус, но ты больше раза в три и – тут парень горько вздохнул – моим фиговым ножом не проткнешься… кроме того, я все равно не понимаю, чего ты ко мне привязался. Давеча в деревне же были, мог с мужиками на ярмарку в ближайший город поехать, они бы с тобой с удовольствием по всем интересным местам прошлись. Раз уж так охота мир посмотреть. Но нет – ты почему- то прешься со мной! Зачем, спрашивается? В качестве ответа я завалил людика на землю и, наконец, полапал и обмусолил, как давно хотелось. - Бля! Лучше б сожрать хотел! – зло прошипел Рыжик, когда смог говорить, не пытаясь, впрочем, меня оттолкнуть. Понимал, что все равно силенок не хватит. Я бы мог, конечно, взять его силой, но оробел под яростным взглядом и вместо того, чтобы продолжить, тихо промямлил: - Да ладно, не такой уж я страшный! Ну, больше чутка, но морда- то вроде ничего, даже не рябая… и купаюсь я регулярно… Рыжик посмотрел на меня внимательно, пофыркал возмущенно и сказал: - Если насильничать не будешь, слазь! Ну, я и слез. Обидно было аж до слез – чего ему не так-то? Я же его и защищаю, и еду добываю, и пожитки все тащу, и все, что он говорит, делаю… я так и сказал! А он рассмеялся: - Не обижайся, ты симпатичный, но я жопу свою никому не подставляю. Так что, если ты снизу, тогда - пожалуйста, а наоборот – даже не мечтай! От такой наглости я прям прибалдел и минут пять разевал рот, словно выброшенная на берег рыба. Потом вздохнув, снова полез к Рыжику. Облапал талию и затянул на свои колени. - Все-таки снасильничать решил? – неодобрительно поджал губы парень. - Да не. Не обязательно же в дырку долбиться. Можно подрочить или отсосать. Если я тебе нравлюсь – давай хоть так. - Я не отсасываю! – возмутился Рыжик, я тяжело вздохнул. Вот ведь несговорчивый какой! Ну, ничего. Я уже понял, что людик – парень вспыльчивый и порывистый, говорят, все рыжие такие. И иногда его можно просто поймать на слове, сказанном сгоряча. Что я и попытался сделать. - Да, я понимаю. Тут ведь умеючи нужно. И зубы надобно убрать, да и горло расслабить не так просто. Ничего страшного, я понимаю, что ты не хочешь выглядеть неумехой… - Да я!.. – парень задохнулся от такого предположения – Ничего и не неумеха! Ну, не пробовал. Это не сложно. - Не сложно? Ну, докажи! – подначил я. Однако легкой победы у меня не вышло. Людик вдруг проказливо улыбнулся и погрозил мне пальцем: - На слабо берешь? А вот фигу тебе! Единственное, что неясно… - парень удивленно приподнял брови - Говорят, что великаны – тупые. И хитрить не умеют. - Мы разные, – я вздохнул, поняв, что обвести Рыжика не удалось, и продолжил пояснение - Есть по уши деревянные, а есть и такие, что на кривой козе не объедешь. Я вообще-то читать люблю. А еще мечтаю послушать настоящий оркестр – а то у нас в деревне только балалайка, да дудка были. Не, не имею ничего против этих инструментов, но есть же еще много всего. В опере хочу побывать, вот. Я понимаю, что выгляжу, как колода, но на самом деле я соображаю! - Да верю я, верю! – парень усмехнулся и заерзал на моих ногах, устраиваясь поудобнее – Между прочим, кое-кто, не в меру сообразительный, завалил меня прямо на землю. Попрошу заметить – в этом месте трава ни фига не растет. И теперь я во-первых грязный, а во-вторых еще и мокрый, потому что земля была влажная. Я прошелся ладонью по рубахе – хм… и впрямь! - Я разведу костер, постираю одежду в ручейке, а к завтрему она высохнет, – выдвинул предложение я. - Ага. А я все это время буду сидеть голый. И ты ко мне, конечно, не будешь лезть, – ехидно прищурился Рыжик. Вот не пойму: это он меня провоцирует? - Лезть я к тебе все равно буду, – со вздохом признался я, пробираясь парню под рубаху. - Ффф… хи- хи! – от моих прикосновений Рыжик неожиданно начал извиваться и хихикать. – Перестань… дурень! Хи-хи! Щекотно! Парень так забавно скрючивался и ежился, что я не устоял и помучил его еще немного, а потом как- то получилось так, что Рыжик оказался на попоне, а я нависал сверху, удерживая свой вес на руках, чтобы не раздавить, и гася возмущенные вопли поцелуями. Говорят, что тот, у кого волосы огнем горят, сам словно огонь. И любит так же – вспыхивает жарко и опаляет своей страстью. Не знаю, как насчет других, в отношении Рыжика это оказалось куда как верно. Еще мгновение назад он гневно мычал в мой рот и отпихивал меня руками и ногами, а стоило уделить внимание соскам и прикусить шею – шумно задышал, выгнулся, подставляясь, и вцепился в плечи, но уже не отталкивая, а удерживая. Ему нравилось, когда я целовал и покусывал шею, парень начал тереться об меня пахом, изгибаясь при этом на манер колеса. Гибкий. Я с удовольствием вылизывал белую шею, а сам решал сложный вопрос: ежели я Рыжика оприходую, он сильно разозлится? Вообще говоря, он на эту тему высказался однозначно, но, может быть, если возбудить его как следует, то тогда дастся? А потом чего? Я бы того, кто меня против желания чпокнул, на куски порвал. Ну, у него на это силенок не хватит. И все равно, так нельзя поступать с тем, кто нравится. Сейчас-то он, может быть, на все согласный. А как дурман страсти схлынет, мозги у Рыжика на место встанут… наверное, будет горько и обидно. Нет. Нельзя. Что же делать? Эх, была, не была! Отдам людику свою жопу на поругание, надеюсь, он это оценит. Только сначала неплохо бы узнать, насколько опытен мой огневолосый любовник. - Рыжик, а Рыжик, у тебя мужчины-то были? Человечек посмотрел мутными от страсти глазами, облизнул пересохшие губы и ответил: - Несколько. Ну, такие… - он неопределенно покрутил рукой – на одну ночь. Слышь, великан, звать- то тебя как? А то ты вроде как трахать меня собрался, а даже имени не сказал. - Эрик меня зовут, – я вздохнул, прошелся рукой по твердому животу, бедру, ноге и остановился на жилистом колене – Нравишься ты мне. Сильно. Только ты жуть, какой упертый, а я не насильник. Не хочу с тобой из- за глупости ссориться. Я тебя хочу, неважно, как… давай ты сверху, надеюсь, не порвешь… - Ух, ты! – глаза у парня загорелись, и уже через минуту я оказался на спине. Он как- то так ловко меня опрокинул, одновременно целуя и поглаживая, что я и не заметил. Я не ожидал от человечка такой прыти и напора. А еще непонятно: он сказал «несколько» и еще «на одну ночь», кто же тогда научил его таким ласкам? В движениях Рыжика была уверенность, тонкие пальчики оказались очень ловкими и сильными, от прикосновений его нежного рта у меня сносило крышу. Я потянулся к нему руками, но парень шикнул и потребовал, что бы я лежал смирно. - А то я напугаюсь и сбегу! – пригрозил он, хитро поблескивая глазами. - Ну, дай хоть чуток погладить, ты такой приятный на ощупь! – взмолился я, не в силах удержать свои руки на месте. - Ладно. Только, чур – не щекотать! Смотри у меня! Бока и около подмышек не трожь! Я радостно угукнул и осторожно сжал бледную ягодицу. Рыжикова кожа в свете дня оказалась молочно- белой. По плечам рассыпались мелкие веснушки. Ярко- коричневые родинки на светлой коже выделялись темными крупинками. Я увлекся поглаживанием тоненькой шеи и сначала не понял, что парень опускается со своими поцелуями все ниже. Это было как- то неловко: мой живот никто еще так тщательно не целовал. И …ух!.. не покусывал. Прикосновения зубов были осторожными, совсем не такими, как когда он пытался порвать мне глотку – сейчас острые клычки несильно прихватывали кожу, не принося боли, но подстегивая желание. Горячие пальцы прошлись по моему боку, спустились ниже, погладили внутреннюю сторону бедра. Я заерзал от смущения – слишком близко от срама оказалась голова Рыжика. Я, конечно, не стеснялся своего члена: член, как член. Самый обычный – не кривой, не бугристый, в общем, нормальный. Просто я не привык, чтобы мой пах разглядывали. Может, у людиков так принято: сначала все обсмотреть, обцеловать и только потом оприходовать? - Эрик. – Рыжик поднял голову и сейчас пристально смотрел в мои глаза – Я вот чего подумал – у тебя ведь кожа толстая. Даже и не прокусишь. Ты вообще как – мои прикосновения чувствуешь? - Конечно. И поцелуи, и поглаживания… ай, ты что делаешь? – меня обдало стыдом и жаром, когда людик внезапно наклонился над моим членом и… лизнул его! Я поверить в это не мог! - Ты же говорил, что не отсасываешь! – удивился я, Рыжик снова чуть приподнял голову, вскинул на меня глаза, ехидно улыбнулся, потом пошлейшим образом облизнул губы и медленно вобрал в рот головку моего члена. Это было совсем не похоже на те минеты, что делали мне знакомые парни – губы, язык, сам рот были гораздо более гладкие, движения людика раздразнивали, но ни на шаг не приближали к разрядке, впрочем, он, кажется, и сам это понял, потому что прервал сладкую пытку и спросил: - Ты привык более жестко? Я смог выдавить из себя только слабое «ага», через мгновение снова почувствовал на себе его рот, только теперь к нему присоединились руки. Все равно недостаточно сильно… хотя… несколько приноровившись к необычно нежным прикосновениям, я почувствовал, как меня начало накрывать сумасшедшим удовольствием от каждого его движения, я кусал губы и выгибался. Рыжик усилил напор, я почувствовал, как тело помимо воли выламывается колесом, пальцы скребут влажную землю, а из груди рвется хриплый вскрик – все это мой организм проделывал совершенно без моего участия, потому что та часть меня, которая отвечает за все думательные процессы, наслаждалась вспышкой яркого, почти больного удовольствия. После этого по телу разлилось блаженство и захотелось спать. Но неудовлетворенный людик дрыхнуть мне не позволил. Споро перевернул на живот, поплевал на пальцы и начал их по одному проталкивать в меня. Эх, с маслом было бы сподручнее, но его у нас нет, так что я положил голову на локоть и приподнял бедра, чтобы людику было удобнее. Вскоре пальцы сменились кое- чем более существенным, немного тянуло, но боли не было. Странно. Говорят, вроде, больно должно быть, однако ничего такого я не ощутил. Рыжик начал двигаться. Медленно и плавно. Сделал пару движений, попросил меня сильнее выставить жопу, еще подвигался, но снова его что- то не устроило. - Перевернись, пожалуйста на спину. Давай, будь хорошим людоедиком… Я сердито фыркнул, но просьбу выполнил. - Не зови меня «людоедиком»! Я же вас даже не пробовал! Кроме того, людоедами называют огров, а они – совсем не то же самое, что великаны! Рыжик ехидно улыбнулся, щипнул меня за сосок, поцеловал основание шеи, прикусил, снова поцеловал, затем пришла очередь уха… я отвлекся на то, что он творил с моим ухом и чуть не пропустил момент, когда он опять оказался во мне. Только что- то изменилось. Я сначала не понял, что, а потом сообразил: член людика тер какое- то местечко внутри меня и от этого утихшее было желание, разгоралось с новой силой. Я не сдержал удивленный вздох, Рыжик довольно заулыбался и начал толкаться быстрее. Вот уж не думал, что от члена в жопе можно кончить, но, как ни странно, именно это со мной и случилось. Рыжик содрогнулся, выдернул из меня свой член и кончил мне на живот. На мои удивленно поднятые брови пояснил: - Если внутрь – потом вытекать будет. Неприятно. Да и штаны запачкаешь. Мы еще полежали немного, приходя в себя. Человечек был легким, и мне было приятно, что он распластался по мне. Однако, людики легко замерзают, я об этом знал, поэтому прижал к себе Рыжика, сел и накинул ему на спину рубаху. - Ты потный. Еще простынешь. – пояснил я свои действия. - Хм. – Рыжик так пристально меня рассматривал, что я даже смутился. - Чего? - Ты носишь меня на руках, кормишь и заботишься. Ты понимаешь, что теперь фиг от меня отвяжешься? – людик склонил голову набок, и выглядел невероятно серьезным. - Дак, я и хочу с тобой. Говорю ж – нравишься. - Странный ты, великан. Между прочим, ты тоже имени моего не спросил. Меня зовут Оле. - Ну, вот и познакомились! – хохотнул я – Давай спать устраиваться? А завтра я постараюсь кого- нибудь для нас добыть. На том и порешили – пока мы барахтались уже стемнело. Жрать, правда, хотелось сильно, но ниче, я пообещал животу, что набью его завтра. Когда устраивались на ночь, я наглым образом лег рядом с Ры… в смысле, Оле и обнял его. Он не возразил. Засыпал я почти счастливым. Только пузо от голода болело. Ниче, прорвемся! ***** Прошло полгода. Мы с Оле путешествуем из города в город. Точнее, в одном каменном поселении мы уже были, до другого надо еще дойти. Человечьи дома мне понравились, особенно колонны. Еще у людиков оказалась забавная штука – фонтаны. Это когда вода наверх бьет, а внизу круглый прудик и статуя стоит. Про статуи я слышал, но видел только на картинках в книге. Они, оказывается, разные бывают – и большие и маленькие. В городе мы прожили недолго – там все очень дорогое, а монеток у меня было немного. Я уж хотел наняться куда- нибудь на пару дней грузчиком, но Оле сказал, что не надо. Велел собрать вещи и ждать его за воротами. Я сразу понял, что Рыжик собрался заставить «поделиться» монетками какого- нибудь раззяву. И сказал, что мне это не нравится. Оле нахмурился и произнес самую ужасную фразу, которую мне довелось услышать в жизни: - Нам надо поговорить. Ох, и перетрухал же я! Думал, что людик вообще пошлет меня лесом, чтобы не пытался верховодить. Оле совершенно этого не выносит: когда ему говорят, что делать. Но обошлось. Рыжик просто рассказал немного о себе. Оказывается, он – профессиональный вор. Специализируется на драгоценностях и артефактах. У него есть проверенные люди, которым он продает краденное, иногда Оле работает под заказ. В этом городе мы не случайно – у Рыжика здесь дело. - Я же тебя по всем интересным местам сводил? И даже на концерт? Между прочим, я терпеть не могу оперу, но ради тебя слушал! - А мне понравилось! – растерялся я. Как может не нравиться эта божественная музыка? - Я знаю. – вздохнул Оле. – Ты прям весь светился. Вот провернем мое дельце, и я тебя снова свожу на концерт. В общем, понимаешь, время уже поджимает, да и тугрики кончились, так что самое время цапнуть заказанную безделку и свалить из города. Надеюсь, ты не собираешься настаивать на моем срочном перевоспитании и вступлении на путь истинный? Я вздохнул: - Ты пошлешь меня на хуй. Пойми, я не то чтобы такой весь из себя правильный, тут дело в другом – а ну, как тебя поймают? Ой- ой! Не красней! Я не сомневаюсь в твоих талантах! Просто, а вдруг что- нибудь пойдет не по плану? Рыжик недовольно дернул плечом: - Потопаешь тогда дальше без меня. Я хотел уж было возмутиться, но вовремя понял, что без толку. Рыжик словно не слышал моих слов, о том, как он мне нравится. Точнее – не верил. Ну, правильно, чего только языком не молотят… значит, надо его доверие заслужить делом. Чего уж проще – раз у меня сердце не на месте, сделаю просто: прослежу за ним, и вся недолга! Приняв решение, я начал претворять план в жизнь. Сначала быстро собрался, благо вещей у нас немного. Потом спрятал котомку возле речушки, что текла на выходе из города, в камышах, обильно растущих на ее берегах. Проделал я это все в рекордно короткий срок, уложившись за время, пока Рыжик обедал. Ворота на ночь запирали, поэтому я, согласно указаниям людика, должен был выйти за стену до темноты. Сам же Оле сделает свое дело, а потом переберется через стену. Я выслушал все, что мне было сказано, покивал, и сделал по- своему. Попрощавшись с человечком, никуда я не пошел, а притаился на чердаке стоящего напротив дома. Мне повезло, что поблизости размещался этот доходный дом, комнаты которого сдавались жильцам. Большинство проживало в квартирах постоянно. На верхнем этаже жила пожилая пара, мне не составило труда пробраться мимо них на лестницу, ведущую под крышу. На чердаке я устроился со всеми удобствами – несколько окошечек давали хороший обзор, позволяя видеть выход из трактира, в котором мы снимали номер. Ближе к вечеру, я перебрался на крышу – мне пришло в голову, что Рыжик может уходить по крышам. В человечьем городе дома стояли впритык, улицы были узки, место за прочными стенами экономили, как могли. Времена нынче спокойные, давно уж не бывало осад, под стенами городов не появляются вражеские лагеря и на некотором удалении выросли деревеньки, даже был трактир для припозднившихся путников. Нам с Оле лишние взгляды ни к чему, именно по этой причине я сделал схорон в стороне от жилья. Когда мы с людиком пришли в город, я опасался, что человечки будут на меня глазеть. Это было бы неприятно. Однако, оглядевшись, я понял, что не так уж и выделяюсь. Мы, великаны, растем по чуть- чуть в течение всей жизни, потому- то папаня намного больше меня. Я не мелкий для своего возраста, большинство людиков дышат мне в подмышку, а то и в пузо. И все же мой рост не настолько огромен, чтобы меня однозначно посчитали нелюдем. Великаны редко выходят из своих деревень и человечки, кажется, решили, что я просто очень высокий и крепкий людик. В общем, приняли за своего. А я не человек. Даже Рыжик, кажется, не до конца осознает мои возможности. Например, он так и не понял, что я хорошо вижу в темноте и могу быть абсолютно бесшумным с его точки зрения. Я тоже сначала не врубился – как он может быть хорошим вором, если шумит словно шыкх? Потом, посмотрев на других людиков, сделал вывод, что Оле невероятно тих для человечка. И все же недостаточно – шорох кровли подсказал мне местонахождение огненноволосого, я ухмыльнулся, похвалил себя за догадливость и последовал за гибкой черной фигуркой, ловко перелезающей с крыши на крышу. Второй раз, я похвалил себя за то, что послушал свое чувство жопы – Рыжика действительно поймали. Но стражу вызвать не успели – что такое три человечка для разъяренного великана? Я настолько быстро вырубил хозяина и двух его слуг, что даже соседи не успели переполошиться. Наградой за мою ловкость стало абсолютно очумелое лицо Рыжика. - Откуда ты здесь? - ошеломленно спросил он. - Следил. Ты взял, что хотел? – я нервничал, надо было быстрее уходить, и как только Оле ответил «да», закинул взвизгнувшего человечка себе на закорки, наказал держаться крепче и побежал. Сначала – наверх, потом по крышам и балконам в сторону стены. Рыжик вцепился в меня мертвой хваткой и тихонько матерился за моей спиной. Когда я с разгону перелетел небольшую площадь, матерки на целых минут пять прекратились. Потом перед нами оказалась стена, Рыжик попытался что- то сказать, но мне было некогда, поэтому я продолжил движение - подпрыгнул, уцепился пальцами и пополз наверх. Спустился я, просто спрыгнув с пятиметровой высоты. Дальше, не позволяя Оле слезть, я на всех парах побежал к схорону. И только достав вещи, присел, помогая людику слезть. Рыжик от нашей пробежки стал немного зеленоватым, на меня глядел недоуменно. - Как ты залез на стену? А спрыгнул?! Что, все великаны так умеют? - Конечно, почему ты думаешь, мы ели людиков? Вас очень просто поймать! Великаны быстрее, ловчее, видят в темноте… еще выносливые. Я могу еще долго с тобой бежать! Оле растерянно запустил пятерню в волосы, подергал пряди о чем- то размышляя, о чем свидетельствовал забавно наморщенный лоб. - А чего следил- то? Я тебя не заметил… - Понятно, что не заметил. Я ж говорю – мы ловчее. И бежать я могу почти неслышно. - Эрик, ты не ответил! На хрена ты за мной пошел? – в тоне Оле начало проскальзывать раздражение. Я вздохнул – людик моментально вспыхивал злостью. Правду говорят, что все рыжие – бешеные. - Беспокоился. Ты мне нравишься. Я ж говорил. - Блять! Спаситель хуев! – с фальшивым недовольством проворчал людик. Я покаянно опустил глаза и пожал плечами, а что я еще могу сказать? - Ну почему ты такой? – с неожиданной мукой произнес Рыжик. - Какой? – я чувствовал себя виноватым. Не знаю, за что. Но Оле расстроен, значит, что- то я налажал. - Эрик, у меня ужасный характер. Я невыносимый. Я говорил, что у меня любовники на один раз? Так это потому, что никто меня больше одного дня вынести не может. А ты такой… огромный, сильный… какого хрена ты меня терпишь, вместо того, чтобы пришибить, непонятно… - Ты на себя наговариваешь! – улыбнулся я и, воспользовавшись тем, что Рыжик занят самобичеванием, облапал его задницу. Потом подумал и добавил: - Я тебе никогда не причиню боль. По глазам вижу – не поверил. Ну, ничего, у меня еще вся жизнь впереди. Я смогу доказать, что так и есть! Мне думалось, что после этого случая все у нас наладится… как бы не так! Людик начал опасаться меня еще сильнее, чем вначале. Все время косился недоверчиво и за три дня ни разу не дотронулся. Мне было обидно. Я же его спас, разве нет? Тогда чего он? Мне все хотелось спросить у человечка, в чем дело, но при взгляде на его отстраненное лицо, слова не шли на язык. Рыжик настолько зашугался, что почти все время молчал, только изредка говорил какую- нибудь колкость. От этого у меня возникало чувство, что я все делаю не так. Я попытался пару раз его поцеловать, но людик все время меня отталкивал, а я не смел настаивать. Просыпаясь утром, я первым делом отыскивал взглядом огненную макушку и, увидев ее, вздыхал с облегчением. Очень уж я боялся, что Оле драпанет от меня. Я б его, понятное дело, все равно догнал, но было бы очень горько. Нравится. Он мне очень- очень нравится. И от его колючих взглядов что- то шкрябает в груди… Я складывал вещи в суму и краем глаза наблюдал за тем, как человечек собирает хворост для костра – надо нагреть воду и заварить травы, потом поедим холодное мясо, и - в путь. - Чего ты все время пялишься? – Оле заметил мой взгляд и был недоволен. Он воинственно упер руки в бока и нахмурил лоб, я пожал плечом: - Человечки очень красивые, особенно ты. Не перестаю удивляться, какой ты тоненький. Нравишься. Я бы смотрел на тебя вечно. Рыжик раздраженно фыркнул, потом подумал, подошел ко мне поближе и взял за руку: - А я удивляюсь, какой ты огромный. Слушай, а твой папа, вроде, еще больше? - Дык, я ж еще расту… - дернул я плечом, завороженно рассматривая его пальчики на моих толстых пальцах. В моей ладони помещаются обе кисти людика, а два его пальца по толщине все- таки меньше одного моего. И, все же, его кулаки очень даже больно бьют, в этом я успел убедиться. Я так увлекся разглядыванием маленьких суставов, что не сразу заметил возникшую напряженную тишину, когда же поднял глаза, Рыжик выглядел очень удивленным и даже немного испуганным. - И… сколько же тебе лет? – спросил людик. - Восемнадцать. - Хм. А выглядишь на все тридцать! - Ну… дак я ж великан. Помнишь, как я удивился, когда ваших деток увидал? Беззубые, носики маленькие, губки маленькие, головы большие круглые? Ты еще смеялся, когда я интересовался, чем они болеют… наши дети рождаются уже с зубами, да и лицо почти не меняется с возрастом. У человечков черты более тонкие… - Подожди, те мелкие великаны, ростом мне по плечо – это что – дети были? - Братья мои. Наверное, ты видел Грега. Ему десять. У меня несколько братьев и совсем маленькая сестричка. Но она еще совсем кроха, потому гуляет на специальной площадке. - На площадке? - Ну, да. А то сожрет еще чего не следует. Понимаешь, дети людиков, как я понял совершенно беззащитные, за ними нужно ухаживать, я прав? - Да. Ходить не умеют, сначала даже садиться и переворачиваться не могут… у великанов не так? – глазки Рыжика заблестели любопытством, я обрадовался этому интересу и заозирался, ища место, чтобы присесть. Место для привала мы выбрали удобное – с одной стороны вывороченное с корнями дерево защищало от ветра, на земле достаточно сучьев для костра и даже бревно, на котором можно сидеть, вот на него- то я и приземлился, ненавязчиво затянул Оле на колени и начал рассказывать про великанов. - Конечно, нет. Не пойму, к чему у людиков так устроено… между прочим, почти у всех зверей дитенки практически сразу встают на ноги. Наши дети так же. Лет до трех они мало что соображают, а дури много, надо быть с ними очень осторожным. В древние времена родители о спиногрызах не заботились, ребенки сами себе еду находили. И то правда – жрать они могут все подряд, а когда зубы меняются – вообще деревья грызут. Одежда не надобна – у всех малышей весьма густая, жесткая шерсть, она же предохраняет от повреждений. - А как же всякие дикие звери? – Рыжик смотрел на меня огромными изумленными глазами, похоже я его впечатлил. - На деревьях спасаются. Лазают быстро – у них же когти, что твои пальцы. - Ик! К-какие когти? У тебя ногти нормальные! Ты выдумываешь, да? - Ничего я не выдумываю… они после трех лет меняются на обычные. - То есть ты хочешь сказать, что ваши дети – этакие быстрые, зубастые, обросшие шерстью монстры, которые едят все, что находят? - Ну, да. Мы потому и начали сызмальства в семьях их держать, что они на людиков нападают, вот, чтобы конфликтов не было… - А как же… то есть выходит, раньше великаны не пойми чьих детей воспитывали? – человечек так увлекся, что не обратил внимания на руку, поглаживающую живот под рубахой. Я говорил, но на самом- то деле все мое внимание было сосредоточенно именно на этой руке. Я тщательно следил, за тем, чтобы не задеть щекотные места, а то людик рассердится, у меня же была надежда, что от моих поглаживаний он незаметно придет в игривое настроение. О том, что человечек позволит собой овладеть, я пока и не мечтал. Пусть я и не всегда его понимаю, но, кажется, дело в том, что я слишком сильный и Оле не совсем уверен во мне. Это ничего. Я не в обиде. Только в груди немного щемит. Но надо быть терпеливым… - Нет, конечно. По запаху же все понятно! Ты разве не чувствуешь? - О, да я чувствую! Чья- то пятерня меня лапает! Ну, вот… заметил… я вздохнул, быстро наклонился и поцеловал язвительно кривящийся рот. Оле возмущенно засопел, но не оттолкнул, я воодушевился и начал работать языком активнее, руки уже не стесняясь шарили по телу людика, в паху разливалось тепло. Но счастье длилось недолго - Рыжик замычал и начал отпихиваться. Пришлось отпустить. - Хочешь получить награду за спасение? – зло сощурился человечек. Я даже сразу не понял, о чем он, ответил, как есть: - Трахаться хочу, а ты меня даже не целуешь. Я тебя… совсем не привлекаю? Я огорченно наморщился, людик немного смягчился и погладил меня по руке: - Ты просто мечта, Эрик. Вот уж чего- чего, а это не ожидал услышать. Когда спрашивал, у меня в нутрях все замерло, я уже готов был услышать какой-нибудь уничижительный ответ, на которые Оле был мастер, и это его тихое и проникновенное «мечта» выбило меня из колеи. Верно, потому и брякнул: - Ежели так, почто мучишь? Я к тебе со всей душой… слушай, я же все понимаю – я здоровущий, мышцы эти нелепые бугрятся, да и на морду… - Не городи ерунды! – Рыжик опять сердито засверкал глазами и даже шлепнул меня по руке. – Ты очень даже… и мышцы совершенно не нелепые! Просто… Оле прикусил губу и нахмурился, его пальцы чертили неведомые узоры на моем предплечье, внезапно он решился и продолжил: - Я не очень хороший человек, Эрик. Вор иногда просто вынужден убить, чтобы не запалиться. Ты хочешь путешествовать, но я – не самый безопасный сопровождающий, часто влипаю в неприятности и, если что – ты пострадаешь за компанию, никто не станет разбираться…ты это понимаешь? - Не дурик, врубаюсь. Эт не важно. Хочу с тобой. Я сильный, я тебя защищу. - Был бы не дурик, держался бы от меня подальше! – мрачно припечатал Оле. - Пфф! Великаны всегда следуют за своим сердцем, и ничто не может свернуть их с пути. Только трусы пугаются трудностей! – убежденно произнес я, а Рыжик вздохнул. - Ладно, допустим. Фиг его знает, как там вас воспитывают… я все еще настаиваю на том, что я сверху! - Ладно… - я заулыбался. - Но ты рассчитываешь, что когда- нибудь я тебе дам? – Оле прищурился, я осторожно подтвердил. - Надеюсь! – брякнул я, и уточнил на всякий случай. – Когда-нибудь. - И сколько ты готов ждать? – продолжил выяснять отношения людик. - До морковкина заговенья. – произнес я мрачно. – Мож и не дождусь. Эт ниче. Ты только будь рядом, с тобой весело и... спокойно на душе. А кто кого ебет - эт не очень важно. Ты только того… раз уж взялся меня ебать – обязанностями- то не пренебрегай! - Ах, ты так! – хихикнул Рыжик и куснул меня за подбородок. – Ну, все теперь держись! ***** Ну, что сказать… не так уж и долго мне пришлось выжидать! Правда, для получения желанного тела пришлось еще несколько раз спасать вредного людика: и от зверья, и от морского гада, неизвестно как оказавшегося в лесном озерце, и от разбойников… и каждый раз после спасения человечик становился мрачен и косился на меня с подозрением, но я уже понял, почему он расстраивается. Просто подходил, обнимал за талию и говорил: - Мне ничего от тебя не надо. Главное, что ты целый! И к третьему разу Оле успокоился. А потом был и четвертый раз: проверенный, знакомый скупщик, пока Рыжика не было, попал в неприятности – на него вышла стража. Для спасения своей шкуры человечек согласился сдать всех своих клиентов. В этот раз вытащить Оле оказалось нелегко – я не хотел убивать ни в чем не повинных стражей. Они же просто делают свою работу! Да и палиться мне нельзя – знаете, сколько великанов путешествуют по городам с рыжими людиками? Один! Если бы я ломанулся выручать Оле не скрываясь, напролом, весть о странной парочке облетела бы все ближайшие городки. После этого мы с людиком вообще ни в один город не смогли бы зайти. Однако все разумные мысли вымело из моей головы, когда один из стражей ударил моего человечка. В мозгах помутилось, я зарычал и спрыгнул с крыши, на которой прятался, прямо под ноги солдатам. - Этот людик мой! Рыжик был моментально определен мне за спину, в башке стало совершенно пусто, одно я знал точно – хрен с ними, с городами! Бить Оле никто не смеет! Нам сказочно повезло: под стенами города завелись громадные карниовры. Звери это хищные, потому жители вот уже несколько месяцев выходили за стену с опаской. Самим на них идти – дураков не было. Уж очень они быстрые. А тут – такая удача! – великан, то есть я. Наш род повсеместно известен, как отличные охотники. В общем, мы договорились, что я извожу тварей, приношу их головы в качестве доказательства, а стража отпускает за это Оле, будто ничего и не было. Я не хотел оставлять человечкам моего Рыжика, но иного выхода не видел. Однако, я многократно повторил, что обижать его нельзя. - Ни синячка! Несмотря на заверения стражников, торопился я безумно, а охота не терпит небрежности. В итоге самец умудрился меня зацепить когтями – плечо украсили три глубоких борозды. Но зверье я- таки убил. Не настолько это серьезная рана, чтобы меня остановить. Стражники оказались честными человечками и Оле мне отдали, я привычно забросил людика себе на спину и дал деру, так что только пятки засверкали – все боялся подлянки. Гнал на полной скорости до самого вечера. Рыжик на привале был непривычно молчалив, смотрел как- то виновато, помог мне с перевязкой. Я дико устал – и у великанов есть предел прочности, а еще и перенервничал… в общем присел на корточки у дерева и очнулся только когда Оле нерешительно дотронулся до здорового плеча. Я со вздохом открыл глаза и улыбнулся своему людику. Надо же, пока я сидел, он уже костер разжег и воду вскипятил! - Эрик… - человечек всматривался в меня, прозрачные глаза пытливо буравили, будто он все пытался что- то понять… а я просто тихо млел от радости, что с ним все в порядке. Губы сами растянулись в улыбке. - Оле, все нормально? Тебя же не обижали? Я торопился, как мог… - Эрик, скажи, ты ругаться- то умеешь? – перебил меня людик. Я задумался. Папку я дразнил. Мамку… ну, мамку никто сердить не решался. Братьев – задирал. Со сверстниками – дрался. А так, чтобы просто стоять и орать друг на друга… - Не. А зачем? Ежели довели – тут лупить надобно, чтоб мозги вправить. Чего просто так лопотать? - То есть, когда я тебя окончательно достану – сразу получу в лоб? Я нахмурился: - Тебя лупить никому нельзя! Я не понял – ты чего фигню какую- то спрашиваешь? - Тебя зверь погрыз. Из- за меня. И ты что – даже слова мне не скажешь? Я пожал плечами, тронул повязку и снова улыбнулся глупому людику: - Не погрыз, а царапнул. Чуток. Скоро пройдет. И не из- за тебя, а я сам виноват. Главное, что ты цел. Рыжик тоже присел на корточки рядом, потом повозился и прижался, как мог ближе, чмокнул меня в губы, потерся щекой. Я аж офигел – Оле никогда со мной не нежничал, если не трахал. Чтобы вот так подойти и поцеловать – такого не было. А Рыжик еще повздыхал немного и признался: - Я волновался. Очень. Ты убежал, я ждал и думал… ну, я же ни разу не сказал, что ты тоже мне нравишься. Сердце бухнуло, кровь бросилась в лицо – это было неожиданно услышать такое признание из уст вечно сердитого Рыжика, я сглотнул, не совсем доверяя своему голосу: - Оле… я уж думал, что зря навязываюсь и только раздражаю тебя… Людик обнял меня изо всех сил, уткнулся мне в шею и некоторое время сосредоточенно сопел, потом погладил по рукам: - Я постараюсь ворчать поменьше. У меня характер такой…ну, так и тянет гадость сказать. Ты не воспринимай это всерьез… на самом- то деле я очень рад, что мы с тобой вдвоем. Вот так и сказал! А потом еще забрался ко мне на колени, да так и просидел до самой темноты, цеплялся будто боялся, что я исчезну. Даже поужинал я, сжимая тонкую талию людика. Таким счастливым я никогда себя не чувствовал. Я так Рыжику и сказал. А он в ответ: - Ага, значит, наконец- то дать тебе – это уже лишнее? Я всеми силами заверил, что нисколько не лишнее. И вообще, ему понравится. Сначала человечек сомневался. Ну, что понравится. Но я сумел его переубедить.