Ветрянка

— Серёга, руки покажи! — Вот! — Руки! Обе! Сразу! Майский, етить колить! — Костя ворвался в комнату, подлетел к сидящему на кровати Сергею и силой вытащил его руки из-под одеяла, грозно глядя сверху вниз. Словно жена, застукавшая мужа за дрочкой. Хотя… уж лучше бы за дрочкой! Майор полюбовался бы и с удовольствием помог справиться с такой «проблемой». А вот что делать с отчаянно чешущимся Серегой Костя не знал. Спецназовец вообще выглядел забавно: лохматый, сонный, с растеряным выражением на зелёной морде… Впрочем, на лице зелёнка была нанесена как и положено — точечно. А вот на руках, животе и даже спине было одно сплошное зелёное пятно. Феликс постарался, когда хозяин заболел. Майский его за это тоже зеленкой слегка полил, пока Костя не видел. А потом благополучно принял вид тяжело страдающего человека. Свалив всю вину на безмолвного кота. — Кость, ну чешется же! — Серый принял самый несчастный вид, какой смог. Но Костя оставался суровым и непреклонным, несмотря на внутреннее умиление и с большим трудом сдерживаемую улыбку. — Серёг, тебе, блять, сказано нельзя — значит нельзя! — майор обхватил запястья друга одной рукой, принялся осматривать содержимое прикроватной тумбочки. — Ты таблетки выпил? — риторически спросил он, зная ответ. — Выпил… — Майский печально вздохнул и попытался незаметно потереться подбородком об пододеяльник. — Серый, блядь! — Лисицын цепко схватил майора за подбородок, силой поворачивая к окну, являющемуся единственным источником света в комнате, и язвительно поинтересовался. — Вот скажи мне, как можно было дожить до своих лет и не переболеть ветрянкой? И при этом ещё думать, что переболел! — Ну, видимо можно! — раздраженно шикнул ГРУшник, вырываясь из ослабевшей хватки. Завернулся в одеяло и неожиданно вспылил. — Я, что, по-твоему, блядь, специально заболел? Или мне в кайф тут валяться с гребанной температурой и чесаться, что даже уснуть нельзя! — голос сорвался, Серёга замолчал, а шаловливая конечность незаметно для хозяина стала расчесывать ногу. — Э… — Костя запнулся, заметил самоуправство отдельных частей тела, прикрыл глаза, тяжело вздохнул и медленно выдохнул. Серый прав: он тут не по своей воле, и не под солнышком на теплом песочке загорает. — Извини, Серёга… Я, просто, устал… — растроено протянул майор, лохматя прическу, и, помедлив, стянул домашний свитер. — Двигайся давай! — Зачем? — Серёга удивился смене настроения, но послушно подвинулся и безропотно поделился одеялом. — Ты же вроде на диване собирался лечь? — Я собирался на диване лечь, если к моему приходу ты заснешь. А так я буду спать с тобой. — Лисицын с удовольствием нырнул в тёплую постель, повернул Серёгу на бок, прижался к его спине и обнял, обплетая ногами сильные бедра и переплетая пальцы. Майский тут же расслабился, заерзал, устраиваясь поудобнее и замер, стоило Косте ласково прикусить кожу на плече: — Дернешься — налысо побрею! — Рискни! — фыркнул спецназовец, но проверять серьёзность угрозы не стал. Зачем?