Uno

В квартире Доминика есть просторная комната. И, на самом деле, она не такая уж большая, но из-за белых стен и бьющего сквозь высокие окна света пространство будто бы расширяется, уступая место навороченной ударной установке и ряду гитар. В квартире Доминика много комнат, но такая – только одна. Там светло и похоже на межпространственный портал. У дальней стены стоит такой же белоснежный, как и все здесь, диван. Иногда Мэтт берет одну из гитар, садится на него и опускает пальцы на струны. Иногда они проигрывают уже знакомые, написанные, врезавшиеся в подкорку мелодии, а иногда получается что-то новое, еще не существующее, но уже разрывающее тишину. Потом они переглядываются и пытаются повторить – если получается, Беллами закрывает глаза и позволяет воображению рисовать новые тексты. Так рождаются песни. Однако больше всего Мэтт любит просто сидеть, подогнув под себя ногу и смотреть, как Доминик безжалостно долбит по тарелкам и барабанам. Как мелькают в его быстрых руках деревянные палочки. Это бывает похоже на дождь или биение сердца, или на шаги каждого из толпы в центре мегаполиса. Спешно и неторопливо. Громко и не очень. Яростно и устало. В такие моменты Беллами не может отвести от друга завороженного взгляда и вздрагивает, осознав, что музыки больше нет. А Доминик так же внимательно смотрит на него. Он усмехается, ерзает на невысоком стульчике, облизывает губы и спрашивает: - Что? Мэтт не знает, как объяснить все, что чувствует, глядя на отдающегося музыке напарника. И не умеет транслировать мысли. Тогда он поднимается с мягкого дивана, подходит к Ховарду и наклоняется, накрывая блестящие от слюны губы своими. Лишь прикосновение. Они не закрывают глаз. Спустя несколько долгих секунд Доминик медленно моргает, словно говоря, что понял его послание, и углубляет поцелуй.