мама

Сегодня был трудный день. Много суеты, беготни. Куда-то срочно ехать, кого-то ловить, везти, допрашивать. Юля устала. Ей хотелось скорее домой, залечь в ванну с ароматной пеной, затем чашку горячего чая и спать. Наконец, все дела на сегодня закончились, и она оказалась дома. Устало сняла куртку, прошла в спальню, и тут затренькал телефон. Чуть ли не со слезами глянула на экранчик – кто там еще. Высветилось – «родители, дом». - Да, - сказала гораздо резче, чем оно того стоило. - Юлечка, - голос отца дрожал, – мама умерла. Еще не осознав до конца услышанное, ответила все также резко: - И?!! - Приезжай завтра, детка. Хоронить будем. – Отец всхлипнул и отключился. Соколова села на диван. Сказанное отцом медленно доходило до сознания и начинало давить. Она тупо смотрела на телефон и вдруг поняла, что ничего не узнала толком. Как? Почему? Когда? Быстро нажала кнопку. Трубку взяли сразу, будто ждали ее звонка. - Папа! – закричала она. – Папочка, как это случилось? - Инфаркт у нее,– чужой женский голос. – Сердце не выдержало. - К-кто это? Где папа? – Юле стало страшно. На секунду показалось, что она в каком-то театре абсурда и сейчас ей скажут, что спектакль окончен, все хорошо. - А это соседка их, тетя Маша. Ты не помнишь меня? Ну да. Ты же редко бывала у них. Все дела. А папе твоему доктор укол сделал. Он прилег. У него тоже сердце слабое, как и у мамы. Ты завтра приезжай. Маму из морга часов в двенадцать привезут, вот и подъезжай. А насчет похорон не волнуйся. У меня зять в ритуальном агентстве работает. Он все, что надо сделает, все по-людски будет. Мы с твоими родителями дружим, сами все устроим, понимаем, что вам не до того. Юля сидела оглушенная. Это был не спектакль. Это была правда, безжалостная, тяжелая правда. Мамы больше нет. Когда они виделись последний раз? Так и не смогла точно вспомнить. А созванивались? Покопалась в телефоне – нет во входящих, нет в исходящих. Давно. А ведь она знала, что у нее слабое сердце, постоянно скачет давление. Но никогда в разговорах не интересовалась ее здоровьем. Есть лекарства, есть доктора, мама знает что делать. А она, Юля, чем может помочь-то! И вот теперь ей никто не поможет. Слез почему-то не было. Но в груди, где-то в глубине, зародился и медленно набухал тяжелый ком. Соколова бессмысленно походила по комнате. Она почувствовала, что ей холодно. Странно, в ее стильной, обставленной новой мебелью квартире часто бывало холодно. И дело не в отоплении. Холод был внутренний. А вот дома у родителей ей всегда было тепло. Мама сохраняла все, что было связано с какими-то милыми воспоминаниями. На комоде сидела ее любимая кукла, которую они с папой подарили ей на пятилетие, в рамочках на стене висели ее рисунки разных лет. А в фотоальбомах все было тщательно разложено, подклеено и подписано. У Юли же все фото лежали в одном пакете вперемешку. Не считала нужным перебирать и сортировать старые снимки. Соколова подошла к тумбочке, где лежал пакет с фотографиями. Там должны быть семейные снимки с каких-то праздников. Пусть они старые, но на них мама. Веселая, красивая, живая! Отбросив какие-то ненужные карточки, нашла те самые. Провела пальцем по глянцу: «Мама, мамочка». Если бы удалось заплакать, стало бы легче. Но слез не было, а ком в груди рос и рос. Взяла телефон. Есть только один голос, который она сейчас хотела услышать. Достаточно будет «Алло», достаточно просто дыхания в трубке. Может, станет легче. Набрала номер. Раздался недовольный голос Лисицына: - Юль, только не говори, что нужно куда-то ехать. Я уже почти сплю и звонка твоего не слышал. Давай все завтра. - Костя, у меня мама умерла. Тишина. Она уже собралась нажать сброс, как услышала: - Я сейчас приеду. Лисицын позвонил пару раз в дверь, но никто не открывал. Достал связку отмычек – опер всегда остается опером. Вошел и увидел Юлю, сидящую в углу дивана. Обхватив колени руками, она медленно раскачивалась, уставившись в одну точку. Вокруг были разбросаны фотографии, а перед девушкой лежала одна – Юля с родителями. Снимок был удачным – счастливые родители искренне улыбались, обняв дочь. - Ты как вошел? – очнулась Соколова. - Работа научила входить в закрытые двери, - попытался пошутить Лисицын. Но она даже не улыбнулась. По сухим глазам, по отстраненному виду, по замедленной реакции он видел – дело плохо. - Чай будешь? – ее надо было отвлечь, занять, переключить на любое практическое дело. Когда он принес чай и бутерброды, она все так же сидела, положив подбородок на колени, и разглядывала снимок. - Костя, а ты когда последний раз своей маме звонил? – неожиданно спросила девушка. - Да где-то месяц назад, а может больше. - Позвони. - Позвоню. Завтра. Сегодня уже поздно. - Это мне уже поздно звонить, а тебе в самый раз. Мама всегда рада звонку. Звони немедленно, - яростно сверкнула глазами Соколова. Лисицын выставил руки ладонями вперед в успокаивающем жесте, достал телефон. - Мама, привет. Это я. Он вышел на кухню и минут пять разговаривал со своей мамой, чувствуя себя мальчишкой. - Представляешь, она откуда-то знала, что я сегодня позвоню, - вернулся в комнату мужчина. – Даже спать еще не ложилась. - Она мама. Она все про своего ребенка знает. Моя тоже всегда про меня, – Юля запнулась и медленно закончила, - все знала. А я… Ну, почему я такая черствая, бессердечная, бездушная! Что стоило позвонить, поговорить, заехать на часок. Мне ж не трудно было, а она бы порадовалась лишний раз. И так сколько нервов у них отняла своими выкрутасами. Костя взял ее ладони в свои, слегка сжал: - Перестань себя ругать. Ты ни в чем не виновата. - Конечно, ни в чем, кроме того, что я отвратительная дочь. Если бы ты знал, как я себе противна! - Дура, - рассердился Костя. – Думаешь, твоей маме понравилось бы, что ты себя так грызешь. Лучше бы вспоминала все хорошее, что у вас было. Юля сразу как-то сдулась, словно из нее выпустили воздух: - Костя, мне так плохо. Сломалось что-то. Как будто я шла по твердой земле и вдруг оказалась посреди болота. И вроде дальше идти надо, а как-то неспокойно, неуверенно. Лисицын слегка приобнял девушку. - А я рядом пойду. Если что – обопрешься. Она благодарно посмотрела на него. Все же правильно, что он сейчас с ней. Стало немного легче. Ком в груди уже не так давил. За окном было совсем темно. Ночь давно вступила в свои права и щедро дарила людям покой и сон. - Юля, давай ложись. Завтра сложный день, нужно отдохнуть. - Я попробую. А ты? - Я в зале на диване устроюсь. Хочешь, я завтра с тобой буду? - Не нужно. Я сильная, я справлюсь. Нужно учиться жить без мамы. Соколова еще долго ворочалась, прежде чем заснуть. А во сне к ней пришла мама. Она присела в изголовье и успокаивала свою любимую дочку, говорила, что совсем не сердится на нее. Наоборот, очень гордится и любит ее. Утром Юля проснулась в слезах. Но на душе у нее было спокойно. Пусть и во сне, но она попросила у мамы прощенья и получила ее благословение. Она могла жить дальше, не чувствуя давящего груза вины за свою невнимательность к родным. Мама ее простила. Мамы всегда прощают своих детей. Жаль только, что дети часто забывают: -Что мама у них одна и другой не будет. -Что мама не вечна. -Что маму надо беречь. -Что мама единственная любит тебя всегда и любого. Не забывайте!!