Хорошая

Гарфилд действительно приходил на помощь, когда в нем нуждались — в отличие от некоторых малолетних позеров-титанов. Только Таня бы предпочла, чтобы этой нужды просто не было — ведь если Гарфилд приходил на помощь, это означало одно: дело было дрянь. Абсолютно. — Ты... Ты был прав. Таня редко плакала. Нет, слезы не были чем-то позорным или неправильным, просто... Не только ее кожа была толще слоновой. Таня считала себя сильной и стойкой, и правда — мало что могло выбить ее из колеи, да только вот... — Он... Убил Роско. — Он мог убить тебя, — осторожно подметил Гарфилд, садясь с ней рядом на изломанный паркет. Все жилище Тани, да вся ее жизнь полетела кувырком из-за одного... Одного... Одного ужасного человека. И Гарфилд, на самом деле, знал, что это произойдет. Он даже предупреждал ее, но Таня оказалась слишком хорошим человеком, чтобы бросить пусть и убийцу, но слепого. Она пыталась ему помочь — и эта помощь аукнулась ей так, что худшего Таня и представить не могла. Она не могла — а Гарфилд мог, потому что он знал Дезстроука. Но горю Тани вряд ли могли помочь слова вроде «Я же говорил» и «Он мог прикончить... Не знаю, твою семью, твоих друзей, а тебя заставить смотреть на это». Таня была хорошим человеком, а Гарфилд — хорошим другом, и именно поэтому он выбросил из своей головы тупую идею обернуться псом и лечь Тане на колени. Ее бы это, черт возьми, просто убило. — Он... Он показался мне хорошим, ему нравился Роско. И я поверила, что он не такой уж и плохой, но он просто... У него не было причин, понимаешь? — всхлипнув в очередной раз, Таня вытерла рукой слезы и резко, отрывисто выдохнула. — Он просто захотел сделать мне больно! «И у него это отлично получилось», — мрачно подумал Гарфилд, но вместо того, чтобы ляпнуть такое вслух, осторожно обнял Таню, сжав ее плечи пальцами. Таня вздрогнула, а потом уткнулась ему в шею носом, зажмурилась и захныкала чуть тише. Гарфилд погладил ее по голове, запуская пальцы в непослушные жесткие волосы, и прижался губами к ее лбу. Таня схватилась за его одежду, сминая рубашку в ладонях, и ее плечи снова задрожали. Когда Гарфилд залетал в ее комнату, он видел труп Роско около балкона. «Нужно будет с ним разобраться», подумал Гарфилд ненароком — он знал, что Таня сама не сможет похоронить пса. У нее духу не хватило бы, она была... Слишком хорошей, чтобы похороны даже собаки стали для нее чем-то обыденным. И Гарфилду хотелось, чтобы Таня оставалась такой хорошей. Он крепче прижал ее к себе, снова погладил по голове, осторожно достал телефон и незаметно заказал пиццу на дом. В конце концов, ей все еще нужно было есть, а готовить Таня сейчас бы просто не смогла. По крайней мере, не когда около ее кухни лежал мертвый Роско. — Ты любишь пепперони? — тихо спросил Гарфилд, и Таня молча кивнула. Он добавил последние настройки и нажал «заказать»; телефон ответил вибрацией в его руке и потух, и Гарфилд убрал его обратно в карман. ...Курьер приедет через двадцать минут, и если он опоздает, Гарфилд его убьет. А пока Гарфилду оставалось только слушать, что говорила Таня — и он мягко прижался щекой к ее щеке.