Dave

       Смотрю в окно нашего загородного дома в Италии. Передо мной открывается замечательный вид: небольшой водоём, деревья и яркое солнце, лучами согревающее воду. Воздух кажется таким чистым, а атмосфера мягкой, ламповой и очень приятной. Я смотрю на то, как поблескивает миллионами маленьких огоньков вода. Как летает бабочка прямо перед окном, в которое я смотрю. Она садится на оконную раму, но вскоре меня покидает. Я стою в доме, в котором тепло, в котором вкусно пахнет фруктами и парфюмом. Тут есть Куджо — большая штука на четырёх лапах породы сенбернар. Его искренние, карие глаза смотрят со мной в окно. А ещё, я вижу там то, что порой разрывает мне душу. Я стою в доме, в котором тепло и приятно. Я стою в тепле, в очередном жилете из своей большой коллекции. Старый жилет, который выбирала когда-то Ник. По щеке медленно ползёт солёная капля. Куджо подошёл ближе и принялся толкать меня массивной мордой, чтобы я отошёл от этого состояния. По ту сторону окна девушка в обтягивающих джинсах, в свободной футболке. Её волосы словно шоколад между молочным и тёмным.Она не видит нас, занята изображением природы на холсте. Закрыл глаза и выдохнул. Она рядом со мной была, есть и всегда будет — моя маленькая принцесса, которая уже повзрослела. Двадцать три года моей жизни были самыми лучшими, а я даже этого и не знал. И сейчас, когда она выросла, встала на ноги и теперь свободная от запретов, я понял, как мне её порой не хватает.        Я воспитывал дочь один, её мать умерла при родах, и этому я виной. Тогда мне хотелось, чтобы это дитя было только у меня, она будет моей — я бредил этой мыслью. Так оно и получилось. Воспитал девочку так, как считал нужным. А считал нужным я совершенно неверные способы воспитания. Я проникся, я влюбился, я вожделел. Почему я воспроизвожу как в прошлом времени? Ведь это продолжается и по сей день. В этом и есть главная проблема моего сознания. Внутри, в голове, меня будто два. Разрываюсь от мыслей и своих поступков. Вероятно, это последствия прошлой жизни и употребления наркотических препаратов, которые немного сломали мою психику и заодно видение, сделав его крайне неправильным. Порой, то, что внутри меня вырывается и я делаю больно дочери, не замечая, не зная этого. Словно это не я, а нечто иное. Более сильное, более смелое и с огромным желанием и потенциалом. — Дэвид, всё в порядке? Ты что там, в окне, увидел такого? — женский голос обдал меня реальностью. Это была дочь, видимо, я не заметил как она вошла. — А, нет. Нет, всё хорошо, просто засмотрелся. Впервые увидел, что у нас так красиво, — как-то отстранённо улыбнулся, — ты вся испачкалась, — потёр большим пальцем руки щёчку дочери, которая была в синей краски. — Ну это, как обычно, — улыбнулась, — давай я умоюсь, а ты пока чайник поставь. Выпьем чай и будем собираться на прогулку. Ты помнишь, нам с Куджо обещал пойти пройтись. А то дома сидишь, так и в депрессию впадёшь. На её слова я улыбнулся. Да, иногда я пытался абстрагировать себя от всего, чтобы не навредить Ник. Она всё прекрасно понимала ещё с детства. Мне стыдно, больно и горько, но контролировать свои приступы я не в силах. Какое-то время назад я даже хотел обратиться к доктору за помощью. Но, побоялся, что это всё всплывёт в СМИ и не стал ничего с этим делать. Это внутри меня и оно пожирает, этому нужна Ники и только она. Оно требует прикосновений, требует её голоса и запаха. Оно требует, чтобы моё тело чувствовало тело дочери. Я болен и мы оба это знаем.        Я собрался, переоделся и в скором времени отправились с дочерью и псом на прогулку. Её тёмные глаза часто фиксировались моими, улавливая опасения, что я могу сорваться. Она не боялась за себя и тут я понимал настолько виноват и как должно быть мне стыдно. Но чувствую ли я стыд? Чувствую ли я страх потери? Нет. Я и то, что внутри меня уверены — дочь навсегда прикована к нам. Присел на лавочку, достал пачку сигарет и закурил. Смотрел на то, как они резвятся, бегают с псом. Она в нём души не чает, как и он. Умный пёс, который даже пытается защитить её. У меня есть шрамы от его зубов. Это старая история. Тогда я пришёл домой выпивший, мы поругались с Мартином и я был зол. Пришёл в комнату спящей, маленькой дочери. Схватил её за руку и принялся будить. Затем, усадил к себе на колени и долго смотрел на неё. Что тогда творилось у меня в голове? Не понятно. Был ли это я? Неясно. Но, в какой-то момент я перешёл грань. Это было как бред… Я шептал какие-то слова и наверняка выглядел обезумевшим. Внизу живота что-то кипело, словно лава, и было тупое желание. Оно било внутри и било снаружи. Разум пытался сопротивляться, но недолго. Что-то проникло внутрь меня. Глаза покрылись чёрной пеленой и на мгновение я потерял возможность видеть. Тучи обстоятельств всё больше нагнетались. Внутри всё говорило: нужно принять, что это моя часть и без неё я не выживу. Но я отчаянно пытался сопротивляться. Слух пронзил громкий крик дочери, она просила остановиться. Мои руки рвали её ночную рубашку. Мои губы соприкасались с её кожей, которая пахла гранатом и лавандой от самого рождения. И погрузившись во тьму, уже не смог вынырнуть на свет. В этой тьме было адски больно, но в то же время неописуемо приятно. Когда я очнулся, ребёнок спал в углу комнаты. На ней не были лохмотья ночнушки, а рядом сидел и огрызался на меня Куджо. Его морда была в крови, прямо как тот Куджо из фильма и книги. Я понял, что сделал что-то омерзительное и весь оставшийся день пёс не пускал меня в дочери. Странно случилось, что Куджо уже больше пятнадцати лет и он бодрствует и не собирается уходить на покой. Для своего вида, веса и породы, пёс очень умён, даже слишком. Порой мне кажется это не собака вовсе, а какой-то человек, запертый в шкуру. В общем, после того случая как-то всё поломалось. Но, из-за стресса, Евгеника забыла этот момент, он попросту не отложился в памяти и она не боялась меня. И я думал что, вот, это шанс исправиться и сделать себя адекватным. Но, всё пошло не так, как сулили планы и фантазии. Это начало повторяться из раза в раз и вот, я живу с дочерью. Отгоняя всю нечисть мужского, да и женского пола, чтобы она не слиняла от меня. И я понимаю, что это неправильно, я болен и очень серьёзно. Однако то, что внутри и по сей день не даёт мне обратиться к специалистам. Оно держит меня в заточении и за эти годы оно сделало меня подобно себе. И да, у нас есть правила. То, что внутри меня называет себя Дэйв. И дело-то в том, что я чувствую как он, то есть получаю все его эмоции. Очень трудно держать себя от каких-либо действий, соблюдать дистанцию, правила, когда внутри происходит бой чувств, гормонов и, в целом, организма. Это и больно и блаженно, и страшно и в то же время прекрасно. Будучи просто человеком, чей организм не способен такое выдержать, естественно, был бы разорван чувствами. Но, Дэйв делает так, что я чувствую и живу.        Моя история продолжилась. Прогулка закончилась, мы вернулись домой. По дороге смеялись, рассказывая друг другу какие-то истории из прошлого. Мы часто вспоминали случай, когда Мартин упал лицом в большой торт на его дне рождения. Тогда Ник ещё была маленькая и забавно отреагировала, начала кричать и всех гостей ругать, что они смеются над бедным Мартином. Мартин очень любит Ник, они прекрасно ладят и по сей день. Иногда мне казалось, что они будут вместе. Но, Дэйв не дал этому быть ни тогда, ни сейчас не даст. Я вошёл в ванную, чтобы смыть с себя сегодняшний день. И на секунду меня пронзило болью. А уже через две секунды, моё тело сделалось более подтянутым, свежее. Лицо стало таким, как было двадцать с лишним лет назад. Видя себя в зеркале, видя себя через глаза своего тела, не мог самостоятельно шевелиться. На данный момент мной управлял Дэйв. Тело вышло из ванной комнаты и направилось в комнату дочери. — Иди к папе Дэйву, маленькая Ники. Давай же скорее, папа Дэйв скучает без своей маленькой девочки. — Дэйв? — запаниковала она, мгновенно подняв взгляд. — Именно, — я чувствовал как мои губы складываются в чудовищную улыбку, ухмылку, — ну иди же сюда! Ты ведь не хочешь, чтобы Дэвид пострадал, ты ведь любишь его? А значит подойди ко мне, чёрт возьми! Она медленно подошла. Тело наклонилось, почувствовал более выраженный запах кожи дочери. Пряный, словно корица. Язык скользил по её бархатным изгибам. Внизу всё пульсировало и рвалось наружу. Но, Дэйв был поклонником долгой прелюдии. Также он постоянно напоминал Ник, что она никогда не сможет избавиться от «клейма» под именем Дэйв. Он буквально получал удовольствие физическое, когда ощущал, что дочь рядом. Её тело, разум, и так называемая душа — его. Ликование, да, оно самое. Пальцы медленно перемещались по дюймам кожи дочери. Словно теряясь в нирване, погружался в иной мир. Мир запретов и каких-то неописуемых эмоций. Но, в какой-то момент просто отключалось сознание и я приходил в себя в момент оргазма, что делало меня диким. И вместо того, чтоб отстраниться от тела дочери, я делал что-то непонятно. Мой язык вновь начинал скользить по её тельцу. Грудь, бёдра. Её тело было покрыто синяками и засосами, которые я и Дэйв оставляли на ней. Были ли слёзы? О, да. И да, было её жаль и я чувствовал себя уродом, маньяком. Каким-то ничтожеством, но лишь на секунду. Ну, а затем, наступала новая волна и все эти чувства испарялись. Когда же язык проникал в горячее лоно, не нужно было ничего делать с организмом. Практически мгновенно, изливался, продолжая обцеловывать и обсасывать лоно дочери. Мысль о том, что это ужасно со стороны морали, она ещё больше подстрекала меня к действию, как и Дэйв. В итоге организм моей принцессы сдавался и она заканчивала. Её соки были словно нектар сладкими, а запах кожи вновь одурманивал.        Переворачивая тельце на живот, я находил для себя оптимальную позу и приступал к действию. Поступательные движения внутрь тепла вызывали мурашки, жжение, головную боль и головокружение. Ну, а когда всё заканчивалось, лежал практически без сил. Дочь лежала рядом, заплаканная, уставшая, не издавая одного звука. Буквально через час всё становилось, как и раньше: хорошие и показательные отношения примерной семьи, где только один родитель. — Скажи, что любишь меня, Ники. Я хочу услышать это из твоих уст. — Я люблю тебя, Дэйв… В эти моменты, Дэйв обычно угрожал убить меня, себя, Мартина и саму дочь. Ей просто не оставалось другого выбора, как сказать то, что от неё требуют. Она мученица. Она была рождена под этим ликом, она была рождена для нас. Это её ноша и она будет её тянуть дни, годы, десятилетия.        Но, бывают и грустные моменты, когда Дэйву становится больно и он делает больно Ник. Так было, когда он пронюхал, что у дочери имеются отношения. Она пришла домой, как обычно, в положительном настроении. Ужин был готов, а я и Дэйв голодны. Он не мог долго находиться там, где нет дочери. Происходили какие-то изменения и организму делалось невероятно больно. Ник прошла к столу и от неё повеяло женским ароматом. Именно женским и это был не её аромат, это был чужой запах. Ужин прошёл хорошо. Однако на следующий день Дэйв повёл меня по дорогам и улицам к какому-то дому. Он заставил меня выломать дверь и передо мной была девица лет тридцати. Судя по всему, она поняла кто к ней вломился, но, стояла на своём, говоря, что умрёт за свою любовь. Дэйв заставил меня подойти к ней. Схватить за руки и сильно вывернуть их. После чего, как бы случайно уронить её головой о большую, металлическую палку в виде декора на кровати. Естественно, она умерла. Ну, а вернувшись домой, у Ник и Дэйва был серьёзно, поучительный разговор на тему того, что не стоит больше так делать. Затем, последовало наказание для дочери в виде некой БДСМ-практики. И когда на коже Ник выступила кровь, мой язык проскользнул, подобрав маленькие, красные капельки с бархата.        Пальцы проникают внутрь, добывая сладкий сок. Язык исследует, ищет, рыскает. Лоно ожидает приторной волны наслаждения. Разум отключает все «нельзя» и остаются только желания. Никуда ты не сможешь убежать, девочка. От папы Дэйва никуда не денешься. Она и сама это знает. Ей некому жаловаться, некому обратиться за помощью. Мартин бессилен, ну, а меня переманивают на другую сторону. Хоть, честно признаться, порой я всё же испытываю очень противные чувства, прошу прощения, каюсь перед дочерью на коленях. А потом осознаю, и это меня заводит, что когда я перед ней на коленях, мне хочется проникнуть меж ног Ник и продолжить свои хотения. Разумеется, мне делается лучше, когда Дэйв на время насытится, мы живём как обычные дочь и отец: ездим куда-то, отдыхаем где-то, едим, развлекается, ходим в кино и на прогулки. Всё это, разумеется, есть.        За собой начал замечать, что прикосновение к Ник дают мне много эмоционального заряда. Причём позитивного. Мне лучше работается и в целом я счастлив. Позже случилась история, когда Ник хотела скинуть со своих миниатюрных плеч ношу мученицы, познакомив меня с некой дамой. Приличная, ухоженная и состоятельная мадам. И я повёлся на уговоры дочери. В итоге мадам нашла свою участь на моей постели с внутренним кровотечением. Свой член в неё засовывать не пытался даже. Действовал кулаком и поначалу ей даже нравилось, а позже что-то пошло не так. Она умерла, отнюдь. Дальше была новая волна, когда я сидел на террасе, смотрел на то, как дочь рисует. Она была одета в маленькое платье разных цветов со всякими безделушками, верёвочками на манер хиппи — на её манер. Удобно облокотившись на стул, вытащил член и принялся впоследствии эаукулировать.        Для СМИ мы с дочерью были примером семьи. О нас писали статьи, меня спрашивали, как я вырастил такое чудо и как добиться отношений взаимопонимания. Ник молча сидела, улыбалась и ничего не говорила. Ведь если она начала бы говорить, её голос задрожал, с глазок сорвались слёзы и случилась неприятная ситуация. Для СМИ — мы замечательная, дружная, полноценная семья. Однако, какой-то чёрт увидел меня и дочь тогда, когда мы шли из ресторана. Я обильно ощупывал её тело, думая, что никто не наблюдает за нами. Эта ситуация всплыла. Но, закончилось тем, что за клевету был осуждён этот человек, а я вышел из воды чистым. К тому же на сайтах много фанатского творчества всплыло: рассказы, арты. Мне это пришлось по вкусу.        Мне нравилось смотреть на то, как Ник употребляет пищу. Она аккуратно ест, прямо сидит и не издаёт никаких звуков. Словно кукольная. Мне нравится её каре как у Матильды из фильма «Леон». Её волосы немного вьются, что делает это каре нечто иным. Тёмные волосы, несколько тонких косичек и два хвостика как в детстве. Я помешан на ней. Так было и будет всегда.        Со временем эта тематика инцеста для СМИ раскрутилась. Это стало фишкой, особенностью. Образ. И в итоге нас приняли как странный образ отца и дочери. Нас хорошо приняли и без толики сомнения, что это именно образ, и мы его отыгрываем. И после этого обстоятельства жизнь приобрела новый оборот. Новые возможности. Я заставил Ник появляется на людях. Фотосессии для публики. Мы приехали на пляж. Никого не было в этой гавани. Было прохладно, я снял пиджак и окутал Ник им. Ник сидела на песке, а я лежал на её ногах. Она перебирала мои волосы. — Если бы я умер, ты расстроилась, когда узнала? — Ты не можешь умереть… — Да, но если так произошло и я умер. — Не знаю. Я бы уже ничего не чувствовала. Мёртвые не могут ощущать.