Снежноягодник

29 Начало морозов, 4Е 201. Мне так страшно. Как избавиться от этого груза во мне? Как переступить через непонятную чёрную дыру, что на пути к свободе мыслей и души? Может, все-таки взять и покончить с этим миром?.. он такой голодный. Лес нагнетал. Что-то чудовищное и уродливое дышало прямо в затылок, пробегалось колкой дрожью где-то в мышцах, застревало в горле и перехватывало дыхание. «Что это?». Вопрос стучал двумя сердцами в висках на драконьем языке, но Дова шёл перед ней, не проронив вот уже который час и слова. Он оглядывал каждую травинку, принюхивался и, казалось, сливался с той ажурной паутиной дикой природы. Лес нагнетал. Он поглощал каждую капельку ее позитивной энергии. Запусти руку в куст свежего снежноягодника где-то в ледяных пустынях, на твоей ладони сразу начнут оттаивать кисловатые, красные капельки, что побегут вниз и оставят на белоснежном снегу кровавые пятна. Словно ты пустил свою бесстыжую ладонь в безобразную рану прямо на груди Царя-леса. И он кричит. Кричит и нагнетает на тебя всю тяжесть своей боли. Ты чувствуешь? Она остановилась. Лес. Мир вокруг нее замер, и только беспокойное сердце долбило в уши, шум крови заглушил пение сумеречных птиц, снег застыл где-то в воздухе на пути к земле Дракон повернулся, и его алые, как свежие снежные ягоды, глаза устремились на девушку. Губы разомкнулись, словно хотели выговорить какие-то важные слова, но последовал лишь немой придых. - Оно за моей спиной, да? Это «что-то» за моей спиной?! – Драконорожденная начинала говорить громче, в каждом слове чувствовался ком слез, который нарастал в секунду. Чёрные, как сама смерть, волосы Алдуина упали на его благородный лоб, который вмиг покрылся морщинками. Снежинки в тёмных прядях горели звёздами и, к удивлению, не смели растаять или вновь вспорхнуть, когда в его зрачках отразилось «что-то» страшное, чего он не боялся. Боялось его сердце. Боялось за неё. Боялось за каждую снежинку. Боялось за каждую ягодку и каждый рыжий волосок на покрасневшем снегу. Боясь и сотрясаясь, она повернулась, и на её мраморном лице, покрасневших от мороза щеках проступила болезненная белизна. Огромные чёрные ели ступили, как орды рыцарей-смертоносцев. Они шумели, кричали, казалось, росли еще больше, шире, вонзались стальными иглами прямо в сердце. Они не щадили её слез и глубже, глубже застревали в лёгких, прорастали прямо там и поглощали весь воздух. Лес, недавно бывший её лучшим другом, пожирал её, она кричала, но мир словно не слышал. Весь этот страшный лес окутал шею и душу колючей проволокой и, когда та уже стояла на коленях, вонзал иглы прямо в спину, коронуя её алым венком из свежих ветвей снежноягодника. 29 Начало морозов, 4Е 201.