Лабиринты

Записка в кровати, как банально. «Я контролирую тебя». Гэвин проклял тот день, когда согласился на этот эксперимент. Может быть, если бы он усмирил свою гордость и затолкал поглубже желание выделиться, доказать, что тоже чего-то заслуживает, может быть, в таком случае он бы не сидел сейчас под дверью в ванную комнату, обхватив плечи руками, и не выл бы от отчаяния и безнадёжности. «Я контролирую тебя». Какой пафос, какое неосмотрительное высокомерие, какая… чёрт побери, горькая правда. Да, он контролирует Гэвина, контролирует до самой последней клеточки, до самой последней мысли, и Гэвин не может ему сопротивляться. Или не хочет. Нет, нет, нет, конечно же, он хочет сопротивляться, но желание подавляется чем-то большим, чем инстинкт самосохранения, и Гэвин думает о том, что ещё с ним могут сделать. Что с ним решат сделать. Для чего он, Гэвин, вообще нужен. Гэвин теряется в лабиринте собственного разума, и сомнения уводят его всё глубже, увлекают в сторону от правильной дороги. Гэвин ненавидит тот день, когда ему предложили эту роль. Ненавидит себя, ненавидит крепкие двери и небьющиеся зеркала. Ненавидит Стэма, ставшего его неотделимой частью, и ту насмешку, что читается в каждом выверенном слове. «Я контролирую тебя», Гэвин, так что смирись и наслаждайся, верно? — Пошёл к чёрту. — Как глупо с твоей стороны, Гэвин.