***
Чак понимал что это единственный выход в сложившейся ситуации. Что если полностью уничтожить телевидение, как они изначально планировали, убежденные в своей правоте и непогрешимости, то народ оторванный от экранов поднимет восстание, не меньше. Им тогда точно не выжить. Хотя, что стоит жизнь четырёх человек (тьфу, трех человек и одного инопланетянина) в масштабе всей страны? Ничего. Какая-то маленькая часть Дани была не против, он ужасно устал. И очень тяжело было на сердце. Если бы он это сказал вслух, ещё во время их беззаботной поездки, то Вилена бы непременно пошутила про ожирение и наступающий на пятки любителю вкусно поесть инфаркт. Но, во-первых, как он возразил бы все той же Вилене, не такой уж он и жирный, а во-вторых, причина его душевных (душа у рыжего, ха-ха. Душа в принципе, ха-ха-ха.) метаний осталась лежать на холодном каменном полу бункера. И в смерти Жени виноват, по сути, только Чак. Именно ему взбрело в голову начать этот дурацкий крестовый поход на РЕН ТВ, именно из-за его нерасторопности и глупости агенты канала нагнали маленькую команду бунтарей. Он мог остановить Женьку, когда тот вышел из зала навстречу сумасшедшей Черехович и невменяемому Гаджиеву. Но не сделал этого, увлеченный своими «грандиозными» планами. Забыл, отвлекся. Идиот. Именно поэтому он вызвался, когда встал вопрос о том кто пройдёт через дверь. Он видел одобрение в холодных глазах Черехович, короткий кивок головой. Видел слезы Вилены, которые девушка тщетно пыталась сдержать, её дрожащие губы. Надежду в глазах Мефисто, его слабую улыбку. Непроницаемый взгляд Гаджиева, медленно, но верно приходящего в себя после гипноза (или что там применяют к агентам?). Даня смотрел на них в последний раз, запоминая, стараясь навсегда отпечатать эту картину у себя в памяти. Может быть, он увидит их ещё, там, в другом месте, но кто знает?***
Он бежит по улице, обгоняя нерасторопных прохожих, удивлённо оглядывающихся вслед рыжему парню. Мимо ограды парка, по проспекту, по старым дворам. Он тормозит только возле хорошо знакомого дома и решительность, переполнявшая его до этого, испаряется. Хватает сил пробежать несколько лестничных пролётов, остановиться возле нужной квартиры. А после кончается воздух в лёгких и смелость сменяется страхом. Чак напоминает себе, чего ему стоил переход в другую реальность. И с одной стороны, это добавляет уверенности, а с другой… А что, если в этом мире Женьки вовсе нету? Что если Попадинец погиб самой нелепой смертью, какую можно только придумать? Что если не помнит его, Даню? Что если за дверью его ждёт совершенно чужой человек? Что если… Его не существует? В любом случае, он узнает это только если зайдет внутрь. Нажать кнопку дверного звонка оказывается невероятно сложно. Но когда по ту сторону раздается электрическая трель, давно знакомая и по-своему даже приятная (а когда-то ведь бесило страшно) Даня замирает в предвкушении. Но ответа нет. Он давит несчастную, ни в чем не повинную кнопку, наверное, минут пятнадцать не меньше. Палец уже онемел, в ушах звенело, но Чак не сдаётся. Может быть, Женя просто уснул, задолбавшись с монтажом ролика, вот и не слышит? Хотя, такой шум и мертвого разбудит. Или Топа просто вышел по делам? В магазин, например. И это оказывается правдой. Почти. — Я чем-то могу вам помочь? — Ась? — Лазаренков оборорачивается резко, заставляя себя Оторвать взгляд от двери. Перед ним стоит, подпирая плечом стену, невысокий парень лет тридцати. Тёмные волосы, зачесанные наверх, серо-зелёные глаза — почти как Женя. Но не он. — Вы звоните в мою дверь. Соответственно, могу предположить что вы ко мне. Но, есть одна маленькая загвоздка — я вас впервые вижу. — Вашу Дверь? — Даня растерянно смотрит на собеседника. Тот кивает. — Мою. Так, чего вы хотели? — Из… Извините. Я ошибся, наверное. — Нужно срочно выкручиваться, но ничего лучше, чем «Я ошибся» в голову не приходит. — Видите ли, здесь жил мой… Друг. То есть, не здесь, а где-то поблизости. Я, похоже, опять этажом ошибся. Или подъезд перепутал. — Парень приподнимает бровь и бормочет себе под нос. — Верится с трудом. — Чак с трудом сохраняет относительно спокойное выражение лица. Что же происходит?! — Простите? — Ничего. Просто сам с собой. Я Женя, кстати. — Евгений протягивает руку и Даня, внутри которого все разом оборвалось, пожимает её, улыбаясь через силу. — Даниил. — Очень приятно. — Взаимно. — Он неловко переминается с ноги на ногу. — Ну, я пойду? — Да, конечно. — До свидания. Ещё раз извините за беспокойство. — Никаких проблем. Даня опрометью спускается по лестнице, выбегает на улицу. Давится слезами. Его слишком поздно нагоняет осознание: это не его мир. Жени здесь нет, вместо него другой, чужой человек. И его друзья здесь тоже чужие. Он потерял всех, кто у него был. Ведь по сути, он оставил их умирать, там, за чертовой межгалактической дверью. Подписал им смертный приговор. Он — убийца. Они бессмысленно погибли там, а сам Даня сгинет среди чужих ему людей. Ему хотелось бы верить, что все будет хорошо. Но верилось с трудом…