Do We Need This?

Ночью хорошо и спокойно, потому что эта ночь - одна из тех немногих за последнее время, которые они проводят не в автобусе, хоть и комфортабельном, а в нормальной гостинице. Это не номер-люкс, но здесь есть все, что только может пожелать его изголодавшаяся по обычной теплой без всякой качки и мелькающих за окном пейзажей постели душонка. Две кровати: его и Дома, - кухня с холодильником, забитым продуктами, ванная и душ, из которого он успевает вывалиться до того, как ногу прошивает острой, будто электризующей все его начинающее дрожать тело, болью. Забыл принять обезболивающее и еще пару витамин. И Мэтт уже давно не таскает с собой палку, за которую всегда можно было ухватиться вот как раз в подобных случаях. Он открывает дверь и опирается плечом о косяк. Стараясь всеми возможными способами не двигать поврежденной ногой, он, наверное, выглядит довольно комично и глупо. Как-то не смешно и, правда, глупо: какого черта невыносимо ноет вся нога, будто сведенная, когда, на самом-то деле, пострадал один только палец. В таком виде его застает лениво выползающий из кухни Доминик. Он жует бутерброд, когда замечает его, зависает на мгновение, а потом разом засовывает в рот остатки хлеба с приличным шматком колбасы или бекона. Вытирает масляные руки о потрепанную футболку со странной совой на принте, от которой нестертыми остались только огромные глаза. - Допрыгался? - не спрашивает, а утверждает Ховард, подходя к нему, закидывая его, Мэтта, руку себе на плечо и осторожно обхватывая за талию - да, не так-то просто без посторонней помощи скакать до кровати на одной ноге, когда вторая того и гляди отвалится из-за отмирающих, кажется, от постоянной боли клеток. - Нет, - отвечает он, с готовностью цепляясь за участливо подставленное плечо. - Просто устал. Дом закатывает глаза и без особой аккуратности сгружает его на не заправленную постель. - Ну, конечно, - говорит Ховард и на пару минут скрывается на кухне, возвращается со стаканом воды и пачкой таблеток. - Это все, конечно, только от усталости, а не от того, что вчера ты на первом же после травмы концерте в очередной раз пытался разбить колени о сцену, а сегодня этого уже не смог, но с непрошибаемым упрямством продолжил скакать с одной стороны сцены на другую, так еще и вниз спустился. Мэтт принимает таблетки и с все возрастающим интересом наблюдает за разоряющимся другом, настолько беспокоящимся о нем, что это... так просто не должно быть. - Ты все еще утверждаешь, что просто слишком устал? Мэтт кивает. Да, он любит потарабанить языком, но сейчас слишком лениво. Он не хочет нарушать едва установившееся спокойствие и равновесие лишними словами. Они и без этого поймут друг друга. Доминик смотрит на него расстроено и даже немного разочарованно, что почему-то задевает больше остального. Он помогает ему вытащить одеяло из-под больной ноги и лечь с максимальным возможным удобством. Словно сиделка. Плохая мысль. Сам Дом садится в кресло напротив. - Ты должен думать о себе больше. Намного больше, чем сейчас. Вокруг слишком много людей, которые беспокоятся о тебе и которым ты можешь причинить боль своей безответственностью. Думай о них, когда собираешься совершить очередную глупость, навроде сумасшедших прыжков на сцене с гитарой наперевес и с незажившей до конца ногой. Мэтт садится, упираясь затылком в жесткую деревянную спинку, резную и не очень удобную. Напомнил. - Можешь подать телефон? - просит он, и Доминик разрывает в его вещах мобильный, что-то там в нем щелкает и несет-таки ему. - Я обещал позвонить Кейт после концерта, - поясняет он, замечая, как напрягается его драммер, как сжимает губы в узкую полоску и как относит телефон с полной батареей - уж он-то знает - на самую дальнюю тумбочку с розеткой: якобы подзарядить. Дом садится на кровать рядом с его бедром, горбится, мнется - явно, хочет что-то сказать, но не решается. Ховард мрачный и молчаливый. И на одно чертово мгновение Мэтт снова ощущает себя четырнадцатилетним пацаном рядом с более старшим и уже гораздо больше попробовавшим в жизни Домиником. О, когда-то Ховард был для него эталоном, неофициальным божеством, которому он до сих пор носит маленький алтарь в своем сердце. - Я тебя люблю, - говорит Мэтт и давит ладонью на чужой затылок, заставляя Дома наклониться к нему. Тот целует его в щеку - скорее, едва скользит приоткрытыми губами по коже. И шепчет в ответ: - Я тебя тоже, - а потом отстраняется и молча уходит на свою половину комнаты.