Q

Ричард проснулся от того, что в ушную раковину настырно лез какой-то звук. Придушенный телефонный писк — это точно был он. — Армитидж! Я вас слушаю! — рявкнул Ричард, кое-как выудив трубку из-под подушки. Он был уверен, что звонит чужой: свои в курсе, каково ему приходится на съемках второго сезона «Ответного удара», и не стали бы в девять вечера... — Рич! Рич! Это бомба! Ты утвержден! Ты слышишь?! Это был Тони — его агент Тони. Ричард набрал в легкие побольше воздуха и с силой выдохнул, пытаясь прояснить ум. Душой он уже чувствовал, что стоит на краю больших перемен. От этого чувства слегка покалывало в носу и в кончиках пальцев. — Куда утвержден? — В бондиану, ну! — голос Тони слегка подрагивал. — На главную роль! Выдержав эффектную паузу, агент добавил: — Я не шучу, слышишь? Это не розыгрыш. Через неделю подпишем пре-договор и кое-кто проснется знаменитостью! Ричард зажал трубку ладонью, чтобы Тони не услышал лязг отпадающей челюсти и довольно странный булькающий звук, вырвавшийся из самых глубин его существа. Этого просто не может быть, потому что не может быть никогда! Он проходил пробы на роль второстепенного злодея, и это было так давно. — Но как же так... — забормотал он, вскакивая с постели. От волнения заплетался язык, ноги путались в пижамных штанинах. — Это... Это же... Я же не ожидал... Я не знал... Я не думал... — Знаю, ты не думал, что они перезвонят. А они сказали, что ты был фаворитом Барбары с первой пробы! И идеально вписываешься в новый концепт о Джеймсе Бонде. Вот так-то, мистер Я-в-себя-не-верю. Ладно, я пошел. Надо выпить, пожалуй, а то что-то руки трясутся... — Стой! Можно я с тобой?! — Каким это образом, я в Лондоне, а ты в Претории. — Ну, каким-каким, сейчас быстренько спущусь в бар и выпьем на расстоянии! — Отличная идея, — обрадовался Тони. — И не клади трубку, ладно? — Без проблем! Ричард спешно натягивал джинсы, подскакивая на одной ноге и придерживая телефон плечом. Он тоже не хотел оставаться наедине с Этим. Как и предсказывал Тони, через неделю Ричард Армитидж проснулся знаменитостью. И тотчас испытал на себе тяготы звездной жизни. Часы показывали без десяти полночь, но телефон надрывался, будто на дворе полдень. Ричард разлепил веки, с трудом оторвал от подушки стриженую «под сержанта» голову, и воззрился на экран. С экрана на него лукаво щурился П. — Ого… — Ричард удивленно потер глаза. Не мерещится ли? Старина Джеймс Пьюрфой был его лучшим воспоминанием о Королевской шекспировской труппе, не считая самого Шекспира. Ричарду в прославленном театре доставались самые никчемные из самых никчемных ролей, а Джеймсу — наоборот, самые лучшие, но, конечно же, такая мелочь не могла помешать сближению. Между ними, что называется, искрило. Назвать это романом было бы неверно — никаких особенных крючочков, которые скрепляют две души в одну, так и не возникло. Но в постели они горели, как если бы один был сухими дровами, а другой — смесью для розжига: понимание без слов, словно у животных одной породы. Наслаждение от этой связи было поистине велико, но расстались они на удивление тихо и мирно. Просто Джеймс не мог и не хотел довольствоваться скромным жалованием театрального актера, и подался в кино, где быстро поймал за хвост удачу, став пятым по счету агентом 007. А Ричарда отсутствие ролей загнало на телевидении, где особого успеха он так и не добился, и таким образом, дорожки бывших любовников с каждым годом расходились всё дальше и дальше. Впрочем, они стабильно обменивались улыбками и рукопожатиями на вечеринках BAFTA. И вот — П решил зачем-то позвонить. Посреди ночи. — Ал-ло. — Здравствуй-здравствуй, Джеймс Бонд! — Ммм, — Ричард попытался придумать остроумный ответ, но в голову, как назло, лезли всякие левые ассоциации. Голос П, как и прежде, напоминал ему большое элегантное кресло: темное дерево, массивные резные ручки и сидение из винтажного темно-вишневого бархата. В нем хотелось утонуть. — Привет, — наконец выдавил он. — Как сладко ты там причмокиваешь, — умилился П. — Неужели разбудил? — Я же в Африке, Джим, на съемках. Ах да, откуда тебе знать. — Прости, — ничуть не раскаиваясь, мурлыкнул П. — Я мирно пил свой токийский капучино, как вдруг телевизор огорошивает Такой Новостью. Рука сама потянулась набрать твой номер. Я даже как будто соскучился — давненько не виделись. Сколько, кстати? Э… Года два? Ах да, как я мог забыть! На вечеринке номинантов «Золотой нимфы» — о, ты был неподражаем, чего уж там, стройный брюнет в итальянском костюме. Я тебя даже не узнал сперва... Речи Джеймса ласкали и слух, и эго. Если бы Ричард забрался с ногами в бархатное кресло и чесал за ушком ласкового черного кота, ощущение было бы схожим. Приятным. — Как странно, что ты тоже это помнишь, — пробормотал он. Взгляд упал на часы. — У меня полночь. А в Токио, должно быть, восемь? — Семь. Самое время просыпаться и поздравлять победителя! Черт подери, рад за тебя, приятель, так держать. Хотя, моё мнение — в 2005 году ты уже был готов к этому повороту. — Но не продюсеры. На самом деле, это всё какая-то дикая случайность. Уверен, они просто выбрали самую непохожую на тебя и Дэна физиономию. — Ричард, Ричард, всё такой же скромник. — Звучит, как упрек, но с чего бы мне меняться… Джеймс снисходительно усмехнулся. — С того, что уверенность в себе – составная часть контракта. Запомни, как «патер ностер», три «всегда»: всегда красив, всегда остроумен, всегда сексуален. Привыкай, парень, ты теперь лицо... Этой... Как её? Пакостное слово на «ф», как «фашизм», только... — Франшиза, — подсказал Ричард. — Вот-вот, она самая. — Что ж, раз так надо — стану сексуальным и остроумным. А сейчас извини, через семь часов наступает последний съемочный день... — Всё-всё, иди и досыпай. Будешь в Лондоне — присылай почтового голубя, пересечемся в каком-нибудь пабе. — Как раньше? — не удержался от наивного вопроса Ричард. Черт дернул его за язык — черт и одиночество, что, возможно, одно и тоже. — Как раньше, ага! — весело согласился Джеймс. — Но с поправкой на то, что я теперь женатый зануда. — И повесил трубку. Прошел месяц, и они действительно нашли время встретиться. Ричард уговаривал себя, что делает это для роли — Джим может рассказать ему что-то полезное. Наверное. А может быть, и нет. Едва переступив порог паба, он интуитивно направился туда, где его ждали, издали заприметив всклокоченную макушку П. Очки для чтения, венчавшие её, как венок триумфатора, задорно поблескивали на весеннем солнышке. Из-за газеты было видно немного лица, и Ричард не без зависти отметил, что с ножом пластического хирурга лицо до сих пор не знакомо. Что ж, Джеймс успел засветиться во стольких кассово успешных проектах, что с чистой совестью может себе позволить и морщины, и продюсирование социально-значимых фильмов, и пиво с утра пораньше. А Ричард — только последнее, и то, если впереди мини-отпуск. — Тоже, что и ему. Армитидж приветливо улыбнулся веснушчатой подавальщице, но та в ответ нахмурилась и поплелась в сторону бара с видом весьма обиженным. — Какая мрачная особа, — изумился он. — Не обращай внимание, — Джеймс мягко пожал протянутую ладонь. — Рядом театр, здешние официанты не избалованы чаевыми и от этого у них плохое настроение с самого утра. — Бедняги. — Да уж, собачья работа, тяжелые условия труда, всё такое… Кстати! — И тут в глазах Джеймса загорелся азартный огонек. Ричард понял, что сейчас ему откроется истинная подоплека их встречи, и мрачная официантка очень вовремя подоспела с кружкой пшеничного эля — чтобы он мог запить горечь разочарования. Наивно, но он все-таки надеялся, что Джим по нему скучал. Хоть чуть-чуть. — … ты себе не представляешь, что такое бедность в Бангладеш. Они живут на свалках: маленькие дети, старики, женщины. У них нет воды, еды, нормальной обуви, а республиканские власти не чешутся даже чтобы подвезти вакцины! Нужно всего двести тысяч, чтобы исправить положение кардинальным образом, и мы… Это была воистину трогательная причина: предприимчивый П решил склонить потенциально успешного коллегу к участию в очередной благотворительности — первым, пока другие не перехватили. Ричард был польщен. — … ты мог бы помочь. Не обязательно материально вкладываться. Участием в какой-нибудь акции… Но не слишком польщен. Серединка на половинку. К тому же, Ричард Армитидж имел своё твердое мнение насчет благотворительности за рубежом. — Всё это ужасно, Джим, спору нет. Но знаешь, мне как-то ближе проблемы населения Британии. Может быть, у нас на свалках и не так многолюдно, как в республике Бангладеш, но пока хотя бы горстка моих соотечественников нуждается в элементарных вещах, таких как крыша над головой, как пара кроссовок и чашка горячего чаю, я буду помогать им. Возможно, ты захочешь присоединиться, есть такая чудесная маленькая организация «Подари Рождество»… Джим не был готов получить отпор от застенчивого покладистого Ричарда и теперь смотрел на него непривычными глазами — в них было больше интереса и меньше насмешки, чем обычно. Так начиналось это удивительное утро. Армитидж расслабленно потягивал пшеничный эль, закусывал его ужасно вредной жареной картошкой и рассказывал о деятельности своих любимых фондов, о триумфальном прослушивании в бондиану, не забывая при всем при том украдкой наслаждаться выражением лица П. Между ними снова искрило — несмотря на отвращение Ричарда к глубоким мимическим морщинам и вопреки красивому обручальному кольцу на пальце П. — И что же они, черт побери, придумали на этот раз? — поинтересовался Джим после третьей кружки эля. — Кажется, этой фр… фр… — Франшизе. — Да, точно, этой франшизе уже нечем помочь. Ума не приложу, что может оживить этот, между нами говоря, труп времен холодной войны! — Да кто его знает, — пожал плечами Ричард. – Мне об этом ничего не известно, кроме одного слуха… — и он наклонился через стол, призывая П последовать его примеру. Их лица оказались в такой провокационной близости, что ностальгический поцелуй напрашивался сам собою, но, к счастью или нет, обстановка шумного утреннего паба не располагала к нежностям. — Выкладывай свою сплетню, — заговорщически шепнул П. — Я никому не разболтаю. — Ну… Такое дело… Говорят, что они выбирали между чернокожим Бондом и… Как бы, не совсем натуралом. — Бонд — гей?! — «Бонд — трахаю все, что не приколочено гвоздями». Что-то жарковато тут, не находишь? — Нахожу. Ричард неспешно распрямился и промочил горло элем. П внимательно наблюдал за ним и улыбался, как кот, искупавшийся в сливках. Его карие глаза ярко блестели. «Женатый зануда», — вспомнил Ричард. Ну да, ну да. — Это просто слух, я не думаю, что что-то серьезное. Хотя, в понедельник Тони передал мне слова продюсера, мол, на роль Кью они ищут кого-то, кто мог бы обеспечить «сексуальное напряжение» между Кью и Бондом. — А как же Уишоу? — прищурился П. — Не знаю, — пожал плечами Ричард. — Видимо, он пасс. П. неприлично громко хохотнул и позвал мрачную официантку, чтобы заказать еще по кружечке. И тут-то к их столику подошел некто высокий, стройный, с улыбкой величиной в пол-солнца. Ричарда слегка ослепило. Он растерялся и не смог вспомнить имени, хотя сто раз видел этого актера, и даже в кино. Незнакомец помог ему: — Привет, я Том. Ричард ответил на рукопожатие и коротко представился — «Рич». Теперь он, конечно, вспомнил — Том Хиддлстон, вот как зовут этого парня. Перед глазами выстроился ряд ассоциаций — Кассио, Львов… Локи. Театр — театр — хлеб с маслом. — Приятная встреча! — Том по-приятельски хлопнул Джима по плечу и, наклонившись, чмокнул воздух возле его щеки. — Кажется, сто лет не виделись! Но я помешал, прошу проще… — Вовсе нет! — расплылся в радушном оскале Ричард. — Присоединяйся, Том! — Если только на минуточку, — застеснялся Хиддлстон. — Я же спешу на репетицию, просто увидел Джима в окне… И тебя, Рич, тоже увидел, да… И вспомнил… Оказалось, что Том совершенно не помнит, зачем зашел в паб, и Ричарду показалось, что не вспомнит никогда. По лицу Хиддлстона бродила беспомощная улыбка, в светло-серых глазах тоже плескалось что-то растеряно-беспомощное. Это был очень смущенный своей оплошностью человек. И очень красивый. Скорее даже не человек, а создание — белокурое, светящееся внутренним светом создание наподобие эльфа или духа Ариэля. Ричард был ошеломлен тем, что раньше не замечал этого свечения. Возможно, причиной тому была его собственная всеподавляющая хмурость — ведь, кроме театра, он мог видеть Тома только на пресловутых официальных мероприятиях, где всем раздают награды и воздают почести. Всем, кроме никому не нужного Ричарда Армитиджа… — Ах да! Вспомнил! — Том смешно воздел палец вверх, как бы призывая всех в свидетели. Палец был изящен и, к удовольствию Ричарда, весьма ухожен. — Я хотел спросить, Джим, что там насчет поездки в Бангладеш? П не успел и рта раскрыть. Ричард обошел его быстрее, чем сообразил, зачем это делает. — Как вовремя ты об этом заговорил, Том! — и Армитидж наклонился вперед, придав взгляду самое доверительное выражение. — Мы как раз обсуждали эту поездку. Джим рассказал мне про ужасающие проблемы детей и женщин в Бангладеше, и должен сказать, это просто кошмар. Я совсем недавно вернулся из ЮАР, — тут Ричард как бы невзначай скользнул взглядом по своему загорелому бицепсу. — И с предельной ясностью понял, что страдания людей — это интернациональная проблема, что мы все равны, что все имеем равные права на лучшую жизнь и равные обязанности перед обездоленными, где бы они не жили. Во всех развивающихся странах полно людей, не имеющих крыши над головой, не имеющих доступа к чистой воде и госпиталям. И это ужасно. — О, воистину ужасно, — с тревогой в голосе подхватил Том. — Как они живут... — Не живут, а выживают! — отчеканил, как по металлу, Ричард. И разбавил грустными ванильными нотками: — Мне так жаль, что из-за съемок не получиться съездить в Бангладеш. Это же гениальная идея — не кормить людей подачками, а учить их самостоятельности и процветанию. Если научить одного фермера эффективно возделывать землю, он научит еще троих, и они все смогут выбраться из нищеты и отправить детей в школу. Организовать группы по обмену опытом — прекрасная идея... Ричард говорил вдохновенно, проникновенно и довольно долго, не забывая делать паузы для реплик Тома. Хиддлстон приветствовал почти каждое его слово легким взмахом ресниц. Его губы были слегка приоткрыты, а в особенно удачные мгновения Ричард видел кончик языка, облизывающий их изнутри. Самым краешком глаза он видел и Джима — тот утопил взгляд в кружке с пивом и отчаянно маскировал смех приступами кашля. Примерно через полчаса, к вящему разочарованию Ричарда, Том взглянул на часы и заторопился на выход. Он двигался грациозно и непринужденно, как профессиональный танцор. Прощальная речь получилась скомканной и путанной, но голос, которым она была произнесена, мог принадлежать только ангелу. — Спасибо вам ребята, мне уже пора, очень жаль, было приятно познакомиться! Ричард — еще увидимся, и не раз, надеюсь, всё, пока-пока! Звякнул колокольчик, хлопнула дверь, мрачная официантка протопала мимо столика, гремя гружеными подносами. Ричарду показалось, что свет померк, что солнце зашло за тучи, что душа его опустела. Златокудрое облако счастья исчезло из его мира — так же стремительно, как появилось. Зато Джеймс был рад! Наконец-то он получил право голоса и не замедлил им воспользоваться. — Что за чушь ты тут нес? — вопрошал он между приступами мерзкого хихиканья. — Бессовестный ты кобель, Ричард Армитидж. Кобель, болтун и лжец! «Страдания людей — это интернациональная проблема», — передразнил он. — «Мы все равны и имеем равные права». Ой, не могу… Ричарду не было дела. Он достал новенький айфон, купленный в честь новой роли, и набирал сообщение. — Что ты там настрачиваешь, Казанова? — не унимался Джеймс. — Гуглишь местоположение Бангладеша? Предупреждаю: Томми добропорядочный мальчик из уважаемого семейства, ты — не его сорт кокаина. — Он сам тебе на ушко нашептал, да? — не отрываясь от экрана хмыкнул Ричард. Ответом ему была тишина. — Вот и я думаю, что время рассудит. — Хорошо, — согласился Джеймс. — Время нас рассудит. Еще по кружечке? — А давай! — Ричард отложил телефон и, прикрыв глаза, негромко хрустнул пальцами. Кажется, жизнь наконец-то меняется к лучшему. — Выпьем за то, чтобы при кастинге Кью учли моё мнение. — Учли твоё что? Я не расслышал — сексуальное напряжение? — Да, его самое. П сокрушенно покачал головой. — Смотрю, ты вцепился в эту рыбку всеми зубами разом, чертов лестерширский лис. — Не лис, — возразил Ричард с достоинством. — И не кобель, как ты изволил выразиться, а Бонд. Джеймс Бонд. Красив, сексуален и... И... — Остроумен. — Точно! И остроумен. Думаю, для вхождения в образ следует заказать мартини с водкой, как считаешь? — Не думаю, что тебе это поможет, но почему бы не попробовать? Только смотри, Бонд, не перепутай — «смешать, но не взбалтывать». — Нет проблем. Смешать, но не взбалтывать, смешать, но не взбалтывать... Кажется, запомнил... Новоиспеченный Джеймс Бонд нетвердой походкой направлялся к бару. Бонд № 5 задумчиво смотрел ему вслед.